– Но не тогда, когда здесь координатор этой планеты, – парировал Шварц. – Пока Салима ханум на станции, вооруженный чужак подойдет сюда только через мой труп!

– Ваша забота, адмирал Шварц, трогает меня, – слегка улыбнулась Салима. – Но что же делать с несчастными вооруженными чужаками? Видимо, мне придется уехать.

– Нет! – быстро возразил Шварц. – Не надо. Мы этот вопрос урегулируем. Я же не сказал, что совсем не пущу их на станцию! Пущу. Только без оружия. Разве это не логично?

Посол застонал. Он решительно не понимал, как этому бравому вояке с периферии раз за разом удается ставить его в тупик.

Точка вспыхнула. На голографической схеме это выглядело невыразительно, но Вася знала, что там, в нескольких гигаметрах, зажглось злое маленькое солнце, неустойчивая солнечная капля, стремящаяся пожрать все вокруг себя за краткий отпущенный ей срок. Еще немного водорода превратилось в гелий; по меркам Вселенной, полной гигантских звезд – сущая мелочь, а корабль, кажущийся таким неуязвимым, слизнет и не подавится.

Или не слизнет? Вася искренне надеялась, что «Ийон» сбил ракету. Гржельчик не первый день крейсером командует. Конечно же, он сбил ее. И теперь готовится атаковать «Вейдер». Васе хотелось завыть в голос. Что делать? Сбежать? Но по приказу «Дарту Вейдеру» еще месяц болтаться у Рая. Не может Вася уйти, да и некуда. На Земле ее по головке не погладят – в лучшем случае разжалуют, а то, глядишь, и обвинят в измене. В Раю – не поймут: твое дело на дальней орбите торчать, а не на планете прятаться, да еще от своих же. Уходить к противнику? Ждут ее там, ага. С распростертыми объятиями. А может, и да: это от гъдеан хорошего не жди, а чфеварцы могут и принять. Только лучше уж умереть, чем навсегда войти в историю предательницей своего мира.

Что делать? Остаться здесь и ждать, пока «Ийон Тихий» не уничтожит ее корабль? Ей придется вступить в бой хотя бы для того, чтобы у кого-то из команды было время спастись. И тогда ее имя снова окажется в веках, и снова на тех страницах, где его видеть невыносимо. Попытаться поговорить с Гржельчиком? Так он не хочет разговаривать! А если бы и хотел, как ей объяснить ему ситуацию, которую она сама не понимает? Куда ни кинь – всюду клин.

– «Ийон Тихий» исчез, – доложили наблюдатели, и Вася вздрогнула.

– Что значит – исчез? – а где-то глубоко внутри уже знала; знала, но боялась произнести вслух.

– Он не обнаруживается никакими средствами наблюдения, – ответ был подчеркнуто нейтрален. Но наблюдатели – живые люди. Что сейчас творится у них в душе? Неужели тот же кошмар, что у Васи?

Она уронила лицо в ладони. Почему? Почему он не сбил эту чертову ракету?

– Красавица и чудовище, – ерничая, прокомментировал Кит Левиц.

Сяо Чжу снова посмотрел на столик, где расположились, о чем-то негромко беседуя за телячьей отбивной с гарнирами, координатор и комендант.

– Милашка Шварц нашел себе новую жертву.

– Жертву? – Сяо Чжу покачал головой. – Координатор от него не зависит. Захочет – встанет и уйдет. Еще и орден отберет, если сильно разозлится. Это же координатор!

– А это – Шварц, – не согласился Кит. – Посол от него тоже не зависит, но стонет, не особо скрываясь. Если наш любезный комендант захочет кого-то достать, то достанет, будь тот хоть самим Господом Богом.

Салима отложила вилку, засмеялась и что-то сказала Шварцу. Он смутился, как школьник.

– Непохоже, Кит, чтобы он ее достал, – проговорил Сяо Чжу.

