Унцукульцы кровные враги всех мюридов, в 1841 году они в своем ауле зарезали их 500 человек. Получив отказ Шамиль устроил 3 колонны и в одно время направил их с 3-х сторон. Горцы ворвались и вырезали все не щадя ни пола, ни возраста. Кончив с аулом обложили крепость и потребовали сдачи, но получив отказ, поставили 2 орудия, сделали брешь и пошли на приступ. 3 дня рота Апшеронского полка отрезанная от воды и за развалившеюся стеною отбивала приступы один за другим. Наконец, в половине 4-го дня 29-го августа Веселитский показался на горе и спешил на выручку; ему для подхода к крепостце были 2 дороги. одна через аул; другая через сады; аул и сады заняты были партиями. Он решился пойти по садам. С 12-ти часов дня и всю ночь бился он в садах, и не мог пробиться к крепости. утром горцы повели на него атаку и истребили до последнего и взяли 2 горных орудия. Все это было в виду крепости. Лишенный всех средств защиты, расстреляв все патроны и заряды, без надежды на помощь, истомленный жаждою гарнизон сдался и был вырезан горцами; 3 легких орудия были взяты в крепости.

Харачинское дело. 29-го генерал Клюке из Шуры спешил к укреплению Цатанаху и оттуда послал майора Зайцева для занятия Харачинской позиции, оставленной майором Косовичем без выстрела. Майор Косович, узнав о происшедшем в тылу его истреблении Веселитского, поспешно отступил с Харачинской позиции к Моксоку и оттуда в Балаканы. Этим он открыл все дороги партиям в Аварию. Зайцов подойдя к Харачинской горе и видя ее уже занятою неприятелем, не решался атаковать, видя что это невозможно. Генерального штаба капитан Капгер именем генерала приказал ему идти в штыки, говоря, что партия придти туда еще не может, а тут самое большое число 300 человек. Зайцов потребовал от него бумаги. Тот ему объявил, что теперь писать некогда и не место: ежели от вашей нерешительности погибнет край, вы будете под судом. Зайцов пошел вперед, начал спускаться без выстрела, но при подъеме был остановлен, опрокинут, убит, батальон истреблен. с ним то погибли наши гвардейцы Аверкиев, Шелашников, Граф Вуичь, князь Черкасской. Конно-гвардеец Нечаев спасся только тем, что еще до спуска был ранен. С ним спаслось 5 человек. Генерал Клюки, узнав об этом происшествии в Цатаныхе, двинул к горе Абаде 1-й батальон Кабардинского полка для защиты Цатанахских высот или Ахалчей, смотря потому, куда двинется неприятель. Сам же бросился к Хунзаху зная, что туда дороги партиям открыты.

Нерешительность Гротенфельда. Капгер прискакал к Цатаныху и хотел направить этот батальон на помощь укреплению Ахалчи, куда направились партии Кабита Мегмета, но батальонный командир отказался исполнять приказания младшего и остановился на месте, не предприняв сам ничего. Подполковник Гротенфельд командир 1-го батальона Кабардинского полка только за несколько месяцев прибыл из России, не имел ни одного офицера в своем батальоне, который бы хоть раз был в деле, и не зная сам ни края ни положения дел, должен был исполнить совет офицера уполномоченного начальником края. Да и старшинством считаться было не время и не место. Видя, что он ничего не предпринимает, и зная что по занятии Ахалчей этот батальон погибнет, Капгер решился для спасения батальона советовать Гротенфельду отступить по Хунзахской дороге. Ахалчинской комендант имел сначала 3 роты, и занимал двумя аул, а 3-ю укрепление. Генерал прибыл в Цатаных и оставляя там батальон Гротенфельда, взял из Ахалчей 2 роты с собой, передав Капгеру, что по получении известия о движении неприятеля на Ахалчи, идти туда, ежели же он направится на Хунзах, то другой дорогой идти к Хунзаху.

