Будто снова идет он по дворцовым коридорам да переходам в то крыло, где царские кладовые, в то крыло, где бабкины книги хранятся. Только идет он один, без дьяка. Подходит к той же дверке, к какой днем подходил, да не знает, как ее открыть.

И вдруг дверка эта сама открывается, как будто кто-то приглашает его войти.

Входит Иван в кладовую, а там нет ни книг старинных, ни других сокровищ. Пуста кладовая, только стоит в дальнем ее конце большое зеркало, из тех, что привозят купцы из дальнего города Веденца, что во фрязинской земле, которую еще Италией называют. Из тех зеркал, в которые заглянешь, словно в сад весенний выглянешь, до того в них все чисто да красиво.

Прошел Иван через кладовую, подошел к тому чудному зеркалу, заглянул в него – и увидел в нем не себя, а какого-то злого старика в длинном черном кафтане, золоченой опояской опоясанном, в узорных сафьяновых сапогах.

Черная узкая борода у старика, узкие змеиные глаза, смотрят те глаза в самую душу…

Подумал Иван, что где-то того старика видел – и тут же вспомнил где: на том перстне, что нашел он в этой кладовой.

– Кто ты? – спросил Иван старика.

– …ты… – словно эхо, ответило ему веденецкое зеркало, и легкая рябь по нему прошла.

– Ты! – ответил ему страшный старик и узкими губами улыбнулся. Словно не улыбнулся, а оскалился.

– Как – я? – переспросил Иван. – Не может такого быть… я – вот он я! – оглядел себя самого – тело юное, крепкое, лицо гладкое, целая жизнь впереди.

– Это снаружи ты такой, – отвечает ему старик, – а внутри – вот он ты: змеиные глаза, черное сердце. Ты – это я, и с каждым годом ты больше будешь на меня походить. Но не стыдись этого и не бойся, запомни: только то хорошо, что тебе на пользу, только то правильно, отчего твоя власть крепче становится. Другие люди ничего не значат, другие люди – только прах под твоими ногами. Иди по ним, яко по праху, яко по траве пожухлой. Иди – и придешь к славе своей, к своему величию. А я буду всегда рядом с тобой, всегда буду внутри тебя, чтобы направить в нужную сторону, чтобы подсказать, как тебе поступить. Слушайся меня – и все будет по твоему слову.

– А ты не обманешь?

– Как же я могу тебя обмануть, когда я – это и есть ты? Разве можешь ты самого себя обмануть?

И тут снова словно рябь пошла по зеркалу, и замутился лик черного старика, и исчез, а вместо него – молодой мужчина с разбитой в кровь головой… не понял Иван, кто это, не успел понять, потому что проснулся. В своей жарко натопленной спаленке проснулся и первым делом проверил, что перстень у него на руке.

Капитан Лебедкин увидел на обочине указатель «Пансионат "Сосенки"», сбросил скорость и свернул с шоссе. Проехав пару километров по приличной асфальтовой дороге, он увидел впереди двухэтажное кирпичное здание, перед которым было припарковано несколько машин. Поставив свою скромную машину рядом с остальными, вошел в холл и огляделся.

По стенам были развешены оставшиеся с Нового года украшения, тут же была афиша, приглашающая гостей пансионата на концерты и киносеансы. В углу стояла свежая, пахнущая хвоей елочка в золотых шарах, разноцветных фонариках и серебряных нитях мишуры.

В глубине холла за деревянной стойкой сидела женщина лет пятидесяти в розовом платье, обтягивающем внушительные формы. Она что-то писала, склонившись над стойкой. На носу у нее были очки в розовой, под цвет платья, оправе.

Лебедкин подошел к стойке и деликатно кашлянул.

Женщина подняла на него подведенные глаза, поправила волосы и задала неожиданный вопрос:

– Извините, мужчина, вы чисто случайно столицу Малайзии не знаете?

– Нет, – удивленно ответил капитан, – столицу Турции знаю… а вам зачем?

– Кроссворд, – лаконично ответила дежурная и без всякого перехода спросила: – Вам двухместный?

