Сумасбродства молодости

Маменькин сынок

Все историки без особых споров сходятся в одном: на Людовика XIV огромное влияние оказала его мать, королева Анна Австрийская. Для нее сын был самым настоящим идолом, и следует напомнить, почему.

25 ноября 1615 года в городе Бордо вступили в брак король Людовик ХIII (в возрасте неполных 15 лет) и тринадцатилетняя испанская принцесса Анна Австрийская. Брак этот был заключен по чисто политическим соображениям, и цели преследовались немаловажные: закрепить мир с могущественным соседом и обеспечить французскую корону наследниками. Мир с Испанией крепче не стал, а дать династии наследника прекрасная королева очень долго не могла, хотя и страстно желала. Ей невозможно было предъявить обвинения в бесплодии: в конце 1619 года беременная королева во время прогулки решила перепрыгнуть канавку, что привело к выкидышу; 15 марта 1622 года, проходя по темному залу Лувра, носившая во чреве ребенка Анна поскользнулась и упала – будущий наследник короны погиб. Венценосные супруги все больше и больше отдалялись друг от друга не только из-за отсутствия детей, но и по многим другим причинам, отчасти и политического свойства. Свою роль в подрыве престижа королевы сыграл и всесильный первый министр кардинал де Ришелье. В довершение ко всему Людовик ХIII явно проявлял большую склонность к представителям мужского пола, нежели женского. Поэтому, когда в мае 1638 года по Франции с молниеносной скоростью разнеслась весть о беременности королевы, буквально все подданные по призыву священнослужителей принялись истово молиться за здравие Анны Австрийской и ее благополучное разрешение от бремени. Отсюда неудивительно, что когда 5 сентября 1638 года королева родила здорового мальчика, его немедленно нарекли «Богоданным», каковое имя так навсегда и сохранилось за ним в истории. Рождение наследника изменило отношение короля к супруге, и когда 21 сентября 1640 года Анна Австрийская произвела на свет второго сына, Филиппа, сторонники Людовика ХIII облегченно вздохнули: будущее короны было надежно обеспечено.

Анна Австрийская оказалась прекрасной матерью. Она не стала доверять свое чадо, как это было исстари принято в королевских семьях, воспитательницам, а поселилась вместе с ним в Сен-Жерменском дворце. Королева буквально не разлучалась как с дофином, так и со вторым сыном. Когда в апреле 1642 года Людовик ХIII, возглавлявший осаду Перпиньяна, почувствовал первые признаки смертельного недомогания и вызвал супругу к себе, мысль о разлуке с детьми настолько устрашила Анну, что она заболела.

21 апреля 1643 года юного Людовика окрестили, причем крестным отцом был выбран недавно назначенный член Государственного совета кардинал Мазарини, а крестной матерью – принцесса Шарлотта-Маргарита де Конде, урожденная Монморанси, представительница одного из самых древних и славных дворянских родов Франции, мать выдающегося полководца, вошедшего в историю под именем Великий Конде. 14 мая 1643 года Людовик ХIII скончался, назначив супругу регентшей при малолетнем наследнике. Отодвинутая на второй план при жизни супруга Анна Австрийская энергично взялась за узды правления. Уже через трое суток, ко всеобщему изумлению, она отдала пост первого министра кардиналу Мазарини, сыгравшему далее немаловажную роль также и в воспитании наследника короны. Безграничная любовь, которую регентша питала к своему сыну, не мешала ей строго призывать его к порядку, когда тот проявлял чрезмерное непослушание.

– Матушка, прошу у вас прощения и обещаю, что никогда не буду действовать противу вашей воли, – каялся малолетний Людовик, опустившись на колени.

Став взрослым, сын не раз с признательностью вспоминал то поистине неженское мужество, которое проявила овдовевшая Анна Австрийская, сумевшая сохранить для него корону во время смуты Фронды. Он имел обыкновение говорить, что его мать не только была великой королевой, но и заслуживает место в ряду самых великих королей.

