И ему удалось завоевать авторитет у работодательницы тем, что он прекрасно управлялся с компьютером, умел расположить клиентов и плюс к этому еще великолепно готовил. Своими кулинарными способностями он довольно быстро покорил и друга детства Мирославы, следователя Шуру Наполеонова, который просто обожал хорошо поесть. Хотя изначально Шура почему-то воспринял его в штыки.

Зато тетка Мирославы Виктория отнеслась к нему сразу весьма благосклонно. Как, собственно, и ее супруг. Да и вторая тетя Зоя не имела ничего против него.

У тети Зои, или Заи, как звали ее и Виктория, и Мирослава, был сын, двоюродный брат Мирославы Виктор Романенко, но Морис с ним еще ни разу не встречался, так как тот по роду своей деятельности работал в горячих точках… Шура как-то мимолетно обронил, что Виктор служит в спецназе.

Еще Морису «посчастливилось» познакомиться с Люсей – подругой Мирославы. Вернее, Мирослава, Виктор, Шура и Люся дружили с детства, жили в одном дворе, учились в одном классе.

Кто из них старше, кто моложе, Морис пока не разобрался, да и зачем, если разница в возрасте исчислялась одним-двумя месяцами или даже неделями.

Морис невольно вспомнил о том, как Мирослава в первый раз осторожно заговорила с ним о своей подруге:

– Морис! Я хотела предупредить тебя, ко мне придет подруга.

Он вопросительно посмотрел на нее и пожал плечами, – мол, мне-то какое дело?

– Видишь ли, у нее свой автосервис.

Морис все еще не понимал.

– И я вложила в ее проект часть своих денег.

– Это того стоило? – спросил он машинально.

– Думаю, что да. И потом, мне интересен сам проект по себе. Даже если я не получу прибыли.

– Вот как? – удивился он.

– В ее автосервисе работают в основном женщины.

– Но это дискриминация! – едва заметно усмехнулся он.

– Разве? – удивилась Мирослава. – И тем не менее. Механики у нее женщины, администратор, служащие кафе.

– Там и кафе есть?

– Да, и комната отдыха.

– Интересно…

– Вот только папа у нее мужчина.

– Надеюсь, – хмыкнул Миндаугас.

– Они вместе все это создали.

Он кивнул.

– Морис! Я хотела попросить тебя…

– О чем? – живо заинтересовался он.

– Ты… не обращай внимания на ее… странности.

– Да?

– В общем, не пугайся.

– Мне кажется, что, живя в России с вами, я привык ко всему, и меня уже ничем не испугать.

– Ну, это ты еще нашу Людмилу не видел…

Как он ошибался, уверяя ее в своей храбрости… Люся произвела на него ошеломляющее впечатление и даже теперь, когда ему уже несколько раз приходилось с ней общаться, он невольно вздрагивал при сообщении Мирославы, что придет Люся…

Так, встретившись с ним второй раз, она мимоходом спросила:

– Ты как предпочитаешь – снизу или сверху?

Увидев же изумленный взгляд Мориса, весело расхохоталась и беспардонно потрепала его по щеке. Он на автопилоте схватил ее руку и отбросил.

– Какие мы щепетильные, – притворно вздохнула Люся и удалилась.

Когда Морис попытался осторожно спросить о Люсе у Наполеонова, тот фыркнул:

– Успела достать? Не обращай внимания.

И с тех пор Миндаугас изо всех сил старался не обращать…

Погрузившись в свои мысли, он и не услышал, как открылась дверь, и очнулся только тогда, когда черный пушистый кот запрыгнул к нему на колени, поставил передние лапы на грудь и уткнулся мокрым холодным носом в лицо.

– Дон. – Морис провел ладонью по шелковистой шерсти, и кот тотчас замурчал.

С Доном Морис подружился довольно быстро, и кот даже стал уделять ему больше внимания, чем хозяйке. Слава богу, Мирослава не ревновала.

Зазвонил телефон, Миндаугас снял трубку:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– Привет, викинг, – раздался в трубке голос Наполеонова, – я тут вечером собираюсь к вам подъехать.

