Мир моих желаний …
Лина проснулась рано утром, былая привычка сказывалась и здесь, да и спать на кровати полной пружин, не то, что спать на мягкой перине господина Брица. Умывшись ледяной водой, с вечера приготовленной для умывания и причесав свои густые черные волосы, она открыла дверь и замерла. Маленький дом дышал тишиной.
«Неужели она еще спит?»
Лина обошла весь дом, но она была одна. Маленькая комнатка бабушки Бигор была пуста, даже кровать не была расстелена, хотя Лина помнит четко, что старушка заходила сюда и закрывала за собой дверь, улыбаясь ей.
– Бабушка? Может, на базар пошла? – выйдя на улицу, подняла голову вверх. – В такую-то рань? – в небе огромным желтый шар только поднимался из-за края земли, озаряя розовым светом верхушки лиловых шапок деревьев. Лина вернулась в дом, прошла на кухню, решив, что нужно позавтракать, а уж потом решать, куда ушла бабушка Бигор и где ее искать. Старушка так тяжело передвигалась, а рано утром просто исчезла из своей комнаты? Но такого просто не может быть.
Прошел день, Лина убрала комнаты, выстирала и повесила сушиться белье, да, пришлось вспомнить, как это делается руками, ибо в домике бабушки Бигор не было магического шкафа, сделала обед, потом ужин, но бабушка Бигор так и не вернулась домой. Решив узнать, что могло с ней случиться, но понимая, что как только она пойдет в центр города, то может встретить своих бывших нанимателей, собралась с силами и накинув на плечи платок, тронулась к маленькому домику стоящему неподалеку. Ее встретила старушка, которая держала за руку девочку лет десяти. Светлые кудряшки и перемазанное лицо в чем-то сладком у ребенка, заставили ее улыбнуться.
– Бабушка Бигор говоришь? Значит, преставилась старушка, скоро и мне пора будет, даже не знаю, что будет с моей внучкой потом.
– Но тела-то я не видела?
– А ты откуда такая несмышленая? Разве не знаешь, что матушка природа нам подарила долгую жизнь лишь с одним условием, что родим дитя, а если женщине так и не повезет, то она увядает и исчезает, растворяясь в этом мире. Знаете дети, – старушка погладила по голове ребенка так доверчиво держащую ее за руку, – помню, моя матушка мне рассказывала, что у каждого рожденного цветка на этой земле есть душа женщины, которая так и не познала любовь. Теперь это твой дом, раз бабушка Бигор тебя приютила, значит, доверяла тебе. Живи, пока не найдешь свое место в этом мире или тебя не найдет твой господин.
– Спасибо вам, – Лина поклонилась старушке и девочке в синем платочке повязанном вокруг ее шеи и смахнув слезу, отправилась обратно. Теперь это ее дом.
Войдя внутрь, она осмотрелась: деревянная кровать, дерюга на полу, еще недавно это ее не смущало, а теперь стало жутко. И не оттого, что она осталась одна, нет. Страшно от того, что ее жизнь может окончиться так же. Исчезновением.
«Нет. Так не должно быть. Не должно быть забвения, ведь у каждой из нас есть свои мечты, желания. Мы все верим в лучшую жизнь и любовь. Но здесь ее нет. Но ведь мы – женщины, значит, наше призвание дарить ее миру, мужчине, детям, – она присела на табурет и вся сжалась. – Я хочу помолиться богам. Завтра же иду искать богов этих земель. Да, надо достучаться до них. Нельзя чтобы тысячи женщин жили так, без памяти, без рода, чтобы умирали, просто растворяясь в мире цветов, рождая новую красоту. Для кого все это? Для чего мы живем? Для кого? Ответа на этот вопрос нет ни у кого. Мы рождаемся, растем, и умираем, так и не ответив на этот вопрос. Наши жизни тесно переплетены с жизнями людей идущих рядом с нами, с нашими детьми. Может, мы живем для того, чтобы утром было, для кого готовить завтрак? Может быть для того, что бы вечером было кого укладывать спать? Но если вспомнить, то мы – млекопитающие, по законам Дарвина, мы такие же звери, как и все на любой планете. Тогда чего же мы хотим? Боги дали нам разум чтобы мы создавали что-то или же разрушали? На этой планете сама природа всё взяла в свои руки, сама всё изменила. Но правильно ли это? Сколько оказалось несчастных женщин, мужчин? И теперь что она будет делать, чтобы все это исправить? И главное кто это будет исправлять?»
