Покончив с основными биографическими вехами своей многотрудной творческой карьеры, писатель глотнул минеральной водички и предложил «молодежной аудитории» задавать ему вопросы. Я профессиональным взором окинула зашуршавший бумажками зал. Знаю я их всех, этих подростков, – сплошные прыщи и поллюции… На абонементе коллеги с ужасом рассказывали, что детишки просили им выдать повесть Гоголя «Вечера на хуторе лесбиянки», «Дедку Мирона» итальянского автора Боккаччо и «Пахом звонит в колокол» американского писателя Хемингуэя… Все рекорды побили «Приключения Гербалайфа», в которые нынешние детки трансформировали «Приключения Гекльберри Финна». Так что какие вопросы они сумеют задать? Даже интересно.

Подняла руку девчонка, я ее неплохо знаю. Точнее, знаю ее читательский вкус. Она просто помешана на мистике, пророчествах, грядущем Армагеддоне и экспансии Чужих на грешную Землю. Она и одета соответственно – на черной майке оттиснуты во всю грудь незабвенные Скалли и Малдер. «О, X-files женщины, нам милой…»

– Скажите, пожалуйста, – строго сведя густые бровки, заговорила девочка. – Вот вы, писатель-фантаст, пишете о том, чего в жизни быть не может…

Писатель посмотрел на девочку с веселым изумлением, но ничего не сказал…

– А сами вы верите в разные мистические явления? – гнула свою линию девочка. – В иные миры… И еще: как вы относитесь к пророчествам великих астрологов прошлого? Вы верите, что Нострадамус действительно предсказал все то, что сейчас происходит?

Писатель посерьезнел как-то, подтянулся, будто собрался отвечать урок, и сказал:

– В вашем возрасте я тоже интересовался всем этим, да и сейчас задерживаю внимание на каких-нибудь газетных сенсациях… Но мне кажется, всерьез увлекаться дешевой мистикой не стоит. Я, пожалуй, даже прочту вам стихотворение на эту тему:

 
Зачем вам этот Нострадамус?
Ужели вы не настрадались,
Слепым пророчеством крутя?
Зачем вам в цифровом обличье
Судьба на глиняной табличке?
Зачем же, милое дитя?!
Что вам пророчества и войны?
Умейте смерти ждать спокойно.
Сумейте жизни не проклясть…
А мудреца в халате драном
Сочтите просто вусмерть пьяным
И разобиженным на власть…
 

Стихотворению поаплодировали, «мистическая» девочка покривила губками: мол, много эти писатели понимают. А я подумала, что писатели понимают слишком много. Как он этого лжепророка-то приложил! Тот небось в своем очередном метемпсихозе от злости аж переворачивается…

– Господин Белинский, а над чем вы работаете сейчас?

…Ах ты хитрая нимфетка! Задаешь вопрос дяде-писателю, а сама только и думаешь о том, как он оценит длину того, что ты называешь юбкой. Терпеть не могу таких половозрелых озабоченных девиц. Именно они и летают на шабаши, чтобы всяким козлам отдаваться. А это роняет престиж Ремесла… Но подобные мысли разом вылетели у меня из головы, едва я услышала, что ответил Белинский на вопрос нимфетки.

– Я сейчас пишу роман о ведьме. Ведьме, которая живет в современном мире и способна не только колдовать, но и влюбляться, ревновать, страдать, как обычная женщина. Перефразируя Карамзина, скажу: это будет роман о том, что и ведьмы любить умеют.

По аудитории прокатился понимающий смешок, а я скептически поджала губы. Ишь ты… На что замахнулся. Прямо второй Апдайк!

– Нет, вы представьте, – воодушевился меж тем писатель. – Вот она, ведьма, обладает волшебной силой, может превращаться в кого угодно, знает будущее… И мечтает о том, чтобы выйти замуж за обычного человека, рожать ему детей…

– Что же в этом особенного? – задал вопрос кто-то из галерки.

– А это пока творческая тайна. Скажу только, что за счастье моей героине предстоит здорово бороться со всеми силами Зла.

Ну, молодец. Что нынче за мужик пошел – подавай ему вместо женщины боевую мобильную единицу: чтоб и с конем на скаку, и в избе горящей, и в огороде, и в хороводе. Нет самому бы за меч взяться!

– А почему именно ведьма? – Новый вопрос от дотошных читателей.