Хайнрих чувствовал себя не слишком уютно под прицелом десятков внимательных и придирчивых глаз. Но куда еще пригласить женщину поесть? А не пригласить было невозможно. Она не оставила ему другого выхода.

– Почему бы вам, как подобает рыцарю, не пригласить даму сердца на ужин? – лукаво осведомилась она, когда расстроенный посол их покинул.

Для Хайнриха это оказалось полной неожиданностью. То есть он знал, что кавалеры так обычно и поступают. И не раз угощал девушек в земных ресторанах. Но это были самые заурядные девушки. Ни на одной из них он не собирался жениться, и ему было плевать, как они отнесутся к его неумению пользоваться ножом и вилкой и прочим застольным манерам.

– Э-э… – он махнул рукой и выдавил: – Я чавкаю за едой.

– Вы же хотели на мне жениться, герр Шварц, – напомнила Салима. – А что вы думаете о свадебном банкете? Съедутся гости: главы государств, члены королевских фамилий, видные общественные деятели…

Он зажмурился и тихо застонал.

– Что, уже не хотите? – участливо спросила она.

– Хочу, – слабо проговорил он. – Очень хочу. И ради этого выдержу даже свадебный банкет. Ладно, давайте поужинаем. Я постараюсь не чавкать.

И он действительно старался. Ради нее он был готов на что угодно. Отдать жизнь или даже научиться владеть ножом и вилкой. Если бы на них еще не пялились! Окружающим было страсть как интересно, о чем это они говорят. На виду у всей станции он не решался дотронуться до ее руки, хотя держал ее в объятиях каждую ночь. Вынужден был обращаться к ней на «вы», дабы никто ничего не подумал. Он не имеет права рисковать ее репутацией. Она ничего ему на этот счет не говорила, он сам так решил.

Ее охрана, конечно, знала. С ООНовскими гвардейцами у него было вооруженное перемирие: они держат при себе свои мысли насчет его человеческих и моральных качеств, а он не доводит их до ручки. Условия, весьма выгодные охранникам: иллюзий насчет собственных моральных качеств у Хайнриха и так не имелось, а в высоком искусстве доведения до ручки он был мастером. Перемирия достигли не сразу: мастерство пришлось пару раз наглядно продемонстрировать, чтобы до гвардейцев дошла польза хотя бы показного взаимоуважения.

– Ну что же вы, герр Шварц, – промурлыкала Салима. – Не сидите, как столб, наслаждайтесь едой.

Хайнрих вздрогнул. В самом деле, сидеть на ужине с дамой с деревянной спиной как-то противоестественно.

– Если вы будете так напряжены, – шепнула она, – люди могут счесть, будто мое общество вам в тягость.

Ему было начхать, что там сочтут люди. Гораздо хуже, если она так сочтет.

– Ваше общество, – пробормотал он, – столь приятно, что я боюсь дать себе волю, находясь на людях. Вы рискуете оказаться вместо блюд на этом самом столике, причем в раздетом виде.

Она подняла бровь.

– Хотите меня съесть?

– Ну… дабы не смущать ваш слух грубыми выражениями, можно и так сказать.

Она засмеялась.

– И что же вам мешает это осуществить, герр Шварц? Да, моя охрана проявит недовольство. Но зато тогда вам уж точно придется на мне жениться. Я не смогу отказаться, чтобы не потерять лицо, и для вас пути назад не будет.

Хайнрих прикрыл глаза руками. Черт знает что! Она не может не понимать, что он так не поступит. И все равно провоцирует и подкалывает его, и это возбуждает до безумия.

– Для меня и так нет пути назад, – выдавил он.

Сяо Чжу, потягивая чай, неотрывно следил за собеседниками. Они с Китом не слышали, о чем говорят координатор и комендант, но флегматичный и внимательный китаец уже составил свое мнение – по выражениям лиц, по характерным позам.

– Они друг друга стоят, – промолвил он негромко. – Поверь мне, Кит. Два сапога пара.