– Что? – переспросил Лебедкин.

– Номер. Вам двухместный или семейный?

– Ах, номер! Вообще-то мне номер не нужен.

– Как – не нужен? – Дежурная поправила очки и строго взглянула на Лебедкина. – А тогда что вам нужно?

– Я вообще-то из полиции, – ответил капитан и предъявил свое удостоверение.

– Ах, из полиции… – Женщина поскучнела. – По поводу тех двоих, которые разбились…

– Именно! – подтвердил Лебедкин. – По поводу Лютиковой и Михайлова.

– Так я вашим людям уже все рассказала.

– Ну, а теперь вы мне еще раз расскажете. Поскольку именно мне это дело поручили.

– Так что там рассказывать? Там и рассказывать нечего! Ясное дело – любовники!

– Любовники? – переспросил Лебедкин. – Почему вы так в этом уверены?

– Мужчина! – Дежурная выразительно взглянула на капитана. – А кто же еще-то?

Лебедкин не нашелся, что ответить, и дежурная продолжила уверенным, хорошо поставленным голосом:

– Вот вы сколько лет в полиции служите?

– Ох, и не спрашивайте! – вздохнул капитан.

– Вот и я в этом пансионате уже двадцать лет. Так что можете мне поверить. В людях я разбираюсь. Для начала – здесь в такое время только две категории отдыхающих: или родители с детьми, или вот как они – любовники.

Но которые с детьми, те поближе к административному корпусу селятся. Чтобы в столовую ближе ходить и на всякие концерты. Ну, и детская площадка, опять же. На площадку детей запустить и хоть немножко отдохнуть. А любовникам эта мура ни к чему, они подальше устраиваются, чтобы случайно знакомых не встретить. А они, те, которые разбились, в седьмом коттедже жили. Седьмой – он самый далекий, он прямо в лесу стоит. Так что однозначно – любовники.

Капитан Лебедкин и сам прекрасно знал, что эти двое приехали в пансионат не отчет о проделанной работе составлять и не квартальный баланс подбивать, а спрашивал нарочно, чтобы разговорить администраторшу. Впрочем, эта дама и так поговорить любила, ей только нужно задавать наводящие вопросы.

– А давно они заселились? – спросил он.

– Так только за день до того, как разбиться.

– Вот как! – заинтересованно проговорил Лебедкин. – А тогда что же они так быстро сорвались?

– Вот чего не знаю – того не знаю! – отрезала дежурная, но тут же выдала гипотезу: – Может, ей муж позвонил, что раньше времени возвращается. Так что нужно срочно домой ехать.

– Муж? – переспросил Лебедкин. – Почему вы думаете, что она была замужем? По документам-то она незамужняя!

– По документам! – Дежурная усмехнулась. – Вроде вы, мужчина, в полиции служите, должны жизнь знать, а прямо как ребенок! Вот вы знаете, что у нас в стране замужних женщин на миллион больше, чем женатых мужчин?

– Как это? – опешил Лебедкин, на этот раз всерьез.

– А вот так… – вздохнула женщина. – Некоторые лет по двадцать вместе живут, детьми обзаводятся, а до ЗАГСа мужика так и не удалось довести. Женщина считает, что замужем, а мужик – нет… такая вот статистика.

Судя по выражению лица и взволнованному голосу, эта ситуация напрямую касалась собеседницу Лебедкина.

– Опять же, – продолжила она, – когда они оформлялись, мужчина ко мне с документами подошел, а женщина эта сюда даже не заглянула – снаружи его ждала. Понятно – не хотела ни с кем сталкиваться. Однозначно вам говорю – замужняя она была. Хоронилась и шифровалась почище Штирлица.

– С этим понятно! – проговорил капитан. – А теперь хорошо бы мне осмотреть тот коттедж, в котором они жили.

– Осмотреть? – Дежурная снова поправила очки. – А что его осматривать? Ваши там уже все осмотрели! После них какой интерес осматривать?

Лебедкин постарался сдержаться.

– Я же вам сказал – теперь это дело передали мне. И я хочу своими глазами все осмотреть.

