Меня волновал мой высокий рост, я уже вымахала аж до 165 см и могла похвастаться 38-м размером ноги. К тому же, для пущего счастья, у меня посреди лица вырос достаточно крупный нос с горбинкой.

– Мам, – пожаловалась я как-то маме, – ну почему у всех наших детей носы как носы, а у меня не пойми что?

– Ну что ты, дочка, – мама погладила меня по голове, – у тебя аристократический нос, с горбинкой, твой профиль называют римским! Такие носы были у античных богов и богинь!

– Да? – обрадовалась я.

– Ну конечно!

Манька скосила глаза к переносице.

– Я тоже хочу горбинку, – обиделась она, – чтобы как у античных богов!

– Зачем тебе горбинка? – засмеялась мама. – Ты и так красавица!

Маня надулась. В том, что она красавица, Манюня ничуть не сомневалась. Только лишняя горбинка на носу ни одной красавице не помешает!

Поэтому если меня беспокоила моя горбинка, то Манечку беспокоило как раз ее отсутствие. Так и жили, тайно завидуя друг другу.

Мы тихонечко ковырялись у себя в комнате, рисовали цветными карандашами. Потом вытащили альбом творческого наследия эпохи Возрождения и стали его пролистывать. Особенно пристально, пока мама гремела посудой на кухне, рассматривали мужское достоинство Давида.

– Ерунда какая-то, – фыркнула Каринка.

– Ага, – согласилась я, – что ни говори, дурацки у них все устроено!

Маня задумчиво рассматривала профиль Давида.

– Я придумала, как мне можно сделать горбинку, – протянула она.

– Ты снова за свое?

– А что, – Маня набычилась, – я, может, об этом всю свою жизнь мечтаю! И точно знаю, как надо себе сделать горбинку на носу.

– Как? – Мы с Каринкой с трудом оторвались от причиндалов Давида.

– Нужно сильно удариться переносицей обо что-то твердое. Нос припухнет, и образуется горбинка.

Мы испугались.

– Но это же больно, Мань, ты хоть соображаешь, как это больно?

– Ради красоты можно разочек и перетерпеть боль, – сказала Манька, – пойдем!

– Куда?

– К двери в ванную комнату. Она как раз нам очень подойдет!

Мы с Каринкой переглянулись. Перечить Мане, когда та собрала губы в куриную жопку и насупила бровки домиком, не имело смысла – в такие минуты Маня сильно напоминала Ба. Поэтому мы молча поплелись за ней.

Маня долго приглядывалась к двери, потом потянула за ручку, наклонилась и уперлась переносицей в острый угол.

– Подержи дверь, чтобы она не моталась, – пропыхтела.

Я подержала.

– Вот! – торжественно сказала она. – Вот куда надо бить! Теперь смотрите, что надо делать: ты, Каринка, держи мою голову, чтобы я не СБИЛАСЬ С ПРИЦЕЛА, а ты, Нарка, как только скажу «давай», со всей силы шандарахнешь дверью мне по носу.

– Не буду я этого делать, – испугалась я.

Маня выпрямилась. Боевой чубчик торчал над ней, как хохолок птицы-секретаря.

– Ты мне друг? – спросила она.

– Друг, – стушевалась я.

– Вот и делай что велят!

– Тогда пусть я тебя за голову подержу, а Каринка хрястнет тебя по носу!

– Ладно, тем более что Каринке не впервой кому-то калечить нос.

Манька снова примерилась к двери, я вцепилась ей в голову, Каринка взялась за дверную ручку.

– Давай, – заорала Манька.

Каринка сильно дернула дверью и заехала Манечке по носу.

– Ооооооооо, аааааааааааа! – заорала Маня и, схватившись за нос, упала на пол. – УуууууууууууууууууПШШ.

Мама выскочила из кухни и кинулась к нам.

– Это не мы, – зачастили мы с Каринкой, – это Маня.

