3

За твоей спиной я дышу так тяжко.

И ты слышишь, как громко бьется пульс мой…

Поломанные. “Та сторона”

Всё необходимое для начала работы Леська приготовила до того, как прикоснулась к первым продуктам. Она любила быть уверенной, что вся утварь в наличии. Педантично разложила по местам посуду и расставила в шаговой доступности кухонные принадлежности. Кастрюли и сковороды, ковши и контейнеры, ёмкости и доски, прихватки и измерительные приборы – на новой кухне в первую очередь ты должен побеспокоиться о наличии всех требуемых элементов.

Затем ещё раз просмотрела продукты и сверилась с меню, после чего приступила к подготовительному этапу, разместив необходимые продукты в оптимальные температурные условия. В эти минуты как раз заходила поздороваться Ксения и они договорились, что все домочадцы сегодня отправятся завтракать и обедать в ресторан, а если и будут заходить на кухню, то только налить кофе или перехватить что-нибудь из холодильника. Леська не должна обращать на них внимания и заботиться об их потребностях. То же самое касалось обслуживающего персонала. Леська кивнула, выключила телевизор на минимальную громкость и с головой погрузилась в личную магию.

Итак, лёд замораживался, сливки охлаждались, дрожжи подходили, масло растапливалось. После того, как ароматный болгарский перец отправился мариноваться в прохладное место, настало время убрать специи и приступить к первому этапу выпечки хлеба – приготовлению опары.

– Что она здесь делает? – голос прогремел, как раскат отдалённого грома: внезапный и сухой. Леська подскочила от неожиданности. Горошины перца раскатились по столу и, тихо стуча, посыпались на пол. Сердце болезненно заколотилось. Она сжалась, чувствуя, как её охватывает страх.

Почему она не услышала, что кто-то вошёл в кухню? Было движение в глубине дома, где-то далеко звала возлюбленного Селин Дион, кто-то двигал стулья. Обладатель же голоса переступил порог абсолютно бесшумно.

Обернулась.

Высокий мужчина, гораздо выше, чем Леська помнила, стоял нос к носу с Ксенией: растрёпанной и немного ошарашенной.

Опасный. Опасный, хотя и тогда, и сейчас в нём угадывалось граничащее с надменностью умение владеть собой. Открытый гладкий лоб, выразительные черты лица, резко очерченный подбородок, напряжённые плечи, очки в роговой оправе – он весь состоял из угрозы.

На минуту, равную вечности, Леська замерла неподвижно, и все звуки, все запахи, разлитые в пространстве, приобрели вдруг какую-то несообразность, и, казалось, многократно усилились. Частый стук её сердца, похожий на работу отбойного молотка, жёсткое глухое бульканье воды в кастрюле, шелест рябины за приоткрытым окном, далёкий крик неизвестной птицы, кислый аромат дрожжей, ждущих своей очереди, и специй, оставленных в пиале.

Она застыла, чувствуя, как кровь стучит в висках, заглушая плеск воды и разум, шепчущий, что встречи такого рода невероятны.

Белые брюки и лёгкая рубашка – идеальное сочетание, отдающее должное его статной фигуре, загорелая кожа бицепсов, татуировка, тёмные волосы на руках, мокрая чёлка, падающая на бровь. Даже в домашней обстановке его вид не отличался от вида крутого парня с экрана телевизора. А он, по всему видно, как обычно, не придавал своему дорогому облику никакого значения. Как и много лет назад.

Фёдор Коробов. Её судья и палач. Её первозданный рай и её личный ад. Её преступление и, скорее всего, наказание.

Когда-то она пообещала себе, что никогда не будет оглядываться. Слишком это было больно, слишком терзало сердце, лишало способности двигаться дальше, заставляло снова и снова перемалывать ошибки, совершённые в юности.

Она смотрела на профиль, который знала так хорошо и одновременно – совсем не знала. Слушала голос – он вызывал болезненно-скомканные чувства – и теряла силы. Ещё немного и у неё не останется их, чтобы даже стоять. Она соскользнёт на пол и выпустит последний воздух из лёгких.

Медленно и бесшумно, как лебеди из тумана, выплыли и двинулись на Леську воспоминания. Тёплое море, едва заметное белёсое парение, поднимающееся от воды. Высокое тёмное небо, хмуро просвечивающее через изумрудно-чёрную листву, тишина летней ночи, гроза и шальной дождь. Безумная скорость и рёв двигателей, запах жжёной резины и удары крови в ушах. Запотевшие стёкла автомобиля, мерцающие вдалеке огни, влажная от росы трава и мрачная красота акаций. Что за наказание такое: встретиться лицом к лицу с самым большим своим грехом?

Взрывная радость и одновременно страх, большой и тупой, как усталость в конце бесполезно проведённого дня, парализовал Леськины конечности.

– Что. Она. Здесь. Делает? – Фёдор едва дышал, показывая на неё, Леську, пальцем и, кажется, стараясь овладеть собой, чтобы не напугать белокурую женщину, застывшую перед ним.