– Хорошо.

– Звонил Мирославе на сотовый, она что-то не отзывается…

– Ее сотовый сегодня утром я видел в гамаке под яблоней…

– Даже так?

– Мы недавно завершили очередное дело, и она решила отдохнуть. Вчера до полуночи, точно ундина, раскачивалась в гамаке, залитом лунным сиянием, и рассказывала про звезды.

– Тебе?

– Нет, не мне, а Дону, а мне милостиво было разрешено присутствовать…

– Интересно вы проводите время…

– А сейчас Мирослава у себя наверху, кажется, с книгой. Так что переключить разговор на кабинет не могу, но могу отыскать Мирославу. Она либо в спальне, либо в библиотеке.

– Не стоит, просто будь другом, скажи ей, что я приеду часов в девять вечера.

– Хорошо.

Шура отключился.

Морис не стал разыскивать Мирославу немедленно, решив, что скажет ей о намечающемся визите Наполеонова за обедом. Он посмотрел на часы и решил, что может еще спокойно поработать часа два.

Когда он вошел на кухню, Мирослава уже была там. Она старательно разрезала на кусочки отваренную печенку для Дона, а кот терся о ее ноги и пытался поймать взгляд хозяйки.

– Сейчас, сейчас, мое сокровище, – проворковала Мирослава и выложила еду в кошачью тарелку.

Да, именно в кошачью тарелку.

Морис в первый раз еще удивился, что кот ел из точно такой же тарелки, что были предназначены для самой хозяйки и ее гостей. Правда, это была личная тарелка Дона и находилась в полном распоряжении кота.

– Морис, как хорошо, что ты пришел, – а то я уже проголодалась, не меньше Дона.

– Догадываюсь, – улыбнулся Морис и невольно залюбовался русыми волосами девушки, рассыпавшимися по плечам и спине. От них исходил тонкий аромат лаванды.

Пока Морис доставал из духовки запеченное филе индюшки и залитую яйцами цветную капусту, Мирослава поставила на огонь чайник и расставила на столе тарелки.

Морис с первого взгляда полюбил уютную кухню в коттедже Мирославы, к тому же все трапезы на ней получались по-семейному теплыми, а беседы и наедине, и с гостями – задушевными.

– Знаешь, я уже начала скучать по работе, – проговорила Мирослава.

– Но вы же собирались отдохнуть недельки две.

– Собиралась, – нехотя согласилась Волгина.

Ее серо-зеленые глаза с яркими черными зрачками встретились с голубыми глазами Мориса, которые могли быть и светлыми, и темными, в зависимости от душевного состояния их хозяина.

– Почему бы нам не съездить в лес, пока погода теплая? – спросил Миндаугас.

– Можно… Только я в грибах не разбираюсь.

– Зато я разбираюсь. Хотя грибы собирать не обязательно, можно просто погулять.

– Можно погулять, – отозвалась она со вздохом и добавила: – Птичек уже не слышно.

– Как это не слышно, синички в саду посвистывают весь день. А в лесу и другие птицы остались.

– Я соловьев люблю, иволгу…

Морис улыбнулся:

– Дроздов, пеночек, сизоворонок.

– Сизоворонки у нас не водятся, – вздохнула она.

– Неужели?! Ну, ладно, ладно, – добавил он примирительно, – если хочется птичек, то можно послушать старую пластинку или пение по Интернету.

– Так я хочу живых послушать! – возмутилась девушка вполне искренне.

– Тогда придется подождать весны.

Она кивнула.

– Кстати, – заговорил Морис, – звонил Шура и просил передать, что подъедет часов в девять.

– Хорошо.

– В какой-то мере пение соловья пока может наш Шура заменить, – невинно обронил Миндаугас.

Наполеонов неплохо играл на гитаре, сочинял песни и сам их напевал. Морису нравилось.

А Мирослава, как догадывался Миндаугас, от исполнения Шуры была в восторге.

Мирослава рассмеялась:

– Значит, лес отменяется?

– Ничего подобного, в лес мы поедем гулять и любоваться красками осени.