– Госпожа Ткаченко, – проникновенно сказал Винк Лис, – наши рабочие ни за что не допустили бы столь досадную оплошность.

Вася орала на него уже полчаса, и выражение бесконечного терпения на бледной физиономии начальника доков стало потихоньку вытесняться оскалом, предваряющим вхождение в священное безумие. Он всеми силами стремился отодвинуть этот роковой миг. Надо держать себя в руках. Клиент всегда прав. В особенности такой клиент, который может шарахнуть с орбиты какой-нибудь неприятно взрывающейся пакостью.

В какой бы истерике ни находилась Василиса, обязательств она не нарушила. Крейсер оставался на орбите Рая, готовый к отражению любой атаки. Вася прибыла в Генхсх шаттлом, когда стало ясно, что в пусковой в самом деле никого не было: ни организма, ни механизма, – и команды на старт ракеты не поступало. Значит, что-то не так сделали во время ремонта, решила Вася. Где-то неправильно соединили цепи, что-то неаккуратно изолировали, какие-то узлы не проверили. Она ворвалась в кабинет начальника доков и спустила на него всех собак.

– Наши рабочие не допускают идиотских ошибок, госпожа Ткаченко. Они тщательно вышколены…

– Значит, они сделали это специально! – обвинила она. – Это преднамеренная диверсия!

– Сто червей могильных, ну о чем вы говорите? – не выдержал Винк. – Зачем кому-то из нас заряжать ракеты на самопроизвольный старт? Чтобы они били по нашим стратосферникам и сторожевым катерам, если рядом не окажется другой цели? Мы же не враги себе!

– Вы – может, и нет, господин Винк. А за своих подчиненных вы тоже головой поручитесь? Может, среди них скрывается вражеский агент!

– Госпожа Ткаченко, вам не кажется, что инопланетному агенту было бы крайне затруднительно затеряться среди шшерцев? Разве кто-нибудь из землян сошел бы за кетреййи, если бы постарался не умничать. Но не будете же вы утверждать, что все это подстроили земляне? Это абсолютно, как любят выражаться ваши тсетианские друзья, нелогично.

– Я имела в виду не инопланетян, а тех, кого они могли подкупить!

– Подкупить? Очень, очень сомнительно, госпожа Ткаченко! За деньги можно продать многое, но не родину, – заметив скептический взгляд землянки, он взмахнул руками: – Хорошо, оставим нравственный аспект, хотя он очевиден для любого шшерца, даже самого недалекого кетреййи. Есть ведь еще техническая сторона. Не знаю, как у вас, а наша электронная денежная система прозрачна. Если у кого-то появляется крупная сумма из неизвестного источника, стража тут же отследит это, и ему придется дать подробные ответы на возникшие вопросы.

Вася задрала глаза к небу. Наивность этого вампира, столь уверенно разглагольствующего о всеобщей лояльности народа и о всесилии стражи, ее изумляла. Совершенно не обязательно переводить на счет диверсанту крупную сумму. Можно несколько мелких, в разное время и на разные счета, и можно прикрыть эти суммы легально – скажем, перевод за какую-нибудь стрижку газонов или покраску машин… А можно платить и не деньгами. Деньги – далеко не единственное, что интересует людей. Карьера, выгодные знакомства, здоровье, родные… Можно вообще не платить, всего лишь пообещать не делать плохого ребенку или жене. А кетреййи стоит только умеючи заморочить голову – и даже грозить не надо. На дурака не нужен нож…

– Ваших кетреййи обвести вокруг пальца – раз плюнуть!

– Госпожа Ткаченко, они знают, что можно и что нельзя, – возразил Винк. – Они ничего не станут делать сверх регламента.

– Станут, если будут уверены, что это необходимо! Навешать им лапши на уши – и дело в шляпе.

– Простите, не понял, – затормозил Винк.

– Что тут непонятного? – взвилась Василиса. – Ваши кетреййи – слабое звено! Вы не проверяете за ними, и вот результат! Кто знает, чего они там понатворили?

