© Наталия Фишер, 2024

© Издание, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2025 Popcorn Books®

© Julie Dillon, иллюстрация на обложке, 2024

* * *

Глава 1
В начале было слово

В начале было слово. И слово было Тьма. Тьма пришла и очистила наш мир от зла, в котором погрязли люди. И выжили только верные. Те, кто не отвернулся от Спасителя, не поддался искушениям.

Мир окунулся во Тьму ровно на семь дней, а потом возродился. Новый, чистый и просветленный. Но немногие из наших прапрапрадедов воскресли вместе с миром. Тьма поглотила их за грехи.

Люди, сохранившие свои души для вечной жизни, стекались сюда, в Пятиречье, по дороге, указанной Спасителем. И здесь обрели покой и жизнь, подобную райской. Но не таким они видели рай – не было здесь амброзии и легкости. А были непроходимые леса, полные страхов, бескрайние поля, которые нужно было возделывать, животные, не желавшие помогать человеку, и реки, что делят наш мир на четыре части. И лишь Древние Дома, не павшие в отличие от других, напоминают нам о грешном мире, что был прежде в этом месте.

Древние Дома служат также напутствием. Так, Дом Знаний даровал нам книги. Именно благодаря ему мы не забываем письменность, изучаем историю и географию. Зимний Дворец стал пристанищем для Избранных – семьи самодержца, способной дышать древним воздухом и не погибать. Главный Собор оставил для нас сам Спаситель, чтобы не забывали мы грехи наши и святую истину.

Мы разделились на сословия по силам и способностям нашим. Здесь, в Заречье, мы возделываем землю, пасем скот и кормим все Пятиречье. В Гостином районе за Четвертой рекой поселились те, кто способен выделывать кожу, шить одежду и перековывать металл, спрятанный в недрах лесов. За Третьей рекой раскинулся Казанский район, место интеллектуалов, поэтов, художников. Именно они обучаются письменности, в Заречье так везет не многим. А между Первой и Второй рекой – сердце Пятиречья, Дворцовый район. Место, где концентрируется вся наша жизнь, – Зимний Дворец с Центральной площадью и Главный Собор. А дальше, за реками, лишь Пустота царит над миром, и ни одного человека, ни живого, ни мертвого, нет на тысячи километров.

– Ася, что за ужасы ты рассказываешь детям?

Девушка, сидевшая у костра с малышней и ребятами постарше, вздрогнула и обернулась. Дети, еще недавно внимавшие каждому слову Аси, их учительницы, начали перешептываться и хихикать, стоило ей замолчать. Девушка вгляделась в сумеречный лес, в сгорбленном мужчине она узнала священника.

– Отец Алексий, это же Новейший Завет! Просто в изложении для детей. – Девушка улыбнулась и подвинулась на бревне, уступая место мужчине в одеянии до пят, с кованым крестом на груди и спутанной бородой, прикрывавшей рот.

– Очень вольное изложение! – нахмурился священник.

– Так им понятнее. Младшие не совсем разобрались в вашей последней проповеди и попросили объяснить. А я… немного увлеклась. – С каждым ее словом священник хмурился все сильнее.

– Ты опять за свое. Придется снова оставить тебя после службы. Пора вбить в твою глупую голову, почему нельзя так перевирать Священные слова.

– Хорошо, отец. – Ася покорно склонила голову, скрывая покрасневшее лицо от учеников, и ее русые волосы до плеч сверкнули отблесками костра.

– А вам, – священник обвел глазами притихших ребят, – пора спать. Темнеет.

– Так ведь Белые ночи. Можно нам немного посидеть? – пискнул светловолосый мальчик, сидящий прямо напротив девушки. – Ася так интересно рассказывает! Но никогда не отвечает на наши вопросы полностью.

– Может быть, я отвечу, дитя мое? – Отец Алексий сложил руки на выдающемся вперед животе.

– Почему все говорят, что только избранный самодержец может заходить в Древние Дома и жить во Дворце? Ведь это не так!

– Не так? – Священник с подозрением посмотрел на мальчика. – Ты ставишь под сомнение Священные слова?

