От неожиданности Катя пискнула, резко дернулась и повернулась, пнув плечом стеллаж, отчего легкий инвентарь и всякая дребедень посыпались с полок.

В дверях стоял Петя.

– Нельзя так к людям подкрадываться!

– И в мыслях не было, – пожал плечами тот, но с места так и не сдвинулся.

Под натиском практически черных глаз, кажущихся при свете «лампочки Ильича» еще темнее, Катя невольно опустила взгляд и как можно ниже натянула короткое платье на оголенные ноги.

«Ну, Янка! Уговорила платье надеть раз в год. Спасибо! Лучше бы в джинсах пошла, как обычно», – мысленно пожалела Катя.

– Чего пришел?

– Тебя, как я понял, послали за реквизитом. Уже минут пятнадцать прошло, вот и отправили на твои поиски, – спокойно пояснил Петя.

– Ясно, – тихо выдала Катя, осознавая, что начинает чувствовать себя не совсем уютно наедине с ним.

– Ничего себе, оказывается, дикая Кошкина может не бросаться на меня по поводу и без, – изменившимся голосом, в котором появился интерес, заявил Петя и отошел от косяка, который подпирал плечом непонятно сколько времени, пока она не видела.

– Может. Пока ей не наступят на хвост, – заметила Катя и, сделав шаг назад, уперлась в стеллаж спиной.

– И что тогда будет? – Петя подошел еще ближе, и у Кати перехватило дыхание от осознания того, что парень, с которым хотят завести романтические отношения чуть ли не все девчонки факультета, стоит совсем рядом, стоит потянуться и…

И вместе с этим в голову пришла мысль: что, если это просто игра в кошки-мышки? Ведь, наверное, все богатые мальчики так делают? Они – холеные домашние коты, а такие, как Катя, – желторотые птенцы, которые только-только покинули гнездо и ничего не смыслят в жизни. Стоит потерять бдительность, и кот в один прыжок окажется рядом, начнет свою игру.

– И тогда кошка выпустит свои когти, – как можно серьезнее попыталась сказать Катя, но вышло, наоборот, смешно, отчего Петя попытался спрятать улыбку за кулаком.

Катя зажмурилась и широко распахнула глаза, будто пытаясь прогнать наваждение. Резко шагнула вправо и ткнула пальцем в коробку на стеллаже.

– Достань мячи, – скомандовала она и добавила чуть тише: – Раз уж пришел. Там заждались уже все.

В тишине, которую здесь обычно нарушали звуки мячей и крики играющих, было сложно скрыть стук сердца. Ей казалось, что и Петя его слышит, от этой мысли накрывала какая-то лихорадочная дрожь. Прятать переполнявшие эмоции было сложно. Кате было и неловко, и страшновато, и одновременно приятно оттого, что Петя находился так близко, что она с легкостью могла к нему прикоснуться. И вместе с этим где-то на подкорке чесалась, вертелась мысль: «Таких, как он, ты, Кошкина, ненавидишь и должна избегать».

– С чего ты взяла, что мячи находятся там? – Петя недоверчиво покосился на небольшую коробку и перевел взгляд на Катю. – Ты хоть представляешь, как они выглядят? Какого размера? Да туда один мячик максимум влезет, Кошкина.

Катя пренебрежительно фыркнула, и вся дрожь мигом улетучилась.

– Думаешь, если я люблю математику, а не теннис, то не в курсе таких элементарных вещей?

– Думаю, что случайно наступил кошке на хвост.

Петя отошел, склонился над коробкой, в которой были сложены ракетки, вытащил оттуда темную пластиковую банку и потряс ею. Что-то в ней глухо застучало.

– Вот.

– Окей, – поджала губы Катя. – Еще парочку ракеток возьми, я выберу какой-нибудь трофей покрасивее.

Одно движение и…

– Стой!

Хлоп!

