И еще один вопрос: имеет ли право человек, стремящийся к власти, допускать, чтобы им помыкали? Такая уступчивость обязательно вызывает презрение тех, кто мог бы быть его последователем. Темучжин не мог выносить постоянного превосходства, которое демонстрировал Бектер. К тому же Темучжину ничего нельзя было внушить. Поэтому и возникает мысль, что его поведение было нарочитым. Создается впечатление, что он ощущал чью-то крепкую поддержку.

Быть может, для братоубийства была скрытая причина, которой не знала даже Оэлун. А ее заявление о том, что она готова принять Бектера как супруга, лишь подтолкнуло Темучжина к решительному шагу. Ведь этого нельзя было допустить! Бектера нельзя было наделить такой властью в семье! Почему? Такой веской причиной неприятия могла быть только измена. Этого монголы не прощали не только в силу характера, но и по догматам своей религии. Врагами Темучжина были тайджиуты, следовательно, именно они были заинтересованы в том, чтобы в стане Борджигинов был их лазутчик. Но откуда мог это узнать Темучжин? Только от Бельгутея, человека искреннего, простодушного и болтливого. Вот поэтому-то Бельгутей оставался спокойным и не негодовал после убийства брата, а Темучжин любил его всю жизнь больше, чем родных братьев. Но если эта догадка правильна, то смерть Бектера не могла остаться неотомщенной. Таков был древний монгольский обычай.

Так что же случилось после смерти Бектера или, точнее, из-за нее? Темучжин ни разу не высказал сожаления об убийстве Бектера, но семья не распалась. И тут глава тайджиутов Таргутай-Кирилтух со своими стражами нагрянул на становище Борджигинов, но не застал их врасплох. Мать и дети бросились в тайгу и спрятались в укреплении из поваленных деревьев, которое быстро соорудил Бельгутей. Тайджиуты требовали выдать им только Темучжина. Соседнее племя было обеспокоено его незаурядностью, отчетливо проявившейся в столь раннем возрасте. Следивший за ним Бектер был убит, а значит, в стане противника не осталось никого, кто мог бы предоставлять объективную информацию о происходящем.

Хасар тайджиутов не интересовал, а Темучжину пришлось бежать в лес. Десять дней он терпел невыносимый голод и холод, но даже в этом проявился характер будущего Властелина Вселенной. Когда его все-таки поймали, Таргутай-Кирилтух – предводитель тайджиутов – заменил ему смерть ношением колоды на шее. Несчастный мальчик должен был скитаться из юрты в юрту, вымаливая, чтобы его покормили и напоили, потому что колодник не может есть и пить без посторонней помощи.

Тайджиуты хотели сломить строптивого юношу. Они, не без оснований, полагали, что он, попав в плен, скорее всего потеряет самообладание и надежду на спасение. Так бы оно и было, если бы Темучжин был таким, как все. Но ведь тогда его не стоило бы и преследовать. Именно потому что он был человеком незаурядным, Темучжин нашел возможность бежать из плена, воспользовавшись тем, что охранять его остался слабый мальчик. И он бежал с колодой на шее, но с надеждой на свободу.

Без посторонней помощи Темучжина бы наверняка обнаружили, но судьба благоволила к тому, кто станет потом Властелином Вселенной. Сорган-Шира из племени сулдусов помог ему: обнаружив укрывшегося, он не выдал его, не поднял тревогу, а принял в своем доме. Освободив юношу от колоды, он спрятал его в повозке с шерстью. Темучжин должен был обладать какой-то особой привлекательностью или способностями, чтобы эта скромная семья, которая не относилась к его родичам, оказалась способна рискнуть жизнью, чтобы только помочь ему. Это происшествие окончательно убедило самого Темучжина в том, что не следует доверять вождям и ханам. А вот некоторым людям вне твоего клана можно доверять так, как будто это твоя семья. В дальнейшей жизни он будет судить о людях в первую очередь по их делам, а не по тому, в какой степени родства с ним они находятся. Для монгольского общества это было неслыханным новшеством.