Фантаст пожал плечами:

– А почему нет? Для меня ведьма ассоциируется с чем-то стихийно-романтическим. Вспомните булгаковскую Маргариту – сколько страсти! Мне кажется, нашему миру как раз и недостает такой романтики и страсти…

Много ты понимаешь в ведьмах! Интересно, совокупление с демонами ты назовешь страстью? А наведение порчи и составление приворотных зелий – романтикой?! Дилетант!

Я вдруг поняла, что самым натуральным образом злюсь на этого писателя за его непробиваемую наивность. За то, что он никогда не сможет вместе со мной посмеяться над очередной пьяной выходкой какого-нибудь оборотня на шабаше. За то, что он смотрит на мир слишком просто и здраво. Наверняка он и в постели стандартен, как штангенциркуль. И женщин предпочитает соответствующих… Ведьмы? Что ему за дело до ведьм?! Если б он знал ведьм так, как знаю их я…

Если б ты узнал ведьму…

УЗНАЙ МЕНЯ…

Я готова поклясться, что никогда не пользовалась чарами приворота. Никогда не внушала мужчинам быть от меня без ума. И я внутренне ахнула, когда внезапно взгляд Авдея встретился с моим.

А глаза его могут менять цвет…

А глаза ее могут менять цвет…

Если бы он говорил только для меня…

Я говорю только для тебя…

Меня зовут…

Я знаю, Вика…

Откуда?

По-другому и быть не могло.

Я тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Вика, Вика, тебе что, других проблем недостаточно, ты еще и влюбиться решила? Надо думать об инициации, о поединке с ведьмой Наташей, которую мне явно не стоило спасать, а не об…

Авдей.

Странное имя.

А главное, редкое…

Для писателя-фантаста в самый раз…

Черт знает что лезет в голову!

Я встала и, даже не глядя в сторону Авдея, быстро двинулась к выходу. В книгохранилище. Срочно. Если я посмотрю на этого ведьмолога еще хоть пять минут, проблемы будут не только у меня, но и у него. А мне бы этого не хотелось.

Прощай.

В книгохранилище я уселась за стеллажом со старыми подшивками «Вопросов философии» и позволила себе пятиминутную тихую истерику. Мне было о чем поплакать. Точнее, о ком. Я все-таки не только ведьма. Ничто женское мне не чуждо. Ну что случилось бы, если б я дала волю чувству?!

…О, как ты заговорила, прямо любовный роман из серии «Экстаз»! Дать волю чувству… Ничего хорошего из связи стандартного мужчины и ведьмы еще не получалось. В лучшем случае это был развод, а в худшем – донос мужа на жену с последующим сожжением благоверной на костре. Это если взять такую крайность, как брак. А если просто… романтический вечер при свечах…

С ведьмой это не проходит, потому что ведьма умеет видеть мысли (а мысли мужчины считываются так же легко, как заголовки «Спид-инфо»), предугадывать едва оформившиеся желания. И устраивать затяжные ритуальные эротические игры со взглядами, вздохами и двусмысленными фразами ей просто скучно. На собственном опыте знаю.

Чтобы отвлечься от чересчур мрачных мыслей, я взяла в руки потрепанный «Спутник агитатора» и решила почитать его истинным зрением. При таком чтении он превращался в «Дайджест магических услуг» с постоянно обновлявшейся рекламой. Иногда стоит поизучать рекламу, это здорово успокаивает нервы и возвращает с небес на грешную землю.

«Алтари для Черной мессы от производителя:

– стационарные

– переносные

– подарочные

– новинка сезона – алтари-компакт!

Огромный выбор аксессуаров (более 665 наименований):

– сушеные органы рептилий

– экскременты млекопитающих

– ядовитые травы и грибы-галлюциногены

– оккультные пособия

– и многое-многое другое!

Оптовикам – специальные цены. По пятницам 13-го – скидка 13 %. Для постоянных клиентов – доставка».

Так, ну это мне неинтересно. Посмотрим, что новенького в разделе «Косметические услуги».

«Косметический салон «Боневитцъ» предлагает широкий спектр услуг:

– операции по купированию хвостов

– опиливание рогов

– педикюр копыт.

Специальное стоматологическое предложение для вампиров:

– удаление налета

– наращивание и полировка клыков (гелевая технология)

– устранение трупного запаха изо рта.

Все виды эпиляции для вервольфов.

Работают дипломированные специалисты.

Красота – это страшная сила!»