– Чего Маня? – Мама испуганно наклонилась к Мане. – Покажи лицо, Манечка, что с тобой случилось?

Маня отняла руки с лица. Нос у нее на месте удара посинел, по лицу струились слезы.

– Нужно лед приложить. – Метнулась мама к холодильнику. – Как это ты умудрилась так сильно удариться носом? А если ты его сломала? Будет горбинка…

Мама осеклась. Выглянула из кухни, зловеще выпучилась.

– Вы это специально, что ли?

– Специально, – завыла Маня, – я тоже хочу нос как у Нарки!

– Мало с нас одного шнобеля? – рассердилась мама. Она приложила к Маниному носу пакет с замороженным мясом, потом всплеснула руками, кинулась за чистым кухонным полотенцем и, завернув в него пакет, снова приложила его к переносице Мани. – Второго нам только не хватало!

– А чего сразу шнобель, – разревелась я, – говорила, что римский профиль!!!

– Римский, римский, – спохватилась мама, – конечно, римский, но ты высокая, тебе такой профиль идет, а Маня маленькая, ну зачем ей горбинка на носу?

– Больно, – выла Маня, – Тетьнадь, не давите так сильно!

– Убить вас всех мало, – прошипела мама, – на минуту отвлеклась – и вот на тебе. Маня, ты хоть подумала, как Ба на это отреагирует?

– Да мне уже без разницы, что она скажет, – заревела Маня, – она меня все равно сегодня убьет!

– Это почему же?

– Я плафон бра сломала. Мухобойкой.

– Ой, – испугалась мама, – бра, которые Ба привезла из Ленинграда?

– Угум. – Маня скосила глаза на сверток с мороженым мясом. – Тетьнадь, может, достаточно мне нос морозить, а то мне совсем холодно, так ведь и заболеть можно!

– Да-да, деточка, – мама убрала пакет, – бог с ним, с носом, а вот плафон!!! Не двигайся, сейчас смажем ушиб мазью.

Она метнулась к домашней аптечке.

– Ну, – протянула мама задумчиво, нанося Мане на переносицу мазь, – если ты с таким ушибом на носу придешь домой, может, Ба и не станет тебя сильно ругать!

– Да?

– Вполне возможно, – задумчиво протянула мама, – вполне возможно.

Мы поплелись обратно в детскую. На Маню жалко было смотреть – нос у нее покраснел и сильно распух, а на переносице отливал баклажанной синевой. Манька осторожно шмыгала и о чем-то усиленно думала.

– Вот, – наконец торжественно изрекла она.

– Чего вот?

– Я про то, что можно ударом в голову заработать косоглазие. Одно дело явиться домой с ушибом на носу, а другое – с ушибом на носу и с косоглазием. Тут уж у Ба точно пропадет желание меня наказывать!

Мы с Каринкой переглянулись. Было ясно – удар по носу не прошел для Манечки даром.

– Мань, – как можно спокойнее сказала я, – ты чего добиваешься, тебе в больницу захотелось?

– Нарка, не мешай мне думать! – рассердилась Маня. – И вообще я тебя сегодня не узнаю, ты постоянно мне перечишь.

– Так ты ведешь себя сегодня странно!

– Посмотрела бы я на тебя, если бы ты плафон сломала!

Крыть было нечем. Если бы я сломала плафон, я бы просто тихо легла умирать в уголочке.

Пока мы с Маней препирались, Каринка притащила толстый том советской энциклопедии.

– Вот чем можно тебя ударить, – пропыхтела она.

Мы взвесили книгу в руках. Книга была действительно тяжелой, удержать одной рукой ее было невозможно.

Далее под руководством Мани Каринка притащила стул, взобралась на него и подняла над головой энциклопедию. Маня скосила глаза к переносице. Когда ее глазные яблоки практически исчезли из виду, она подала рукой знак Каринке – давай! И Каринка со всей дури заехала книгой Мане по голове.

Маня постояла какое-то время в оцепенении, потом молча сползла на пол.