– Это очень легко узнать, госпожа Ткаченко. У нас ведется видеозапись всех работ. Как раз для того, чтобы у клиента не возникало необоснованных претензий, – он не удержался от шпильки.

Запись была плоская, не голографическая, но – Васе пришлось это признать – исчерпывающая. Записывались абсолютно все операции, вплоть до полировки. Ремонт длился не один день, и производил его не один рабочий, поэтому на просмотр архива даже в ускоренном режиме у Васи ушли целые сутки. Все, как положено. Рабочие, как это принято не только в Раю, сопровождали свои действия словесными комментариями, типа: «А сейчас я снимаю эту круглую металлическую фигню, кладу ее в контейнер для мусора и ставлю на ее место такую же фигню, только новую и более круглую». Комментарии велись на шитанн, и Вася ничего в них не понимала, но все действия внимательно просмотрела в присутствии Винка, одного из мастеров и независимого эксперта – дуурдуханского инженера. Никто не заметил никакого криминала. Да что там криминала! Шшерских рабочих и мастеров в простой неаккуратности и то нельзя было обвинить. Все делалось на совесть, и ничего лишнего.

– А может быть, – вкрадчиво спросил начальник доков, – вы сами эту ракету запустили, а теперь на нас свалить пытаетесь?

– Совсем обалдели? – рявкнула Василиса. – Я ума не лишилась – стрелять в своих!

– Да кто вас, землян, знает, – неопределенно протянул Винк. – Вы – существа странные…

Мересанский линкор являл собой жалкое зрелище. Военные корабли с демонтированными орудиями всегда выглядят противоестественно, словно скопцы в бане. Ларс фыркнул. Мересанцы, конечно, не забудут такого унижения, но было бы о чем горевать – все равно уже война. А Шварц, положа руку на сердце, правильно сделал, что не пустил сюда синих при оружии. Оружие, оно создает иллюзию вседозволенности. Вот и не надо будить лихо.

На погрузо-разгрузочных работах распоряжался посол Содружества Планет. Ценности, привезенные мересанским линкором, тщательно пересчитывались и грузились на «Максим Каммерер». Пленные из эскадры т’Лехина нетерпеливо дожидались разрешения покинуть ненавистную станцию и взойти на свой корабль, но торопить господина Веранну не смели. Тем не менее светлый миг был уже близок. Увы, не для всех: адмирал т’Лехин наблюдал за суетой с обреченностью. Вот он, линкор, совсем рядом – но за адмиралом, не доверяя важную миссию солдатам Шварца, зорко следят гвардейцы ООН. Этот пленник не должен сбежать.

Веранну сделал для несчастного адмирала все, что мог: выхлопотал у Салимы позволение забрать т’Лехина на Землю и держать при посольстве под надежной, но ненавязчивой охра ной. Мересанец все же добился встречи с координатором, пытался умолить ее отпустить его домой.

– Сказать по правде, адмирал, мне тоже не слишком нравится идея отправить вас на Землю, – молвила Салима. – Меня устроило бы гораздо больше, если бы вы находились вдали от нее – в идеале, на этой станции, под жестким приглядом коменданта.

Т’Лехин спал с лица, двенадцатикратно жалея о том, что вообще завел этот безнадежный разговор.

– Однако господин Веранну настоятельно просит смягчить вашу неволю, – продолжила она. – И я пошла вам навстречу. Я разрешаю вам покинуть станцию и жить на Земле, причем не в тюрьме, а в посольстве Созвездия. Если вам это неудобно, могу договориться о вашем содержании в каком-нибудь дворце. Вам будет предоставлено достаточно свобод и льгот. Помните только одно: если вы попытаетесь ими злоупотребить или вести себя не так, как подобает почетному пленнику – мигом отправитесь сюда, где с вами гораздо меньше мороки.