– Но… – Щеки мальчика запылали ярче пламени костра. – Ведь Ася тоже может заходить в них. Она даже в наш Храм может зайти! Я видел! Она что, избранная?

Девушка дернулась, но поймала возмущенный взгляд священника и сникла.

С другой стороны костра оживилась стайка молодежи, Асиных ровесников. «Наконец-то попалась, – долетали до Аси шепотки. – Странно, что только сейчас. Давно пора бы. К их недоверию она давно привыкла и чем старше становилась, тем сильнее отдалялась от бывших друзей по шумным играм и соседей.

– Ася не избранная, – сладко проговорил отец Алексий. – Она просто задержала дыхание. Вот и все. Не дышать она действительно может чуть дольше, чем все мы. Но ты тоже можешь научиться – нужны долгие и усердные тренировки. А теперь – спать! Белые ночи не отменяют работу в поле и ненужную учебу, о которой так радеет ваша любимая учительница! – Он вновь покосился на Асю, которая теперь окончательно сжалась в комок и смотрела себе под ноги.

Дети неохотно поднялись с насиженных мест, попрощались с Асей, поклонились отцу Алексию и разбрелись по деревянным избушкам, выглядывающим из поросших густым мхом деревьев. Лес, сквозь плотно сомкнутые кроны которого почти не было видно неба, одновременно напоминал южные тропики и северные скалы. Сплошной ковер черники и клюквы подбирался к поляне со всех сторон, а необъятные стволы сосен сплетались и срастались, словно когда-то давно им не хватило места и они принялись сражаться за выживание, позже смирившись и приняв друг друга в распахнутые объятия.

Ася ждала, пока галдящая малышня разойдется по домам, и готовилась к неприятному разговору. Воспитанная свободолюбивой и совсем не религиозной бабушкой, Ася всегда хотела отличаться от нее. Она тянулась к вере, на которой держалось Пятиречье, принялась за изучение Священных слов, как только выучилась грамоте, и в возрасте пяти лет попросила ее крестить. Тут-то и обнаружились первые странности.

Сначала бабушка, вразрез с местными устоями, отказывалась подпускать внучку к Храму. Ася бастовала и возмущалась, устраивала истерики, однажды даже сбежала из дома и несколько дней пряталась в лесу. Бабушка сдалась.

Древние Дома – те немногие здания, что уцелели от прежнего мира, – обладали особым воздействием на людей. Стоило человеку зайти внутрь, как уже через несколько секунд он начинал задыхаться. Эти дома охраняли как святыни и культурное наследие, даже засылали туда добровольцев, кто, задержав на несколько минут дыхание, мог вынести оттуда что-то ценное. Именно так в Пятиречье появлялись древние книги, переплеты которых, впрочем, совершенно не пострадали от времени. Они словно застыли за миг до того, как мир окунулся во Тьму. Сохранились и Древние Храмы. Помимо Главного Собора в Дворцовом районе, были и другие. Владимирская церковь – в Заречье, Спас на Крови – в Гостином и Казанский Собор – в одноименном районе. Эти древние названия передавались из уст в уста и даже изображались на современных картах, но поговаривали, что именно их носили постройки когда-то процветающего здесь города. К каждому Древнему Храму пристроили маленькую деревянную церковь, где священники проводили встречи, проповеди и ритуальные мероприятия, собиравшие местных.

Церемония крещения была жестокой. По правилам детей крестили в младенчестве. Их вносили в Древний Храм и оставляли на три минуты. Если по прошествии этого времени ребенок выживал, он признавался праведным, чистым и продолжал земное существование. Если же из Храма выносили бездыханное тело, то убитые горем родители тешили себя надеждой, что их чадо искупило грехи.

Ася никак не могла взять в толк, чего же боится бабушка, ведь Ася-то могла дышать в Древних Храмах и Домах сколько угодно, и ей совершенно не становилось плохо. Девочке было пять лет, и она еще не понимала, что именно этой странности так опасалась бабушка.