– Это повар, Федь. – Ксения, хоть поначалу и опешила, теперь пришла в себя. Её спина выпрямилась. – Познакомься, её зовут Леся.

У Леськи ноги стали ледяными от напряжения, но, наконец, она смогла вздохнуть – так болезненно и резко, что лицо исказилось.

– Леся? – он повернулся к ней. В глухих, рокочущих, словно двигатель самолёта, отзвуках голоса их глаза встретились. Холодный, злобный взгляд и испуганные бусины расширенных зрачков. Страх заморозил Леськины внутренности. – Теперь тебя так зовут?

Она хотела ответить, что её так всегда звали, но слова не шли с языка. Все воспоминания, все чувства – радость, щенячья любовь, надежда, унижение, страх – всё разом обрушилось на неё, увлекая в прошлое, как в воронку тонущего Титаника. Неужели он не забыл, как она выглядит, кто она такая?

Ведь они были знакомы меньше недели, от которой теперь их отделяло несколько долгих, мучительных лет. Тысячи часов, словно тонны тяжелой океанской воды, должны были отрезать прошлое от настоящего, утопить обиды, гнев, ошибки. Стереть воспоминания. Остудить чувства.

Она изменилась – даже сама Леська видела это в зеркале – не было больше тощей длинноногой девчонки, не было длинных тяжёлых кос, не было беззаботности и детской самоуверенности. Она давно превратилась в женщину: широкие бёдра, вечно занятые руки, напряжённый взгляд, как некогда у матери, сосредоточенность на деле, забота о хлебе насущном – оставили следы не только на судьбе, но и на манерах и лице.

И, тем не менее, он узнал её.

Она видела его несколько раз по телевизору. Звезда журналистики. Политолог, шеф редактор газеты “Завтра”, главный редактор группы финансовых журналов “Деловые вести”. Обладатель премии Правительства за популяризацию вопросов внешней политики и премии “Золотое перо России” за политическую публицистику. Острые комментарии и язвительные вопросы, жёсткие суждения и злободневные темы – это о нём.

– Вы знакомы? – Ксения удивлённо перевела взгляд с неё на человека, которого Леська хотела (безумно хотела!) и боялась видеть.

У Леськи затряслись кончики пальцев, потом ладони и, кажется, она вся превратилась в единый мелкий тремор. Её вдруг озарила одна ужасающая мысль, которая хоть раньше и приходила в голову, никогда не была настолько отчётливой и очевидной, как сейчас, когда она оказалась у него дома. Господи, он был женат!

Кто-то невидимый взял острый нож и полоснул по Леськиному сердцу. Кровь хлынула багряным потоком, унося её жизнь в небытие. Осталась бледная кожа и новое бессилие. Тень человека. Почему? Почему не она делила с ним судьбу? Почему именно эта прекрасная девушка с точёными чертами лица и безупречным воспитанием? Девушка, идущая по жизни королевой. Девушка, которая понравилась Леське с первого “здравствуйте”.

Он, наверняка, любил и, сто процентов, уважал её. Ту, которая была достойна уважения. А ещё восхищения; в каждом движении которой угадывалось превосходство, смелость, благородное происхождение. Таких прекрасных девушек Леська ещё не встречала. Таким подобало быть иконами современности, наставницами молодого поколения, вести за собой толпы непросвещённых и спокойным своим голосом ведать о вечных человеческих ценностях.

А она, Леська, не имела права ни претендовать, ни злиться, ни осуждать. Слишком (слишком!) далека сама она была от совершенства.

Его она тоже осуждать не могла. От такой девушки ни один мужчина бы не отказался, если он не полный идиот. Только такая безукоризненная красавица и была предназначена Фёдору. Ей не след винить их! Она, Леська, не должна завидовать и не должна сравнивать свою жизнь с чьей бы то ни было.

От этого стало ещё горше.

Она приоткрыла слипшиеся губы, пытаясь глотнуть немного воздуха. Мысли её блуждали вразброд. Женат… женат.. чего она хотела? Наверняка тогда он сразу помирился со своей девушкой. Она не могла его не простить. У них дочка? Сколько Ксения сказала? Три года?..

Леську по-настоящему замутило. Слабый запах пряностей полз от плиты, усиливая тошноту, и всё завертелось у неё перед глазами. На кухне всегда слишком жарко – таковы условия работы поваров. Ноги ослабели, и Леська ухватилась за столешницу. Ей надо уйти отсюда.

Фёдор шагнул к ней ближе – Леська чуть было не закричала от страха, растерянности и …ярости. Если бы сзади не подпирал гранит, она бы отскочила метра на три, отодвинулась как можно дальше, лишь бы не оказаться снова в магическом круге его влияния.

– Да, мы знакомы, – Фёдор навис над ней, как сокол нависает над запримеченной мышью.

Ей редко приходилось смотреть на мужчин снизу вверх, но с ним был как раз такой случай. Она уже и забыла, какой он высокий. Метр девяносто шесть. Его тёмные глаза сверкали, как очи демона. Она чувствовала исходящую от него энергию и ожесточение, которые передавались и ей. Леська не сомневалась, что кажется этому мужчине омерзительной. Будь это в его власти – он изничтожил бы её.