Дверь каморки звонко захлопнулась, отрезая их от внешнего мира. Петя недоуменно посмотрел на вырванную ручку и понял, что произошло.

– Ну почему, почему ты взял именно ее?!

Катя в один прыжок оказалась рядом и выхватила из его рук ракетку. От досады и комичности ситуации хотелось пройтись ею по голове Аверина, но вместо этого она лишь раздраженно стукнула ею по коробке.

– Я… Да как-то не подумал даже. Ну а чего она тут стоит? – на миг растерялся Петя, но тут же голосу вернулось прежнее спокойствие. – Успокойся, Кошкина. Ничего страшного не произошло.

– Да? А как мы отсюда выберемся? – не унималась Катя.

– Подождем, пока кто-нибудь придет за нами, когда поймет, что долго отсутствуем.

– А что, если мы тут задохнемся?

– Ничего не произойдет, – заверил Петя и, хитро прищурившись, добавил: – Вот только если вдруг погаснет свет…

Щелк!

Одинокая «лампочка Ильича» потухла как раз после его слов.

– Мамочки! – взвизгнула Катя и бросилась к парню.

Обхватив руками Аверина за талию, она прижалась и зажмурилась.

– Кошкина, что ты… – начал было Петя, и тут его осенило: – Ты что, темноты боишься?

Он получил тычок головой в грудь, по которому и понял, что Катя кивнула. Свет тут же зажегся. Катя замерла, а потом резко отпрянула. Взгляд упал на выключатель у двери, которого с легкостью мог коснуться Петя, после этого поднялся на парня, который невозмутимо продолжал стоять на месте.

– Да и вообще, если боишься темноты, зачем зажмуриваться, чтобы было еще темнее?

– Ах ты гад двухметровый! – злобно воскликнула Катя и ударила кулаком ему в грудь.

– Всего лишь метр девяносто! – запротестовал, смеясь, Петя. – Ай, Кошкина! С ума сошла?

– Открывай дверь как хочешь, хоть с ноги, хоть головой, – скомандовала Катя, кипятясь, как чайник деда в кухне: громко и визгливо. – Больше я не собираюсь быть с тобой наедине ни секунды.

– Сейчас наверняка кто-нибудь придет.

– Но я не хочу, чтобы нас застали вместе! Что люди подумают? Что я… Что мы…

– Что мы?

– Фу, Аверин! О чем ты только думаешь?!

– О чем? – хохотнул Петя, отодвинул тренерский стул, уселся на него и откинулся на спинку. – О… том!

Катя заходила взад-вперед, безнадежно пару раз толкнула дверь, и стала озираться в поисках какого-либо орудия, которое помогло бы отпереть ее.

– Я бы посоветовал присесть и не растрачивать силы попросту.

– А я бы посоветовала не советовать ничего тому, кто не ждет от тебя советов.

– Ладно.

Петя скрестил руки за головой и принялся наблюдать за ней.

– Одного не могу понять, Кошкина, – начал он. – Ты сказала, что такие, как я, не могут…

– Окно! – оборвала его речь Катя и ткнула пальцем в маленькую форточку в стене под потолком.

Петя недоуменно приподнял бровь.

– Ну, окно! – повторила Катя.

– Я вижу. Покричи в него, может, полегчает. Только «халяву» зовут накануне экзаменов, а они еще не скоро.

Катя подошла к Пете и дернула за спинку стула, давая понять, что хочет взять его. Петя неохотно поднялся и прислонился спиной к стене, засунув руки в карманы.

– Не хочется тебя расстраивать, но ты правда считаешь, что… Эй, Кошкина!

Катя поставила стул у параллельной стены, сняла тяжелые ботинки и забралась на него с ногами.

– Хм, все равно высоковато. Даже для меня. – Она задумалась, и взгляд устремился на Петю. – Нужна помощь. Подними-ка меня повыше, тогда я смогу перелезть и открыть дверь снаружи.

Петя недоверчиво покачал головой, оглядел девушку с головы до ног, будто сомневаясь в Катиной ловкости.