Конечно, приютившие беглеца понимали, какой опасности подвергаются. Поэтому Сорган-Шира постарался как можно скорее отделаться от гостя, который «чуть было не погубил его, словно ветер, развеивающий пепел». Для Сорган-Ширы, как, впрочем, и для всей его семьи, был единственный способ остаться живым: помочь Темучжину спастись. Невзирая на бедность, они предоставили ему лошадь, приготовили ягненка в дорогу, наполнили водой бурдюк и добавили к этим дарам лук и две стрелы. А вот ни седла, ни огнива ему не дали, чему есть простое объяснение. Темучжина могли настичь на дороге, но тогда Сорган-Шира от своего участия в побеге мог отпереться. Лошадь беглец мог поймать на пастбище, мясо и бурдюк – украсть, потому что малоценные предметы часто оставляли вне юрты. Лук вообще запрещалось вносить в чужой дом: его клали на верхний карниз входной двери. Утащить лук оттуда не составляло никакого труда. Но седло хранили дома, а огниво носили при себе, что делало их неоспоримыми вещественными уликами. Поэтому Сорган-Шира оставил Темучжина без огня и седла, но спасенный и благодарный юноша никогда этого не ставил ему в вину и даже, став ханом, запретил произносить упреки по адресу своего спасителя.

Монгольские легенды и письменные источники признают только этот короткий период плена и рабства Темучжина, но китайский хронист того времени пишет, что он провел в рабстве более десяти лет. Возможно, он попадал в плен несколько раз или рабство у тайджиутов заняло куда больший срок, чем сообщает «Сокровенное сказание». Сокращение срока плена вполне укладывается в монгольскую традицию не упоминать о плохом и позорном, зато всячески воспевать героические деяния и благие поступки.

Темучжин нашел свою семью. Борджигины укрылись на южном склоне хребта Бурхан-Халдун, где их не смогли отыскать тайджиуты. Одно это уже показывает, что Бектер был убит не напрасно: некому стало доносить врагам о местопребывании семьи.

Вскоре у семейства Оэлун снова возникли проблемы. На этот раз кто-то угнал у них всех восемь лошадей – это было практически все, чем семья владела. Темучжин бросился в погоню. Его лошадь явно отставала от лошадей тех, кто посмел посягнуть на чужое добро. Шел четвертый день погони, заканчивались запасы скромной еды. Тогда судьба послала ему встречу с юным воином примерно его же возраста. Им оказался Боорчу – юноша, выразивший желание помочь, так как видел тех, кто угнал лошадей Темучжина, и готов был вести его по их следу. Уставшую кобылу юного монгола оставили отдыхать, а для продолжения поиска Боорчу оседлал и предложил Темучжину коня из табуна, который он пас.

Под покровом ночи еще через три дня вдвоем им удалось отбить угнанных лошадей. Желая отблагодарить своего помощника, Темучжин предложил ему половину найденных коней. Боорчу категорически отказался. Он не мог взять то, что принадлежит его другу. Когда Темучжин заехал домой к своему спутнику, хозяин был весьма великодушен. Выслушав историю приключения сына и его нового знакомого, он выразил желание, чтобы юноши с этого момента стали друзьями и никогда не покидали друг друга. Умевший ценить преданность и верность в людях, Темучжин серьезно воспринял завет старика – отца Боорчу.

После эпизода с кражей лошадей и их успешным возвращением Темучжин почувствовал себя мужчиной, который способен защищать свое добро от разбойников, а свою семью – от ее обидчиков.

В рассказанных эпизодах о спасении Темучжина и появлении в его жизни Боорчу привлекает внимание четкая разница в поведении старого и молодого поколений. Пожилые – Таргутай-Кирилтух, Сорган-Шира и их сверстники – люди добродушные, отзывчивые и довольно инертные. Им легче не сделать, нежели совершить, а начав дело, они его до конца не доводят: убежал Темучжин неизвестно куда – никто не ищет, некогда. Это типичная психология обывателя: в деревне, в городе, в степи она одна и та же.

