Цитаты из книги «Рождение советской женщины. Работница, крестьянка, летчица, бывшая и другие в искусстве 1917–1939 годов»

Фигурой, активно препятствующей жизни и рождению здорового ребенка (нового общества), была назначена еще одна версия антисоветски настроенной «бабы» из плакатов Гражданской войны — злобная и неряшливая «повивальная бабка». Олицетворение смерти, болезней, суеверия и мракобесия, эта антигероиня внесла свой вклад не только в антирелигиозную кампанию, но и в политику советской власти в деревне, дробившую крестьянство на желательные и нежелательные элементы

В изданиях ОхМатМлада крестьянки показаны в лаптях, пестрых сарафанах, цветных косынках, заметный акцент сделан на грязных неухоженных жилищах с маленьким количеством света. Плакаты дают простые советы — не перекармливать детей коровьим молоком, не забывать поить во время жары, не злоупотреблять «свивальниками» и чепчиками, проветривать помещение, обращаться к врачам и акушеркам, кормить ребенка грудью, а не «жевкой» — хлебным мякишем или кашей, обернутой в тряпку52. Правильные представления о гигиене, кормлении ребенка и медицинском уходе озаряют образы крестьянок сиянием дневного света и достатка, их тела становятся здоровыми, одежда чистой и новой, а комнаты — просторными и светлыми53; порой кажется, что страна была разрушена не войнами и голодом, а плохими условиями жизни.

Частью образовательной программы в Домах были обучающие материалы по уходу за грудными детьми. Тиражи брошюр, открыток и плакатов ОхМатМлада доходили до десятков тысяч, они печатались в журналах и становились материалом для передвижных выставок

и бытового сифилиса, но одновременно режим отдыха создавал в жизни трудящейся женщины легитимную паузу, изымая ее из привычного окружения, — время, которое предназначалось для политической агитации. Циркулярное письмо женотдела 1921 г. рекомендовало к обсуждению с роженицами советскую политику в женском вопросе и охране материнства, темы «семьи настоящего и будущего», социального воспитания и женского труда48. Именно в этот период гигиена стала ключевой метафорой новой жизни и «культурности быта»: чистые, светлые и просторные комнаты общественных учреждений противопоставлялись тесной и нездоровой обстановке частного жилья.

Новацией стали и родильные приюты (государственные Дома матери и ребенка), где женщина могла провести 3–4 месяца после родов и получить медицинский уход в гигиенической обстановке. Создание Домов было обусловлено борьбой с высокой детской смертностью, эпидемиями тифа

Важной частью ранней агитации, адресованной именно крестьянке, были издания Отдела по охране материнства и младенчества Наркомата государственного призрения РСФСР. Одной из форм его деятельности была просветительная работа среди крестьянского и городского населения, куда входила и программа по модернизации служб охраны материнства и детства. Помимо утверждения трудовых прав (отмена детского труда, обеспечение отпуска по беременности и родам, возможность совмещать кормление с работой, выделение различных пособий) их целью была систематизация и централизация структур социальной и лечебно-профилактической помощи женщинам и детям. Отдел ОхМатМлада открывал родильные дома, женские и детские консультации, молочные кухни, занимался вопросами детского питания и обеспечения, организацией яслей и детских садов на производстве или в деревне. Представление о «естественности» навыков ухода за ребенком сменилось политикой государственного протекционизма.

И если крестьянин в эти годы описывался как «красный пахарь», порой нерешительный, угрюмый или консервативный, но готовый вместе с красноармейцем взяться за оружие («Всеобщее военное обучение — залог победы. Товарищ! Ты должен владеть винтовкою как косою» (С. Мухарский, 1919), то образ вооруженной крестьянки звучал едва ли не контрреволюционно, ассоциируясь с политическим сопротивлением деревни, бабьим бунтом или партизанским движением. Куда чаще в начале 1920-х встречалась схема, где крестьянка смотрит на рабочего снизу вверх, словно прислушивается к его дальнейшим указаниям.

Первое время агитационное искусство 1920-х соблюдало иерархию образов крестьянина и крестьянки, не вмешиваясь в пространство патриархальной семьи.

Представление о политической ненадежности крестьянок закреплялось и в группе плакатов, построенных на характерном для сатиры XIX века приеме феминизации антигероев.

Как замечает В. Боннелл44, к середине 1920-х устойчивым персонажем многих «красных лубков» и пьес передвижных агиттеатров стала еще одна ипостась крестьянки, «баба с семечками» — алчная, равнодушная антагонистка рабочего или агитатора45. Эта героиня жила собственными материальными интересами, не шла на переговоры и оставалась безразличной к красной пропаганде.