Из комнаты раздался вдруг долгий и страшный стон. Через мгновение он затих, как будто у женщины не было больше сил издавать эти звуки. Потом послышалось хриплое дыхание мужчины, и впечатление было такое, как будто он делает трудную и тяжелую работу. Вот он крякнул и перевел дыхание, и сразу вслед за этим на пол упало что-то тяжелое и мягкое – тюк с тряпками или ватный матрас.

Волосы у Надежды отчего-то встали дыбом. Бейсик прижался к ней всем телом, дрожа и, кажется, стуча зубами. Или это она, Надежда, стучала зубами, а кот от нервов царапал хозяйку когтями?

От боли Надежда пришла в себя и снова прислушалась. В квартире стояла абсолютная тишина. Не могут два человека сидеть так тихо. Да что там у них происходит?

И вот, когда она уже отчаялась и решила наплевать на все и вылезти из кладовки, чтобы посмотреть, какого черта происходит в комнате, оттуда послышался скрип, потом кто-то шагнул, вздохнул тяжело, потом повернули что-то громоздкое, а потом мужской хриплый голос пустился растерянным матом. Очевидно, это не помогло, потому что голос хрипло простонал:

– О-ох…

Надежда попыталась представить, как этот мужчина схватил себя за волосы и раскачивается, повторяя бессильно свое «ох». Так может себя вести только человек в крайней степени отчаяния, когда свершилось непоправимое и сделать уже ничего нельзя.

Неужели он ее убил? От этой мысли она дернулась и едва не своротила пылесос. Да не может быть! Вот так вдруг?..

Но мысль эта, которую Надежда усиленно отгоняла, уходить категорически не хотела. Она вертелась в голове и так и этак, стремясь устроиться поудобнее, и наконец Надежда Николаевна поняла, что избавиться от этой мысли не удастся. По природе своей она была женщиной смелой и решительной, поэтому и сейчас не стала падать в обморок и визжать – что толку? Вместо этого пора было включать мозги и решать, права она или нет. В самом деле: то ругались эти двое, прямо в крик, потом, очевидно, дрались, а теперь женщину не слышно – не кричит, не стонет. Стало быть, он ее в пылу ссоры приложил чем-нибудь или ударил сильно – мужик, судя по всему, здоровый. Если бы она просто сознание потеряла, он бы суетился, тряс ее, по щекам лупил, чтобы в себя привести, а он только охает. Стало быть, дело плохо, ничем ей уже не поможешь. Потому и «Скорую» этот тип не вызывает. И что теперь ей-то, Надежде, делать? Она нежелательный свидетель, а свидетелей никто не любит.

Снова в комнате задвигались, после чего она уловила в своей кладовке запах дыма. Однако. Не слабые, видать, нервы у мужика, если он спокойно может курить рядом с убитой.

Бейсик пошевелился у Надежды под боком и посмотрел жалобно. Он, очевидно, тоже хотел очутиться как можно дальше от этой квартиры. Лучше всего на мягком диване в гостиной. Или на кухне у батареи. Но можно и просто на подоконнике.

Послышались шаги и шорох.

– Черт, куда я его задевал? – недовольно ворчал мужчина.

Надежда поняла, что он роется в карманах куртки. Потом послышался негромкий писк. Все ясно, звонит по мобильному. Неужели все же решил вызвать «Скорую»? Или полицию? И теперь Надежду замешают в дело об убийстве…

Она почувствовала, как по спине стекают холодные струйки пота. «Господи, пронеси!» – только на это и хватило сил.

– Алло, это я. – Услышала она голос. – Нет, не совсем в порядке. Проблемы у нас. Не по телефону. Ты подгони сейчас машину прямо к подъезду. Что с того, что места нет? Найди! А сам поднимайся срочно! Мне одному с этим не управиться.

«Будут избавляться от трупа, – подумала Надежда. – Интересно, каким образом? Очевидно, вывезут за город и бросят в какой-нибудь овраг или просто в канаву…»

Она устала бояться и уселась поудобнее. Послышался звонок, и в прихожую ввалился кто-то большой и шумный.