– Мы ее убили? – испугалась Каринка и спрыгнула со стула.

– Ыыыыыыыыы, – промычала Маня, одно веко у нее дергалось, но в целом она смотрелась вполне нормально и совершенно не косила.

– Не получилось, – разочарованно протянула Каришка, – надо еще раз попробовать.

– Вы обе с ума сошли, – заплакала я, – я больше не играю с вами!

– Дура, ты чего орешь? – взъерепенилась Маня.

– Сами вы дуры, – меня уже невозможно было остановить, – хоть поубивайте тут друг друга, а я в этом не хочу принимать никакого участия! Я маме расскажу всеоооо!

– Предательница, не смей! – завопила Манька, но было уже поздно, мама сама прибежала на шум.

– Теперь чего? – испугалась она.

– Маааа, – разревелась я, – Манька хочет стать косой, чтобы Ба ее не побилаааа!

– В смысле – хочет стать косой?

– Ну, Маринка из тридцать восьмой сказала, что если скосить глаза и сильно ударить по голове…

– Вы чего? – не дала мне договорить мама. – Ставили эксперимент на Мане?

– Дааааа, – зашлась я в плаче.

– Предательницаааа, – заплакала Манька, – не хочу больше дружить с тобоооой!

– Вот дуры! – скривилась Каринка.

Ну потом все шло по накатанной. Мама снова подцепила Каринку за лопатку и поволокла ее наказывать.

– Не надо меня по новой наказывать, – орала сестра, – все равно я сегодня чуть не выбила глаз Рубику из сорок восьмой квартиры, вечером придет его мама, вот тогда меня и накажешь!

– Сколько можно, – причитала мама, – сколько можно!

Естественно, досталось и мне.

Потом мама прочла нам лекции о членовредительстве и о косоглазии. Напугала до смерти.

А вечером мы с мамой пошли провожать Маню до ее дома. Повели ее буквально под белы рученьки. Маня постоянно норовила вырваться и убежать в неизвестном направлении.

– Я все улажу, не бойся, – увещевала ее мама, но, судя по ее бледному лицу и блуждающему взгляду, сама побаивалась реакции Ба.

В Манин двор мы заползали как на минное поле.

– Посидите пока здесь, – прошептала мама нам и вошла в дом.

Все видели мультик «Рикки-Тикки-Тави»? Помните, как Рикки-Тикки-Тави бился в гнезде с Нагайной? Вот приблизительно так все и выглядело. Мы с Маней сидели на скамеечке под тутовым деревом и дрожали как листья на ветру, а в доме происходили какие-то тектонические процессы, извергались вулканы и образовывались новые материки.

Потом на веранду выползла мама. Волосы ее были маленько всклокочены, под глазами пролегли темные круги.

– Все! – вытерла она пот со лба. – Ба уже не сердится.

И она взяла Маню за руку и повела ее в дом.

Я осталась сидеть на скамейке. Мне вдруг стало очень жалко маму. У нее впереди был трудный вечер – скоро с работы должна была вернуться мама Рубика тетя Грета. И маме сначала надо было оправдываться перед тетей Гретой за фингал Рубика, а потом, приговаривая «сколько можно», выкручивать Каринке уши.

Я тяжело вздохнула, вытащила из кармана пакетик с сухим карбидом, который мы украли со стройки, и выкинула его от греха подальше в кусты. Этим карбидом мы намеревались прижечь пару-тройку строптивых мальчиков, которые постоянно лезли на рожон. Посидела с минуту, подумала. Расчесала до крови укус комара на руке. Вздохнула и пошла искать в кустах место, куда упал пакет.

И как бы невзначай это место запомнила. На всякий случай.

А тем временем искалеченный моей сестрой Рубик экономил электричество, освещая квартиру ярким светом, исходящим от гигантского фиолетового фингала вполлица.

Был совершенно обычный летний вечер, один из многих, которые, благодаря нашим стараниям, родители потом долго вспоминали с содроганием.