Комендант Ахалчей объявил генералу, что ежели ему не оставят 2-х рот у него взятых, то с 3-ю, которую ему оставляют, он защищаться не может, и по приближении партии сдаться. Генерал полагал, что скорей неприятель пойдет на Хунзах, чем на Ахалчи, и потому не нашел нужным оставлять 2 роты там, в то время как от удержания Хунзаха зависела участь Аварии и нагорного Дагестана. Предложения генерала Клюки оправдал не вполне; только несколькими часами предупредил он неприятеля в Хунзахе. Он успел туда прибыть с батальоном Тифлисского полка. На другой день, генерального штаба подполковник Пассек, прибывший в Абаду вступил Кабардинский батальон в беспорядке, отступающий по Хунзахской дороге. Он принял над ним начальство, восстановил порядок, опрокинул преследующих горцев и ободренные кабардинцы стали прежними храбрыми кабардинцами. Пассек привел батальон к Хунзаху; партия хотела ему загородить дорогу; батальон пошел в штыки, горцы не выдержали, бежали и Пассек вступил в Хунзах. С прибытием Пассека в нагорный Дагестан моральных дух войск поправился и Клюки, отлично храбрый генерал сам воодушевился, решился погибнуть, но не отдать неприятелю столицы Аварии. В то же время Шамиль отделил часть партии на Ахалчи, что и обмануло Капгера, советовавшего Гротенфельду идти туда и предупредить там неприятеля. Я уже сказал, что Гротенфельд не пошел, и потому Ахалчи предоставлен был собственной защите. Майор Косович отступил к укреплению Моксоку, потом узнав, что неприятель направляется на ахалчи, он бросил Моксок и спешил вскочить в Балаканское ущелье и им уже безопасно отойти к крепости Зырянам, т. е. в совершенно противную сторону от Хунзаха.

Взятие крепостей партиею Кабит-Мегмета. Крепость Моксок пала первая, разбитая пушками башня не выдержала, а за башнею защита укрепления безнадежна, гарнизонсдался. Балаканы сделали то же, Хоцотна то же с тою разницею, что заклепали орудия. Неприятельская партия подошла к Ахалчам. Ахалчинской комендант сдержал свое обещание. Он вышел с своей ротой и не сделав ни одного выстрела положил оружие. Остались 3 крепости в нагорном Дагестане Хунзах, Гергебиль и Цатаных, я не упоминаю об Зырянах, ибо эта крепость хотя и запирает Балаканское ущелье, но уже выходит из общей цепи нагорных укреплений Дагестана. Хунзах обложен 25 тысячною партиею, занявшею высоты артиллериею.

Переговоры в Хунзахе. Отрезав все сообщения Хунзаха, Шамиль потребовал сдачи. Клюки отвечал, что ежели осмелятся прислать к нему с подобными предложениями, то посланных он повесит. Получив ответ Шамиль написал ему собственноручно, что дозволяет ему выбрать из своего отряда 9 человек и выйти из Хунзаха, как он вышел из Ахульго. при записке прислано было 4 старшины для сделания договора. Клюки 3-х из них повесил 4-го отправил к Шамилю без ответа. Горцы тесно обложили Хунзах и дожидали приближения отделенной от ахалчи партии. Клюки успел еще нам дать знать о своем положении и просил Фрейтага послать батальон для занятия Темир-Хан-Шуры, а другой на Мятлинскую переправу, чем удерживали Шамхальцев в покорности. 2 батальона были отправлены. У Фрейтага осталось подвижных 6 рот на Кумыцкой площади. Клюки не отчаивался. Партия, направленная на Ахалчи, заняв это и Моксокское укрепление обратилась на Хацатли, отделив от себя небольшую часть на Балаканы. Все эти укрепления сдались, которые по причине невозможности защищаться, которые будучи разбиты орудиями не могли выдержать приступа.

Славная защита Цатаныха. Партия эта подошла к Цатаныху, 4 суток отрезанные от воды 80 человек отбивали приступы, и когда горцы ворвались в башню, то в ней нашли артиллерийского фейерверкера, израненного и ползущего к пороху с фитилем. Его зарезали; весь гарнизон нашел славную смерть и все дрались в буквальном смысле слова до последней капли крови. В Цатаных достался горцам артиллерийский парк в коем было 5 тысяч зарядов.