– Что здесь у тебя? – гаркнул он.

– Сам посмотри, – буркнул первый.

Второй протопал в комнату, и оттуда послышался его изумленный мат.

– Ты даешь! – протянул он, вернувшись в прихожую. – Этак можно все дело испортить! Кто нам теперь…

– Не ори, – цыкнул первый, – стены здесь картонные, все слышно.

– А с ней чего делать?

– Нужно ее из квартиры вывезти срочно. Здесь должно быть чисто. Главное – чтобы документов при ней не было никаких… А сейчас выйдем – вроде бы пьяная она, а мы под руки ее ведем.

– Угу, – засомневался первый. – Ты на рожу-то ее посмотри. Сама синяя, язык вывалился. До такого состояния даже мой дядька не напивался, а уж он по этому делу спец был. С детства помню: по пятницам до дома никогда не доходил. Во дворе лужа, там он и приземлялся. Уже все соседи знали – кричали в окно: «Клава, твой опять в луже отдыхает!» Тетка сразу бежит его поднимать. А после получки вообще домой не являлся, в вытрезвитель его обязательно забирали. Но чтобы с такой рожей – это ни-ни, дядьку всегда узнать можно было…

– Ладно, устроил, понимаешь, вечер воспоминаний, – фыркнул первый голос. – Ты лучше предложи что дельное.

– А что? Положить ее куда-нибудь – в чемодан там или в сумку…

Надежда в кладовке едва не окочурилась со страху. Им нужен чемодан – да вот же он стоит на полке! Сейчас они полезут сюда и первым делом увидят их с Бейсиком. И если до того оставалось надежда, что с одним мужиком она справится, то против двоих ей точно не устоять.

– Не, в чемодан нельзя, – после недолгого раздумья протянул первый мужчина. – Чемодан нужен большой, а если мы по лестнице с таким пойдем, кто-то может подумать, что мы квартиру обворовали. Привяжутся, шум поднимут. Запомнят, в общем.

– Точно, – согласился второй, – там у подъезда такая бабка вредная дежурит. Сама как слон и голос как у слона. Увидела, что я малость на газон заехал – как давай орать! Еле отбился.

«Антонина это», – усмехнулась про себя Надежда.

– В ковер ее завернем, – распоряжался первый. – Здесь такой ковер драный, что никто не подумает…

Точно, Надежда вспомнила, что палас на полу у Раисы был сильно потертый – истоптали его дети и собака. Такого даже Антонина не пожалеет.

В комнате послышалась возня, потом мимо двери кладовки пронесли что-то тяжелое, снова раздался мат – это один из мужчин споткнулся о зонтик, после чего хлопнула дверь, и все стихло.

Надежда без сил прислонилась к стене. Через некоторое время кот Бейсик пошевелился и тронул ее лапой. «Некогда рассиживаться, – говорил его взгляд. – Быстро рвем когти отсюда!»

Надежда не могла не признать правоту кота. Усилием воли она собрала себя с пола и приоткрыла дверь кладовки. В квартире стояла гулкая тишина. На негнущихся ногах она подошла к входной двери. К счастью, у Раисы был замок, который изнутри можно открыть без ключа. Дрожащими руками Надежда Николаевна нажала на ручку. Мелькнула мысль, что надо бы протереть ручку и замок, чтобы ничто не связывало ее с убийством, но сил на это уже не было. Оглянувшись напоследок, она остановила взгляд на кожаном плаще, брошенном прямо на пол под вешалкой. Плащ был порван на плече: здоровенная дыра, не зашить, не заклеить. Впрочем, его хозяйке плащ уже не понадобится.