Нет уж, благодарствую. Что-то я совсем скисла. Частные объявления почитать, что ли…

«Срочный ремонт ступ. Тел. 13-13-13».

«Сперма черного козла. Недорого. Звонить на пейджер…»

«Стильные руки мертвецов и магические свечи из натуральных ингредиентов. Звонить после полуночи…»

«Некромент Вассиан Безрогий, убойный отдел, окажет услуги по поиску сбежавших зомби…»

«Долгожданная моя, откликнись! Страстный, пылкий дракон со всеми удобствами мечтает встретить прекрасную юную девственницу для проведения незабываемого вечера на его территории…»

«Услуги суккуба. Интим не предлагать!»

В хранилище послышались шаги. Я скоренько захлопнула справочник и изобразила бурную деятельность по упаковке макулатуры.

– Вот ты где, – констатировала Леночка. – Почему со встречи ушла? Писатель, между прочим, про тебя спрашивал…

– И что ты ему сказала?

– Сказала, что ты не его поклонница.

– Это правильно.

– Ага. Только он какой-то грустный со встречи ушел. Все, говорит, вечером еду в Москву.

Странная штука – сердце. Как могут в нем уживаться две абсолютно противоречивые эмоции – непонятно.

– Счастливого пути, – только и сказала я.

В общем, день безнадежно испорчен. Хорошо, хоть впереди выходной. Плюну на все, в полночь работать не выйду, отправлюсь в какой-нибудь второсортный бар и буду там пить водку. До умопомрачения. А потом поймаю какого-нибудь мальчика с машиной… Я ведьма, черт побери, и не обязана жить как праведница!

Только моим планам на вечер не суждено было осуществиться. Потому что когда я вышла из библиотеки, то увидела его.

– Давай пойдем куда-нибудь… У вас в городе есть приличные рестораны?

– Ты полагаешь, женщина моей профессии часто их посещает?

…О святая Вальпурга, какое счастье! Он меня дождался! Мне безразлично, что случится впоследствии (если быть предельно откровенной, то не совсем), и я ощущаю за плечами крылья, в душе – симфонию, а в сердце – подступающую тахикардию.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Это отражение твоего собственного взгляда.

– Да уж… Сразу понятно, что ты писатель.

– А я еще и поэт.

– С ума сойти! Мне крупно повезло.

Мы пили крымское вино в маленьком шумном ресторанчике «Виктория» и отказывались воспринимать окружающую действительность. На столе в блюдечке плавала свеча (вот, все-таки я докатилась до вечера при свечах!), и мне представлялось детство с его наивным святочным гаданием.

Ряженый, суженый, приди ко мне ужинать…

– О чем ты задумалась, Вика?

– О тщете всего сущего…

– О чем?!

– Извини. Налей мне еще вина. Ты не опоздаешь на поезд?

– Нет. В смысле, я никуда не поеду.

Ага. Куда бы мне засунуть свое предвидение, а?

– Уверен?

– Да. Думаю, с гостиницей сложностей не будет…

Это что же, мне, скромной женщине интеллигентной профессии, самой делать первый шаг? Хитрый какой! И не надейся даже…

– А зачем гостиница, – говорю я в пространство и залпом допиваю вино.

Мы не зажигали светильников, постель нашли на ощупь, опрокинув по дороге пару стульев и старинный индонезийский кувшин с журнального столика.

– Какие тонкие у тебя руки… Смотри, сквозь них просачивается лунный свет. Ты похожа на фею.

– А ты видел фей?

– Нет, только читал.

– На самом деле они жу-у-у-ткие уродки, можешь мне поверить.

– Верю безоговорочно. Иди ко мне. Ну, пожалуйста…

– Неужели ты еще не устал?

Вместо ответа он притягивает меня к себе, и я закрываю глаза, чтобы не видеть, как в глубине его зрачков вспыхивает огонь. Я почему-то стала бояться огня.

 
Небо – первое впечатление
После той бесконечной тьмы…
Как я жил в таком отдалении
От тебя, земли и зимы?
 
 
Да, я жил на каком-то острове,
Вероятно, созданном мной.
Там нелепое все и пестрое,
Как бывает поздней весной…
 

Просыпаться на плече внезапно ставшего бесценным человека и вслушиваться, как он шепчет стихи, – немыслимая, по моим понятиям, роскошь. Это со мной?

Что я натворила…

И зачем?

И что будет дальше?