Любимым развлечением малышни было забежать в Древний Дом или Храм хотя бы на секунду, на худой конец – засунуть в дверь руку и с криком скрыться в лесной чаще. Именно так Ася впервые очутилась во Владимирской церкви. Она без спешки толкнула массивную деревянную дверь и полной грудью вдохнула удушливый запах ладана и воска, царившего здесь веками. В этот момент остальной мир исчез для Аси, и она вся погрузилась в изучение. Смотрела огромными серыми глазами по сторонам и замирала от трепета. Свет косыми лучами пересекал пыльный воздух и падал на волосы девочки. Она улыбалась, не понимая, почему все так боятся этих прекрасных будто бы потусторонних построек. Аси не было полчаса – она бродила по церкви, разглядывала величественные иконы с изображением незнакомых святых, трогала золоченые подсвечники. Когда она вышла, ее подружек уже не было: они разбежались по домам, испугавшись, что Ася умерла. Когда же ее увидели бредущей домой как ни в чем не бывало, девочки с визгом разбежались и с того самого момента начали избегать необычную соседку. Мальчики только больше ее зауважали и бросились расспрашивать, как же Асе удалось выжить. Но со временем их интерес угас, и в качестве пары они выбирали понятных и привычных девушек без необычных способностей.

Дома маленькая Ася поведала о происшествии бабушке, а та схватилась за сердце, прошептала что-то вроде: «Я так и знала» – и строго-настрого запретила рассказывать кому-то еще об этой истории, надеясь, что соседская ребятня скоро забудет о происшествии. Но когда настало время крещения, девочка точно знала: ей нечего бояться, она с легкостью переживет ритуал и даже не заметит. Знала это и бабушка. А вскоре предстояло узнать всем остальным.

Когда через три положенные минуты двери церкви распахнулись, вместо лежащего на полу полумертвого тельца собравшаяся толпа увидела веселую и полную жизни Асю. Девочка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и ждала, что ее объявят праведной и благочестивой. Лицо отца Алексия исказилось злостью и странным пониманием. Он за руку выволок девочку из Храма, а потом долго что-то втолковывал ее бабушке.

С тех пор на Асю всегда смотрели с подозрением, считая ее то ли избранной, то ли проклятой. Люди сторонились девушки. И все же это не помешало ей стать единственной в Заречье, кто посвятил свою жизнь не работе на земле, а просвещению детей. Хоть в чем-то она пошла в бабушку. И если их взгляды на религию в корне расходились, то с образованием все было очевидно. Желание учиться и передавать знания другим она впитала с самого детства.

Ася росла без родителей: про папу она ничего не знала, а мама погибла, отправившись на его поиски. Вот и все, что она смогла выудить у бабушки, которая наотрез отказывалась это обсуждать. Зато она с удовольствием рассказывала о литературе и истории, учила девочку читать и писать, показывала цифры и прикладывала титанические усилия, чтобы Ася овладела арифметикой. К двадцати годам Ася превратилась в образованную девушку и стремилась передать накопленные знания всем, кто хоть немного хотел учиться. В Заречье образование почти отсутствовало. В свое время бабушка учила детей дома – они прибегали в свободные минутки и познавали грамоту. Ася же уговорила Заречного наместника самодержца открыть при Храме школу для всех желающих. Асина инициатива родителям местной ребятни понравилась, несмотря на то что Асю продолжали побаиваться. Но девушка никогда никому не причиняла вреда, а потому ей спокойно доверяли детей и отпускали их в дом Асиной бабушки.

Спустя два года после открытия школы бабушка Аси покинула мир живых. По традициям Пятиречья мертвых не хоронили, как в старом мире, а отправляли на плоту в путешествие по рекам. Считалось, что так тело само найдет последнее пристанище, а бессмертная душа отыщет рай. Ася смотрела, как воды уносят единственного близкого человека, и тихо плакала.

Все друзья детства к этому моменту обзавелись если не семьей, то женихами и невестами, и сторонились не похожей на других девушки. Отдушину она нашла в учениках и религии.

