Глава 5

Настоящее

Карета подъехала к особняку ровно в полночь – довольно простая и абсолютно неприметная. Остановив лошадей, возница напряженно вгляделся в темноту, которой был окутан спящий старинный дом, стоявший в глубине парка, и невольно поежился. «Странное место, – подумал мужчина. – Впрочем, это не мое дело, платят, и ладно, у богатых свои причуды».

Фигура, закутанная в черный плащ с надвинутым на лицо капюшоном, возникла перед ним так внезапно, что он даже не понял, откуда она появилась. Лишь лошади испуганно всхрапнули, почувствовав рядом присутствие чужака.

– Едем! – раздался мелодичный, с грудными нотками, голос, и из-под полы плаща показалась изящная женская ручка с темными глянцевыми ноготками, казавшимися в темноте черными и острыми, как когти. Свет полной луны, вышедшей на мгновение из-за туч, замерцал на серебряной монете, что протягивала ему незнакомка. Возница протянул руку, с ужасом отмечая, что его пальцы мелко подрагивают. Что именно его так напугало? Подумаешь, очередная великосветская леди (а в том, что перед ним именно она, мужчина не сомневался) тайно едет к любовнику, эка невидаль! Больше не мешкая, мужчина спрыгнул на землю и приоткрыл перед леди дверцу кареты, пытаясь заглянуть под капюшон. Но все, что ему удалось увидеть – лишь белоснежную кожу и сочные вишневые губы незнакомки, изогнувшиеся в легкой снисходительной улыбке.

Пожалуй, это был самый необычный в его жизни заказ, потому что леди попросила отвезти ее не в центр, где располагались дома знати, и не в дорогой отель, где частенько инкогнито встречались любовники обоих полов, а… на местное кладбище. Большое, старинное, оно раскинулось на окраине столицы, отделенное от него высокой каменной оградой в два человеческих роста, дабы никто не тревожил покой усопших. Здесь хоронили только богатых и известных людей, и у многих аристократов были свои родовые усыпальницы, размером превышающие иные дома. Огромные мраморные ангелы с белоснежными крыльями, устремившие свои скорбные лики к небу и сложив руки в молитвенном жесте, стояли по обеим сторонам ворот этого царства мертвых. И именно здесь его пассажирка попросила остановить карету.

– Вас подождать, леди? – посчитал своим долгом спросить возница, и с облегчением выдохнул, услышав короткое «нет». Подстегнув лошадей, он поспешил убраться прочь, отчего-то боясь обернуться и посмотреть на ту, что оставил ночью одну, а если бы сделал это, то увидел бы, как незнакомка странной, скользящей походкой – как будто она не шла, а парила над землей, направилась к воротам…

*****

Остановившись перед воротами кладбища и дождавшись, когда трусливый возница, чье рваное биение сердца она чувствовала даже отсюда, скроется за поворотом дороги, молодая женщина внимательно вгляделась в грозных каменных стражей, стоящих у древних врат царства мертвых, и хищно улыбнулась, обнажая зубы с чуть заостренными клыками. Слепые глазницы, казалось, смотрели прямо на нее, желая помешать ей войти внутрь. Усмехнувшись, она достала из складок плаща специальное зелье в хрустальном флаконе, и быстро выпила. Увы, сегодня ей было не обойтись без него. Лошади и так испугались, почувствовав в ней хищника, как и человек. К тому же, зелье позволяло ей, пусть и ненадолго, но не бояться крестов и других атрибутов церкви, а на вратах был изображен именно крест.

– Не в этот раз, мальчики, – незнакомка мельком взглянула на стражей с сурово сжатыми губами, и решительно шагнула вперед, вдруг оказываясь по ту сторону запертых врат. Бесшумной черной тенью она уверенно направлялась в самое сердце кладбища – туда, где располагались усыпальницы древних, знатных родов, зачастую, давно преданных забвению. Построенные на века, они надежно хранили прах своих хозяев.

Около одной из них, выполненной из белоснежного мрамора и украшенной изысканной каменной кружевной резьбой, она остановилась. Лунный свет, заливавший землю, причудливо выхватывал отдельные надгробия с ангелами, серебря их своим холодным потусторонним светом, отчего казалось, что они оживают, поворачивая к ней свои грустные, неземной красоты лики и расправляя за спиной белоснежные крылья. Какое-то время она, застыв, смотрела на эту картину, а после решительно шагнула внутрь – туда, где ее давным-давно ждали…

…Лишь когда ночь стала уступать свои права зарождающемуся дню, леди вампир вернулась в свой особняк. Сегодня была славная ночь, и охота вполне удалась. Она была довольна впервые за несколько дней. Не вызывая слуг, скинула с себя окровавленную одежду и, оставшись полностью обнаженной, проследовала в роскошную купальню. Пусть она давно уже привыкла к виду крови, все же, леди предпочитала принимать ее внутрь. Вот и теперь она улыбнулась, увидев ведерко со льдом, что вышколенные слуги, прекрасно знающие вкусы своей хозяйки, предусмотрительно оставили для нее на изящном столике, стоявшем здесь же, рядом с огромной мраморной ванной. Ведерко, в котором рубиновым сердцем застыл фужер с острыми хрустальными гранями, наполненный свежей ароматной кровью.