Я лежу, всеми ресницами изображая крепкий здоровый сон, а сама стремительно прокручиваю в голове варианты наших дальнейших отношений.

Вариант 1. «Дорогая (дорогой), нам было так чудесно вдвоем, я никогда не забуду этого. Но прости, дела, нам надо расстаться. Пиши, звони (напишу, позвоню)». Дерьмо!

Вариант 2. «Дорогая, у меня никогда на было такой женщины, то-се, но, понимаешь, у меня пятеро детей и жена, хоть я ее и ненавижу…» От продолжения тошнит.

Вариант 3. «Дорогая, ты великолепна, и я без ума от твоей фигуры, но я не создан для блаженства, его чужда душа моя…» Правдоподобно, но очень уж стандартно.

Вариант 4. «Дорогая, умоляю на коленях: будь моей женой! Если ты откажешь, я похороню себя в ближайшем монастыре, а согласишься – буду счастлив до конца дней своих. Так я бегу за кольцами?..» Вы в это верите? Я тоже не верю.

И вариант последний, на мой взгляд наиболее реальный. Отпустить его. Стереть из его памяти события прошедшей ночи (уж это-то мне по силам, заклятие Мемории я частенько использовала, чтобы начальство не приставало по пустякам). И он уедет, свято убежденный в том, что после встречи с литературными фанатами проскучал весь вечер в гостиничном номере перед телевизором. И никогда не узнает ведьму Вику… Никогда не полюбит. Потому что ведьму нельзя любить.

А как я буду жить без него?..

 
Здесь есть странные птицы Божии,
Что не сеют, не ткут, не жнут.
Здесь луна золотистой кожицей
Затянула уснувший пруд.
 
 
По ночам я брожу средь запахов
Тех цветов, что цветут во сне.
Я восток здесь путаю с западом,
Что до этой разницы мне!
 
 
Я любуюсь беспечной силою
Красоты, меня взявшей в плен…
Это вовсе не сказка, милая,
Это все мне – тебя взамен.
 

Нормальные женщины в таких случаях пускают слезу и городят нечто сентиментальное. Но мне это запрещено. Я открываю глаза.

– А я знал, что ты уже не спишь, – говорит Авдей.

Объясните, пожалуйста, грозная ведьма Вика, куда подевалась ваша решимость? Почему вы теряетесь, как девочка, и смотрите влюбленным взором на мужчину, с которым решили расстаться?

– Подглядывал за мной, да? – беззлобно ворчу я.

– Интересно было наблюдать, как ты напряженно о чем-то думала. Прямо-таки глобальные проблемы решала…

Ты и не представляешь, милый, до какой степени ты прав.

– Тебе показалось. – Я улыбаюсь. Легко и открыто. Есть у меня такая специальная улыбка – полгода тренировки перед зеркалом сделали ее неотразимой. – Я хочу гулять. Весь день.

– Ну, как угодно…

– Я поведу тебя по городу, он старый, но красивый. Мы заберемся в крепость, там прямо в древних башнях выставлено всякое оружие – мечи, шпаги, алебарды… Рыцари средневековые гуляют. Так забавно! Тебе понравится… А еще мы обязательно пойдем в парк, там такие кони, я люблю кататься, мы возьмем коляску и поедем, как чопорные англичане… – Я тараторю все это, стремительно одеваясь, мечась по комнате вихрем, не давая ему и рта раскрыть. А он растерянно сидит на кровати, похожий на усталого скворца. Вот только жалости нам еще и не хватало…

– Вика…

– Что? – Я роняю тушь, и она закатывается под кровать. Черт с ней, так и пойду с одним ненакрашенным глазом. – Что?

– Скажи, зачем тебе это нужно?

Хороший вопрос, что бы он ни означал.

– О чем ты, Авдей?

– Тебе было плохо со мной? Ты скажи… Мне просто кажется, будто ты хочешь от меня избавиться…

В твоих же интересах, любимый, в твоих же интересах!

– Нет, все не так, Авдей. Поверь мне. Пока. И пожалуйста… давай все-таки пойдем гулять.

А я и не замечала, что в городе наступила весна!..