– А чего там осматривать? – повторила дежурная. – Там после них все уже прибрали.

– Как – прибрали? Вас разве не предупредили, что там ничего нельзя трогать?

– Как это – не трогать? – заволновалась дежурная. – У нас порядок, как только гости съехали, сейчас же надо прибрать! Мало ли, кто захочет этот коттедж снять? Седьмой коттедж – он самый популярный, потому как на отшибе…

– Съехали! – передразнил ее капитан. – Они же не съехали, а погибли! И у них, наверное, коттедж был на несколько дней оплачен! Я ваши порядки знаю!

– Ну да, оплачен… – Дежурная заметно смутилась.

– Короче, я все равно хочу этот коттедж осмотреть! – строго проговорил Лебедкин.

– Ну, раз хотите – смотрите… – Дежурная повернулась и крикнула куда-то назад: – Муся, посиди на моем месте, мне нужно с мужчиной в седьмой номер сходить!

Позади стойки открылась неприметная дверь, оттуда вышла сухонькая старушка в полосатом пиджаке, быстро взглянула на Лебедкина и спросила дежурную:

– Гость?

– Полицейский! – ответил сам Лебедкин.

– Ах, полицейский! – Старушка утратила к нему интерес.

Дежурная накинула поверх розового платья розовый же пуховик, всунула ноги в короткие, тоже розовые сапожки и пошла к выходу, махнув рукой капитану:

– Пойдемте!

Вслед за дежурной капитан прошел по территории пансионата, они миновали несколько коттеджей и свернули на дорожку, петлявшую среди сосен, которые, очевидно, и дали название пансионату. Наконец, они подошли к стоявшему на отшибе коттеджу.

– Вот он – седьмой! – проговорила дежурная, как будто представляя Лебедкину своего давнего знакомого.

Дежурная открыла дверь коттеджа своим ключом.

Лебедкин вслед за ней вошел в прихожую.

Справа были две закрытые двери – судя по прикрепленным к ним фаянсовым фигуркам, ванная комната и туалет. Слева широкая арка выходила в гостиную – просторную комнату с камином. На полу гостиной был расстелен домотканый ковер.

Шторы в гостиной были задернуты, дежурная отдернула занавеску на одном окне, впустив в комнату тусклый зимний свет. Тут же лицо ее скривилось:

– Как прибрала-то плохо! Всюду пыль! Ну, молодежь! Ничего нельзя доверить!

– Это вы о ком? – спросил капитан, оглядывая комнату.

– Да здесь Лизавета прибиралась, Мусина внучка! Муся уж как меня просила ее пристроить, я поговорила с Семен Семенычем, нашим управляющим, он и взял ее на пробу… нет, ну ничего нельзя доверить! Ничего нельзя поручить! Везде пыль, грязь и даже диван толком не прибрала…

С этими словами дежурная подошла к дивану, поправила обитую искусственным мехом подушку.

Лебедкин заметил, как под подушкой что-то блеснуло, протянул руку, пошарил под ней и двумя пальцами вытащил мобильный телефон.

– Ох ты! – заинтересовалась дежурная. – Это чей же? Неужто тех… потерпевших?

– А может, это ваша Лизавета забыла?

– Нет, ее телефон я видела. Розовый такой и недорогой, а этот вон какой дорогущий! Откуда такой у Лизаветы? Наверное, это той женщины, что погибла…

– Это мы непременно выясним… – Лебедкин попытался включить найденный телефон, но он не подавал никаких признаков жизни – видимо, разрядился.

– Ладно, ребята в техотделе разберутся… – С этими словами он положил телефон в пластиковый пакет.

– Это как же она торопилась, если такой телефон забыла? – проговорила дежурная, провожая аппарат завистливым взглядом. – Хорошо, Лизавета его не заметила, а то прибрала бы, и фиг потом у нее получишь… эта молодежь…

В комнате все же было темновато, и дежурная отдернула шторы на втором окне. Тут же ее лицо перекосилось:

– Ну, Лизавета! Ну, лентяйка! Тут вообще не подмела!