Такие мысли были у Лины, когда она встала, потом расстелила постель, чтобы забиться в ней, спрятаться от всего и просто уснуть, чтобы не разреветься от безысходности.
***
Фалк и Тебальт искали Лину уже вторые сутки. Стража прочесывала дома горожан, открывала лавки и контрабандные ямы. Все было тщетно.
– Где она может быть?
– Успокойся, мне кажется, здесь всё не так просто, – Фалк стоял у открытого окна дома Тебальта и осматривал с вышины третьего этажа ярмарочную площадь. – Уйти она не могла.
– Это почему? Метки у нее нет, значит, она свободна в своих передвижениях. Тогда почему мы еще не ищем ее за городом?
Фалк повернулся к другу и прошипел: – Потому что она еще здесь. Я чувствую это. Может это интуиция, может просто желание ее найти и неверие в то, что больше ее никогда не увижу, но она еще в городе.
Тебальт вскочил: – Тогда где она? Мы нашли даже работорговцев с девочками на продажу, но ее не нашли.
– Значит, ее кто-то укрывает. Значит, она спряталась так глубоко, что мы пока не можем ее найти, – крикнул в ответ Фалк.
Тебальт смирился, опускаясь обратно в кресло: – Что ты предлагаешь?
– Ты слишком оброс ленью, чтобы мыслить здраво, потому мне лучше сейчас уйти. Я приду завтра утром и если мне не изменяет память, тебе лучше принять приглашение короля.
– Он хочет жениться! Жениться! Сейчас? Этот тупоголовый думает что женщина, которую он нашел, сможет выносить ему сына! – Тебальт смеялся, а Фалк сложил руки на груди и молча за ним наблюдал.
– А если сможет? Тогда нам всем придется признать, что проклятие снято и склониться перед ним и перед ней, – процедил он сквозь зубы.
– Да, ни за что! В пророчестве сказано точно: только свободная женщина сможет родить сына, и лишь ее муж станет королем всего мира, объединив всех.
Фалк кивнул: – Я тоже думаю, что этой женщиной может стать Линария, но если о ней узнает кто-то еще – это станет для нее гибелью. Потому лучше молчи и про пророчество и про женщину. Да и ты склонился уже перед ним. Много лет назад мы все признали его королем, потому он и входит в наши дома как к себе домой, потому и может забирать наших женщин себе, выискивая лазейки, потому он и собрал вокруг себя всех, кому уже эта жизнь ни мила, чтобы контролировать таких как мы, которые еще пытаются барахтаться, чтобы не потонуть вместе с этим миром.
– Хочешь сказать, что мы у него как кость в горле?
– А, что не так? Этот город принадлежит Сотне, контролируется полностью нами. И так в каждом городе, но таких как наш город осталось немного. Практически все полностью подчиняются его власти, его законам. Налоги идут в его казну, самые красивые женщины тоже в его гарем, любой кто хочет жить хорошо, должен или подчиниться ему или же влачить такое существование, которое влачим мы. Ты знаешь, что казна города пуста. Почему у нас появились контрабандисты, потому что жители города не могут больше прокормить сами себя. Потому женщины и пошли на кражи, воровство, рабство. Они противопоставляют себя – нам.
– Я не знал, – выдохнул Тебальт.
– Тогда давай я расскажу, – Фалк стал напротив друга и продолжил. – Все просто, наш мир умирает. Женщины слабы, умирают рано. Пятьдесят лет, из них они работоспособны только до сорока, потом и силы уже не те. Деторождение при таком количестве мужчин слабо помогает, притом, что мы выбираем самых красивых, чтоб возлечь с ними. То, что ты видел у Ганара, где женщины за любовь с мужчиной, готовы перегрызть друг другу глотки, становится уже не таким и страшным. Мы считаем себя богами, но такие ли мы боги? Мы правим этим миром, но мы глубоко несчастны. Любимые, которых мы находим, умирают при рождении детей, дети умирают, не дожив до десяти лет. Сколько у тебя детей Тебальт?
– Я не помню, но знаю точно – они все девочки, – Тебальт покачал головой.
– И где они сейчас? Ты хоть помнишь одну из них? Ты хоть держал их на руках, приласкал? Нет, ты отсылал их матерей с ними подальше, только потому, что родились девочки.
– Замолчи, – Тебальт схватился за голову.
