– Слушай, как же ты изменилась! – восхищенно разглядывала ее Надежда. – Похудела, помолодела, выглядишь прекрасно.

– Спасибо, Надя, – кивнула Раиса и наклонилась, чтобы поднять многочисленные пакеты. – Вот приехала кое-что забрать. Мама просила.

Пакеты рассыпались, Надежда принялась помогать Раисе.

– Слушай, может, зайдешь? – спросила она. – Чаю попьем, расскажешь, как жизнь, как детки…

Раиса подняла голову и испытующе на нее поглядела.

Сомнения ее были вполне понятны. Надежда жила в этом доме всего два года. Это была квартира ее мужа Сан Саныча, в которой проживал он ранее с семьей своего сына. Сын уже два года работал по контракту в Канаде и собирался контракт продлять, так что Сан Саныч с Надеждой утвердились в квартире надолго. За два года, однако, Раиса с Надеждой сталкивались только у лифта или во дворе и вовсе не были чайно-кофейными подругами.

Теперь Надежда ответила на Раисин взгляд широкой улыбкой и распахнула дверь в свою квартиру.

– Заходи скорее, а то кот выскочит!

– От чая не откажусь, – смущенно сказала Раиса. – Все время есть и пить хочу, дети все высасывают. Можно и кофе…

– Ты еще кормишь? – восхитилась Надежда. – Двоих-то? Надо же, прямо мать-героиня! По нашим временам это большая редкость. А сейчас детки с бабушкой?

– С няней, – усмехнулась Раиса. – Еще есть шофер, горничная, кухарка и садовник.

– Вот здорово! – Надежда крутилась по кухне и не заметила взгляда Раисы. – Рада за тебя очень!

– Правда?

Что-то в ее тоне показалось Надежде заслуживающим внимания, и она бросила турку, в которой заваривала кофе.

– Конечно, – кивнула она. – Тяжело с двумя-то, а тут помощников столько!

– Ох, Надя, я пошутила, – рассмеялась Раиса. – Сторож один только живет, да еще женщина из деревни приходит помочь с уборкой раз в неделю. А дальше мы сами управляемся, зачем чужие в доме?

– И хорошо. – Надежда выставила на стол сыр, крекеры и конфеты. – Тебе кофе-то можно?

– Мне чашку побольше, и молоком разбавь… Ох, Надя, святая ты женщина!

– Да что ты? – удивилась Надежда. – С чего ты взяла?

– Независтливая, искренняя, всем всегда довольная, сплетни не любишь.

– При чем же тут святость, не понимаю? И кому мне завидовать? У меня все есть.

– Вот я и говорю, – вздохнула Раиса, намазывая крекер мягким сыром. – Ты прости, что я так пошутила. Проверить тебя хотела сдуру. Я, Надя, если честно, соседей очень не люблю. Не дом у нас, а настоящий гадюшник.

– Ты преувеличиваешь, – протянула Надежда. – Сплетничают, конечно, но ведь это везде так. Бабушек хлебом не корми – дай за чью-нибудь жизнь попереживать!

– Вот именно, что везде! В большом городе хуже, чем в деревне. И злые какие люди… Вот послушай, как милые соседи всю мою жизнь наперекосяк едва не пустили.

– Кофе еще налить?

– Налей, только послабее, а то близнецы мои ночь спать не будут. Вот, значит, вышла я замуж рано, в двадцать лет, мы тогда с мамой жили в пятиэтажке на Охте. Квартирка маленькая, конечно, но все же две комнаты. А муженек мой без квартиры был, в общежитии жил, сам из Белоруссии, здесь на стройке работал. Родила я Таньку, живем потихоньку. Проходит время, Таньке уж три года стукнуло. Как пошла она в садик, так, конечно, начала болеть. И все серьезно: то пневмония, то бронхит. Врачи говорят, надо, мол, в Крым ребенка везти. Поехали мы с мамой. Я думаю: поживу недели две, устрою их, а сама вернусь. Оставили, стало быть, Геночку моего одного в пустой квартире на две недели. И что он сделал?

– Догадываюсь, – пробормотала Надежда, – гулять начал.