Она оглянулась в поисках метелки.

– Постойте! – остановил ее Лебедкин.

Подойдя к окну, он наклонился и увидел отпечатавшийся на зеленом ковровом покрытии след. Точнее, часть следа остроносого мужского ботинка.

– Ну, лентяйка! – повторила женщина.

– Это хорошо, что она тут не подмела, – возразил Лебедкин.

Он достал свой мобильный телефон, наклонился и сфотографировал отпечаток. Носок ботинка был направлен в сторону комнаты. А это значит…

Додумать эту мысль капитан не успел, его снова отвлекла дежурная, которая возмущенно воскликнула:

– Нет, ну это уже переходит всякие границы! Она даже мешок с мусором не вынесла! Нет, я сегодня же поговорю с Мусей! Или пускай Лизавета изменит отношение к работе, или мы ее выгоним! Такое терпеть нельзя!

Женщина брезгливо держала в руках битком набитый мешок для мусора. Она понесла его к выходу, но Лебедкин коршуном бросился к ней и выхватил мешок:

– Стойте! Здесь могут быть улики!

– Ули-ики? – протянула дежурная, вытирая руки носовым платком. – Так что же, вы теперь будете в этом мусоре копаться? Ну, у вас и работа! Врагу не пожелаешь!

На обратной дороге в город Лебедкин обдумывал результаты сегодняшней поездки.

Да, дело действительно мутное. Сейчас, после осмотра коттеджа, капитан окончательно не поверил в версию несчастного случая. То есть если послушать Копытина, то и раньше было ясно, в деле имеет место злой умысел. Но улики-то у Копытина больно несерьезные. Сапог с левой ноги на правой, ну как такое начальству предъявить? А про бюстгальтер вообще только женщина поймет.

А теперь есть у него что-то конкретное. С чего бы любовники, только-только заселившиеся в уединенный коттедж, внезапно сорвались и поехали обратно в город? Да так спешили, что забыли даже мобильный телефон?

Допустим, кто-то позвонил им и сообщил какую-то важную новость. Но тогда тем более они не могли оставить в коттедже мобильный телефон – ведь именно звонок по этому телефону заставил их сорваться с места…

Тут он вспомнил отчетливый отпечаток мужского ботинка на ковре возле окна.

Допустим, этот отпечаток оставил тот мужчина, который снял коттедж… как его… Михайлов. Надо будет сличить отпечаток с его ботинками, найденными на месте аварии.

И тут капитан вспомнил ту мысль, которая пришла ему в голову там, возле окна в коттедже.

Допустим, Михайлов оставил этот след, подойдя к окну, чтобы выглянуть на улицу. Но тогда носок ботинка должен быть направлен к окну. А тот отпечаток ботинка определенно был направлен от окна, в сторону комнаты. Это значит, что мужчина, оставивший этот след, стоял за шторой, глядя в комнату. То есть, спрятавшись за шторой, он наблюдал за постояльцами…

Значит, это был вовсе не Михайлов! В коттедже был кто-то еще, кто-то третий.

Значит, это был однозначно не несчастный случай и даже не самоубийство.

Это было убийство. И Копытин все правильно говорил. Он в своем деле разбирается, знающий мужик, хоть и вредный.

В дверь кабинета постучали, и на пороге появилась женщина, которой было уж не меньше сорока, но прилагающая титанические усилия, чтобы выглядеть на тридцать.

Дуся тут же увидела, что усилия эти, несмотря ни на что, не увенчались успехом. По обильно и неумело наложенному макияжу и сильному запаху духов Дуся догадалась, что дама явилась по поводу кражи. Петька на духи жаловался, и правда, дышать в кабинете стало невозможно.

– Вы… – Дуся поискала на столе Лебедкина папку с делом. Петя, как всегда, зарыл папку в самый низ.

– А я Прохорчук! – заговорила потерпевшая. – Прохорчук И. Л. Я по поводу кражи, чтобы заявление забрать!

– Ну да… – Дуся наконец нашла нужную папку. – Вот она… Прохорчук… Ин…

– Инесса, – тяжело вздохнула ее собеседница. – Вы не ошиблись. Инесса Лукинична.

