Ярослав стиснул зубы. Даже этот чертов секс не дал стопроцентной уверенности. Да, он был её первым. И что? Его это, кажется, смутило гораздо больше, чем её. Кошечка даже накинулась на него, как это он посмел задавать вопросы. Но вообще-то хотелось бы знать. Конечно, догадывайся он о девственности, не стал бы делать это так спонтанно и внезапно. Всё-таки свечи были бы уместнее.

Память услужливо нарисовала податливое тело. Девичье, гибкое, без единого изъяна: гладкие руки, тугая грудь, умопомрачительно тонкая талия, стройные ноги, мягкий живот. Спина, шея, щиколотки – все возбуждало его. Прекрасная кожа: чуть смуглая, светящаяся, ровная, зовущая. Девушка была сладко-желанной, манящей, дарящий обещание за обещанием. Она оказалось безумно узкой, и вот уже пятую неделю он думал о сексе чаще, чем о еде.

Этот её запах. Свежий, весенний. На прошлой неделе он пригласил её в оперу. Вика, демонстрируя наряд: пурпурное платье с танцующей юбкой, покружилась, и Ярослава обдало чарующим ароматом. Он вдохнул глубже и наконец, задал вопрос, который давно интересовал его:

– Что – у тебя за духи? – поймал тонкое запястье, поднес руку к лицу, – приятно пахнет.

– Спасибо, – чёрные бездонные глаза светились, и губа облизнула подругу, – это не духи: я всё время забываю ими пользоваться. Куплю, а они стоят-стоят, пока не изменят аромат. Я уж и тратиться на них перестала. Может быть мыло? Или крем?

Он не поверил. Не пользуется духами? Мыло? Может ли этот нежно-свежий аромат быть её собственным? Вряд ли. Наверняка лгунья набивала себе цену. Только какой в этом смысл? Он и теперь не понимал, но знал, что едва уловимые нотки летнего луга появлялись вместе с ней. Запах исходил от кожи, волос, усиливался во время секса, и сводил с ума.

Похоже, Вика действовала на него сильнее, чем он на неё. Не зря он сомневался перед поездкой в Лондон, можно ли было оставлять ветреницу надолго? Спрашивал себя: «Не потушит ли разлука малюсенькую искорку любви в черных глазах»? С самого начала он знал, что переговоры с NIS займут не меньше десяти дней.

На протяжении всего этого времени звонил ей ежедневно. И что? Паршивка даже трубку не всегда брала! Приходилось прилагать титанические усилия, чтобы не рычать на неё. Он неизменно говорил мягко и вежливо, интересовался делами, не забывал улыбаться в телефон, хотя внутренности дрожали от возмущения: всё, что она говорила, то, как вздыхала, смеялась, казалось ложью и притворством. Всё, что он ненавидел в женщинах: заносчивость, чрезмерное увлечение модой, мечтательность, непредсказуемость, снисходительность к малознакомым людям – Ярослав видел в Вике. Даже легкость, с которой она воспринимала окружающий мир, вызвала негодование. Эта девчонка, только вчера променявшая пелёнки на учебу не знала цену настоящей жизни: ей не приходилось ни в чем отказывать себе, работать до седьмого пота, волноваться о куске хлеба. Что за ремесло она для себя выбрала? «Художник. От слова “худо”», – усмехнулся Ярослав.

Телефонные разговоры были вялыми, напряженными и утомительными. Но это были только цветочки. Вот когда она узнала, что он промолчал о брате – это была катастрофа! Вика вовсе перестала ему отвечать, уж не говоря о том, чтобы самой набрать или написать. А он так красиво придумал, что скрывал не Димку, а её от Димки.

Тот тоже хорош! Взбесил! Предупреждал же, чтоб не совался в Ховрино! Нет же, ему срочно понадобились ключи от дома на водохранилище. Экстренное дело у него! Знал он эти экстренные дела! Очередная пустоголовая девица! Подавай ему ключи и всё!

