– Интересно, почему Аверина перевели именно на наш факультет? Почему не на «международку», где учатся богатенькие? – задумчиво пробормотала Яна, накручивая на палец вьющийся темный локон. – Или вообще заочку. Учиться же можно и заочно…

Катя оставила ее вопрос без ответа, несмотря на то что ей и самой было интересно. Действительно, с такими финансами для новенького были доступны разные варианты, вплоть до заграницы. Странно, что его перевели именно сюда. Или же он сам захотел? А почему? Катя мотнула головой, прогоняя мысли: какое ей вообще дело до того, что в головах у богачей? Пусть хоть на Луну переводится!

– Интересно, какой он… Кстати, ты же не отмечаешь отсутствие Аверина? – поинтересовалась подруга.

– Ну конечно не отмечаю, – расплылась в милой улыбке Катя, про себя хитро хихикая: «Вот еще!»

Уже заранее, даже не познакомившись с новеньким, она приняла его в штыки. А вот пусть! Пусть он столкнется с суровой реальностью и узнает, что не везде и все решают связи и деньги. Прежде всего Кошкина за справедливость: хочешь чего-то – делай это, как и все. Заслужи хорошее отношение к себе.

И все же червячок любопытства точил Катю изнутри. Глядя на всех девчонок, которым не терпелось посмотреть на новенького, она, сама того не осознавая, поддалась всеобщей заинтересованности. А вдруг она его уже видела сегодня? Например, когда тот шел в спорткомплекс или деканат. Почему нет? Она-то до сих пор не запомнила в лицо даже всех первокурсников, о студентах старших курсов и речи не шло.

Подперев щеку рукой, Катя представляла: какой он? Может, такой же блондин, как она? Ну нет, это вряд ли. Такого северного типажа тут днем с огнем не сыщешь, но ведь Аверин и не с юга, наверное. Катя покосилась на лектора по экономике. А может, он как этот преподаватель? Лысый, пузатый, с кривыми зубами. Катя невольно фыркнула. Вот девчонки разочаруются, наверняка уже нафантазировали себе!

– Ты чего? – пнула ее в бок Яна.

– Да так, вспомнила одну шутку.

– Поделишься?

– В другой раз, – шепнула Катя, а сама подумала, что новенький наверняка будет очень даже симпатичным хотя бы потому, что он спортсмен. Или потому, что его мать – актриса, ведь некрасивых не берут в кино и театр. А что, если она поддастся весенней влюбленности и втюрится в него? Вот тогда точно будет не до шуток.

…На кухне отчаянно свистел чайник, какой-то музыкант из далеких послевоенных годов надрывно пел о том, что самолеты важнее девушек. Катя влетела в кухню и сняла чайник с плиты, на ходу свободной рукой хватая пульт от телевизора и убавляя звук.

– Дед! Когда-нибудь ты спалишь дом! – прокричала она в коридор.

Спустя полминуты в кухню, кряхтя, вошел дед. Высокий, кряжистый, с кудрявыми седыми волосами и мохнатыми, торчащими во все стороны бровями. На самом деле кряхтел он только из вредности и для показательных выступлений: старость нужно уважать. Несмотря на то что Семену Николаевичу было восемьдесят три, держался он очень бодро для старика. Да так, что незнакомые люди могли дать ему навскидку лет шестьдесят пять – семьдесят, не больше.

Дед в свои годы спокойно ездил на велосипеде, залазил на стремянку, чтобы обобрать вишню или яблоню, иногда по выходным выбирался на рыбалку. Год назад без чужой помощи сам сколотил новый летний душ во дворе – готовился к приезду внучки. Даже очки он не носил, чем каждый раз удивлял почтальонов, приносивших пенсию. «Это чтоб ни копейки не пропало, – пояснял дед. – А то развелось «мошейников», понимаешь ли. Так и норовят стариков дурить да миллионы воровать».

Миллионов, спрятанных в шкатулке, у Семена Николаича не имелось, а вот отменного здоровья – хоть отбавляй. Дед связывал это со своей первой профессией: в прошлом он был космонавтом. Недолго, правда, он им пробыл, ведь встретил Катину бабушку Люду. Они полюбили друг друга, сошлись, хозяйство появилось, за которым нужно было смотреть (бабушка отчего-то сильно любила кур, давала всем имена и вела с птицей беседы), а затем родилась и долгожданная единственная дочь. Тут уж не до полетов в космос, не до постоянных командировок, нужно было искать работу где-то на земле, поэтому и выбрал он самую «приземленную» – в колхозе водителем. Зато в приморском городе.