– Вот именно. Да не просто гулять, а сразу поселил бабу свою у нас в квартире. Все две недели каждую ночь они вместе! Почти и не скрывались. То на кухне сидят и занавеску не задернут. То на балконе поздно ночью курят. То утром рано соседка на дежурство идет, а они тут как раз выходят – здрасте!

Словом, возвращаюсь я после отпуска, еще, дура, фруктов накупила, еле тащу, потому как муж с поезда не встретил, с работы не смог отпроситься, а соседушки дорогие меня уже у порога ждут. Все в лицах и рассказали: когда, сколько и даже кто такая баба эта самая. Оказалось, лимитчица, со стройки. Ей-то по барабану все, ей скрывать нечего, а мой Генка полным идиотом оказался. И скотиной.

– Ужас какой! – вставила Надежда, только чтобы что-то сказать.

– Да не ужас, противно просто, – отмахнулась Раиса. – Завели меня соседки. Генка с работы вернулся – я на него с кулаками. Шум у нас, скандал, те же соседи полицию вызвали. В общем, срам один… Потом, как поуспокоилось все, я его и спрашиваю: «Зачем ты это сделал? Тебе, – говорю, – совсем на меня наплевать? Ведь знал же, что соседи мне все тут же расскажут. Ты что, развода хочешь?» – «Нет, – отвечает, – не хочу, люблю тебя и дочку. И к теще даже неплохо отношусь». – «Так какого же, – спрашиваю, – черта ты сам все поломал? Думать же надо хоть немного!..» Молчит, в сторону смотрит. Плюнула я и занялась уборкой. Так и не вышло у нас никакой жизни. По ночам он ко мне – «прости», «забудь», а как забудешь, если на улицу не выйти? Все за спиной перешептываются, уже не только двор, а весь микрорайон в курсе.

– И наплевала бы! – не выдержала Надежда.

– Не смогла, – глухо ответила Раиса. – Что ни сделаю – на кровать ложусь, чай пью, волосы расчесываю, – все вижу, как чужая баба по моей квартире расхаживает и моими вещами пользуется.

Короче, мама с Танькой через месяц вернулись, а мы уж на развод подали. Уговаривали меня, мама плакала, отец его приезжал из Белоруссии – не могу, и все. Ушел Генка, из квартиры выписался. Тут как раз мамина тетка умерла, оставила ей комнату в коммуналке. Мы эту комнату продали, добавили денег и из той пятиэтажки переехали сюда. Думаю: начну новую жизнь в новой квартире. Прошло года четыре, появился у нас на работе один… С виду симпатичный, вежливый, неженатый, всегда аккуратный такой. Жил с мамой. Как-то мы с ним сблизились. Он в койку сразу не укладывал, не торопил события. В кино меня водил, в кафе, в театр даже. Приятно, в общем, время проводили. Потом отправила я Таньку с бабушкой на каникулы в дом отдыха, стал он ко мне ходить, ночевать только не оставался. «Мама, – говорит, – болеет, волнуется очень, когда одна дома». Мне что – я с его мамой не знакома. Если по телефону звоню, она всегда вежливо отвечает, я тоже не хамлю, а знакомиться с ней особого желания не изъявляю.

Мои вернулись, труднее стало встречаться, но как-то устраивались. То к приятелю его пойдем, то мне подружка ключи от своей квартиры даст, то мои куда-нибудь уйдут или за город уедут. Маме моей он нравился. «Солидный, – говорит, – такой мужчина, вежливый, с положением, не то что твой Генка, дурак и вертопрах». Ходили вместе куда-то, друзей я его знала, со своими подругами знакомила. В общем, года полтора мы так проваландались, а с матерью его так и не познакомились. Он первым разговор не начинает, а мне тоже ни к чему.