Брат был избалован женщинами, понимал, что нравился им без особых со своей стороны усилий и пользовался этим. Держал себя с красавицами и дурнушками одинаково обходительно и лениво, отдаляясь и приближаясь в нужный ему одному момент. Было забавно наблюдать за небрежностью и вкрадчивостью его флирта. Обычно Ярослав спокойно относился к подружкам и приключениям младшего: когда как не в молодости вкушать плоды, смело падающие в открытые ладони?

Но в этот раз Ярослав не хотел понимать причин его появления в Ховрино, уж тем более не мог простить безалаберности. Орал, не сдерживаясь: Димка же прекрасно был осведомлен, как важна для него афера с Беловой, как Ярослав не хотел вмешивать сюда членов семьи, как продумал детали романа. Места в нем брату не было. В середине длинной тирады, брызг слюной и неумолимых доводов, стоило Ярославу перевести дыхание, младший бросил «Я все понял» и нажал отбой. Лучше бы делом занялся!

Как бы там ни было, Вика ещё больше отдалилась, а он готов был бросить переговоры и мчаться в Москву: возмущение, которое он тогда испытывал, все-равно не давало возможности эффективно работать. На заднем плане сознания, словно надоедливая муха, кружил вопрос «Что делать с Беловой?» Он перебирал и перебирал варианты развития событий, прикидывал, как будет проще и быстрее, просчитывал и взвешивал. Пути было два. Первый: не торопясь вернуться и начать всё заново. Второй: вернуться немедленно, и удвоить усилия. Оба – отвратительные: долгие и нудные.

Вот тогда-то он и решил сделать предложение. Разве не гениально? Конечно, по сегодняшней жизни, многие пары предпочитали гражданские браки. Но девчонки-то, как и сто лет назад, мечтали о свадьбах! Он не видел ни одной, которая с детства не тешила бы себя мыслью о белом платье и фате. Конечно, с Беловой ни в чем нельзя было быть уверенным, но что-то подсказывало ему, что и она падка на свадебные шоу.

Что же касается штампа в паспорте и такого «серьезного» шага, как женитьба – это не пугало его. Чтобы расквитаться с Беловыми, он бы и не такое пошел. Заключение фиктивного брака – совсем маленькое зло. Когда он получит назад квартиру, их женитьба превратится всего-навсего в досадное воспоминание.

Наконец-то он смог расслабиться: перестал надоедать ей звонками, смс и тому подобной чушью. Урегулирование прошло превосходно. Он купил кольцо под стать глазам будущей невесты, попросил её встретить в аэропорту (подстраховав себя водителем), даже соригинальничал, запрятав кольцо в розу. Каково же было его удивление, когда Белова не запрыгала от радости. Даже не удивление, а злость! Более того, бешенство: она даже улыбки не выдавила! Руки так и чесались сломать упрямице шею. Он сделал предложение, но черт подери, где благодарность? В тот миг перед глазами пронеслись все знакомые и незнакомые женщины, от брака с которыми ему удалось увернуться за последние три года.

Её сомнения вызывали остервенение! Когда она, наконец, выдавила из себя «да», он почувствовал, что ничем не отличался от сотен мужиков, замирающих в ожидании согласия. С каким наслаждением он разведется с ней!

Пришлось пойти ва-банк и в тот же день отвезти ее в загс: он не видел смысла задерживаться со свадьбой. Желание владеть девушкой, подобно пещерному человеку, подчинить себе – поглотило целиком. Да, девчонка непроста, изворотлива, но и он – парень не промах. Он тот, кто катит мир в нужном ему направлении. Она никуда не денется от господства супруга. Точка.

Ярослав кивнул владельцу кабака, и, наконец, увидел Андрея, вольготно расположившегося за столиком. Зуев прихлебывал из бокала, отдавая короткие распоряжения в трубку. Ярослав сел и успел пробежать по меню, пока друг заканчивал чеканить слова. Они сделали заказ, и, пока ждали, обсудили скользкие моменты предстоящих операций, сделку с собственностью банка, входящего в финансовую группу. Потом поужинали и переключились на менее срочные вопросы, обсудили ситуацию в Украине, реакцию правительства и возможные последствия для бизнеса. Андрей настаивал, что производство в Донецкой области пора выводить из региона. Наконец, Ярослав достал копию паспорта «нареченной» и с усмешкой протянул Андрею:

– Можешь поздравить меня, я женюсь.