Молодежь совсем другая. Она способна действовать решительно, без страха. Не только Темучжин и его братья, но и дети Сорган-Ширы инициативны, верны своим принципам, упорны и идут на смертельный риск. Напрашивается мысль, что личные качества Темучжина, вызвавшие ненависть тайджиутов, были присущи и представителям других родов. Боорчу, примкнувший к будущему Чингисхану, принадлежал к племени арулат, считавшемуся одним из коренных монгольских племен. Арулаты происходили от младшего сына Хайду и, таким образом, были в родстве с тайджиутами и Борджигинами. Боорчу попал под обаяние личности Темучжина и был готов верно служить ему. Оба принадлежали к древнему роду, что, однако, совершенно не означало зажиточности и процветания. Для людей «длинной воли» знатное происхождение скорее могло стать обузой – общность судьбы арулатов и Борджигинов была очевидна. Видимо, именно это толкнуло их потомков друг к другу, тем более что Темучжин уже стал известен в Великой степи.

Уже появились и те, кто признал его авторитет, а это было в какой-то мере даже важнее богатства. Так, Боорчу, ставший одним из вассалов будущего Чингисхана, не мог не восхищаться твердостью характера и благородством своего хозяина, его немногословностью и умением быть благодарным тем, кто верен и предан ему. Но закон орды позволял соплеменникам выбрать себе другого лидера, если бы Темучжин оказался неспособным вести бесконечные и беспощадные войны за земли. А защищать их было одной из его важнейших задач, правдами и неправдами удерживать в своих руках все самые лучшие пастбища.

Были у него и неизвестные враги – конокрады: большое, организованное племя сомнительной доблести. Что же касается безымянности грабителей, то здесь вина автора «Сокровенного сказания». Умолчание нам кажется не случайным. Скорее всего, это были его родные или очень близкие ему люди. Поэтому он решил предать их имя забвению, дабы обеспечить их потомкам покой, не покрывать их позором. Наверняка это было коренное монгольское племя, потому как иноплеменников автор источника не обеляет и не щадит.

Очевидно, что внутренняя борьба раздирала монгольское общество, причем партии создавались не на основе богатства или знатности, а вследствие выделения «людей длинной воли» – пассионариев. Они оказывались выброшенными из жизни своими более удачливыми собратьями. Это становилось толчком к их активным действиям и бесстрашным поступкам. Но если это так, то именно такое явление следует считать пассионарным толчком. Поставленный в тяжелейшие условия выживания, Темучжин стал одним из таких пассионариев-лидеров, в котором горел неиссякаемый огонь стремления добиться своей цели, добиться любой ценой.

Российский писатель А. А. Бушков совершенно справедливо заметил, что не стоит представлять Азию только как необозримые степи, по которым носятся примитивные кочевники. Это великий континент, на просторах которого существовали могучие империи, в иные времена опережавшие Европу по всем параметрам. Чингисхану все его свершения удались как раз потому, что он был не вождем полудикого племени, а наследником тысячелетних культур, существовавших на великом континенте.

Всегда есть те, кто считает, что все происшедшее было неизбежным либо оно произошло из-за доброй или злой воли тех или иных деятелей. Первый вариант удобен потому, что избавляет человека от необходимости думать и искать причинно-следственные связи, второй – потому, что он дает разгуляться эмоциям и заменить анализ симпатиями или антипатиями. Так, один современный автор назвал свою книгу «Жизнь Темучжина, думавшего покорить мир». Вот уж кто не мог даже мечтать о престоле, когда он таскал на себе тайджиутскую колодку, когда его молодую жену увезли меркиты, когда его покинули родные дядя и брат, предал спасенный им Ван-хан и когда на него напало огромное войско найманов. В эти годы Темучжин думал, как спасти жизнь своей семьи и свою, а то, что он сможет одержать победы над могучими и безжалостными врагами – это тогда было покрыто туманом неизвестности.