Раиса перевела дух и допила остывший кофе. Надежда незаметно поглядела на настенные часы. Так, в химчистку до перерыва она уже опоздала, а ведь еще надо в аптеку заскочить и заплатить за квартиру. И еще тетка просила сегодня обязательно заехать, забрать ее рентгеновские снимки, чтобы отвезти их на той неделе на консультацию в больницу. А она здесь сидит, кофеи распивает…

– Короче, – продолжала Раиса, жадно оглядев стол в поисках еды, видно, и правда аппетит у нее был зверский, – в один прекрасный день залетела я. Вначале особенно не беспокоилась, мало ли, задержка. Потом удостоверилась: все точно, я беременная. Подождала недельку, чтобы успокоиться, потом и говорю своему: так, мол, и так, что будем делать? Всякого, конечно, ожидала, потому как никаких иллюзий к тому времени насчет мужиков не питала. Он выслушал и молчит. Я тогда и говорю, что с этой проблемой, конечно, сама справиться могу и денег мне не надо, а сказала ему просто так, чтобы не упрекал меня потом, что я все сама решила. Он посмотрел мне в глаза, походил по комнате, да и говорит, мол, ребенок – это нам знамение свыше, пора определяться, хватит уже по углам прятаться. «Выходи, – говорит, – за меня замуж, и дочку твою любить буду, как свою».

– Как в кино! – невольно вздохнула Надежда.

– Ага, – криво усмехнулась Раиса, – слушай, какое дальше кино получилось. Я, конечно, поплыла тогда, расплакалась. «Неужели, – думаю, – и вправду новая жизнь у меня начнется?» А у него как раз тогда командировка намечалась. Он и говорит, что как вернется – сразу заявление подадим. И уехал. А я тут кручусь, платье новое купила, чтобы в ЗАГС идти, туфли. Маме сказала, а на работе не стала пока болтать, слава богу. И тут как-то вечером звонок. Дверь открываю – Генка на пороге, муженек мой бывший! И как только нашел нас!.. А он после развода на заработки уехал, болтался по стране, денег на дочку слал мало и нерегулярно. А теперь вот явился с серьезным разговором. «Ты, – говорит, – меня прости за все прошлое, дурак был, счастья своего не ценил. Теперь поумнел, хочу обратно семью создать. Будем вместе дочку растить». И так далее. «Опоздал ты, Гена, – говорю. – Я и раньше крепко бы подумала, прежде чем с тобой связываться, а уж теперь и думать нечего. Поздно, я ребенка жду и замуж через месяц выхожу, так что не обессудь».

– А он что? – Надежда уже позабыла все дела.

– А он как услышал о ребенке, так сразу на дверь входную глядеть стал. Ушел, в общем, по-быстрому. Мы с мамой еще посмеялись.

Раиса откинулась на спинку стула.

– Черт, как дохожу до этого места, так курить хочется. А нельзя сейчас, да и вообще бросила я. Вот ты скажи, Надя, какая сволочь настучала о том, что Генка приходил, мамаше моего будущего мужа?

– Как? – ахнула Надежда.

– А вот так! Кто-то из милых соседей не поленился, узнал телефон и позвонил ей. Так, мол, и так, сын ваш связался с бабенкой легкого поведения, она его обманывает, сама мужиков водит. Или, может, не так, но смысл приблизительно такой. Одним словом, приезжает ее сыночек из командировки, а мамаша уже на страже интересов родины. Такого ему наговорила, от себя присочинила. «Через мой, – кричит, – труп ты на этой потаскухе женишься! И ребенок не от тебя!» Он – ко мне, да сразу на повышенных тонах: «Какие это мужики тут у тебя ошиваются?» Я – так и так, говорю, бывший муж заходил насчет алиментов, что такого? Ну его и понесло: и такая я, и сякая, и мать его до сердечного приступа довела, и знаться он со мной после этого не желает. И ребенок не его. И ушел. Ладно, думаю, переживем, и не такое переживали. Сама реву, конечно. На следующий день пошла в женскую консультацию насчет аборта. А уже подошел срок УЗИ делать. Поглядела я на живого ребеночка, девочку, и ужаснулась: что же это я делаю? Не могу убить. И мама со мной согласилась. Так и родила Лизку.

– Так и не узнала, кто из соседей такую подлянку тебе сделал? – вскинулась Надежда.

– Нет. Главное, ни с кем не ссорилась, никому гадостей не делала, ни о ком худого слова не сказала – и вот такой подарочек.

– Хахаль-то твой тоже не на высоте оказался, – осторожно вставила Надежда. – Другой бы не поверил, а этому только повод дай.

