«Эту дуру ничего не стоит обвести вокруг пальца, что для нее главное – чувствовать себя взрослой и важной особой, с которой все считаются, от которой многое зависит. Если подогревать в ней это чувство, если ей постоянно льстить – из нее можно веревки вить. Во всяком случае, на этой квартирке руки я нагрею… сама квартира стоит хороших денег – запущенная, конечно, но место классное, золотой треугольник. Кроме того, нужно привести сюда Горыныча, пускай посмотрит бабкино барахло, может, найдет что-то ценное. Вот ведь, в той квартирке на Литейном нашли же мы целую папку рисунков Бенуа… а еще там мебель была – запущенная, конечно, но настоящий ампир, красное дерево, Александр I… Диван-то тот вообще не стали тут восстанавливать, прямо в таком виде в Москву и отправили… Люди вообще одурели: диван восемнадцатого века, а у них пудель блохастый на нем спит!»

Какой диван, подумала я, при чем тут вообще диван?

И снова в мою голову влез кто-то другой со своими противными мыслями.

«А эта вторая девка, сестра… С ней не должно быть никаких проблем. Она из тех блеклых созданий, которых никто не замечает. И их это устраивает. Пусть не замечают – лишь бы не трогали…

Нет, Лев еще пожалеет, что выгнал меня из своего дурацкого агентства! Он еще локти будет кусать!

С другой стороны, это хорошо, что я оттуда ушел, потому как эта баба не оставила бы меня в покое… Ох, скорей бы эта ситуация разрешилась, Горыныч говорит, что надо подождать, что нельзя сейчас вот сразу продавать…»

Тут я встряхнула головой, поставила бокал на стол…

Что это со мной было?

Теперь все снова было в порядке, я видела комнату с прежней точки зрения, видела Ниту и этого ее риелтора.

Теперь я отчетливо читала его взгляд, выражение его лица.

Хитрый поросенок…

Он смотрел на Ниту с занятным выражением – фальшивой почтительности и плохо скрытой насмешки, она, конечно, ничего не замечала.

А свинтус продолжал говорить тем же сюсюкающим голосом:

– Анита… Валентиновна, я постараюсь по возможности избавить вас от лишних хлопот. Зачем вам беспокоиться из-за каждого возможного покупателя? Я возьму все это на себя. Квартирка вашей бабушки, извиняюсь, очень запущена, и много за нее вы не получите, а хлопот может быть выше крыши. Но на то и существуют такие люди, как я. Для начала я наведу здесь хоть какой-то порядок… Он вздохнул и продолжил: – Старые люди – вы ведь знаете, как они обрастают бесполезными старыми вещами! Я приведу рабочих, и все это барахло вынесут на помойку… я все сделаю к следующим выходным, и вы сразу увидите, что квартира от этого только выиграет!

– Да, это хорошо… – проговорила Анита, оглядываясь по сторонам. – Все это барахло давно пора вынести на помойку… Так, говорите, много за эту квартиру все равно не дадут?

– Ну конечно… мы, риелторы, называем такие объекты «бабушкиными квартирами». Это самый нижний край ценового диапазона. Но я, конечно, сделаю все, что можно, и постараюсь найти приличного покупателя…

– Ладно, я дам вам ключи, у меня есть запасной комплект…

– Минуточку! – проговорила я звенящим голосом. – Что значит – дам ключи? Что значит – запасной комплект? Это не запасной комплект, это мой комплект!

– Чего это твой? – нахмурилась Анита.

– Того это! Я такая же законная наследница, как ты, и имею такие же права на эту квартиру! Так что изволь сейчас же отдать мне второй комплект ключей!

Нита, видимо, растерялась, она никак не ждала от меня такого напора, и проговорила смущенно:

– Но он… второй комплект… он у меня дома…

– Тогда дай мне свой комплект, а себе оставишь тот, запасной! Сегодня я сама закрою квартиру.

Я подошла к ней и протянула руку.

– Ну? Я жду!

Риелтор кашлянул, чтобы привлечь к себе ее внимание, на меня он по-прежнему не смотрел. Нита несколько опомнилась и решила, что так просто ее не возьмешь.

– Чего это я буду тебе ключи отдавать? Так нельзя!

– Можно! – отрезала я сурово. – Все должно быть по-честному. Один комплект у тебя, один у меня. Ты не забыла, что сказал нотариус? Мы с тобой унаследовали эту квартиру в равных долях! Стало быть, все должно быть равное!