– Хорошо, что у меня есть внучка, – заявил дед без капли сожаления, сел за стол и показательно взял в одну руку вилку, в другую – нож, мол, готов ужинать.

Катя закатила глаза и поставила перед ним чашку и тарелку. Готовить дед Семен не любил, да и не умел. Когда еще была жива бабушка Люда, вся забота о доме, готовке, огороде и любимых курах лежала на ее плечах. Всегда. Когда она оказывалась в больнице, когда уезжала на север навестить Катину семью, дед мог по несколько суток ходить голодным. Да, кур и прочую живность покормит, но чтобы самому за готовку браться – никогда. То ли из-за принципов, то ли и правда не умел.

Но несколько лет назад бабушку забрал инфаркт, и Семену Николаевичу пришлось нести ответственность за все самому. И если с домашним бытом и садом (птиц пришлось распродать) он еще справлялся – пройтись веником по полу или подрезать яблони дело плевое – то готовить категорически отказывался, даже под страхом голодной смерти. «Бабское это дело», – всегда ворчал он и перебивался то бутербродами, то отварной картошкой, то сырыми овощами. Соседки, такие же пенсионерки, жалели старика и нет-нет да приносили ему что-то из стряпни по старой дружбе с бабой Людой.

Когда же к нему приехала внучка, дед оживился: вот теперь-то начнется полноценное трехразовое питание, как в санатории! Но не тут-то было. Из-за загруженности в университете Катя рано вставала на учебу, обычно ничем не завтракая, а возвращалась, как правило, когда на улице уже темнело. Максимум, который она могла из себя выдавливать – это макароны, и то день через день. Дед пытался приучить внучку к ее «бабским» обязанностям, но столкнулся с ее упрямым характером, после чего поник. Кате было жаль дедушку. Несмотря на то что он был из тех мужчин, которые только деньги в семью приносят, а сковородку берут в руки лишь тогда, когда в ней уже есть готовый ужин, он был хорошим и уважаемым человеком.

И Катя нашла выход из ситуации. Деду, который, несмотря на возраст, довольно неплохо ладил с современными технологиями, вручила дешевенький смартфон, куда установила приложение с различными доставками готовых блюд. И с тех пор по возвращении с занятий ее частенько уже ждала еда.

Так было и в этот раз. Катя открыла коробку, разложила пиццу по тарелкам и села напротив.

– Дед, ты чего это вдруг пиццу заказал? Ты же против «западной» еды, – удивилась она и щелкнула пультом, включая новостной канал. Песни послевоенных лет, которые крутились, как заезженная пластинка, день и ночь в их доме, порядком надоели.

– А я и не собирался. Но вот гляжу – кусок теста с сыром и колбасой. Думаю, да и ладно, колбаса, она и в Африке колбаса. – Одним махом он отправил в рот кусок, прожевал и недовольно скривился: – И что тут хорошего? Понастроили в Приморском районе вон этих… Как их? Пиццерий на каждом шагу. А вот в СССР… – Он поднял вверх указательный палец. – И чебуречные, и пельменные, и сосисочные…

Диктор только-только закончил говорить о криминальной сводке и перешел к спортивной:

– …Это были новости о футболе. Теперь о большом теннисе: сегодня в спорткомплексе «Мирный» завершился теннисный турнир. Среди юниоров обладателем кубка стал девятнадцатилетний Петр Аверин…

– А еще были пирожковые, блинные… – мечтательно продолжал Семен Николаевич.

– Погоди, дед, – перебила его Катя и сделала звук погромче.

Ведущий новостей продолжал:

– …Он в трех сетах разгромил своего соперника, двадцатилетнего уроженца нашего города, многократного победителя соревнований Никиту Гортензиева с невероятным счетом: шесть-один, шесть-ноль, шесть-ноль. Для Никиты это стало первым поражением в финале за последние два года. Среди девушек лучшей стала…

Как ни странно, фото спортсменов или кадры награждения почему-то не показали.