Тот поднял удивленный взгляд, взял бумагу, несколько секунд смотрел на черно-белый листок.

– Ты это серьезно?

– Как никогда, – Ярослав откинулся на спинку кресла.

– Поздравляю, – радости в голосе друга не было, Андрей посмотрел исподлобья, – ты уверен, что обязательно делать это?

– Абсолютно, – Ярослав улыбнулся.

– Думаю, ты мог бы обойтись без регистрации брака.

– Я мог бы обойтись и вообще без этой девчонки, чтобы заполучить свою квартиру назад, – медленно произнес Ярослав: он сам слышал рычащие нотки в голосе, – я хочу законный брак.

– Да, ладно. Не зверей, – Андрей был не из пугливых. – Я тебе добра желаю. Зачем жениться? Она ведь наверняка уже стелется под тебя? – он насмешливо уставился на Ярослава.

Наступило молчание, пока Андрей с упором не повторил: – Стелется?

– Не особо, – Ярослав мотнул головой.

– Ну, так потерпи немного. Кому, как не тебе, очаровать девушку? – Андрей с восхищено-насмешливо показал на его фигуру. – Почему обязательно расписываться? Недостаточно интрижки? Думаешь, не сможешь окрутить её без штампа?

Ярослав не ответил сразу. Он почувствовал, как мышцы неудержимо наполняются готовностью действовать.

– Оформи доверенность. Генеральную. От неё на себя. На управление имуществом, в том числе всеми квартирами. На всякий случай подготовь брачный договор. Пропиши, что в случае развода по любым основаниям, я остаюсь собственником всего.

Андрей скептически покачал головой.

– Мы ведь это уже обсуждали. Очень велика вероятность признания такого договора ничтожным. Вернее, вероятность признания правомерным стремиться к нулю, – с упором закончил он.

– Знаю. Все-таки пришли мне оба документа. Хочу быть подстрахованным на все сто. Готовь контракт на куплю-продажу. Госрегистрация займет не меньше трёх дней. Мне придется всё время терпеть её.

– Я про это и говорю. Зачем тебе свадьба? – Андрей подался вперед.

Как Ярослав ни старался сохранить спокойствие, внутри всё горело, и по лицу пробежала судорога. Ему не хватало воздуха, как это бывало в минуты душевных потрясений. Как может Андрей не понимать?

– Зачем? – вкрадчиво спросил он, и его остекленевшие глаза замерли на поверхности стола, – ты забыл, как действовал Белов? Забыл, как Мирослава рыдала у тебя в гараже? Помнишь? Когда эти ублюдки чуть не надругались над ней? – он с силой вдохнул. – Как тебе приходилось таскаться провожать ее на другой конец города? Как она тряслась от каждого взгляда? А помнишь, как Димке выбили зубы палкой? Как разбили окна в машине? Помнишь? Как мы каждый раз спрашивали друг друга, до каких пор это будет продолжаться, и чего еще ожидать? – он постарался не сжимать кулаки, ровно дышать, – зачем? Затем, что много ли ты знаешь женщин, которые помнят парней, с которым встречались до замужества? Всех ли они помнят? Одного, двух. Но я не знаю ни одной, которая забыла бы мужа. Развод – это всегда больно. Даже, если благоверный не делает ничего. Развод – это рана! И клеймо. И штамп в паспорте, – напряженный, он привстал, – и я хочу оставить на ней это клеймо. Пусть она не будет помнить про свою квартиру. Тем более про мою. Выйдет потом за какого-нибудь папика. Она всегда будет помнить, кто её первый муж. Понимаешь? Она всегда будет знать, почему я им был, – закончил он резко и откинулся на спинку.