– Но как же он, Павел… – начала Нита, кивнув на риелтора. – Ему же тоже нужны ключи… ему нужно навести здесь порядок… приводить покупателей…

– А кстати, насчет него… – Я повернулась к риелтору. – Вы вообще кто и что делаете в этой квартире?

Ну что вам сказать… на таких, как Нита, мой вопрос подействовал бы безотказно, но этот тип держался стойко. Всякого, видно, повидал на своей работе.

То есть даже и не подумал мне ответить, только презрительно улыбнулся. Ну это он зря…

– Вы вообще-то в каком агентстве работаете? Или вы сами по себе? Молодое дарование?

На этот раз он меня заметил.

Уши у него порозовели, он фыркнул, как обиженный поросенок, и проговорил:

– Что значит – «сам по себе»? Конечно, я работаю… работаю в агентстве «Домострой»… это крупное, известное агентство… один из лидеров рынка недвижимости…

– Уже лучше! – оживилась я. – Сестренка, ты его там и нашла в этом… как его… «Домострое»?

– Нет, я… мне его посоветовали… – Нита отвела глаза, я поняла, что эта дура понятия не имеет ни о каком агентстве. Небось, кто-то ляпнул из подружек или в интернете нашла рекламу.

– А тогда где у нас договор с этим агентством на предоставление услуг? – Я повернулась к риелтору.

Щеки у него покраснели, а нос-пятачок побелел, так что он еще больше стал похож на поросенка.

– Ну сейчас еще рано… – заныл он. – Мы еще не на том этапе работы, когда нужен договор…

– А я считаю, что договор нужен сразу, и в нем должны быть четко оговорены наши права и ваши обязанности!

Он снова попытался переключиться на Нитку, повернулся и проговорил:

– Но Анита Валентиновна, я же вам говорил, что так вам будет выгоднее… я возьму с вас небольшой процент, гораздо меньше, чем агентство…

– Ага, а кто сказал, что это «бабушкина квартира» и что за нее не получишь приличных денег? – снова встряла я.

– А что же – она дедушкина? – фыркнул риелтор.

Он опять смотрел исключительно на Ниту, хотя отвечал мне.

– Бабушкина или дедушкина, но она находится в «золотом треугольнике», а значит – в любом случае стоит больших денег! Очень больших!

– Что, правда? – глаза у Ниты заблестели.

– Но я же вам все объяснял… квартира очень запущенная, вход со двора…

– Вот что, – проговорила я твердо. – Давайте договоримся так. Вы приносите нам договор с агентством «Домострой», мы его внимательно читаем, и если нас все устраивает – продолжаем работать, а иначе нанимаем другого риелтора. Или лучше мы сами придем в агентство, там и заключим договор.

– Но Анита Валентиновна… – пролепетал риелтор. – Как же так… мы же договорились…

– На меня смотри! – рявкнула я. – Взял тоже моду задницей к клиентам поворачиваться! Не понял еще, что она сама ничего не решит? Так что притормози пока, раз договора нету!

Я и глазом моргнуть не успела, как он исчез. Вот только что хрюкал здесь, а теперь нет.

Нита что-то мне говорила, но я ее не слушала.

Я пыталась понять, что произошло.

Я вспомнила тот момент, когда увидела себя со стороны, и в моей голове ворочались чужие мысли. Судя по всему – мысли этого поросенка-риелтора.

Что это было?

У меня началось раздвоение личности?

Усилием воли я отогнала тревожные мысли и решила сосредоточиться на сиюминутном.

– Ключи! – напомнила я и снова протянула сестрице руку. – Отдай мои ключи!

– Ну я не знаю… – заюлила она, – может быть, у меня дома ключей нету…

– Ага, ты, значит, собиралась отдать этому типу единственный комплект ключей? Вот так вот просто? Отдай сейчас же ключи! – я рванула из ее рук сумку, она расстегнулась, и все мелочи высыпались на грязный пол.

И среди всякой ерунды – косметики, салфеток, зажигалки – я заметила что-то очень интересное. Это была коробочка темно-красного бархата, сильно потертая и неплотно закрывающаяся. Я подняла глаза на Ниту – и все поняла. В таких коробочках хранят кольца или серьги. Или другие украшения.

Вот сама не знаю, откуда у меня взялась такая реакция, потому что я коршуном бросилась на бархатную коробочку и добралась до нее раньше Ниты.

А там, внутри, я увидела кольцо. Довольно большой перстень из тусклого темного серебра. Камня не было, зато был узор из переплетающихся лилий.