– Мои дети все уже мертвы, – Фалк закрыл глаза, выдыхая воздух. – Я больше не хочу хоронить своих детей, потому и не хочу больше отношений. Но с Линарией, с ней все по-другому. Она как глоток свежего воздуха, ее взгляд, ее голос, ее тело, все вызвало у меня те чувства, которые я похоронил в себе много лет назад. Она другая. Она будто не из нашего мира. Она знает себе цену и знает цену жизни, жизни других людей. И она не принадлежит никому из нас. И я думаю, она еще в городе, потому что хочет узнать наш мир, потому что она хочет его изменить, только пока не знает как.
Я сильная, я справлюсь …
Лина решила, что плакать и причитать по умершей ничего ни ей не принесет, ни по ком плачут, и решила, что жить нужно сейчас, а значит, страхам взглянуть в глаза и попробовать претворить в жизнь то о чем ей говорила бабушка Бигор: – Лекарственные растения есть везде, осталось узнать, что я могу предложить женщинам, которые ко мне придут за помощью, – для того что бы узнать где она может это узнать, а вернее у кого основы лекарственных растений этого мира, ей придется потревожить добросердечную соседку еще раз.
Лина осмотрела дом, который волею судьбы стал ее, и нашла муку, сахар, сушеные овощи, которые можно было использовать в приготовлении пищи. Все это подняло ей настроение, и она решилась приготовить сладости – маленькие пирожные с сахарной помадкой.
Постучав в дверь соседского дома, где совсем недавно ей приоткрыли маленький кусочек этого странного мира, она с улыбкой протягивала пакетик со сладостями старушке, которая открыла ей дверь.
– Опять пришла? За сладости спасибо. Ну что ж заходи чаю попьем и расскажешь, откуда ты такая взялась на мою голову.
Через час Лина знала, что в городе под таким звучным названием Нагне, есть два доктора, и одна лекарка-повитуха, правда в домах господ есть лекари женщины, которые могут определить беременность и помочь с женскими недомоганиями, но при серьезных случаях обращаются все-таки к лекарям и повитухам. Второстепенную информацию о мужчинах, метках и страстях между молодыми женщинами она пропустила мимо ушей и поблагодарив такую словоохотливую тетушку, двинулась искать именно повитуху. Докторам, притом, что один из них был мужчина, она не доверилась, а лучше повитух гинекологию знать никто не будет, а значит, ее знания именно там и пригодятся. Там же она собиралась узнавать и местные лекарственные растения, став помощницей.
Лекарку она нашла в обшарпанном домике недалеко от базара. Неказистый домик, выглядел угрожающе: покосившаяся крыша, обветшалые окна, которые кажется, сейчас вывалятся, разбрасываясь стеклами. Казалось, сильнее дверью хлопни и он сложится как карточный домик.
Лина постучала в покосившуюся дверь, стараясь производить больше шума, но с меньшими повреждениями для несчастного дома. Через некоторое время, перед ней предстала старушка: седые волосы паклями свисали вокруг лица, морщины были украшением самого лица, а глаза… Глаза смотрели прямо и строго, будто перед тобой совсем не старуха: цепкий взгляд, осторожный и в то же время оценивающий. Оглядев Лину, старушка покачала головой: – Аборт сама знаешь, запрещен законом, так что позовешь, когда рожать будешь, – и попыталась закрыть дверь. Но Лина была быстрее.
– Я пришла на работу наниматься.
Дверь с шумом открылась, домик затрясся, а старушка выпучила глаза и выпрыгнула к девушке, которая от страха замерла на хлипкой лестнице: – Наниматься? Покажи метку, чья ты такая шустрая? Откуда сбежала?
– Выгнали бабушка. За нерадивость выгнали, – потупилась Лина.
– Выгнали? – смех старушки был подобен скрипу телеги, катившейся под гору. – Скажи еще, что такая красавица не устроила барина в постели?
– Да, я вообще в постели бревно.
– Ну, если так, тогда заходи, покажешь свое искусство «нерадивости», – старушка сделала шаг в сторону, пропуская Лину и проводила ее долгим взглядом серых глаз. – Это же надо – выгнали! Придумает же такое, – когда за старушкой закрылась дверь, она прошипела, проходя мимо девушки. – Раздевайся.
– Что? – испугалась Лина. – Зачем это?
– Хочу посмотреть на твою метку. Сегодня у меня уже были гвардейцы, потом комендант. Все ищут беглянку. И тут ты «выгнанная». Так что или по-хорошему покажи метку, или проваливай на все четыре стороны. Мне не нужны проблемы. Я стара, так что боюсь лишь одного – умереть не на своей кровати, а в тюрьме, на пыточном столбе.