– Аверин, тебе староста что сказала?

В конце концов он поднял руки в капитуляции: странным приказам этой девчонки оставалось лишь подчиняться. Подойдя ближе, Аверин аккуратно обхватил ее за ноги. Катя тут же покраснела, ощутив, как предательские мурашки покрыли ее кожу. Но Петя, кажется, не заметил этого?

– Повыше поднимай давай. Да куда?! Не видишь, что ли?

– Я по-джентльменски не смотрю вверх, чтобы ты не стеснялась, что светишь своими красными трусами.

– Аверин! – завопила Катя и стыдливо одернула юбку платья, покачнувшись.

– Да я же пошутил, не видел я твоих кружевных панталон, – расхохотался Петя. – А что, значит, красные, да, Кошкина?

– Идиот, – буркнула Катя, открыла форточку и полезла в нее. А перевесившись до половины на ту сторону, позвала: – Подтолкни меня. Только без грязных шуточек.

– Что, жопа застряла, да?

– Ах ты…

Где-то рядом послышались шаги и голоса.

– Ой…

– Что там, Кошкина?

Стукнулась о стену дверь спортзала и шум резко стих.

– Вытаскивай меня обратно, ну же, – забормотала Катя и задергала ногами.

Петя потянул ее назад, и едва она ступила на пол и поправила одежду, как дверь каморки отворилась. На пороге стояла красная как вареный рак куратор. Казалось, от напряжения у нее вспотели стекла очков.

– Кошкина, Аверин, вы чем тут занимаетесь? – Она укоризненно посмотрела на Катю. – Катя, Катя… Ты же такая ответственная девочка с большими амбициями!

– Не только амбициями, но и ж… Ай! – Петя получил тычок в бок, который не дал ему закончить фразу.

– А чего это чуть что – и сразу Кошкина? Ему все с рук сходит, как всегда, да? – возмутилась Катя.

– Что?

– То!

– Ручка сломана, мы оказались заперты здесь, – пояснил Петя.

– Ах, ручка, говорите, да? Пресса тут. Вас все пошли искать. А вы… А вы тут, понимаешь ли, – прошипела куратор. – Выходите, здесь уже и сфотографируемся, на корте.

– Я не пойду, – заупрямилась Катя. – Подожду здесь, пока все закончится. Меня же не нужно снимать, я не гордость университета, в отличие от некоторых.

– Катя! – Розовые щеки кураторши стали багровыми и не предвещали ничего хорошего.

Петя, никого не спрашивая, подошел к Кате, взял за руку и потянул к выходу. Легкость его принятых решений и действий будоражила, тянула, как в омут, и Катя сама не заметила, как послушно последовала за ним из тренерской. А следом выкатилась куратор. Людей было немного: несколько человек прессы, местная девочка-фотограф, без которой не обходилось ни одно факультетское мероприятие, Никита Гортензиев, один из лучших игроков не только университета, но и края, и Оля Орлова, мечтающая стать второй Шараповой.

«Слава богу, – мысленно выдохнула Катя. – Хотя бы не весь зал собрался. Надеюсь, эти люди не из болтливых. Хотя кого ты обманываешь».

– А что вы там вдвоем делали?

Довольно высокая, худая, слегка угловатая, но при этом не лишенная всех нужных выпуклостей Оля Орлова выглянула из-за спины журналистки. Подозрительно сощурившись, она посмотрела сначала на Петю, затем – на Катю.

– Инвентарь брали, не видно, что ли, – потрясла в руках ракетками Катя.

– Не видно, – буркнула Орлова и отбросила за спину толстую пшеничную косу.

Тут же к ним подскочила девочка-фотограф и щелкнула фотоаппаратом. Следом подключились и другие журналисты. Казалось, один лишь Никита не проявлял к их «парочке» никакого интереса. Но несколько раз его изучающие серые глаза столкнулись с глазами Кати.