В последний день Шварц донимал т’Лехина особенно активно: чувствовал, что птичка вот-вот выпорхнет из рук. Подарил ему на прощание завалявшийся эасский сувенир: стеклянное сердечко с электрической подсветкой. Пригрозил, что приедет на Землю в отпуск и проверит, как т’Лехин хранит его подарок. В красках описал, как глубока и чревата последствиями будет его обида, если тот, не приведи Господи, выкинет дар его искренней симпатии. Адмирал попал: теперь придется постоянно таскать с собой этот пошлый электрический кошмарик и все время волноваться, как бы его не потерять. Ладно, он был согласен даже на это, лишь бы поскорее убраться от безумного Шварца.

Предстоящая передача мересанцев и отъезд адмирала т’Лехина на Землю вызывали грусть у капитанов «Джона Шепарда» и «Джеймса Кирка». Ремонт, безусловно, замедлится, а внимание к ним адмирала, чтоб его, Шварца усилится. И поделать ничегошеньки невозможно.

Впрочем, в последнее время Шварц пребывал явно в измененном состоянии сознания. Почти не ругался и не издевался – так, лишь для проформы. Кит Левиц предположил, что комендант подсел на мересанскую траву. Сяо Чжу так не думал. Не тот человек Шварц, чтобы позволить затянуть себя наркотической зависимости. Сволочь, но отнюдь не дурак, и силы воли – на троих. Что-то более глубинное с ним происходит. Наверняка связанное с визитом высоких гостей. То ли благословение кардинала подействовало, то ли дало результат суровое внушение главнокомандующего, то ли красота координатора сразила наповал. Одно из трех, посла можно откинуть: он инопланетянин, а с инопланетянами Шварц не считается.

«Ваше высокопреосвященство!

Корабль наш находится на орбите богомерзкого Шшерского Рая. Возможно, именно с этим прискорбным фактом связано обострение необъяснимых в мирском понимании проявлений негатива, по моему глубокому убеждению, свидетельствующих об активности дьявола».

Темные буквы торопливо выстраивались на светлом поле экрана, теснясь, складывались в предложения и абзацы, то прерываясь, то вновь спеша прибиться к строке.

«Капитан Василиса Ткаченко с некоторых пор избегает не только исповеди, но и любых разговоров с духовным наставником. Это не может не быть тревожным признаком, ведь еще недавно она была верной дочерью Церкви. Лицо ее отражает душевный непокой, поступки и речь резки, импульсивны и нерациональны. Состояние души любого капитана крайне важно для флота, но я не стал бы обращаться к вашему высокопреосвященству, если бы меня беспокоил один только этот факт. Я постарался бы справиться с ситуацией сам, если бы она не явилась всего лишь предвестником и спутником другого несчастья, кое не объяснить иначе, как кознями врага рода человеческого.

Вчера с «Анакина Скайуокера» была запущена термоядерная ракета с самонаведением на чужой двигатель. Мне доподлинно неизвестно, произошло это по тайному приказу капитана или же, как гласит официальная версия, имело место случайное срабатывание пусковой установки. Так или иначе, вмешательство дьявола здесь не вызывает сомнений – в разум капитана или в электрические сигналы цепей управления, в конечном счете все равно. И это вмешательство имело трагические последствия: был уничтожен ГС-крейсер «Ийон Тихий».

Ваше высокопреосвященство, в этой войне против нас стоят не только обычные противники – государства и миры. Против нас выступили силы зла. Какой бы ни казалась видимая причина этого удара, он нанесен ими. Мы всегда готовы к борьбе с этим врагом. Но, чтобы посрамить дьявола, а не пасть в неравном бою, потребуется вся мощь и влияние матери нашей Церкви, а не одно лишь рвение скромного священнослужителя, ни в коей мере не способного претендовать на лавры святых. Я прошу вас не оставить без внимания происки врага и организовать достойный отпор.

Епископ Ян Гурский».

– Даже уезжать не хочется, – расслабленно промолвила Салима.