Вот вы не поверите, но я тут же вспомнила это кольцо. То есть я точно его уже видела, только давно. И получается, что видела я его тут, у бабушки, когда была тут несколько раз в далеком детстве.

– Отдай! – Нита опомнилась и бросилась ко мне. – Это мое!

– Да конечно!

– Да! Бабушка говорила, что мне его оставит!

– Ой, врешь!.. – отмахнулась я. – Значит, вот оно как… Значит, все ценные вещички уже потихоньку приватизировала, оставила один хлам… Молодец!

– Да не было тут ничего ценного! – заорала она. – Кольцо вот только и нашла. У нее вообще никогда ничего ценного не было! И кольцо это… это же серебро, только работа хорошая. А денег за него дадут мало, если продавать…

– Ага, как за квартиру… бабушкина квартира, самый низ! – передразнила я риелтора. – Ладно! – Я решила использовать ситуацию себе на пользу. – Значит, ты отдаешь мне ключи, и можешь забирать кольцо, я на него не претендую.

Нита отдала мне ключи и убежала, очевидно, боялась, что я передумаю. И даже не спросила, что я буду тут делать. А я заперла за ней дверь и вернулась в комнату. Не то чтобы мне так уж хотелось тут быть, просто сегодня, в воскресный день, было у меня время.

Специально ничего не планировала, потому что мы договорились с Нитой, что пойдем в эту квартиру. Я не думала, что так быстро все закончится.

Так что сейчас я решила все же поискать какие-то фотографии и сведения о родственниках. Просто так.

Не было в комнате письменного стола, и туалетного столика, было только три ящика в серванте, которые я и решила внимательно обследовать.

В первом ящике были какие-то старые открытки, отправителей которых, я так понимаю, уже давно нет на свете. Еще инструкции по пользованию разными недорогими приборами. На кухне, кстати, я никаких приборов не обнаружила, чайника электрического и то не было, стало быть, и приборы эти куплены были уже очень давно. И зачем, спрашивается, такое хранить?

Следующий ящик был полон документами. Трудовая книжка, старый профсоюзный билет, бесконечные дипломы о прослушивании каких-то курсов, грамоты… господи, почетные грамоты… Вот уж это все целиком на помойку вынести нужно.

И только в последнем ящике я нашла несколько фотографий. Одна старая, в рамке. Женщина довольно молодая, в старомодном платье и со старомодной прической держит на коленях ребенка лет трех. Так, похоже, что это бабушка и отец. Смешной такой мальчишка, стриженный коротко, в коротких штанишках.

А бабуля в молодости была ничего себе… Или это фотограф так постарался… Хотя фотошопа-то тогда не было.

Еще парочка любительских фотографий, черно-белых. Вот жених и невеста. Ага, да это же моя мать в белом платье. И даже на собственной свадьбе у нее недовольное выражение лица. А жених просто испуган, небось, руки дрожат и в животе крутит.

У нас дома такой фотографии нет, мать после развода сожгла все, что напоминало ей об отце, я помню, как его рубашку старую она резала. Нашла на антресолях года через два после развода и долго кромсала ножницами. Я как раз из школы пришла и застала ее за этим занятием. Хотела спросить, отчего просто на помойку не выбросить или на тряпки пустить, но побоялась, увидев у нее в руках ножницы.

Бить она меня не била, врать не буду, но словами доставала только так. А тут ножницы в руках, и она в ярости, так что я благоразумно удалилась в свою комнату.

И на последнем снимке отец был один.

Похоже, что на каком-то официальном мероприятии его сфотографировали. Потому что он был в приличном костюме, белой рубашке, и галстук завязан правильно. И костюм, что характерно, очень неплохо сидел.

Такой вот приличный мужчина, стоит прямо и без улыбки смотрит на снимающего. Отец. Папа.

Я прислушалась к себе и не нашла никаких чувств. Ну не помню его совсем, на улице бы не узнала, если бы встретила. Хотя… что-то знакомое в его лице несомненно было. Неужели?..

Я подошла к зеркальной дверце шкафа, оттуда глянуло на меня что-то расплывчатое и непонятное, просто какой-то призрак зеркала! Не сразу до меня дошло, что нужно стереть слой пыли.

Я перемазалась как чушка, прочихалась, но когда взглянула в зеркало, то обнаружила, что лучше не стало, что из зеркала по-прежнему смотрит на меня чужая мутная физиономия.

В пудренице лицо хоть оказалось знакомым. Я подобрала волосы, чтобы было похоже на отцовскую стрижку, повернула голову вправо, влево… ну да, пожалуй, я похожа на отца.

