Цитаты из книги «С неба упали три яблока. Люди, которые всегда со мной. Зулали (сборник)»

Всю душу вынул, пока человеком стал.

Назарос пахнет всем, без чего я не могу представить своей жизни: молчаливым туманом, острым запахом хвои, шумом реки, пением сверчков, тенью под каштановым деревом, цыплячьим пухом, трескотней цикад, холодными сливками, чуть влажными от утренней влаги садовыми дорожками, молочным фундуком, кустиком просвирняка, ежевичным следом на ладони

поранил плечо, а-а-а, взвываю я, а-а-а! Замолчи, он зажимает мне ладонью рот, рука его пахнет клеем и химической краской, замолчи, Мамида, напугаешь ребенка еще больше. Я умолкаю.

Просыпаюсь от крика, спросонья не могу разобрать, что произошло, крик повторяется – отчетливей, громче, кто-то с топотом пробегает мимо, бессознательно отмечаю тонкую костлявую щиколотку и затрепанный ремешок сандалии – долго не продержится, оборвется, сажусь, ощущая свинцовую тяжесть в голове, Зулали почему-то нет рядом, только стопка бумаг разбросана по пледу, пытаюсь подняться, подкашиваются ноги, а-а-а-а, захлебывается кто-то вдали, голос знакомый, но не распознать, мимо пробегают люди, один из них подхватывает меня под мышки, помогает подняться, что случилось, спрашиваю я до того, как понимаю, что это сапожник, что случилось, с усилием повторяю я, язык распух и еле ворочается во рту, царапая наждачной поверхностью неподатливое нёбо, ничего непоправимого, отвечает скороговоркой сапожник, Назарос упал у родника, кажется,

А с неба упали три яблока. Одно тому, кто видел, второе тому, кто рассказал, а третье тому, кто слушал

В погребе пахнет свежевыпеченным хлебом, растопленным маслом и размякшей, пустившей сок зеленью.

Восемьдесят лет без врачей прожила, даст Бог – столько же проживу. Вот я тебе сейчас нажаловалась – и половина болячек прошла. Приду домой, заквашу себе мацуна, поем хлеба с сыром, выпью чая с чабрецом – и вторая половина болячек пройдет. Буду как новенькая!

Она вела свою мать туда, где переливались огнями окна каменных домов, где, связывая невидимой пуповиной небеса с землей, вился из невысоких труб теплый печной дым, где каждый оборот скрипучего колеса деревенской арбы рассказывал о том, что было и чего уже никогда не вернуть.

Портрет бабушки в почерневшей деревянной рамке, дом детства, могилы предков на старом кладбище, рыжая деревенская дорога, берущая начало в твоём сердце.

Днем неожиданно пойдет дождь – робкий, апрельский. Выйти во двор – и, запрокинув голову, наблюдать, как струится сквозь солнечный свет ласковая небесная вода. Дышать – и не надышаться. Потом, спустя много лет, вспоминая тот день, повторять про себя бессмертное «глаза у рыб полны слезами»[78]. Глаза. У рыб. Полны. Слезами.