– Звучит романтично… – Легкая ирония, прозвучавшая в ее голосе, задела Мориса за живое.

– Свой внутренний мир нужно обязательно подпитывать красотой, – заметил он серьезно, – иначе он поблекнет и жизнь станет пресной.

– Это открыли английские ученые?

– Нет, это открыл я.

– Ну, если ты, то я согласна сходить в лес, – улыбнулась Мирослава.

Шура прибыл ровно в девять вечера, завел машину во двор и, войдя в дом, сразу направился на кухню. Втянул острым носом воздух:

– Вкусно пахнет! Что у нас сегодня на ужин?

– Запеченная с овощами камбала, жареный картофель, салат из фруктов, пирог с яблоками и твой любимый чай.

– Тогда я по-быстрому умоюсь, вы без меня не начинайте!

Мирослава фыркнула, а Морис отвернулся на миг, пряча улыбку.

Шура, благоухающий лавандовым мылом, явился через десять минут, поправил свои коротко остриженные волосы с рыжеватым оттенком, и на полном серьезе заявил:

– Я готов.

Они уселись за стол и, пока ели, мило болтали ни о чем. После чая Шура посмотрел на Мирославу своими зеленовато-коричневыми глазами мудрого лиса, и сообщил:

– Я вообще-то сегодня по делу.

Мирослава ответила ему вопросительным взглядом.

– В общем, один мой хороший знакомый попросил помочь, и я, Слава, рассчитываю на тебя.

– На меня?!

– Я сейчас все по порядку расскажу.

– Рассказывай…

Но рассказывать Шуре особо было нечего. Он изложил все, что услышал от Трофимова, упомянул о хорошем гонораре, о том, что про крестную Богдана ему ничего не известно, но Трофимовы – люди небедные.

– Дело и впрямь меня заинтересовало, – ответила Мирослава задумчиво, – но, как я понимаю, раскрывать его придется в Н-ске?

– Увы, – развел руками Шура, заметив краем глаза, как тень недовольства скользнула по лицу Мориса.

«Ничего, не маленький, переживет, – подумал Шура, – можно подумать, Мирослава в первый раз из города уезжает».

Мирослава тем временем взяла на руки тершегося о ее ноги Дона и уткнулась носом в его пушистую, мягкую шерсть.

– Тебе надо подумать? – осторожно спросил Шура.

– Секундочку…

Наполеонов кивнул и взял с тарелки еще один кусок пирога.

Морис долил чай в его чашку.

– Пожалуй, я возьмусь за это дело.

– Ну, вот и ладушки, – обрадовался Шура.

– А этот Н-ск далеко от нас? – печально спросил Морис.

– Нет, недалеко, – ответил Шура, – на машине часа два, на электричке еще быстрее.

– И никому не известно, насколько расследование затянется, – проговорил Морис.

– Это никогда не известно, – согласился Шура, – но ты, викинг, не вешай нос. Соскучишься, съездишь в гости к своей ненаглядной работодательнице.

Морис молнией метнул в Шуру свой ставший стальным взгляд.

– Убил! – Шура притворно схватился руками за левую сторону груди и стал сползать со стула.

– Шура, – произнесла укоризненно Мирослава.

– Мне теперь может помочь только кусочек торта «Наполеон», – жалобно проговорил Наполеонов.

– Нет его.

– Как это нет?! – возмутился Шура, подпрыгнув на стуле и изображая Карлсона, лишенного последней банки варенья, чем вызвал недовольство Дона, начавшего постукивать своим роскошным хвостом.

Мирослава ласково погладила кота:

– Ну, не сердись, ты же знаешь, наш Шура любит дурачиться.

Наполеонов вздохнул:

– Никакого сочувствия к трудящимся. Между прочим, у меня рабочий день ненормированный…

– Трудящийся, звони своему приятелю, пусть подъедет, нужно все обговорить.

Наполеонов вытащил из кармана телефон и набрал номер Трофимова. Назначил ему встречу с Мирославой на десять утра и объяснил, как добраться до ее дома.

Мирослава распахнула окно, прохладный воздух полился на кухню.