Окончив с мелкими крепостями, Кабит-Мегмет присоединился к Шамилю под Хунзахом. Шамиль справедливо рассчитывал, что отряд наш запертый в Хунзахе не в состоянии получить провианта и более недели держаться не может, а в неделю никто придти на выручку не мог, и потому ограничился тесным обложением и канонадой. В это время совершен геройский подвиг. В отряде Веселитского или в какой-то из взятых крепостей был взят в плен артиллерийский фейерверкер, беглые наши представили его Шамилю и сказали ему, что он отлично стреляет. Шамиль приказал ему стрелять, он отказался. «Я тебя заставлю», не заставишь: – ему отрезали ухо, потом другое, нос, и ничего не могли от него добиться, тогда на живот положили угольев и он умер не прося пощады. Горцы его похоронили. До сих пор фамилия его неизвестна, труп его найден, но до того изуродован, что никто узнать не может. Во время обложения Хунзаха Клюки вызвал охотников снести записку к Аргутинскому вызвались двое Тифлисских егерей. Они прикинулись беглыми пробрались в Акушу и дошли до Аргутинского. До Аргутинского доходили слухи о происшествиях в нагорном Дагестане и он собрал отряд в Кумухе, 5 батальонов, чтобы быть на всякой случай готовым. Получив записку, он решился идти к нему на выручку. Он взял направление на Гергебиль, здесь перешел Аварское Койсу, но отсюда ему предстояли 2 дороги, на Цатаных уже взятый и занятый или на Хоцотль. Он двинулся на первый. Хаджи-Мурат спешил к Цатаныху, дабы сильно заняв его не пропустить Аргутинского по этой дороге, к Хунзаху. Сделав переход Аргутинской ночью воротился к Гергебилю назад, и явился под Цатаныхом неожиданно. Бывший мирный аул загородил ему дорогу; без выстрела Аргутинский ворвался в аул, и сделал с ним то же, что горцы с Унцукулем. Проход был открыт. 2 недели продолжалась блокада Хунзаха. У Клюки снарядов оставалось уже очень немного. На 15-й день услышали выстрелы, и вскоре показались головы колонн отряда Аргутинского. Клюке сделал вылазку Шамиль и партии отошли на 7 верст к Танусу. Аргутинский привел с собою 5 батальонов и 2000 человек Грузинской конной милиции. Оба отряда совокупно преследовали Шамиля, в надежде что в горных теснинах отнимут орудия.

Дело под Танусом. Шамиль остановился на Тунусских высотах. Отряд Аргутинского пошел в штыки, но был остановлен, Аргутинской отвел его назад. Клюке не поддержал его и атака не удалась. После этого оба генерала поссорились и Аргутинский просил Клюке приказывать как старший. Он же будет уметь повиноваться. Клюке 3-е суток стоял под Танусом и поставил отряды так, что Шамиль до тех пор стрелял в них, пока не истратил все бывшие у него заряды и потом ушел в горы.

Общее отступление. Соединенный отряд в то же время отошел к Хунзаху. Во время дела под Танусом, Аргутинской занял одним батальоном высоту, стоившую ему дорого, имея в виду то, что ежели с этой высоты спустить орудие и 2 роты вниз, и в то же время со всех сторон атаковать Шамиля решительно, то он должен будет или опрокинуться на эти 2 роты, которые его не пропустят и тогда увидя этот проход занятием ему останется или бросив орудия и лошадей пробираться горною тропинкою, и ежели же он этого в первый момент атаки не сделает, то ему придется быть самому запертым и попасть в плен. Клюке не решался, Аргутинской взял и ответственность и исполнение на себя, только просил Клюке поддержать его с противной стороны и сделать ложную атаку, в то время когда он пойдет для занятия высот. Клюке и этого не сделал, Аргутинской был отбит с уроном; из этого то вышла ссора обоих генералов. Клюке говорил, что ему сделать этого было невозможно, ибо малейшим движением открывал дорогу в Хунзах. Кто из них прав решить трудно. По всем обстоятельствам решимость Аргутинского могла иметь огромные результаты, но так как это делом не оправдалось, то может быть прав и Клюке, но Клюке, то ставят в вину, что обещавшись поддержать Аргутинского ложною атакою, он не сделал ни шагу. Одним словом Клюке, сколько я понимаю, человек завистливый, страшный интригант и человек, который не в состоянии принять холодного военного соображения, даже не знает местности, но храбр как лев. Так кончилось первое действие драмы.