«Не такой уж и важный гусь, видать, чтоб физиономией в телеке светить», – подумала Катя и тихонько фыркнула себе под нос.

Это не осталось незамеченным.

– Твои знакомые? – поинтересовался дед, громко отхлебнув из чашки чай.

– Да. То есть нет. Не совсем. Никита учится на третьем курсе, но на юридическом, который находится с моим факультетом в одном корпусе. Видела его мельком пару раз в коридорах. А этот Петр… Он новенький в моей группе. На днях его перевели из столицы.

Дед снова смачно потянул чай и прищурился.

– Аж из столи-и-цы. Как-то ты не особо рада победе товарища.

– Тамбовский волк ему товарищ, дед.

– Ишь ты! Дорогу внучке моей перешел? – зашевелил он мохнатыми бровями.

Катя пожала плечами, зевнула, всем своим видом показывая безразличие, и нарочито спокойно ответила:

– Нет. Я с ним даже лично не знакома еще.

– А что тогда? – допытывался дед.

– Просто… – вздохнула Катя и, откусив кусок пиццы, добавила с полным ртом: – Знаешь, кто этот Аверин?

– Герой Советского Союза такой был, – почесал затылок дед, прикидывая в уме. – А вообще фамилия знакомая. Прямо вот на слуху.

– Ясное дело. Его семья полгорода нашего скупила. Ну, рестораны там, комплексы всякие. И почему-то сюда переехала из столицы.

– А-а-а, понял, о ком речь, – протянул дед. – Его отца уже не раз в новостях показывали. И чего ты так на паренька ощерилась?

– И ничего я не ощерилась, – буркнула Катя, стряхивая крошки с груди.

– Завидуешь, что ли? – не унимался дед. – Боишься, что кто-то обскачет саму Катерину Кошкину в вузе?

– Дед! Я как партизан на допросе, ей-богу! – воскликнула Катя. – Просто… Просто я не люблю таких, как он.

– Это каких таких?

– Которым все досталось с рождения, без особых усилий.

Дед отставил чашку в сторону и покачал головой. Он всегда так делал, когда не соглашался с доводами молодежи: что она, эта самая молодежь, вообще может понимать в жизни?

– Я, конечно, не истина в последней инстанции, Катерина, но сдается, что свою известность, – Семен Николаич прикинул в уме, – ну, в определенных кругах, хотя б в тех же спортивных, – он приобрел благодаря собственным усилиям, вон, о пареньке по телевизору говорят. Спорт – это тебе не за хлебом сходить. Если ты не мастер ракеткой умело махать, то и тугой кошелек не поможет.

– Даже если и так, то все равно все известные и богатые люди – зазнайки. Этот Аверин сто процентов такой, к гадалке не ходи!

Ее упрямству следовало отдать должное.

– А вот и не все, Катерина, – возразил дед. – Взять того же Юрия Гагарина. Ого-го какой человек! А простой был, как пять копеек.

– Да прям уж…

– А то! Всемирно известная личность, герой! И ни малейших признаков «звездной болезни». Я с ним вон за руку здоровался.

– Ты всегда об этом упоминаешь, но никогда не рассказываешь. Расскажи!

Дед встал из-за стола и поставил грязную посуду в раковину: мыть тарелки, когда в доме есть хотя бы одна женщина, – дело, конечно же, не мужское.

– Когда-нибудь. И ты задумайся: такой ли в самом деле этот Петр. Ведь ты его даже не видела, – сказал дед и вышел из кухни.

Катя еле-еле сдержалась, чтобы в очередной раз не возразить. Но все же подумала: а не преувеличены ли все эти рассказы о Пете и его влиятельности? Может, он и правда простой парень, совсем как Гагарин.

«Нашла с кем сравнивать!» – она схватилась за пульт и переключила канал.

– …Прошла торжественная церемония открытия онкологического центра, построенного известным бизнесменом Владимиром Авериным, – сообщила диктор другого выпуска новостей. – В этой церемонии принял участие и его сын, известный в нашей стране и за ее пределами…

– Похоже, не преувеличены. – Катя щелкнула пультом и выключила телевизор.

Смотреть на Аверина-младшего совсем не хотелось.