Микула Селянинович

Поехал Вольга со дружиною за данью-податью в города Гурчевец, Ореховец и Крестьяновец – их он в подарок получил от дяди своего, великого князя Киевского, Владимира Красное Солнышко.

Выехали добры молодцы в раздольно чисто поле и слышат: где-то в поле оратай пашет. Понукает оратай свою лошадь, скрипит его соха, а самого пахаря не видно. Едут они день, едут другой, едут с утра до вечера и всё не могут доехать до оратая.

Третий день к вечеру клонится, тут только доехали они до оратая. Видят: взрывает он сохой борозды на поле, да такие, что как в один край уедет, то другого и не видать; огромные коренья вывёртывает, каменья-валуны в борозду валит. Кобыла у него соловая, невзрачная, соха кленовая, а гужи шелко́вые.

Поклонился Вольга пахарю:

– Бог на помощь, оратаюшка!

– Спасибо, Вольга Святославич, – отвечал оратай, – мне в моём крестьянском деле без Божьей помощи не обойтись. А ты куда путь держишь?

– Да еду в свои города за данью-податью.

– В городах твоих живут всё разбойники, денежки за проезд испрашивают, и чем больше им даёшь, тем им больше хочется. Я недавно ездил туда за солью и заплатил им плёткой: который стоял – тот сидит, а который сидел – тот лежит.

– Поедем со мною, оратаюшка, – позвал его Вольга.

Согласился оратай, выпряг свою кобылку из сохи, и отправились они в путь.

На полдороге оратай и говорит Вольге:

– Оставил я свою сошку в бороздочке не для всякого прохожего, а для-ради брата-мужичка. Как бы её повыдернуть из земли, отряхнуть да припрятать за ракитовый куст? Не пошлёшь ли кого из дружины?

Послал Вольга пятерых молодцев. Взялись они за сошку: вертят, крутят, а не могут из земли вывернуть. Тогда послал Вольга десять витязей – и десять сошку не подняли. Послал Вольга всю дружину: поднатужились витязи, а сошку так и не сдвинули.

Подъехал сам оратай на своей кобылке: как схватил соху одною рукой, так и выдернул её из земли, вытряхнул землю и бросил сошку за ракитовый куст.

Поехали дальше путём-дорогою.

У Вольги конь едва поспевает за оратаевой кобылкой; она идёт себе рысью, а конь во весь опор скачет и догнать её не может. Вольга стал колпаком своим оратаю помахивать, звать громким голосом. Остановился оратай.

– Хорошая у тебя кобылка! Будь она конём, за неё можно было бы пятьсот рублей дать, – говорит Вольга.

– Пятьсот-то рублей я за неё заплатил, когда купил её жеребёночком, а теперь, если бы она конём была, ей и цены бы не было, – отвечал оратай.

– А как же тебя звать-величать, оратаюшка? – спросил Вольга.

– А как я сожну рожь, да сложу её в скирды, да привезу домой, да наварю пива, да созову соседей, они и станут меня чествовать: «Здравствуй, Микулушка Селянинович!»

Приехали они к гурчевцам да к ореховцам, а те поставили через реку поддельные мосты; как стала дружина переправляться, подломились под ними эти мосты, и попадали витязи в воду. Увидали это Вольга с Микулой, припшорили своих коней. Взвились богатырские кони и перепрыгнули одним скоком через реку. Досталось тогда гурчевцам и ореховцам: постегали их Вольга с Микулой, да так, что зареклись они затевать драку с витязями.

Заехал Вольга к Микуле в гости, и задал ему Микула великий пир, а дочери Микулины, Марья, Василиса и Настасья, заезжего гостя всякими яствами и питьём потчевали.

Святогор

Высоко поднялись Святые горы; их каменные вершины в небо упираются, глубоко расползлись во все стороны чёрные ущелья, одни орлы туда залетают, и то ненадолго. Покружится-покружится орёл над скалами да и ниже спустится. «Нет, – думает, – тут мне поживиться нечем, тут и следа живого не видно».

Только богатырь Святогор разъезжает между утёсами на своём коне богатырском, его конь и долы, и реки, и леса шутя перепрыгивает, а равнины между ног пускает.

Ростом Святогор выше леса стоячего, головой достаёт до облака ходячего; едет по полю – сыра земля под ним колеблется, тёмны леса шатаются, реки из берегов выливаются.

Остановится богатырь посреди поля, раскинет шатёр полотняный, поставит кровать длиною девять сажён – спит-высыпается.

Ездит Святогор по полю, гуляет по широкому; всем бы хорошо, да силушку девать некуда: одолела богатыря силушка, так по жилочкам живчиком и переливается. Поехать бы богатырю на святую Русь, с другими богатырями-витязями своей удалью помериться, да вот беда: давно уже перестала держать его мать сыра земля, только каменные утёсы Святых гор под его мощью не рушатся, только их твёрдые хребты не трещат, не колеблются под его поступью могучей. Тяжко богатырю от своей силушки, носит он её, как бремя трудное, – рад бы хоть полсилы отдать, да некому, рад бы самый тяжкий труд справить, рад бы всякую тягу нести, да труда по плечу не находится, за что ни возьмётся, всё под его богатырской рукой железной в крохи рассыплется, в блин расплющится.