Когда Людовик достиг семилетнего возраста, Анна Австрийская, согласно обычаю, передала сына на воспитание наставникам-мужчинам, а руководителем обучения назначила кардинала Мазарини. Учителя вложили в голову малолетнего короля основы кое-каких знаний и военных искусств, необходимых истинному рыцарю. Однако самому главному, искусству управлять государством и людьми, юного Людовика обучил Мазарини, великий дипломат и тонкий знаток человеческой психологии^[4]. Вторым же наставником, безжалостным и не дающим никаких скидок на его высокое предназначение, стала жестокая жизненная реальность. Юность Людовика не была безмятежной, ее отравила смута Фронды – движение против абсолютной королевской власти во Франции, причем ее возглавили представители самых высших придворных кругов при поддержке дяди короля, Гастона Орлеанского. Анна Австрийская в 1649 году была вынуждена тайно покинуть Париж вместе с детьми и первым министром. Будущий король был вынужден провести три года на полях сражений гражданской войны, познав горечь предательства своих самых высокородных подданных, что заложило и укрепило в его характере основные черты абсолютного монарха.

Посвящение в любовь

Буквально с колыбели наследника французского престола окружал рой прелестных девиц и дам, со вкусом одетых, благоухающих цветочными ароматами и щебечущих подобно заморским птичкам в клетках, украшавшим покои королевы. Фрейлины королевы не переставали восхищаться крепеньким младенцем. Людовик родился уже с двумя зубками и перекусал семь кормилиц, пока не удалось найти такую, грудь которой устояла перед атаками чрезмерно агрессивного дитяти. Женщины окружения Анны Австрийской нежили и холили юного дофина, правда, его своевременно передали наставникам-мужчинам. А вот его брата Филиппа мать слишком долго, до семи лет, обряжала в девчачью одежду (обычай одевать маленьких мальчиков до четырехлетнего возраста в полотняные платьица с передничками и прикрывать длинные локоны чепчиками продержался чуть ли не до конца ХIХ века). В результате он и взрослым сохранил стремление украшать себя перьями, лентами, оборками и драгоценностями, благоухать духами. К сожалению, у этого принца очень рано проявились гомосексуальные наклонности. Некоторые современники считали, что Мазарини умышленно поощрял женоподобные повадки младшего принца, дабы развить у него поверхностные интересы и отбить всяческое желание строить козни против старшего брата, как поступал герцог Гастон Орлеанский, младший брат Людовика ХIII. Но, благодарение Богу, в отличие от брата дофина неудержимо тянули к себе женщины. Анна Австрийская, зорко следившая за любимым сыном (как писала в своих воспоминаниях ее придворная дама, «проявляла бесконечную нежность к королю, более, нежели ко второму сыну своему»), чутко уловила момент, когда Людовика начали томить смутные желания, и поручила своей компаньонке лишить пятнадцатилетнего подростка девственности. В окружении королевы молодые женщины буквально соревновались в красоте, изяществе и кокетстве, но ответственное задание выпало на долю придворной дамы с нелестным прозвищем «Кривая Като».

Катрин-Генриэтта Белье, баронесса де Бовэ (1614–1690), была дочерью Мартина Белье, торговца тканями и уже в течение трех поколений поставщика королевского двора. В совсем юном возрасте Катрин поступает в качестве камерфрау^[5] на службу к королеве и со временем, завоевав ее доверие, становится компаньонкой Анны Австрийской. Она была одной из немногих особ при дворе, кто знал о тайном браке овдовевшей королевы с кардиналом Мазарини. В 1634 году девица выходит замуж на барона Пьера де Бовэ, государственного советника и заместителя генерального прокурора парламента города Парижа, мужчины лет на пять старше нее. По описанию современников, Като была низкорослой, безобразной, как все смертные грехи вместе взятые, к тому же кривой на один глаз, но, по-видимому, отличалась горячим темпераментом и была весьма сведущей в искусстве любви. Будучи замужем, она имела много амурных связей, причем щедро платила своим любовникам, среди которых молва числила даже архиепископа Санса, известного своими галантными похождениями. Мадам де Бовэ сумела настолько сблизиться с королевой, что эта дружба обеспокоила даже Мазарини, который знал Като как опытную интриганку, способную на все. В 1649 году она согласилась передавать любовные письма королеве от своего приятеля, маркиза де Жарзе. Опасавшийся молодого соперника Мазарини добился изгнания баронессы в ее поместье, но уже в 1651 году бывшая наперсница вновь появляется при дворе.