“Мне крышка, – пронеслось в голове. Сейчас он возьмёт её под белы рученьки и вышвырнет из дома так, что она упадёт прямо на асфальт. Расцарапанные колени и ладони – самая маленькая плата, которую он только и сможет потребовать. Тут же в голову пришла новая мысль: – Он ничего не сделает в присутствии жены. Бояться нечего”.

Но она боялась. Боялась того, что он унизит её, что расскажет Ксении о её прошлом. Если ещё не рассказал. Что её репутация, которую она создавала ежедневными, еженощными усилиями, будет испорчена. Все будут презирать её – и это ещё не самое страшное. Никто не захочет видеть её в собственном доме. Ни один человек в мире не отважиться отведать приготовленное её руками. Им с Маськой придётся убраться из этого города, начать всё заново. Сможет ли она восстановить своё доброе имя? Почему сейчас, сегодня, когда жизнь вроде бы стала налаживаться, она должна была встретить его?

Леське безумно захотелось юркнуть в какую-нибудь маленькую норку, просочиться под полом и бежать со всех ног. Бежать, не останавливаясь, пока в горле не образуется сухая пустыня, а подошвы ног не сотрутся в кровь. Тогда ей не будет нужды держать ответ, она сможет упасть и долго-долго лежать, жалея себя. Она сможет закрыть глаза и снова и снова прокручивать эту короткую встречу в голове, как сотни раз прокручивала те первые встречи.

Прошлое преследовало её в снах, в коротких мучительных тенях воспоминаний, которые посещают человека перед рассветом. Фёдор и его отец,… комната, полная книг,… цветы на балконе, жаркий полдень,… скейт в загорелых руках… осторожные взгляды…

Пережитое временами врывалось в её усталый мозг, когда она без сил падала на кровать после пятнадцати часов на ногах. Оно никогда не отпускало её, а сегодня постучалось в дверь. Даже больше. Сегодня минувшее без предупреждения распахнуло калитку в настоящее, и две ипостаси столкнулись нос к носу.

А она не была той сильной женщиной, которая без страха могла посмотреть прошлому в глаза. Она не была камнем, и не была борцом сумо. Лицо у Леськи пошло пятнами. Всё, что она смогла из себя выжать – немного приподнять подбородок и упрямо посмотреть в злобный прищур карих глаз.

Вселенная проглотила её.

Как тогда. Она посмотрела в его глаза и больше ни одного парня в упор не видела.

– Пусть она убирается, – Фёдор, вздрогнув, отодвинулся. Отвернулся, выпустив Леську из энергетических тисков.

Как он посмотрел на неё? Как на слизняка, посмевшего заползти на его чистый ботинок. Ни капли, ни частички той доброты и тепла, которые она помнила, которые хранила в своём сердце. Да, она была грязной. Она была отвратительной и лживой. Она участвовала в шантаже и обмане. Она предала не только его. Она предала саму сущность верности и чистоты.

Невидящими глазами Леська обвела комнату. Боль в груди стала нестерпимой. Она даже не могла спросить, не могла крикнуть ему: “Что я сделала?”

Она это прекрасно знала…

Случившееся семь лет назад, снова надвинулось на неё, как чудовищное животное. Оно снова было здесь, снова терзало её внутренности, снова забирало жизнь. Леська отступила, неуверенно шагнув в сторону. Всё кончено.

– Убирается? – Ксения, кажется, пришла не просто в смятение, она была в ужасе. – Во-первых, как ты можешь так говорить? Что за слова? – её лицо исказилось. – А во вторых, ты что, издеваешься? Леся – повар. Если она уйдёт, всё, что я так долго планировала – полетит в тартарары.

– Она уйдёт, и ничего никуда не полетит.

Даже если бы Фёдор не говорил, так уверенно, Леська всё равно бы с ним согласилась. Приготовление еды – не такое уж сложное дело. Несмотря на то, что она несколько лет оттачивала мастерство и тратила на совершенствование массу времени и средств, несмотря на то, что как никто, знала цену хорошему обеду и любила удивлять и радовать своих клиентов, вместе с тем истина оставалась истиной: приготовление еды не такой уж и редкий вид деятельности.

Кто угодно умеет готовить. Вот та женщина, которая ей сегодня открыла дверь, наверняка может состряпать эскалопы и сварганить овощи на гарнир. Официантов можно заказать в любом агентстве, так же, как и десерт. Конечно, хозяйке придётся побегать, чтобы организовать всё день в день, но это уже не Леськины проблемы. Ничего невозможного в этом нет. Не в космос же ей ракету запускать.

Об этом она и сказала Ксении, как только они оказались наедине. Не следовало ей оставаться в доме, с хозяином которого у неё было такое неприятное прошлое. Она развязала фартук, вытащила из кармана визитки и убрала их в сумку.

– Нет, Леся стойте! Не делайте этого, прошу вас! – хозяйка с ужасом расставила ладони, следя за её действиями. – Постойте, прошу вас! Что у вас произошло с моим братом?