Цитаты из книг автора «Наталия Волкова»

Я устал, ребята, устал оправдываться и что-то доказывать. – Яков Семенович опустил голову, а потом посмотрел на меня. Видимо, он что-то такое увидел в моих глазах, что передумал и опять заговорил: – Я не вымогал денег. Я очень хотел, чтобы учебный год начался в чистом, отремонтированном кабинете, а у подрядчика, который отвечал за ремонт, кончились деньги. И я ему одолжил. Приличную сумму. Из личных сбережений. Но вот тут я виноват, конечно. Надо было оформить с ним все официально. А я дурак. Собственными руками… Короче говоря, мы с ним не подписали расписку даже. И, когда потом я попросил его вернуть деньги, он отдал мне тридцать тысяч, и всё. Я обратился в суд и сам же

Это неважно, Стася. Мне все равно никто не поверит, как сначала не поверили на суде.

Нет, это было уже чересчур. Я швырнула сумку на пол и выскочила из квартиры. Дежавю: я так уже выскакивала и дверью шарахала, когда мы ругались с Тоней, только теперь Тоня мне стала даже ближе, чем мама.

Мне только что Танечкина бабушка звонила, какие-то ужасы про вашего этого Гилмана рассказывала. Что вы там расследование какое-то устроили, выясняли зачем-то про фашиста что-то.

Какой-то замкнутый круг. Мама впервые не хотела меня слушать, и я поняла, что доказывать ей сейчас, когда она такая накрученная звонком, бесполезно.

вымогательство. Что года три назад он работал в школе в подмосковном городке. В его кабинете шел ремонт, и его никак не могли закончить. Тогда Яков Семенович одолжил подрядчику собственные деньги, а потом требовал с него гораздо большую сумму, чем дал. И подрядчик написал на Гилмана заявление.

По ним получалось, что года два назад Гилмана судили за

Все склонились над тем, что принес Виталик. Пока они читали, я наблюдала за лицами: Танечка быстро пробежала несколько строчек и в ужасе прикрыла ладонью рот, Соня и Даня придвинулись друг к другу вплотную и напряженно вглядывались в текст. Потом Даня оглянулся на меня и округлил глаза. Гришка читал медленней других и так же медленно шевелил губами.

Поверь, он свое уже получил, последние годы болел так, что врагу не пожелаешь. А я… я до сих пор расхлебываю вот. Может, ты сейчас не захочешь это услышать, но оправдать человека гораздо важнее, чем осудить. От Алмиха я вышла пришибленная.

Думаешь, я не понимаю, кем он был? Думаешь, легко с этим жить? Думаешь, мне не снятся по ночам его невинные жертвы? И кстати, отец был не единственным. Если бы за Старцева твоего заступились, кто знает, может, он бы и выжил. Но учителя, узнав об аресте, все как один подписали бумагу, что, мол, давно за ним замечали антисоветские настроения, что он вел подрывную деятельность среди молодежи, пел с ними похабные песенки на немецком и прививал враждебные культурные ценности. А кто-то из учителей, знаешь, как написал? Что человек, чью жену звали Сара Крамер, не может быть невинным.