Можно сказать, я вообще не замечала этого города. Мне были безразличны его дневные грязные улицы, украшенные рекламными щитами – плодом творчества дизайнера с алкогольной зависимостью. Мне были чужды толпы суетливых и озлобленных людей, вечно спешащих, хмурых и хронически усталых. Просто я знала, что дневное уродство – расплата за ночную роскошь и красоту. Ночами я наблюдала этот город истинным зрением, и он становился разным в зависимости от того, какой зодиакальный знак главенствовал на небе. Овен погружал город в пьянящую истому карнавалов и фейерверков, которые устраивали духи огня. Рыбы начинали сезон дождей, и тогда из водосточных труб высовывались лукавые мордочки маленьких русалок, а в городском фонтане на главной площади плескался пузатый водяной, похожий на розового тюленя… А Дева приводила с собой целый взвод вампиров, коим был присущ элегантный декаданс. Среди ветвей тополей и каштанов зажигались ароматические свечи. А наследники графа Дракулы декламировали Бодлера и Эдгара По, сидя на крышах многоэтажек, и однажды даже поставили спектакль в развалинах недостроенного драматического театра. Ставили, между прочим, «Синюю птицу» Метерлинка, что свидетельствует о неуклонном повышении интеллектуального и эстетического уровня современных упырей.

Но такого Авдею не увидеть. Он создан для солнечного света, для дневных, обыденных человеческих радостей. Что, впрочем, тоже немало. Разве этого мало – видеть весну?

Мы удалялись из современного, блестевшего супермаркетами центра в глушь застроенных деревянными домиками улочек, осененных благодатью зазеленевших вишневых садов. Здесь царила патриархально-самоварная обстановка, пахло свежеиспеченными блинами, кудахтали куры, худые взлохмаченные козы оценивающе смотрели нам вслед… Авдея это веселило: как всякий квартирный московский человек, он полагал, что вся земля уже заасфальтирована и подключена к сети Интернет.

– Зачем ты сюда меня потащила? – влюбленно улыбаясь, вопрошал он.

– Эти улицы для меня связаны с… искусством, – говорила я. В действительности здесь жили три сестры-ворожеи, у которых я долго училась основам травознатства. И, идя среди провинциальной тишины, я стремилась созреть для заклятия. Хотя в глубине души осознавала, что просто оттягиваю время. Бессмысленно и бесполезно. Авдей должен меня забыть. И забудет!

Потом мы гуляли в старой крепости, оставшейся от городских первопоселенцев. Надо сказать, первопоселенцы постарались на совесть, выстроив эти мощные стены с узкими бойницами, круглыми угловыми башнями, крутыми лестницами. Из старой кладки пробивались бледные стебельки мать-и-мачехи, в Тайницкой башне гулял весенний ветер, шевелил обертку от «Сникерса»…

– Тебе здесь нравится?

– А можно я отвечу, что мне нравится везде, где есть ты?

– Можно. Писатели вообще живут штампами.

– И при этом ужас как на них наживаются. Вика, не ешь меня, я тебе еще пригожусь. За что ты так не любишь пишущую братию?

– Я? Не люблю? Я, по-твоему, всю ночь читала «Критику чистого разума»? Так, хватит, не лезь мне под юбку. Мы что, студенты архивного института – заниматься любовью в стенах исторического памятника? Или ты хочешь, чтобы здесь повесили памятную табличку: «Здесь такого-то числа…»

Он смеется и зажимает мне рот рукой. Смеется, а глаза грустные, как у щенка, который боится, что в любую минуту его, с улицы подобранного, на улицу и выгонят. Не бойся, милый, это скоро кончится.

Я ведь помню слова заклинания.

Я ведь сделаю это.

Не хочу.

В крепости нарастает шум. Гудят трубы, и сразу вслед за этим гнусавым звуком слышны вопли, как на стадионе.

– Террористы? – спрашивает Авдей и изображает панический страх.

Мы выглядываем из башни. Поле внутри крепости заполнено народом, разделенным на две категории: нормальные люди и ряженые. Нормальные люди сидят и стоят по краю утоптанного поля, пьют пиво и вопят, подбадривая ряженых. А ряженые, в смысле – одетые в разношерстные доспехи и бряцающие самодельным холодным оружием, собираются продемонстрировать нормальным людям, на какие подвиги способен клуб любителей старины, кроме плетения кольчуг из алюминиевой проволоки.

– О, тут будет битва! – азартно восклицает фантаст (эх, не зря я подумала, что его любимое оружие – шпага). – Малыш, пойдем смотреть!

Малыш? Я всегда предполагала, что вцеплюсь в физиономию тому, кто осмелится так меня называть. Не вцепилась. Иду, улыбаясь, смотреть на бой. Что любовь с людьми дела-ет, а?