Главный соперник Пети был достаточно симпатичным парнем. Среднего роста, коренастый, темно-русые длинноватые волосы спадали на лоб, отчего Никита имел привычку откидывать голову назад. Катя никогда не обращала на него внимания, возможно, потому что парень был одним из юристов-старшекурсников, которые являлись достаточно редкими гостями в коридорах университета. И к тому же спортсменом, что делало его и вовсе недосягаемым для студенток, желающих познакомиться.

– Так вы, значит, парочка? – сунула диктофон ей прямо под нос одна из журналисток. – Как вас… Крошкина? Картошкина?

– Кошкина, – вяло огрызнулась Катя, отпуская Петину руку. – И мы не встречаемся.

– И каково чувствовать себя девушкой одного из лучших теннисистов-юниоров страны? – подключился другой журналист.

– Почему ты молчишь? – шикнула Катя и легонько пнула Петю ногой.

– Так тебе же вопрос задали, ты и отвечай. А я послушаю, – шепотом ответил Петя и мило улыбнулся на камеру.

– Аверин! – негодовала Катя. – Я тебе такую экзекуцию устрою!

– В этом нет ничего зазорного, – напирала первая журналистка. – Вы должны гордиться, что заполучили такого парня, как Петр!

Следом посыпались и другие вопросы:

– Вы давно встречаетесь?

– В курсе, во сколько оценивают состояние семьи Авериных?

– А ваши родители кто? Спортсмены? Актеры? Может, бизнесмены?

– Играете в теннис вместе? Обидно проигрывать своему парню?

Такое давление тут же разбудило бурное сопротивление.

– Да с чего вы вообще так возвеличиваете его? Аверин то, Аверин сё… – Она грозно сделала шаг вперед, отчего журналисты тут же попятились. – В чем его достижение? Ракеткой полтора часа помахать? Так это любой дурак сможет!

– Вообще-то… – начала было Оля, выпятив грудь вперед, но Никита придержал ее за плечо, отчего та замолчала.

Он прищурился, будто что-то задумал, и подмигнул Кате. Но та не обратила на это ни малейшего внимания и продолжила:

– Любой человек, у которого две руки и две ноги… – Она призадумалась на секунду. – Хотя паралимпийцы тоже успешно выступают на соревнованиях… Ну так тем более! – Она уперлась руками в бока. – В общем, если есть мозги в черепушке, то кто угодно сможет играть в этот ваш теннис. Тоже мне достижение!

– Вы не правы, Картошкина, спорт – это долгий и упорный труд, – возразила первая журналистка.

– И требует много времени для оттачивания мастерства, – подхватила другая.

– К чему ты клонишь, деточка? – включилась в разговор еще одна, до этого не атаковавшая вопросами. – Уж не хочешь ли сказать, что…

– …Что готова поспорить, что любой, не державший до этого ракетки в руке, способен в короткое время обыграть того, кто годами тренировался. Ведь главное на корте – работать головой, просчитывать ходы соперника наперед. Как и в любом другом поединке.

До этого молчавший, Петя снисходительно вздохнул: эта девчонка сама не понимает, о чем заявляет прессе. Эти репортеры-стервятники разнесут ее слова по всем ресурсам, да еще и перековеркают, выставив в не самом лучшем свете. А потом начнутся преследования, выпрашивания комментариев… Что ж, она сама напросилась.

Все присутствующие как по команде перевели взгляды на Петю, будто ожидая какого-то решения.

– Ну, Катя… Это будет интересно. Тогда пари? – Он всем корпусом развернулся к девушке и протянул руку.

– Тогда пари, – согласно кивнула она.

Защелкали фотоаппараты, снова посыпались бесконечные вопросы:

– Соперники или любовники?

– Спор на деньги?

– А свадьба будет?

Куратор тут же подкатилась к ребятам и раскинула руки в стороны, как огромная мама-птица, защищающая птенцов.