Лина опустила голову, потом ее подняла: – Я не принадлежу никому, так что меня не ищут. Я свободная женщина и метки у меня нет, – стянув платье в правого плеча, повернулась к старушке.
– Никогда такого не видела, – старушка очень прыткой оказалась, спрыгнув с табуретки на которую совсем недавно взгромоздилась, протянула руку к ее плечу и тут же отдернула ее. – Нет метки, ее нет, – шептала она, оглядывая Лину снизу вверх, а потом принялась приплясывать от радости. – Счастье вернулось на эту землю, счастье, – через пару прыжков она остановилась. – Но тогда тебя нужно спрятать, тебя нельзя показывать им, – она огляделась. – Нужно переправить тебя к ним. Нельзя тебя здесь оставлять, пропадешь.
– Тетушка, к кому к ним? Может, есть еще такие же свободные женщины?
– Нет, но там тебя не найдут.
– Но куда? Кто там меня ждет? Что это за место? И почему меня нужно прятать?
Старушка засобиралась, бегая вокруг Лины, она забросила в корзину хлеба, курицу и накрыла все это полотенцем: – Пойдем налегке. Я должна тебя довести до края, а там, дальше сама.
– Ничего не понимаю.
– Объясню по дороге, – она улыбнулась, оглядывая девушку с ног до головы и кивнула. – Моя жизнь прожита не зря. Богиня послала нам лучик надежды в твоем лице. Идем.
***
Фалк наблюдал, как бравые женщины гвардейцы проводили обыск в еще одном доме и вдруг почувствовал изменения в магическом фоне справа. Его обдало ветром: теплым, ласковым. Поворот головы, но вокруг никого, только старушка, идущая под руку с девушкой, в синем платке на голове. Фалк пригляделся: сгорбленная спина старухи, скрюченные руки вцепились в руку девушки, так что пальцы посинели. А рядом девушка: выцветшее черное платье, немного припадает на правую ногу, но может от того, что на ней висит старуха. Со спины и не поймешь кто перед тобой – это может быть и молодая девушка, а может быть и женщина. Он уже расстроено отвел взгляд, как налетевший ветер бросил ему в лицо щепотку песка. Фалк протер глаза и понял, что только что перед ним прошла Линария. Он знал, что магия штука капризная и сейчас именно ее магия очень не хочет, чтобы она уходила с этой старухой. И он побежал. Рывок и рука на ее плече, а клюка старухи бьет его под дых, отбрасывая от Линарии.
– Бежим, – шепот старухи слышно даже сквозь боль, которую он испытывает. Сейчас он может лишь смотреть, как Лина испуганно передвигает ноги, все время оборачивается. Смотрит как старуха и откуда у нее силы взялись, тащит девушку по дороге дальше, как разбегаются в разные стороны женщины, стоящие у торговых лавок, и пытается призвать свои силы, чтобы встать.
Но им далеко не уйти, гвардейцы увидели его маневр и теперь бравые женщины спешат ему на помощь, поняв, что беглянка убегает в направлении выхода из города. Фалк наконец встал: «Магический удар не сильный, но удар. Кости не сломала, но оглушила и остановила. Ничего, теперь я знаю тебя».
Рывок вперед и он нагоняет гвардейцев, которые остановились перед старухой, которая выставила впереди себя клюку и закрывая собой Лину, закричала: – Я ее не отдам. Она вам не принадлежит, она принадлежит ему. Уходите, иначе вам смерть.
– Ему? Бабушка, кому я принадлежу? – Лина удивленно смотрела на старушку, которая стукнула клюкой по тротуару и ответила.
– Моему господину. Ты принадлежишь ему. Потому и должна отсюда уйти. Я помогу.
– Но я не хочу никому принадлежать. Это мое право и моя свобода выбора. Я пришла к вам на работу устраиваться, а не искать спасения у еще одного мужчины в постели, – сказала возмущенная Лина и сделала шаг назад, разрывая между ними расстояние.
– Стой там, где стоишь, иначе тебя разорвет на части от портала переноса, – повернув к ней голову, закричала страшным голосом старуха.
Фалк слышал весь разговор, и понимая, что сейчас произойдет, бросился вперед, но увидел лишь вспышку, и потом чернота накрыла импровизированное поле боя.
***
О проекте
О подписке