«Офигеть!» – подумала Дуся, стараясь, чтобы на лице ничего не отразилось.

– Родители удружили, – снова вздохнула потерпевшая, заметив ее взгляд, – мало того, что отчество такое, так они еще и имечко выбрали. Вот о чем они думали?

– Присаживайтесь, – улыбнулась Дуся удовлетворенно, уже предвидя результат предстоящего разговора. – Ну, все у вас в порядке? Ситуация разрешилась?

– Да, представляете, вчера сунулась в почтовый ящик, а там все лежит в пакете бумажном из «Макдоналдса»! Знала бы, что вернут, – вообще к вам не обращалась бы! Ой, простите…

– Да ничего…

Очевидно, потерпевшая что-то почувствовала, потому что посмотрела на Дусю вопросительно.

– Понимаете, – начала Дуся, – иногда лучше дело не заводить. Начнутся бумажки разные, экспертизы, а главное – вещи вам не отдадут, пока дело не закончится. Раз уж все вернули…

– Да я понимаю, понимаю! – заторопилась Прохорчук. – Странно, конечно, что все так получилось… Но вы же не думаете, что я сама все это сочинила, зачем мне это нужно?

Дуся вовсе так не думала, она-то, конечно, знала, в чем тут дело, и сама приложила руку к благополучному исходу. Но рассказывать потерпевшей не собиралась. Ни к чему это. Они с Верой заключили соглашение, та его выполнила, а этой Инессе болтать нужно меньше и за вещами своими следить.

– Вот, подпишите здесь и здесь, – сказала она, – и… вы уверены, что больше ничего у вас не пропало?

– Да… конечно, кулон и деньги, а что еще-то?

Дуся была женщина наблюдательная, она уловила крошечную заминку в ответе потерпевшей.

И тут же перед глазами встала вчерашняя сцена, когда толстая девица с жирными патлами со всего размаху наступила на маленькую шкатулку или коробочку, а потом другая, похожая на ворону, перебросила обломки через забор.

Зря не спросила она тогда ничего у Веры. Хотя хитрая девчонка ни за что не призналась бы.

– Ну, хорошо, вот ваш пропуск, – улыбнулась Дуся, – всего вам хорошего, и давайте больше не встречаться.

– Да уж, век бы здесь не бывать! Ой, простите! – И потерпевшая, смущенно потупившись, вышла из кабинета, а Дуся убрала ненужную больше папку в ящик стола. Вечно Петька все разбрасывает, никакого порядка с ним…

Инесса Прохорчук вышла из отделения полиции и глубоко вдохнула холодный воздух. Слава тебе, Господи, все позади. Она осталась при своих, и не нужно ходить больше в полицию. И забыть поскорее эту историю. Новые замки мастер сегодня вставил, ключи никому не давать, даже сестре. И права та толстая полицейская – осторожнее надо быть, сумку вообще из рук нигде и никогда не выпускать.

Как жалко было бы того кулона, он ей так нравился. Как увидела его в той лавочке – так и на цену не посмотрела, поняла, что ее вещь. Камень синий-синий, такой красивый! Примерила – и поняла, что не сможет не купить. А что, нужно же хоть как-то себя баловать! Кроме себя самой, больше никто не побалует.

От этой мысли привычно защемило сердце. Еще несколько дней назад думала она, что есть у нее человек, с которым она будет счастлива. Вроде бы серьезные у него были намерения, во всяком случае, ей, Инессе, так казалось.

Да ладно, придумала она себе все, хотела верить, а Володечка этот так только время с ней проводил, от нечего делать. Ел-пил за ее счет, обихаживала она его, а у него, подлеца, оказалось таких как она, дур последних, трое. И каждая считала, что он ее замуж возьмет. Нет, ну какие же мужики все сволочи!

Инесса-то ни сном, ни духом, та, другая баба, их где-то видела. Выследила, да и устроила скандал прямо на улице. Хорошо хоть не дома, а то от соседей сраму не оберешься.