– Прекрасно! – она медленно поднесла его к губам, смакуя ни с чем не сравнимый вкус и чувствуя, как силы вновь наполняют ее молодое соблазнительное тело.

Глава 6

Прошлое

Возница окликнул меня, когда короткий зимние день уже догорал багряными всполохами заката, а это значило, что мы ехали почти сутки.

– Конечная, дамочка, – объяснил он мне, с недоумением оглядывающейся по сторонам, пытаясь понять, где я очутилась. – Это Гейсмор, дальше я поворачиваю обратно.

Гейсмор… Городок, расположенный на самой границе, где, кроме гор да лесов, практически ничего нет. Когда-то давно здесь добывали ценный белый мрамор, но с тех пор прошла уже не одна сотня лет, и сейчас пустующие карьеры заполнились водой, образовав потрясающие по своей красоте небольшие озерца бирюзового цвета, раскинутые по светло-серому полотну гор. А сам городок давно пришел в упадок, так как никакой работы здесь не было. Вот, пожалуй, и все, что я знала об этой местности.

С трудом выбравшись из почтового дилижанса, я так и осталась стоять на месте, сжимая побелевшими костяшками пальцев свой плащ, и по-прежнему ощущая жуткую слабость и озноб. Что же делать? Куда мне идти дальше?

«Бом-мм!» – как будто в ответ на мои мысли, над опустевшим в этот час городком прокатился глубокий, многократно-усиленный отвесными каменными стенами гор, звон колокола. «Бом-мм» – колокол ударил вновь, и я заозиралась, тщетно пытаясь понять, откуда идет этот звук. Мне повезло: мимо пробегал припозднившийся мальчишка, судя по виду, чей-то подмастерье, он то и подсказал, что этот колокол отбивает время вечерней молитвы, и находится он в монастыре, что стоит у самого подножия гор.

Колебалась я недолго. По сути, у меня и выхода иного не было, разве что стучаться во все дома и просить взять меня служанкой. Только вот что я умела, живя на всем готовом, в окружении собственных слуг? Вышивать, танцевать и музицировать? Вряд ли эти навыки будут здесь сильно востребованы. А для работы гувернанткой нужны рекомендации. Монастырь же сейчас казался мне наиболее безопасным вариантом, в котором я могла бы на время укрыться и подумать, что буду делать дальше. К нему-то я и направилась, надеясь успеть дойти до захода солнца.

К монастырю вела одна-единственная дорога – узкая настолько, что на ней с трудом могли бы разъехаться два верховых. Впрочем, меня это вполне устраивало. Чем меньше людей его посещают, тем больше шансов, что меня никто не узнает и не найдет в этой глуши. На миг мне вновь вспомнилось все, что случилось со мной недавно, и сердце затопила такая отчаянная боль, что захотелось запрокинуть голову к равнодушному холодному небу и истошно закричать, выплескивая ее наружу, пытаясь найти в этом хоть толику облегчения. Но я лишь крепче стиснула зубы и ускорила шаг – темнело в горах слишком быстро, а мне не хотелось, чтобы ночь застала меня в пути.

Увы, чем дальше я шла, тем больше понимала, что до темноты мне никак не успеть. Дорога извивалась и петляла, уводя все дальше в горы, и ей не было ни конца, ни края. Лес по обе стороны от нее темнел, подступая все ближе, как и небо над моей головой, на синем бархате которого уже зажглись первые звезды. Температура стремительно падала, и меня колотило все сильнее, несмотря на то, что я шла на пределе своих возможностей, не обращая внимание на боль и ломоту в теле. Ноги ныли, дыхание вырывалось из горла хрипами и облачками пара, но я запрещала себе останавливаться. У меня не было на это времени. Нельзя. Нужно спешить. Вскоре стемнело настолько, что я видела лишь несколько метров каменного полотна перед собой. И впереди, и позади меня клубился мрак.