Конечно, все можно свалить на судьбу, которую нынче называют «исторической закономерностью». Ход событий порой можно предугадать, но появление на историческом горизонте сильной личности, способной вести за собой, вносит свои коррективы. Тогда и канва событий перестает быть одноцветной – в ней появляется буйство красок. Такие личности, как Темучжин, вносили в уже существующее, застывшее, статичное общество элемент развития, движения вперед. Это и есть пассионарный толчок. К этому понятию приходится возвращаться снова и снова, разумеется, вспоминая Льва Гумилева. Каждый этнос имеет право на свою культуру, свой строй мыслей и свои идеалы. Это база, на которой основывается воспитание будущих поколений, стиль их жизни. Но место под солнцем все время приходится отвоевывать, доказывая право на существование. И кочевники Великой степи не исключение.

С другой точки зрения, понять истинную суть явления непросто. Все, что лежит на поверхности, может сбить с толку и заставить поверить в то, чего не было в реальности. Внешность явлений обманчива. Речь о том, правда ли, что поступки, совершаемые отдельными людьми, лежат в основе исторических событий. На наш взгляд, было бы неверно приписывать этим персонам решающее значение в крупных исторических изменениях. Поступки персон значимы лишь постольку, поскольку их поддерживает и ценит окружение. Такая личность, как Чингисхан, с его энергетикой, страстностью, убежденностью и твердостью духа не могла не собрать вокруг себя единомышленников. Этот незаурядный монгол постепенно стал воплощением назревших перемен.

Все, за что бы ни брался избранник Неба, было обречено на успех. Так, армия, созданная Чингисханом, – пример сплоченности и верности своему полководцу, преданности общему делу. Темп ее роста впечатляет. Монголы воспроизводили потомство в 16–18 лет, после чего быстро уступали место молодежи. Конечно, тридцатилетних воинов не списывали в запас по старости, но, видимо, редкие мужи доживали до этого возраста (они гибли в постоянных войнах). Хорошо, если успевали зачать сыновей, тоже обреченных на раннюю гибель. Какой же силой духа, способностью выживать и развиваться при столь неблагоприятных условиях обладал монгольский этнос! Он не только не исчез, не стал подневольным племенем у сильных соседей, а разросся и создал могучую империю.

Как создавалась эта империя? Для кочевых народов расширение деятельности вовне – закономерный процесс. Путь от кочевого государства к полноценной империи лежит именно через этап экспансий, то есть военного развития. Другой важной причиной, толкавшей к внешней экспансии, была сама природа жизни кочевников: она возможна лишь при расширении пастбищ. Когда все племена степи оказались вассалами Чингисхана, отбирать пастбища стало не у кого – большая семья нуждалась в новых горизонтах. Ближайшие оседлые соседи и становились объектом нападения, тем более что традиция набегов имеет давнюю историю. Государственный аппарат, созданный Чингисханом, опирающийся на великую военную силу – самое мощное орудие для реализации любых планов и воплощения самых разных стремлений.

Монголы шли от победы к победе, подпитываемые той самой пассионарностью, о которой мы так много рассказывали. Это означает, что монголы имели силы и способности к сверхнапряжению, благодаря чему они успешно проводили кампанию за кампанией. Именно эти качества, как утверждал Лев Гумилев, – следствие возникшей пассионарности на начальном периоде зарождающегося этноса. Толчок на начальном этапе имеет колоссальное значение – от него зависит глубинность перемен, их направленность. Потому в начале XII века монгольский этнос стал фактом всемирной истории, так что жертвенность юных предков, имена которых не сохранились, оказались не напрасными.