– Точно, – согласилась Раиса, – та еще скотина. Как родила я, он приходил, требовал экспертизу. Если, говорит, ребенок мой, тогда буду алименты платить, я, говорит, человек порядочный. А пошел ты, говорю, порядочный человек, из моего дома куда подальше. На том и расстались. И уж когда мы с Иваном познакомились, я как отрезала: никаких хождений ко мне в дом! Хватило мне милых соседушек на всю оставшуюся жизнь.

– Зато теперь-то у тебя все хорошо, – улыбнулась Надежда. – Продавать квартиру не собираешься?

– Да зачем? – Рая пожала плечами. – Деньги мне не нужны, пускай стоит. Мама вон сдала ее, чтобы добро не пропадало.

– Через агентство сдаете? – оживилась Надежда, потому что разговор наконец принял интересующее ее направление.

– Да нет, по знакомству. Подруга мамина тетя Тася как раз позвонила. «Сдай, – говорит, – моей родственнице. Она раньше в Плескове жила, то ли работу потеряла, то ли муж ее бросил, я точно не знаю. В общем, приехала сюда, жилье ищет». Мать и сдала ей недорого.

– Ты хоть паспорт ее видела? – уточнила Надежда.

– А как же! Мельникова Вера Анатольевна, работала в Плескове в музее. Культура! – Раиса подмигнула и глянула на часы. – Ой, мамочки, мне же кормить! А еще тете Тасе обещала кое-что завезти…

– А где она живет, эта тетя Тася?

Выяснилось, что живет тетя Тася довольно близко от Надеждиной тетки. На самом деле там было пять остановок на метро, но Надежда решила не углубляться в детали и предложила свои услуги – ей-де все равно сегодня туда ехать. Обрадованная Раиса чмокнула ее в щеку и умчалась к своим близнецам.

– И нечего так на меня смотреть, – сказала Надежда коту. – Да, поеду! Потому что хочу побольше узнать об этой девице!

Пока в активе были только имя и место бывшей работы – музей. То есть никаких экстремальных профессий, скромная музейная мышка. Не похожа, правда, но это ни о чем не говорит. И все равно остается вопрос, что же случилось тогда в квартире Михайловых. Во всяком случае, ни о каких ролевых играх не может быть речи. О постановке авангардного спектакля тем более. Нужно искать другое объяснение.

Надежда Николаевна знала, что, пока не найдет ответы на свои вопросы, не успокоится, такой уж у нее характер.

Кот только фыркнул. Он прекрасно знал свою хозяйку: уж если втемяшится ей что в голову, то хоть поленом лупи, хоть к дивану цепями приковывай – все равно сделает, как хочет.

Бейсик со вкусом потянулся и уселся возле холодильника, выразительно глядя на Надежду.

– Бейсик, это шантаж! – возмутилась она.

– Точно, – мурлыкнул кот, – пр-равильно понимаешь…

Надежда подошла к подъезду и набрала на пульте домофона нужный номер квартиры.

Почти сразу в трубке раздалось шипение, и громкий старческий голос ответил:

– Это кто это? Это ты, Ника?

– Нет, Таисия Михайловна, – громко и четко произнесла она, – это Надежда Лебедева, Раина знакомая! Я вам от Раисы привезла посылку. Рая должна была вам позвонить.

– Заходи, Ника! – ответил голос из домофона.

Замок щелкнул, Надежда вошла в подъезд.

Она поднялась на лифте на шестой этаж и позвонила в сорок четвертую квартиру. За дверью послышалось шарканье, и тот же голос проговорил:

– Иду-иду! Сейчас, Ника, сейчас я тебе открою!

Загремели многочисленные замки и запоры, дверь открылась, и на пороге появилась очень симпатичная старушка.

Когда-то давно у Надежды была замечательная книжка «Красная Шапочка». Сама она в детстве училась читать по этой книге, потом по ней учила читать свою дочку (из чего можно сделать вывод, что она обращалась с книгой очень бережно).

Так вот, в этой книжке бабушка Красной Шапочки выглядела в точности так же, как эта старушка: круглые румяные щеки, добрые глаза за стеклами очков, седые волосы, собранные в аккуратный узел на затылке. Наверняка эта бабушка обожает своих внуков и печет для них замечательные пирожки. И ей удивительно идет уютное имя Таисия Михайловна.