Сколько я уже шла так? Казалось, вечность. Иногда я прислушивалась, надеясь различить звуки, выдававшие близкое присутствие людей, но все было тщетно. Здесь стояла оглушительная тишина, как будто я попала в безвременье…

В который раз я беспомощно оглянулась по сторонам, пытаясь понять, не заблудилась ли… Что, если я пропустила ответвление дороги в этой тьме? Куда я иду? И именно в этот момент мне показалось, что я что-то заметила там, на дороге внизу, по которой я шла. Глаза… Глаза рубинового цвета на миг мелькнули во тьме, и мне почудилось, что я слышу не то странный шелест, не то шепот. Животный ужас вдруг затопил сознание, и я бросилась бежать вперед, несмотря на то, что во мне уже почти не оставалось сил. Мне чудилось, что существо уже совсем рядом, что вот-вот, и его зубы сомкнутся на мне, рывком отбрасывая назад. Рядом с моим лицом вдруг мелькнули белоснежные клыки, и я вскрикнула от ужаса, спотыкаясь и падая на колени, больно ударяясь о камень. И тут же поняла, что дошла: перед мной высилась каменная громада монастырской стены и огромные кованые ворота с тяжелым крестом, сейчас запертые. Это было последнее, что я увидела, рухнув перед ними без чувств прямо на мерзлую землю.

*****

Когда я пришла в себя, то далеко не сразу поняла, где очутилась. Кажется, у меня должна вскоре состояться свадьба… Граф Корнуай… Он… Воспоминания нахлынули разом, затопив сердце и душу, и я беззвучно заплакала… Вспомнила все, что со мной приключилось в том замке, как я бежала от неведомого зверя, преследующего меня в ночи. Значит… я спаслась? Я в безопасности? Я медленно обвела мокрыми от слез глазами помещение, в котором находилась – больше всего это походило на… «Келья», – подсказал мне внутренний голос. Без сомнений, это была именно она.

Крохотная, скудно обставленная – узкая кровать, на которой я лежала, стол, стул – вот и вся мебель. Каменные стены украшал лишь крест, висевший напротив кровати, и взглянув на него, я почувствовала, что мне вновь становится дурно, и беспомощно откинулась на подушку – кажется, моя болезнь не отступила, а только усилилась.

Внезапно низкая дверь отворилась, и в келью вошла женщина. С первого взгляда я поняла: передо мной не простая монахиня. Та, что стояла сейчас передо мной, сложив руки на животе, была очень стара, навскидку я дала бы ей лет девяносто, не меньше. Маленькая, худенькая, немного сгорбленная, она, тем не менее, производила неизгладимое впечатление: все дело в том, что на лице ее, покрытом морщинами, светились на удивление ясные мудрые глаза, светлые, почти прозрачные, и то, что я в них сейчас прочла, заставило мои губы помимо воли вновь задрожать.

– Ну-ну, дитя мое, успокойся, здесь тебе ничего не угрожает, – монахиня, одетая в традиционный черно-белый наряд, прошла вперед и опустилась на стул, мягко смотря на меня. – Я мать Бенедикта, настоятельница этого монастыря, – представилась она. – Как твое имя, дитя?

– Алиана… – тихо произнесла я, пряча глаза.

– Просто Алиана? – от настоятельницы не укрылась моя заминка с именем.

Я кивнула, опустив голову. Кем мне представляться? Я уже не графиня Розе, но я и не графиня Корнуай, прав был виконт – теперь я никто. Он полностью растоптал мою жизнь. Вот так, просто из прихоти.

– Все хорошо… – на мою руку, судорожно стиснувшую край одеяла, легла маленькая теплая ладонь. – Алиана так Алиана, – мать Бенедикта вздохнула и продолжила. – Ты здесь уже три дня. Мы, как могли, подлечили твое тело, но душу… душу, Алиана, может излечить лишь Всевышний. Помолись ему, откройся и, возможно, тебе станет легче. И знай, что бы с тобой не случилось, здесь, в этом святом месте, ты найдешь защиту от всех своих жизненных бурь. Я выслушаю тебя, когда ты будешь готова.

Мать настоятельница встала, намереваясь уходить, я же, сглотнув тяжелый ком в горле, поняла, что больше не в силах держать все в себе, и схватив ее за руку, умоляюще заглянула в добрые глаза:

– Не уходите, прошу… Я хочу рассказать… Все…

И я действительно рассказала. Сумбурно, сбивчиво, периодически сбиваясь на рыдания, преодолевая стыд и отвращение, но рассказала, не скрывая ничего. Настоятельница должна была знать, кого приютила в стенах своего монастыря – беглянку, возможно, убийцу.