Подошел официант. Ярослав выровнял дыхание: – Просто подготовь документы, – повторил он негромко и добавил стариковским голосом: – Я просто её ненавижу. Ничего с собой поделать не могу. Я ненавижу её! – он сжал губы в тонкую стальную полоску, мечтая ударить кулаком по столу, но сдержался. – Я ненавижу её.

Это был один из тех редких случаев, когда Андрей видел Ярослава без маски: жесткое лицо дышало неподдельной злостью и болью.

– Хорошо, – Андрей вздохнул.

Они не в первый раз говорили об этом. Если Андрей и не был ярым сторонником действий Ярослава, то и противником не был. Являясь свидетелем, и в некоторой мере участником событий, он разделял чувства Выгорского. Изучив в свое время судебный процесс, понимал, что у Ярослава не было другого выхода. Он тоже помнил страшный стук собственного сердца, когда Мирослава прибежала к нему в разодранном платье. В те дни закалялась его смелость, чувство справедливости и отвращение к людям, имеющим власть и использующим её в личных целях. Однако Андрей не считал Викторию Белову виновницей пережитого ими ужаса, тем более не думал, что она заслуживает жестокого или варварского наказания. Да, восстановление справедливости – дело хорошее. Но за чей счет?

– Ты же знаешь, я ради нее даже регулярным рейсом воспользовался, – заметил Ярослав насмешливо.

– И когда счастливое событие? – сдался Андрей.

– Седьмого июня.

– Ого. Вижу, вам не терпится? – скабрезность, кажется, так и рвалась с языка.

– Не шути, – губы Ярослава стали белыми как снег, – да, мне не терпится! – Внезапно он по-мальчишески улыбнулся, – кстати, требуется свидетель – это ты.

– Ну, нет! – Андрей поднял левую ладонь с протестом.

– Только попробуй прокатить меня – уволю.

Андрей фыркнул и посмотрел исподлобья:

– Это будет стоить очень дорого.

– Как обычно: работа в выходной день – двойная оплата.

– Но здесь не просто работа. Я, наверное, должен буду много улыбаться, веселить дам, красиво одеться,… что еще?

– Самое главное – не сболтни лишнего. Со стороны жениха будете только ты и Димка. Больше у меня ни родственников, ни друзей, ни коллег нет. Понял?

– Слушаюсь шеф, – Андрей отрапортовал, – ты познакомил её с Диманом?

– Нет! – Ярослав почти заорал, – но ты же знаешь этого любопытного стоматолога. Он сам наткнулся на неё, когда я был в Лондоне. Чуть мне все не испортил. Я ему вырву руки и ноги, как только он потеряет бдительность и попадется мне на глаза. В некотором смысле из-за него я вынужден был сделать предложение.

– Интересно.

– Что тут интересного? Конечно, она закатила скандал, когда узнала, что у меня есть брат, о котором я молчу. Звонить перестала. Я ведь сказал только про мачеху, наплел, что не общаюсь с ней. О Мирославе она не знает. Да больше ни ком! Только про Димку. – Ярослав сбавил тон. – Он обещал быть как мышь.

– Даже любопытно на это посмотреть.

– У тебя билеты в первом ряду.

Они разъехались затемно, когда силуэты деревьев, домов, троллейбусных проводов уже чернели на фоне последних зарниц неба. Осталась только одна серо-голубая полоска, которую Ярослав наблюдал в просветы городских строений, подходя к машине. Невзначай налетавший ветер шевелил молодые листья в сквере напротив, и они перешептывались сначала тихо, а потом все громче и громче, пока не утихали до нового порыва. С наслаждением Ярослав подумал о крепком сне, свежей постели и угодливой девушке, ожидающей его этой майской ночью.

Увы. Вика была не в настроении.