Его скулы и разрез глаз тоже его.

Ну и что из этого? Как говорит моя соседка Аида. Тоже забавная личность, но о ней после.

Считается, что если дочь похожа на отца, то будет счастливой. Ну-ну… очень смешно.

Неожиданно вспомнились мысли того противного типа… как его… Павла Свиноедова… нет, Сыроедова. Блеклая, малозаметная девица, с ней не будет никаких проблем – это он меня такой увидел. Неужели я такая и есть? Неприятно… С другой стороны, проблемы-то я ему уже устроила, то есть не прокатило у него нас с Нитой напарить. Кстати, нужно в этот «Домострой» позвонить, выяснить насчет риелтора. Но это завтра, в воскресенье они не работают.

Надо же, Аните тоже досталось имечко, она сказала, что отец такое имя придумал. Да, похоже, что папочка только имена дочерям придумывал и больше ими не занимался.

В ящике была еще тетрадка, куда, я так понимаю, бабушка записывала расходы в одна тысяча каком-то далеком году. Из нее выпал конверт. Самый обычный конверт, из белой бумаги. Конверт был заклеен, адреса на нем не было, только написано крупным неровным почерком:

«Моим внучкам».

Вот как… Я не стала ждать, когда мы снова встретимся с Нитой, покажу ей письмо потом.

На листке было несколько слов, ни обращения, ни приветствия, сразу суть.

«Я виновата только в том, что слишком сильно любила своего сына. Мне казалось, что ни одна женщина в мире недостойна его, поэтому я никак не могла принять ни одну из его жен. И перенесла это на их детей, а ведь они были и его детьми и моими внучками.

Теперь уже ничего не исправить, я признаю, что сделала все для того, чтобы мой сын принадлежал только мне, я надеялась, что он будет со мной до моей смерти.

Но судьба распорядилась так, что сын умер раньше меня. Умер скоропостижно, так что я поняла, что это мне за то, что хотела иметь его только для себя.

Я не прошу у вас прощения, это лишнее. Оставляю вам квартиру, делайте с ней все что хотите, а также все, что в ней есть. Это на ваше усмотрение.

Подписи не было, только в самом низу страницы была фраза на незнакомом языке:

Celui qui possède l’information possède le monde..

Что она значит, я понятия не имею, потому что в школе изучала английский. Наверно, по-французски…

Вот так, значит.

Ну, хоть перед смертью у бабули хватило совести признаться, точнее, разобраться в своих чувствах. Но мне-то что до этого? Сама же она написала, чтобы мы ее не прощали, не благодарили и не вспоминали добрым словом.

С этим проблем не будет. Хотя… за квартиру все же спасибо. Точнее, за полквартиры.

Что ж, надо уходить.

Я убрала бокал обратно в альбом, задвинула его подальше, и уже на лестничной площадке у меня заиграл мобильник. Аида, соседка. Надо же, вот только что о ней вспоминала…

– Виталька, тут такое дело… – соседка зовет меня, как мальчишку, говорит, что у нее в пятом классе была самая настоящая любовь с соседом по парте, так вот его звали Виталик.

– Ну что такое? Говори толком!

– Муська на шкафу!

– Да что ты? – ахнула я. – Не может быть!

– Точно, уже час там сидит.

Тут я должна кое-что пояснить.

Как уже говорила, я снимаю комнату в коммуналке, сдал мне ее один мужик, который завербовался работать куда-то в Сибирь. Он очень торопился, так что я даже не успела толком оглядеться и расспросить соседей, как и что.

В квартире было кроме меня еще двое жильцов: Аида – одинокая, смешная, со странностями тетенька средних лет, и еще Витька. Витька был с виду хилый такой мужичонка, росту невысокого, клок пегих волос аккуратно лежал на лысине. Он буркнул что-то невразумительное в ответ на мое приветствие и ушел к себе. Я посчитала его не то что безобидным, но неопасным.

Как же я ошибалась! Витька работал где-то: не то дежурил в гараже, не то что-то охранял – это не важно. А важно то, что примерно раз в месяц на него накатывало, как выразилась соседка Аида, когда живописала мне их житье-бытье в квартире.

Выражаясь понятнее, раз в месяц Витька буквально зверел. Он начинал с жутким топотом носиться по квартире, себя не помня, и крушил все подряд. При этом орал дурным голосом, ругался нецензурными словами, и попадаться ему под руку категорически не советовали.