Стал бы он леса рубить, дороги расчищать, да таких лесов не найти, чтобы ему под стать пришлись: самое тяжёлое дубьё, корьё для него – что трава луговая. Стал бы богатырь горами ворочать, да пользы в том нет, никому горы не надобны. Да и то сказать: давно Святогор на земле не бывал, не знает он про нужды людские, не ведает, какую для них тяготу нести.

Говорит Святогор:

– Кабы я по силам тягу нашёл, так я бы всю землю поднял!

Встреча Святогора с Микулой Селяниновичем

Едет Святогор путём-дорогою и видит: идёт перед ним по долине прохожий человек, приземистый, невзрачненький, на плечах несёт сумочку перемётную. Стал его Святогор догонять. Шибко конь богатырский поскакивает, равнины, долины между ног пускает, а настигнуть прохожего не может: идёт себе мужичок, не торопится, сумочку с плеча на плечо перебрасывает. Пустил Святогор коня во всю прыть – никак с прохожим не поравняется, шагом поехал богатырь – всё прохожий впереди.

– Эй ты, прохожий! – кричит Святогор. – Приостановись-ка ты, подожди меня: как я ни еду, никак мне тебя не догнать.

Приостановился прохожий, сложил свою сумочку перемётную на землю.

– Что у тебя за ноша в сумочке? – спрашивает Святогор.

– Подыми сам с земли, так и увидишь, – ответствует прохожий.

Святогор нагнулся с коня, хотел сумочку плёткой повернуть – сумочка не двинется; попробовал её пальцем толкнуть – не ворохнётся; хватил было её рукой – с земли никак не поднять; словно приросла к земле сумочка – не двинется, не ворохнётся, не подымется.

– Что за диво, – говорит богатырь, – сколько лет я по свету езжу, а такого чуда не видывал, чтобы маленькую сумочку нельзя было рукой с земли поднять.

Сошёл он с коня, ухватился за сумочку обеими руками, приподнял её повыше колен. Глядь, сам-то по колена в землю и ушёл, по лицу же не пот, а кровь потекла.

– Что же у тебя в сумочке наложено? – снова спросил он у прохожего. – Скажи мне, не утаи, я такого чуда и не видывал; силы-то мне не занимать: дубьё, корьё из земли выворачиваю, а теперь такой песчинки с земли поднять не могу.

– Коли знать хочешь, – отвечал прохожий, – так я тебе скажу: в сумочке у меня тяга земная.

– А как тебя самого-то звать-величать?

– А зовут меня Микула Селянинович.

– Скажи же ты мне, Микулушка Селянинович, поведай, как мне узнать судьбу свою?

– А поезжай прямоезжей дорогою до распутья, а там сверни влево, пусти коня во всю прыть и доедешь до Северных гор. У тех гор под деревом высоким, развесистым стоит кузница. Живёт там кузнец, у него и спроси про судьбу свою.

Женитьба Святогора

Поехал Святогор дорогой прямоезжею, свернул, где было указано, и пустил коня во всю прыть лошадиную. Начал добрый конь богатырский поскакивать, реки, моря перепрыгивать, широкие долины промеж ног пускать.

Три дня и три ночи ехал Святогор, наконец доехал до Северных гор. Видит: стоит дерево высокое, развесистое, а подле него кузница. В кузнице яркий огонь горит, раздувает кузнец меха и куёт два тонких волоса. Подивился Святогор на искусную работу и спрашивает:

– Кузнец, что же это ты куёшь?

Отвечает ему кузнец:

– Я кую судьбину, кому на ком жениться.

– Ну так скажи, на ком мне жениться судьба велит?

– Твоя невеста, славный богатырь, живёт в царстве Поморском, в престольном городе; только лежит она тридцать лет больная, с постели не встаёт.

Призадумался Святогор. Не хочется ему жениться на больной. «Дай, – думает, – съезжу в царство Поморское и, если правду говорит кузнец, убью девицу, вот и не придётся на ней жениться».

Поехал богатырь в Поморское царство, в город его престольный, нашёл ветхую избёнку, где лежала его суженая.

Как увидел её, обомлел с испугу: лежит девица в избёнке одна-одинёшенька, и на всём теле у неё точно кора наросла, а сама и не шевелится.

Вынул Святогор пятьсот рублей, положил на стол, обнажил булатный острый меч и ударил им девицу в грудь. Вышел из избушки убогой, вскочил на коня и уехал к себе на Святые горы. «Отделался, – думает, – от такой невесты!»

А девица тем временем проснулась, смотрит: кора с тела свалилась, и стала она такой красавицей, какой никогда ещё на белом свете не видывали, – ростом высокая, статная, очи ясного сокола, брови чёрного соболя, румянец – что зорька утренняя.

Увидела девица пятьсот рублей на столе. «Вот, – думает, – счастье Бог послал!» Стала она на те деньги торговать и нажила несчётную золотую казну, построила корабли, нагрузила их товарами драгоценными и пустилась по морю синему искать счастья-удачи в далёких странах.