Китайские хроники, мусульманские, армянские, грузинские и русские летописи приводят сведения часто неточные, подлежащие проверке, иногда даже ложные, когда пишут об этом человеке – Чингисхане, который вызвал эту монгольскую лавину. Некоторые из хронистов выполняли задание по прославлению героя, преувеличивали его подвиги. Они должны были побуждать читателя оценить героя – этакого гордого аристократа степей. Оценить то, как он с равным успехом мужественно побеждает противника на поле боя и вынашивает в тени своего шатра планы, как обмануть врага и упрочить свою власть. В противоположность им летописцы, которые были бессильными свидетелями захвата их родины ордами кочевников, пишут о терроре, воцарившемся волею Чингисхана на завоеванных территориях.

Какая яркая палитра восприятия героя: от примитивного государя, варвара и грабителя, восточного деспота, снедаемого безмерным честолюбием и вынашивающего планы разрушения и опустошения всего и вся – до великого государственного деятеля, мудрого завоевателя, который даровал монголам достойное место под солнцем. В последнем случае его изображают как личность с обостренным чувством справедливости, верную данному слову, которой присуща подлинная широта ума, благодаря чему этот человек способен превратить варварство в цивилизацию. Так портрет создателя Монгольской империи приобретает все новые оттенки, образ множится до бесконечности, но так и остается неразгаданным.

И стоит отметить, что один из биографов Чингисхана писал о нем как о человеке страстном, целиком отдающимся своему делу, который любил жизнь ради нее самой и не мучил себя поисками ее смысла. Он наслаждался ею со спокойной веселостью, без необузданных страстей, ревниво оберегал свое достояние и свои права, но был щедрым и даже расточительным. Он высоко ценил свое величие и славу, но при этом не был высокомерным и тщеславным.

Чингисхан интересовался верованиями побежденных народов, не отдавая предпочтения тем или другим, считая, что все правила морали хороши, нет такого, которое следовало бы предпочесть другим. Возможно, в этом были корни его успеха и величия; никогда ни один человек не достигал такой степени могущества и не испытывал от этого меньше гордости. Со времени своего восшествия на престол Чингисхан окружил себя советниками и слугами: вместе с его боевыми соратниками и фаворитками они составляли настоящий кочующий двор. Писцы-уйгуры, многочисленные восточные купцы, паломники, китайские артиллеристы, артисты или простые путешественники не упускали возможности нанести ему визит. Озабоченный открытием караванных путей, Чингисхан охотно принимал иностранцев, любил беседовать с ними, расспрашивать об их обычаях, религии, странах, которые они повидали. Много велось разговоров о веротерпимости хана и его преемников. Но, может быть, эта терпимость была всего лишь результатом безразличия? Нет, это было не похоже на Чингисхана. Он не мог проявлять безразличие к территориям, которые собирался захватить. Даже побежденные народы испытывали к нему уважение – в этом был неожиданный отклик на неординарность его личности. Наверняка немалую роль в этом играет его способность достойно принимать удары судьбы.

В наше время все большее число монголов буквально поклоняется ему, потому что Чингисхан стал для них почти божеством, главной фигурой древнего культа, который удивительным образом перерастает в новую религию. Чингисхан, духовно возрожденный верой своих приверженцев, теперь олицетворяет не столько воплощение веры в прошлое, сколько духовную надежду на будущее.

Осталось ответить на вопрос: хотите ли вы узнать, что в вас, ваших детях течет кровь потомков Чингисхана, если существует высокая вероятность такого положения вещей? Великий завоеватель, жестокий и мудрый правитель, любящий и безжалостный отец и муж – его ген может оказаться в вашей цепочке ДНК. Гены определяют многие наши черты характера и склонности. Они определяют, в какое время откроется какой-то наш талант или склонность. Одним словом, гены – носители наших возможностей и их ограничители. Насколько вы готовы к тому, что вашим предком может оказаться тот, с кого начинается история монгольского народа? Ведь его способности порой казались запредельными. Быть может, стоит присмотреться к себе повнимательнее: многие черты характера Чингисхана очень актуальны в современном мире. Что, если именно этот ген, пришедший из далекого прошлого, заставляет вас упорно идти к намеченной цели, ставить планку все выше и не бояться трудностей. Вам доставляет удовольствие такая связь веков? Выбор за вами.