В 1653 году Анна Австрийская именно ей доверила ответственное задание раскрыть перед пятнадцатилетним королем врата в мир чувственных наслаждений. Надо полагать, она с блеском справилась с этим деликатным поручением, ибо именно после этого посвящения в радости плотской любви в Людовике пробудилась его легендарная страсть к женщинам. По утверждениям современников, Кривая Като несколько раз приходила в спальню короля. За эту своеобразную услугу Анна Австрийская в 1654 году назначила ей пенсию, позволившую этой женщине обзавестись двумя домами в Париже и построить с привлечением первого архитектора короля великолепный особняк, так называемый «дом Бовэ», на участке, также подаренном королевой. Сын Като, Луи де Бовэ, воспитывался вместе с Людовиком ХIV и получил от него должность управляющего королевскими охотничьими угодьями вокруг Парижа. В 1667 году король даровал Като привилегию на каретные и грузовые перевозки Версаля. Невзирая на это, после смерти своего мужа в 1674 году баронесса оказалась разорена и покинула двор. Тем не менее она иногда появлялась там на всякого рода церемониях, и даже самые знатные придворные рассыпались в любезностях перед этой уродливой старушкой в великолепном наряде по последней моде, поскольку та неизменно удостаивалась чести частной беседы с королем, сохранившем к ней большое уважение.

Познав блаженство плотской любви, Луи пустился во все тяжкие. Кое-кто из современников уверяет, что он не гнушался ни крестьянками, ни горничными, ни придворными дамами любого возраста; кто-то упоминает дочь садовника, которую ему тотчас же подсунули по указанию Мазарини. Во всяком случае, в записках личного лекаря короля имеется указание на некое заболевание короля венерического характера. Хворь удалось ликвидировать, садовница же забеременела и родила дочь, которая внешностью своей была как две капли воды похожа на короля. Высокое положение родителя, однако же, вышло ей боком. Из-за низкого происхождения матери и сходства с королем ей запретили покидать родную деревню, а в восемнадцать лет выдали замуж за худородного дворянина. Тот уповал на блестящую карьеру, но не поднялся выше капитана кавалерии, дети же его и вовсе угасли в полной безвестности.

Но низменные утехи алькова не удовлетворяли любвеобильную натуру юного короля, тем более что он на самом деле был привлекательным молодым человеком, чья благородная внешность заставляла вздрогнуть не одно женское сердце. Людовик как будто сошел со страниц модных в ту пору рыцарских романов «Амадис Галльский», «Кир Великий», трагедий П. Корнеля, поэм Т. Тассо «Покоренный Иерусалим» и Ариосто «Неистовый Роланд». Молодой человек был прекрасного телосложения и высокого роста, по поводу чего среди историков до сей поры идут жестокие споры. Поводом для них являются рыцарские доспехи, преподнесенные в дар Людовику властями Венецианской республики^[6], неизвестно почему изготовленные на мужчину ростом 1,60 м и выставленные ныне в Музее армии Дома инвалидов. Современники же практически единогласно сходятся на том, что король был выше 1,80 м, плюс к тому носил обувь на высоких каблуках и парик. У Людовика по молодости были густые темные волосы, перенесенная в детстве оспа оставила кое-какие следы на его лице, но подросток быстро мужал, здоровая молодая кожа растягивалась, и эти досадные метины постепенно стали малозаметны. Все это дополнялось благородной осанкой и исключительно величавой манерой держаться, усвоенной Луи с младых ногтей. Как высказался один из его современников, это был король до мозга костей, «даже на стульчаке». Надо сказать, что уже в юности он начал проявлять признаки особого поведения того короля, которым со временем стал. Однажды в его присутствии несколько придворных разговаривали между собой о неограниченной власти турецких султанов, приводя тому различные примеры.

– Прекрасно! – воскликнул юный король. – Вот сие называется царствовать!

– Да, государь, – возразил маршал д’Эстре, – но два или три сих властелина были в мое время умерщвлены!

По-видимому, это резонное замечание закаленного в боях вояки не произвело на царственного отрока ни малейшего впечатления. В его уме уже сложился тот образ монарха, обладающего абсолютной властью, который он, Людовик, воплотит собою и сделает примером для подражания не только одной Европы.