Надежда осторожно высунула голову на площадку. Тихо. Хорошо, что Антонина Васильевна живет на другом этаже. Она вечно болтается по лестнице, никуда от нее не скрыться. А у них все люди работающие, один сосед вообще в командировках месяцами торчит, так что сейчас дома никого нет. Надежда поудобнее перехватила кота и захлопнула за собой дверь чужой квартиры. Затем одним тигриным прыжком оказалась у своей двери. И квартиру-то не закрыла, идиотка несчастная, так нараспашку и оставила. Все из-за кота, чтоб его, прости господи…

Только в собственной прихожей она смогла перевести дух и унять колотящееся сердце. Кот выпал из ослабевших рук и плюхнулся на пол, как тесто из кастрюли. Но тут же сгруппировался и улепетнул на всякий случай с Надеждиных глаз долой. Он знал, что, если хозяйку разозлить, она бывает очень вредной. Отлупит еще газетой или тапкой. Не слишком больно, но унизительно. Надежда же и думать забыла о коте. Ей было страшно. Однако не в ее характере было давать волю нервам. Нужно успокоиться, принять душ и переодеться, потому что в кладовке у соседей было, прямо скажем, грязновато. А потом она выпьет чаю и поразмыслит над случившимся в спокойной обстановке.

Она потащилась в ванную, но споткнулась о порог и бросила взгляд вниз. И едва не свалилась на пол от неожиданности, увидев собственные ноги в домашних тапочках.

Дело в том, что тапочки были разные. То есть, в принципе, это были самые обычные домашние тапки, пушистые и без задников, такие в любом магазине продаются. Просто на левой ноге была тапка голубая с симпатичным дельфинчиком, а на правой – розовая, с не менее симпатичным зайчиком.

Надежда ахнула и опустилась на синенький пуфик, стоящий в прихожей. Прихожая была оформлена в серо-голубых тонах: голубой кафель, серебристо-серые стены, темно-синий шкаф-купе и два пуфика. Очевидно, поэтому кот Бейсик не очень любил проводить время в прихожей – он к ней не подходил по цвету. Другое дело гостиная, где стены бежевые, занавески золотистые, а мебель приятного орехового оттенка. Рыжий кот там очень уместен.

Пытаясь сосредоточиться на тапочках, Надежда вспомнила, что ее были голубыми, под цвет прихожей. А это вульгарное розовое безобразие она подцепила в той ужасной квартире. Подцепила в буквальном смысле – зонтиком. Не разобралась со страху, увидела одинокую тапку и решила, что это ее. И что теперь делать? Дверь соседской квартиры она захлопнула, туда не попасть. Да она ни за какие коврижки туда не пошла бы! Хватит уже, чуть и так со страха не умерла.

Надежда сняла несчастную розовую тапку и оглядела ее со всех сторон. Почти новая, стало быть, не от Раисиного семейства осталась. Те раньше по бедности и правда все до дыр занашивали.

К подошве приклеилась какая-то бумажка. Надежда машинально ее оторвала – использованный билет. Не в кино, не на троллейбус, не в театр и не на выставку.

Билет был в музей. Так и написано: «Музей чертей». Работает с десяти до восемнадцати, выходной – воскресенье. Дальше адрес и цена – пятьдесят рублей.

Вот еще новость, Музей чертей. В жизни она не слышала о таком музее. Впрочем, город большой, чего в нем только нет.

Надежда решительным шагом отправилась на кухню и сунулась в мусорное ведро. Так, пакет полупустой. Одну тапку она сунула прямо туда, к мусору, а вторую завернула отдельно.

«И ничего не знаю, – думала она, закрывая крышку мусоропровода. – Нигде не была, ничего не видела, никаких тапочек не теряла. Пусть докажут!»

Вернувшись в квартиру, Надежда Николаевна поняла, что душ подождет, потому что если она немедленно не выпьет чай, нет, лучше кофе, то просто умрет от стресса.

Она сварила большую чашку кофе с молоком и намазала сухарик обезжиренным творогом. Потом подумала и сделала еще бутерброд с ветчиной (без масла). Потом махнула рукой на все и разогрела в печке круассан с вареньем.

Круассан подействовал как положено, и Надежда Николаевна наконец смогла думать спокойно обо всем, что случилось в квартире напротив.