Правда, со слухом у бабушки оказались большие проблемы.

– А ты кто? – спросила старушка, удивленно уставившись на Надежду. – Ты не Ника!

С таким заявлением спорить было бесполезно.

– Здравствуйте, Таисия Михайловна! – громко и четко проговорила Надежда и повторила: – Я вам привезла посылку от Раисы! Меня зовут Надежда Лебедева. Раиса вам должна была звонить.

В доказательство своих слов она предъявила Раисину сумку.

– Я ничего не покупаю, – недовольно возразила старушка. – Вон соседке моей так же принесли мешок сахару. Она купила, а там оказалось только сверху немножко сахара, а снизу соль. Так она третий день сидит, соль от сахара отбирает…

Надежда призвала на помощь все свое терпение, мысленно сосчитала до десяти и повторила еще громче и отчетливее:

– Я. Ничего. Не продаю. Я. Принесла. Вам. Посылку. От Раисы. Раиса. Должна. Была. Вам. Звонить!

– А что ты так кричишь-то? – удивленно проговорила Таисия Михайловна. – Я еще, слава богу, хорошо слышу! Так ты, значит, от Раи? Так бы сразу и сказала! Так ты заходи, чайку попьем, расскажешь, как там Рая живет…

Надежда вздохнула с облегчением и направилась вслед за хозяйкой на кухню.

Здесь все было именно так, как она себе представляла. Уютная маленькая кухонька была аккуратно прибрана, здесь и там висели нарядные самодельные прихватки и вышитые крестом полотенчики.

Мгновенно появились и пирожки, с капустой и с яблоками.

Таисия Михайловна заварила чудесный ароматный чай, добавив туда какой-то травки из большой стеклянной банки, налила Надежде полную чашку (чашка была большая, темно-синяя, с золотым петухом), придвинула к ней блюдо с пирожками, подперла щеку кулаком и приготовилась слушать.

– Как там Рая?

Надежда откусила от пирожка, который оказался с капустой, и проговорила с полным ртом:

– Замечательно! Просто замечательно! Ее новый муж очень внимательный и обеспеченный, так о ней заботится!.. Дом у них хороший загородный, детям на воздухе полезно…

– Вот хорошо! – оживилась старушка. – Должно же ей было наконец повезти! Зина одна ее растила, муж у нее сильно пьющий был, попал по пьяному делу под электричку, когда Рае семь лет было… Хорошо, что Рая материну судьбу не повторила. А вот Валечка, бедная, так и прожила всю жизнь без любви и ласки.

– Валечка? – машинально переспросила Надежда. Она, правду сказать, не слишком прислушивалась к собеседнице, потому что ее вниманием целиком завладели пирожки. Тесто было отменное, вроде бы сдобное, а не тяжелое, совсем воздушное. Надежда ела уже третий пирожок и решала в уме сложную задачу – удобно ли будет попросить у хозяйки рецепт. Некоторые женщины не любят открывать свое ноу-хау. Но, похоже, Таисия Михайловна полностью ушла в воспоминания. Теперь начнет сыпать именами, вспомнит множество житейских историй, скучных и ненужных.

– Так и прожила одна, как разошлась с Анатолием, – вздыхала между тем хозяйка, – и Верочку одна воспитывала…

На этот раз Надежда Николаевна насторожилась: старушка сама заговорила о том, ради чего она к ней приехала. Сама упомянула Верочку. Надо думать, Верочка – это та самая Мельникова Вера Анатольевна, которой квартиру соседнюю сдали. Если же это не она, нужно немедленно откланяться и бежать отсюда, роняя тапки, иначе заговорит бабушка до смерти. Это она может. За пирожки, правда, большой ей респект.

– Конечно, воспитала она ее хорошо, – продолжала тем временем Таисия Михайловна. – Образование дала. Работа у дочки была приличная – экскурсоводом в музее. Платили, конечно, мало, но сейчас культура не в почете…

– Валечка – это ведь ваша знакомая из Плескова? – уточнила Надежда на всякий случай.

На этот раз старушка ее расслышала.