Аида рассказывала, что с прежними соседями бывали случаи членовредительства. Жаловаться на него в полицию ни у кого не получалось, потому что Витька тут же показывал полицейским кучу справок, оказывается, так проявлялось его психическое заболевание с мудреным названием.

Пробовали вызывать «Скорую помощь» из психбольницы, но там Витьку прекрасно знали, так что и не собирались заморачиваться. Говорили, что машину с санитарами зря гонять не станут, если через сутки Витька и сам очухается.

В общем, все соседи понемногу съехали из квартиры, остался мой хозяин, но он там почти не жил, и Аида, которая подошла к своей безопасности основательно.

Дверь в ее комнату была железная, изнутри закрывалась на прочный железный же крюк, такой бульдозером не снесешь, так что Витька только пинал ее ногами и орал что-то несусветное.

В комнате у Аиды было все приготовлено к суточной осаде: хранилась канистра воды, был электрический чайник, сухое печенье и лапша быстрого приготовления. Еще в углу стоял биотуалет. То есть было все необходимое, чтобы пересидеть сутки.

Обычно Витька буйствовал двадцать четыре часа, иногда и меньше, после чего закрывался в своей комнате и спал или просто лежал, во всяком случае его было не видно, не слышно. Утром он тихонько вставал и шел на работу, а вечером по приходе чинил все, что разломал в суточном припадке.

Так и жили.

Накатывало на Витьку, как уже говорилось, раз в месяц, не так регулярно, как, к примеру, аванс или получка в определенные числа, и сам он понятия не имел накануне, что озвереет. Ляжет ночью нормальным человеком, а проснется уже монстром.

На такой случай у нас была Муська.

Муська – это кошка, которую Аида нашла на лестнице пару лет назад, еще до меня. Кошка была большая, трехцветная, пушистая и совершенно домашняя, так что Аида взяла ее к себе, думая, что на время, а там хозяева станут искать такую красавицу.

Но никто не объявился, так что Муська осталась у Аиды. И оказалась очень полезной. Потому что когда столкнулась с Витькой впервые, то едва успела увернуться от его пинка, взлетев на холодильник. И можете себе представить, этот урод выдернул провод из сети и начал раскачивать холодильник. Кошка сползла вниз и от страха вскарабкалась по Витьке, разодрав ему морду в кровь.

Это отвлекло его ненадолго, и Муська успела прошмыгнуть в комнату Аиды.

Все это было еще до меня. Аида рассказывала, что бедная кошка так перепугалась, что сутки просидела на шкафу. И с тех пор заранее залезала на шкаф, когда Витька был еще в норме. Ни разу не ошиблась, очевидно, у нее появилось ощущение, подобно которому японские лягушки предчувствуют землетрясение.

– Не может быть! – повторила я, зная в глубине души, что все так и есть, Муська ведь никогда не ошибается. – А он сам где?

– Вышел куда-то… Но вернется вскоре, уж это точно.

Верно, этот псих ненормальный никуда не ходит, нет у него ни друзей, ни женщины знакомой, кому он нужен-то…

– Слушай, я уже закрылась, – продолжала Аида, – до утра точно не выйду. Так что тебе лучше не приходить…

Ага, и куда, интересно мне идти? Где ночевать? В прошлые разы ночевала я у Аиды на раскладушке, или у подружек, один раз к матери попросилась, но такого наслушалась, так что поклялась себе, что ни за что к ней больше не пойду. Звонить кому-то в воскресенье вечером с просьбой пустить переночевать неудобно, о таких вещах заранее предупреждать нужно.

А что, если? Я посмотрела на дверь бабушкиной квартиры, из которой все еще торчал ключ. Что, если мне переночевать здесь?

Не слишком приятно в старой запущенной квартире, но выбора-то у меня нет.

– Ладно, – сказала я Аиде, – одну ночь продержусь. Утром позвоню, как и что. Удачи тебе!

– Ага… – ответила она, – вот, вернулся паразит. Ох, начинается!

Я услышала в трубке оглушительный грохот и звон, после чего отключилась. Заперла дверь и вышла на улицу, потому что нужно было где-то поесть.

Однако вблизи не было никакого приличного кафе, я сунулась было в одно, это оказался бар, и компания парней за ближайшим столиком тут же пригласила меня присоединиться к ним. Я вежливо отказалась, купила в маленьком магазинчике сухарей, упаковку сыра и большую бутылку воды, после чего вернулась в бабушкину квартиру.

Чайник я нашла – жутко закопченный, но целый, долго его отмывала, потом поставила на газ. Плита, как ни странно, функционировала исправно, хотя по внешнему виду этого не скажешь.