Наместник всегда с симпатией относился к Асиной семье и, когда девушка попросила его открыть настоящую школу, долго противиться не стал. Строго осадил отца Алексия, начавшего протестовать, и предоставил Асе в полное распоряжение пристройку к церкви, куда вскоре стянулись местные ребята.

Ася закрывала глаза на неприязнь отца Алексия, всеми силами убеждая себя, что раз девушка вызывает в нем злость, значит, она грешна и заслуживает дополнительных работ и поучительных жестоких бесед. И никогда Асе не приходило в голову, что ее, единственную похожую на самого самодержца, боятся. Наместник нередко просил ее отправляться в Дом Знаний за книгами, не препятствуя и давая возможность бродить там, разглядывая цветные корешки книг. Бывала она и в Главном Соборе по поручениям Патриарха. Втихаря ее звали, когда нуждались, и тут же прогоняли, опасаясь ее способностей.

Ася старалась видеть в людях только хорошее и изо всех сил подстраивалась под суровые законы Пятиречья, не допуская даже мысли о том, что она лучше других и заслуживает если не почтения, то хотя бы уважения, – особенная. Отец Алексий же не сомневался в Асиной особенности, но боялся ее и презирал. И в этом не сомневался и теперь готовил очередную тираду о ее неправильном поведении и растлении умов детей.

Ася сложила руки на коленях и приготовилась слушать.

– Дочь моя, – священник положил подрагивающую ладонь на собранные в замок руки девушки, – я же просил тебя быть аккуратней. Дети задают неудобные вопросы. Я могу на них ответить, но ведь ты не хочешь потерять лицо перед ними? Я знаю, ты дорожишь своей репутацией.

– Вы правы, – покорно пробормотала Ася, глядя себе под ноги.

– Ну почему тебя так тянет к этим Домам? Хочешь показать, что ты не такая, как все? Тебя и так половина Заречья боится. Тебе и детей-то своих доверили только из-за моды родителей на образование. Видите ли, хотят, чтобы те грамотными были и книжки читали. Вдруг выбьются в люди, в Гостиный, а то и в Казанский переберутся! Тьфу ты, стыд один! Я им каждую проповедь твержу, что не просто так нам ремесло дано по силам нашим. Нельзя выше головы прыгать. Было уже такое, и чем все закончилось? Правильно – Тьмой! А они не унимаются: грамота никому еще не навредила. Ты вот почему другая? Может, как раз из-за того, что бабка твоя, царствие ей Небесное, тебя грамоте выучила? Не думала об этом?

Ася помотала головой и не подняла глаз.

– То-то и оно! – не унимался отец Алексий, теребя свободной рукой крест. – Просвещение им подавай и технический прогресс. Начитались детишки книжек твоих, Ассоль! Теперь что с ними делать?

Ася в страхе взглянула на священника – полным именем он называл ее только в моменты гнева.

– Я всегда повторяю им, что они нужны здесь, на земле, – тихо проговорила девушка. – Просто они дети, мы тоже когда-то мечтали стать мореплавателями и отправиться на поиски приключений.

– Ага, мечтали они! А ведь это все твое влияние! Тебя и назвали-то не правоверным именем, а ненастоящим, книжным!

– «Алые паруса», – шепнула Ася, – мама очень любила эту книгу.

– Мама твоя сбежала! Возомнила себя мореплавателем и сгинула!

С другой стороны костра вновь донеслись смешки и недовольный шепот.

– Она отправилась искать папу! – Ася вскочила, и ее звонкий голос разрезал густой воздух затихшего ночного леса. Отец Алексий сурово взглянул на девушку, и языки пламени подсветили искаженные яростью черты. Ася тут же сникла. – Простите, отец. Я не должна была рассказывать детям писания Новейшего Завета без вашего совета.

– Ты многое не должна была. Помни об этом!

Отец Алексий тяжело поднялся, пригладил непослушную бороду, перекрестил девушку и усталой походкой отправился домой. За ним последовали бывшие Асины друзья, глядя на нее насмешливо и в то же время жалостливо. Ася осталась возле затухающего костра в полном одиночестве.