А случилось там убийство. Судя по всему, мужчина, который пришел с той нелюбезной девицей, не собирался ее убивать. Но она его довела, что называется, до греха. Что-то она ему кричала, угрожала, что куда-то пойдет, к кому-то обратится. Он ей в ответ: «Не строй из себя дурочку совестливую». И непонятно, кто прав.

То есть убивать, конечно, нехорошо, опомнилась Надежда. Хоть девица ей и не нравилась, это еще не повод ее душить. Точно, он ее задушил. Этот второй красочно так описывал: морда синяя, язык вывален…

Надежда поежилась и налила себе еще кофе.

На кухню явился Бейсик. Он и раньше слышал шум открываемого холодильника, но побаивался и выжидал. Теперь, рассчитав, что после кофе хозяйка станет добрее, он решился на вылазку.

Осторожно ступая, кот приблизился к Надежде и потерся пушистой щекой о ее ноги. Надежда машинально взяла его на руки и почесала за ухом.

– Мурм-м? – спросил кот.

Это означало: «Не забыла ли ты, что животное тоже хочет есть?»

– Забудешь с тобой, как же, – проворчала Надежда. – По-хорошему надо бы тебя наказать…

Но руки сами уже отрезали коту солидный кусок ветчины. Бейсик удовлетворенно заурчал и подхватил ветчину на лету, как собака. Надежда вздохнула и решила, что пора перестать думать о неприятном. Нужно заняться неотложными делами, скоро муж придет, а у нее суп не заправлен и второго нет. «Это безобразие, – немедленно осудила она себя, – муж так много работает, а сейчас весна, организм ослаблен, ему нужно полноценное питание. И витамины».

Усилием воли Надежда выбросила из головы ужасное происшествие и сосредоточилась на своих обязанностях жены и хозяйки.

На первое был суп с клецками, на второе – курица по-имеретински, тушенная с грецкими орехами, чесноком и мятой. Сан Саныч у себя днем суп не ел, говорил, что Надеждины супы вкуснее, чем в любом ресторане. Надежда так разошлась, что даже запекла на третье кислые яблоки с сахаром и корицей – все-таки какие-никакие витамины.

Она успела привести себя в порядок, вычесать кота и погладить пару пододеяльников, когда почувствовала, что больше так не может. Душу точил неприятный червячок. Да что там, огромная длинная змея поселилась у нее в душе. Подколодная гадюка шипела, что Надежда только притворяется порядочным человеком, а на самом деле она такая же, как все, черствая и равнодушная особа, которая думает только о еде и удовольствиях. Где ее совесть? Где гражданское мужество? Ведь на ее глазах произошло убийство, она даже знает, кто преступник, и молчит. А это равносильно соучастию в убийстве.

Перед глазами проходила картина: вот тело, завернутое в старый Раисин ковер, вот его везут в багажнике машины, а потом останавливаются ночью в пустынном месте и выбрасывают в глубокий овраг, склоны которого покрыты мертвой глинистой землей, а на дне протекает ручей с мутной водой. Никто никогда не спустится к этому ручью, никто не обнаружит убитую. А если и найдет случайно, побежит человек с того места без оглядки. Звери и насекомые рано или поздно сделают свое дело, и страшно подумать, что будет с телом девушки через несколько месяцев. Был человек – и нет. А ведь это женщина, молодая, красивая. Что с того, что неприветливая и не здоровается в лифте? За это не убивают.

«Но что я могу? – слабо возражала самой себе Надежда Николаевна. – Допустим, я пойду в полицию и расскажу там обо всем. Оставим в стороне вопрос, как долго я буду ждать, чтобы меня выслушали, как меня будут пинать и футболить по кабинетам и инстанциям. Ладно, допустим, я достучусь до нужного человека, и он даже найдет время, чтобы выслушать меня, и примет заявление. Что я ему скажу? Что видела убийство? Но ведь я фактически своими глазами ничего не видела, я только слышала. Этих двоих тоже в глаза не видела, девицу убитую представляю довольно смутно, даже имени ее не знаю. А самое главное: где тело? Увезли на машине? На какой? А я понятия не имею. И после такой, с позволения сказать, беседы будет хорошо, если меня не объявят ненормальной. В лучшем случае обругают и выгонят с позором».