– Даже не верится, что уже октябрь, – произнесла она, – ночи еще не холодные, а какие огромные в небе звезды, точно яблоки.

От яблок и звезд на Мирославу повеяло Украиной, и она загрустила, вспомнив о брате Викторе.

Когда-то в детстве они часто ездили летом к его украинской бабушке под Полтаву… И там были такие яблоки и такие звезды!

– Ты чего? – встревожился Шура.

– Ничего, просто задумалась…

– А мы в лес собирались… – проговорил Морис.

– За грибами? – оживился Шура.

– Почему сразу за грибами? Просто погулять. Красиво ведь…

– Да, ты прав, красиво. Мы, горожане, теперь почти и не бываем на природе. Хорошо, что вы, ребята, в коттедже живете, сад у вас, озеро. Я хотя бы здесь свежим воздухом дышу. А то все один смог да выхлопные газы.

– Шура, спой, пожалуйста, – попросила Мирослава.

– Про грибы?

– Про что хочешь. – Она вышла из кухни и через несколько минут вернулась с гитарой.

Шура взял в руки инструмент, пробежал пальцами по струнам и объявил:

– Песня про грибы. В некотором роде…

Через минуту Шура запел приятным баритоном:

 
– Ах, если бы, да кабы,
Все ходили по грибы…
Я вот тоже в лес ходил,
И в лесу том наследил,
Я в лесу том заблудился,
В жену лешего влюбился,
Ночь провел наедине.
И так стало тошно мне!
А на днях в окошко глянул,
Думал, показалось спьяну! –
Светит над окном луна!
Под окном стоит Она!
В волосах ее листва,
А в руках младенцы. Два!
И сказала мне: «Твои».
И на память о любви,
Без упреков, без затей
Мне оставила детей.
Жить мне стало интересней,
И теперь пою я песни.
Только в лес я ни ногой!
Вреден запах мне грибной!
 

Когда Шура перестал петь, Мирослава поднялась, обняла его за плечи и чмокнула в макушку:

– Нет числа твоим талантам, мой дорогой Шурочка.

– Спасибо, сестренка. – Шура погладил ее руку.

– Оставайся ночевать, уже поздно.

– Ага, только маме позвоню.

– Не забудь Софье Марковне передать привет.

– Не забуду…

Шура вышел из кухни, Морис стал убирать со стола, и Мирослава принялась ему помогать.

Она не могла не заметить, что Миндаугас огорчен ее предстоящим отъездом.

– Морис, – она дотронулась до его плеча, – ты чего приуныл?

Он не ответил.

– У нас работа такая, сам знаешь. К тому же не на год я уезжаю, будем перезваниваться.

Морис кивнул:

– Конечно. Я все понимаю.

– Ну, вот и хорошо. Я рада, что ты теперь со мной работаешь, мне есть на кого оставить агентство, а самое главное – Дона. Раньше приходилось отвозить его к тете Вике… А он не любит жить вне дома. И потом у тети есть Луи. А Дон с Луи не очень ладят…

Морис не мог не согласиться, что рыжий кот тети Виктории Луи выглядит роскошно, но очень ревниво относится к своей хозяйке.

Нет, он не ревновал ее к людям, но стоило только Виктории приласкать какое-либо другое животное, как ее кот презрительно фыркал и всем своим видом демонстрировал, какое неслыханное оскорбление нанесено его гордости. Он забирался на шкаф и, свесив длинный пушистый хвост, мог лежать там целые сутки, не реагируя ни на какие уговоры.

Так что, Дону, естественно, было лучше в собственном доме.

Солнце уже начало заходить, и его огненный шар медленно скользил вниз по горизонту, рассыпая на своем пути затейливые линии и легкие искры. Было слышно, как за окном шуршит ветер, медовый аромат алиссума немного ослабел, но тем не менее был все еще ощутим.

Мирослава была неравнодушна к этим цветам, и поэтому большой участок газона перед домом был покрыт бело-розовой пеной этих цветов.

– Как я понимаю, Шура уже лег спать, – вздохнула Мирослава, немного прикрыла окно. – Пойдем и мы. Уже поздно.

Морис кивнул.