Точнее она была мегерой. Как же он ненавидел её! Каждое его слово натыкалось на сарказм. Он все делал не так: ходил, говорил, трогал. Кажется, даже дышал неправильно. Необъяснимая досада пенилась в ней, выливаясь на Ярослава колкими словами и гневными взглядами. Поджатые весь вечер губы иногда кривились в отвратительной ядовитой усмешке. Ярослава это бесило. Но что он мог противопоставить? Спокойно терпел её беспричинную нарастающую раздражительность. Иногда разбавлял её шутками. После очередной принцесса выбежала из дома, хлопнув дверью.

На этом его терпение закончилось. Он понесся за ней, перепрыгивая через две ступеньки, наплевав на соседей, слышащих спор. Если сейчас он не сломит сучку, то каким образом будет добиваться возвращения семейного гнезда? Пытками?

Он догнал её в тот момент, когда она почти захлопнула дверь своей квартиры. Перехватил замок и прорычал: «Ты пустишь меня или тебе несдобровать!» Вика подчинилась, но постаралась ускользнуть в глубину комнат. Не тут-то было! Ярослав, словно зверь, одним прыжком очутился возле неё и крепко обхватил за талию. Она бешено боролась, пытаясь укусить его, лягнуть, дать выход своей непонятной ярости. Билась и извивалась в его железных руках. Он держал надежно, даже грубо. Лицо Вики раскраснелось. Ярослав приподнял её и прижал к груди. Запер дверь и прислонил злючку к стене.

Он чувствовал негодование даже внутри позвоночника.

– Какого черта ты бегаешь? – заорал он.

– Оставь меня в покое! – взвилась она, начиная дрожать всем телом.

– Да что с тобой? – Ярослав не собирался сдерживать голос.

– Оставь меня в покое!

– Нет! – выплюнул он. – Успокойся!

Тяжело дыша, они смотрели друг на друга несколько минут. Её ноздри трепетали, и ему вдруг нестерпимо захотелось взять её прямо здесь, на полу. Вот черт! Она его с ума сведет!

– Мне больно, – Вика снова попыталась вырваться, но он еще плотнее прижался к ней. Что ему делать?

Попытался поцеловать, но она стала вырываться как сумасшедшая.

– Отпусти меня! – она извивалась, но только распаляла его еще больше, – пусти!

Все его тело превратилось в огонь. Он плохо соображал. Он чувствовал, как слабые Викины руки упирались ему в плечи, отталкивали его, но он только крепче стискивал её, не в силах отпустить, оторваться от неё. И хотя мысли её блуждали где-то далеко, тело было совсем рядом с его губами, и Ярослав не мог отказаться от её влекущей красоты. Пусть она отворачивалась и сжималась от поцелуев, пусть её отказ раздражал его, он в то же время разжигал в нем еще более страстное желание.

– Вика! Вика! – он должен подумать за них обоих. – Тихо! Стой! Я не сделаю тебе ничего плохого. Прошу тебя! Перестань! Что происходит? – он ослабил хватку. – Не убегай. Прошу. Давай поговорим. Что случилось? – Почему он должен успокаивать ее, когда мог просто завалить здесь?

– Ничего, – она не смотрела ему в глаза, но дергаться перестала.

– Ничего? Ты уверена? – «Она что, издевалась?»

– Да.

– Тогда почему ты бегаешь от меня?

– Не твое дело. – Наконец-то хотя бы обиженные нотки в голосе, а не сумасбродная злость.

– Очень даже мое. Я что-то сделал не так? – «Эти сопли сведут его с ума!»

– Да. – «Ого!»

– Что? – он заискивающе глянул в глаза.

– Ничего, – она не поднимала ресниц. Хорошо хоть перестала рыпаться!

– Я должен сам догадаться? – Он был само смирение.

– Да, – голос ребенка.

– Нечаянно обидел твою подружку?

– Нет.

– Съел твой йогурт?

– Нет.

– Забыл поцеловать утром?

– Нет, – наконец-то подняла взор.

– Ты передумала выходить за меня замуж? – затаил дыхание.

– Нет. – Облегчение.

– Малыш, ты не хочешь помочь мне?

– Нет.