«Хитриш-шь, – шипела змея, – дурой притворяеш-шься…»

«И то верно», – в смущении согласилась Надежда Николаевна. Имя потерпевшей можно выяснить у матери Раисы, она ведь сдавала девушке квартиру, стало быть, паспорт видела. Номер машины тоже не проблема, поскольку ее водитель имел несчастье въехать на газон, а стало быть, нажил непримиримого врага в лице Антонины Васильевны. И номер машины она непременно заметила и записала, не надеясь на память.

«Все это так, – вяло возражала она самой себе, – но не зря население смотрит столько полицейских сериалов. Теперь у нас и пятилетний ребенок знает, что, если нет заявления от родственников, полиция и смотреть в ту сторону не будет. Такой закон, ничего не попишешь».

Но человека-то убили. А вдруг у этой женщины остались дети?

И хотя Надежда Николаевна была почти уверена, что детей у девицы нет, не потому, что слишком молодая, а просто вид такой, бездетный, змея все грызла и грызла ее душу.

В конце концов она пришла к выводу, что надо посоветоваться с мужем. Такое решение далось ей нелегко.

Дело в том, что муж Надежды Николаевны Сан Саныч очень не одобрял интерес супруги ко всякого рода криминальным приключениям. Он говорил, что увлечение авантюрами и сомнительными загадками ни к чему хорошему не приведет. Но что делать, если Надежда буквально притягивала эти самые авантюры? Вроде бы все знакомые у нее – приличные люди, а вот нет-нет да и случится с ними какая-нибудь история. Надежда немедленно рвалась историю эту разгадывать, чтобы помочь человеку выпутаться из беды. «Даже когда об этом не очень-то просят», – ехидно добавлял Сан Саныч. Он, понятно, любил жену и беспокоился за нее, но некоторый сарказм был ему не чужд.

Пару раз Надежда действительно сделала такую глупость – рассказала мужу все честно, ничего не утаивая и не приукрашивая. Сан Саныч тогда устроил ей грандиозный скандал. Он кричал, что его жена – легкомысленная особа и совершенно не думает о собственной безопасности, лезет очертя голову в сомнительные истории, не представляя себе, какими могут быть последствия. А последствия эти могут быть самыми страшными, просто гибельными, потому что преступники церемониться не станут. И что как веревочке ни виться, а конец все равно будет. И что коготок увяз – всей птичке пропасть. И еще много всякого в таком духе.

Поэтому Надежда Николаевна взяла за правило ничего мужу не рассказывать. Нет, конечно, они о многом говорили: обсуждали семейные дела, прочитанные книги, увиденные спектакли. Еще Надежда терпеливо выслушивала рассказы мужа о работе, когда он приходил усталый и раздраженный после тяжелого дня. Опытным замужним женщинам хорошо известно, что, если ты его не выслушаешь, рано или поздно найдется такая, которая выслушает, посочувствует, утешит, приободрит… Бог знает, чем это может закончиться.

Но о своих приключениях Надежда старалась помалкивать. Себе самой она всегда повторяла, что не обманывает мужа, просто ради его же спокойствия умалчивает о некоторых вещах.

Но сегодня был не тот случай. Она ни в чем не виновата и никуда не лезла, а просто случайно оказалась в той квартире. И вовсе она не собирается расследовать то убийство, а всего лишь хочет посоветоваться, как ей теперь быть.

Сан Саныч – человек справедливый, умный и законопослушный, и ничего удивительного, что Надежда Николаевна решила переложить решение сложного вопроса на него. В конце концов, для чего нужны мужья? Чтобы принимать решения. Вот пускай и принимает. Как он скажет, так она и сделает. Скажет заявить в полицию – заявит. Скажет выбросить всю историю из головы – с нашим удовольствием!

Надежда повеселела и встретила вернувшегося с работы мужа ласковой улыбкой.