Все то время, что я рассказывала, мать Бенедикта внимательно слушала меня, прикрыв глаза и медленно перебирая маленькими пальцами аметистовые четки на своем запястье.

– Значит, он укусил тебя в шею, – задумчиво произнесла она, когда я закончила свой рассказ словами о том, как оказалась у стен монастыря. – Покажи мне, куда именно.

Удивленная этой просьбой, я дрожащими руками отодвинула высокий ворот сорочки, в которую меня переодели, пока я была без сознания, и мать настоятельница, поднявшись, долго и задумчиво рассматривала то место, где должны были быть две глубокие ранки, а потом, вздохнув, опустилась обратно на стул.

– Так я и думала, – произнесла она, обращаясь скорее к себе, и вновь взглянула на меня, удивленную ее странным поведением. – Там ничего нет, ни следа укуса.

– Да, но… – моя рука взметнулась вверх, пытаясь нащупать их. Я ведь помню, как ужасно болела шея, когда он ее прокусил, как на грудь мне стекала теплая кровь. Должны были остаться ранки! Как же иначе? Но я нащупала лишь гладкую бархатистую кожу, и шея больше совсем не болела.

– К сожалению, дитя, я не смогу принять тебя в монастырь послушницей, – мать настоятельница тяжело вздохнула, и все во мне оборвалось. «Значит, мне придется уйти», – с горечью подумала я, не в силах вымолвить ни слова, а просто обреченно кивая.

– Ты не сможешь стать невестой Всевышнего, посвятив себя его служению, – продолжала мать настоятельница. – Не сможешь с остальными сестрами посещать храм и работать с ними.

– Я понимаю, – едва слышно прошептала я, чувствуя, что из глаз вновь закапали горячие слезы, и раздумывая о том, что лучший выход для меня – покончить с этим раз и навсегда. – Я сейчас уйду, позвольте только переодеться.

– Алиана, ты меня не дослушала, – мать настоятельница мягко остановила меня, пытавшуюся подняться с кровати. – Крепись, дитя мое. Мне жаль говорить тебе об этом, но ты больше не человек.

– Что? – наверное, если бы небо разверзлось у меня над головой, я удивилась бы меньше. – Что? – едва слышно повторила я, холодея от ужасного предчувствия.

– Тебя укусил вампир, и ты испила его крови, а значит, сама в скором времени станешь вампиром.

Вампир? Краски схлынули с моего лица, заставив окаменеть. Чудовище из легенд. Проклятый Всевышним. Изгой. Безжалостный убийца. Жуткий монстр, проживающий множество жизней, наделенный невиданной силой. Все это промелькнуло в моих воспоминаниях, как мелькают страницы страшной детской сказки. Вот только, кажется, мать Бенедикта считала, что сказка стала былью. Для меня.

– Не может быть… – прошептала я потрясенно, мотая головой. – Не может этого быть…

– Подумай сама, Алиана. Вспомни, что говорил тебе этот человек. Он укусил тебя и пил твою кровь. И выпил бы досуха, если бы ты не вырвалась и не укусила его в ответ, – мать настоятельница тяжко вздохнула. – Его кровь придала тебе сил бороться с ним, но она же запустила в твоем теле необратимые изменения. Ты уже чувствуешь их? Холод? Странную жажду? Боль?

– Я не… – хотела было возразить я, но замолчала, вспомнив странный озноб, что не оставлял меня последнее время. – Мне постоянно холодно, – прошептала, обнимая себя руками. – И крест… Мне становится хуже, если я долго смотрю на него.

Мать настоятельница не ответила, надолго о чем-то задумавшись. Не знаю, о чем думала она, я же размышляла о том, откуда ей может быть столько известно о вампирах? Может, в древнем монастыре есть книги о них?

– Я не буду скрывать от тебя, дитя, – наконец, заговорила она. – Скоро ты станешь опасна для людей – по крайней мере, до тех пор, пока не научишься контролировать свой чудовищный дар. И возможно, тогда тебе все же придется покинуть обитель. Или позволить запереть тебя, чтобы ты никому не причинила вреда. Но до тех пор, пока это не произошло, я буду помогать тебе всем, что в моих силах. Но многое будет зависеть от тебя самой, ты понимаешь?

Я нашла в себе силы лишь кивнуть.

– Ты должна быть сильной, Алиана. Должна бороться, когда сама твоя суть будет искушать тебя совершить грех. Ты будешь жить в полном уединении, не приближаясь ни к кому, кроме меня. Если ты согласна…

– Я согласна! – торопливо воскликнула я. Другого выхода у меня, кажется, и не было. Ведь я потеряла не просто доброе имя, а гораздо большее… свою душу.