Куда ни приедет, все бегут товары покупать, на красавицу невиданную, неслыханную полюбоваться. Доехала она и до Святых гор, и прошёл о ней слух по всему царству.

Пришёл и Святогор взглянуть на диво дивное; как взглянул, так и подумал: «Вот это невеста по мне, эту за себя сосватаю!» Полюбился и богатырь девице, поженились они, и стала жена Святогора про свою прежнюю жизнь рассказывать, как она тридцать лет лежала, корой покрытая, как вылечилась, как начала торговать на те пятьсот рублей, что неведомый богатырь ей оставил. Слушал Святогор, слушал и говорит:

– Да ведь это я и был.

Подивились они, что от судьбы своей никак не уйдёшь, и стали жить да поживать на Святых горах.

Встреча Святогора с Ильёй Муромцем

Ездил как-то богатырь Илья Муромец по белу свету и заехал ко Святым горам.

Бродит по утёсам и день, и два, притомился, раскинул шатёр белого полотна, привязал у входа своего коня богатырского и уснул ни много ни мало – на двенадцать дней. Вдруг слышит во сне: храпит его бурушко, ржёт, копытом землю роет и говорит ему человечьим голосом:

– Ай же ты Илья свет Иванович, спишь ты, прохлаждаешься, беды над собою не чуешь: едет к шатру Святогор-богатырь! Отпусти-ка меня в чисто поле, а сам полезай на сырой дуб.

Послушался Илья своего верного товарища, пустил его в чисто поле, а сам на дубу спрятался. Видит: едет богатырь выше леса стоячего, головой упирается в облако ходячее, за плечами у него хрустальный ларец. Слез Святогор с коня, отпер ларец золотым ключом, вышла красавица, жена богатырская, что зорька на небе. Раскинули они шатёр, разложила красавица скатерти браные, расставила яства сахарные, питья медовые, – стали они есть, пить, а Илья сидит на дубу, не шелохнётся.

Увидала Илью жена богатырская, побоялась, как бы не убил Святогор добра молодца, и спрятала его в мужнин карман, да с конём вместе.

Сидит Илья в богатырском кармане и день, и два, возит его Святогор, сам того не ведает, да на третий день невмочь стало коню Святогорову тяжесть такую таскать: споткнулся он, подогнулись ноги его быстрые.

Разгневался Святогор на своего верного товарища, со всей силы богатырской хватил его плетью по крутым бёдрам, крикнул громким голосом:

– Что ты, травяной мешок, спотыкаешься?

Отвечает ему конь:

– Как мне не спотыкаться? До сих пор возил я одного богатыря да жену его богатырскую, а вот уж три дня вожу двух могучих богатырей, да ещё и коня богатырского в придачу.

Удивился Святогор, сунул руку в карман, а там и вправду богатырь с конём шевелятся.

Вытащил Святогор Илью из кармана, стал его спрашивать, допытывать:

– Ты откуда родом, как тебя звать-величать?

Назвался Илья.

– А зачем к нам на Святые горы пожаловал?

– Да захотелось мне повидать Святогора-богатыря.

– Ну, я самый и есть Святогор; давай побратаемся, научу тебя всем похваткам-поездкам богатырским.

Кликнул Илья своего коня, поехали они вместе по Святым горам.

Научил Святогор Илью всем похваткам-поездкам богатырским, звал его меньшим братом, делил с ним хлеб-соль, пил из одного ковша.

Едут они путём-дорогою и наехали на огромный гроб. Стоит гроб, весь из камня высечен, а подле крышка лежит.

– Давай, – говорит Святогор, – померяем, для кого этот гроб изготовлен: кому из нас придётся впору, для того он и есть. Полезай-ка ты, Илья, вперёд.

Лёг Илья в гроб, да не по нему домовина: и широка, и длинна, и высока не в меру.

– Ну, – говорит Святогор, – видно, мне в него ложиться.

Лёг, протянул ноги, гроб пришёлся как раз по нему.

– Гроб-то ведь как нарочно для меня сделан, – говорит он Илье. – Ну-ка, меньший братец, сослужи мне службу, закрой меня крышкой.

– Нет, старший брат, вижу я, ты не малую шутку пошутить задумал: заживо себя хоронить собрался. Не подниму я крышки, не закрою тебя.

Привстал тут Святогор, сам поднял крышку и закрыл ею гроб. Только что сошлись края, как и срослись вместе.

Силится Святогор поднять крышку – не может, зарос гроб, давит богатыря, не совладать ему со своею судьбиной. Бился он, бился, просит Илью:

– Братец меньший, душно мне, знать, конец мой приходит! Попробуй-ка поднять крышку.

Попробовал Илья – нет, куда ему! Срослась крышка с гробом, ничего с нею не сделаешь.

– Возьми, Илья, мой меч-кладенец, – просит Святогор, – попробуй-ка разрубить крышку поперёк.

Взялся Илья за богатырский меч, силился, силился, не может и приподнять его, не то что крышку рубить.

– Нагнись ко гробу, – говорит Святогор, – я дохну на тебя своим духом богатырским.