Следствия. Следствия были ужасны. Шамиль имел 21 орудие медных в том числе были и горные единороги. Все крепости кроме Хунзаха и Гергебиля взяты, 14 рот Апшеронского полка не существовали. Аварцы и Койсабулинцы уведены в глубину гор. Корпусной командир по правым известиям о происшествиях послал в Дагестан Гурко поправить дела. Все, что мог собрать Гурко это 3 батальона, с этими малыми силами он двинулся к Хунзаху. Проход был ему открыт Аргутинским, и он шел безостановочно. По его приближении Шамиль отступил. В то же время Нейдгардт писал Фрейтагу и приказывал ему воспользоваться сбором партий в Дагестане и наступать на Чечню. Фрейтаг отвечал, что ни одного чеченца нет в Дагестане, что все они дома, и что в сентябре идти на Чечню можно не иначе как с 8 батальонами, у него же линия Терека обнажена, и все что он может иметь это 2 батальона, с чем предпринять ничего не в состоянии. Эта переписка продолжалась до 25 сентября, в этот день мы узнали и поголовном сборе в Чечне, а 26 партия Шуаиба из 4 тысяч конных собралась выше Герзель-Аула и направилась к Сулаку. Генерал взял 2 батальона и 700 казаков и встал на средине площади, полагая, что конница Чеченская нарочно отвлекает наш отряд, чтобы дать время пехоте ударить на аулы. Они действительно хотели это сделать, но осторожность генерала на этот раз расстроила их предположения. Между тем, Шуаиб узнав, что Фрейтаг не пошел за ним к Внезапной, обошел эту крепость, переправился чрез Сулак и охватил 20 тысяч баранов у Шамхальцев, 28 переправил всю добычу на нагорную сторону Сулака, а 29 разнеслись слухи о распущении Чеченской партии. Откомандирование подполковника Барона Миллера-Закомельского. Барон Миллер-Закомельский с 2 батальонами Куринского полка, посланный генералом на Сулак сделал ошибку во-первых ту, что не вышел сей час по приближении к Внезапной в сношение с полковником Козловским, который как местный начальник имел все средства знать, как о направлении взятом партиею, так и о успехе ее набега, и мог бы направить подполковника Миллера на пункты чрез которые, ей следовало возвращаться. Подполковник Миллер офицер, хотя и отличный, но мало опытный в здешней войне, боясь, вероятно, попасть в зависимость от полковника Козловского, или по неопытности не дал ему знать о своем прибытии на Сулак и слушаясь каждого старшину без толку провел 2 суток беспрестанно переправляясь с одного берега этой реки на другой. Переправы чрезвычайно трудные утомили людей. Мы уже знали о распущении партии и о ее подвиге 29 числа, а подполковник Миллер все еще ожидал ее возвращения. 24-го сентября 60 человек Кабардинского полка препровождали транспорт из Ташкичу в Внезапную, на половине дороги к ним присоединилась рота этого же полка, 70 человек и орудие под командою штабс-капитана Ждан-Пушкина, который как старший и принял начальство над всею колонною, и роту свою поставил в авангард, с одним орудием, другую в арьергард с другим орудием.

Потеря орудия на Ярык-Су. В этом порядке он подошел к речке под крутыми берегами покрытыми мелким, но частым кустарником; егеря начали разуваться для переправы, орудие начали опускать вниз и переправлять; человек 20 егерей были в воде и по сторонам переходили кому где казалось лучше, как вдруг чеченцы, открытые в кустах дали по ним залп. Наши бросились на орудие сняли с передка, но выстрелить не успели, передок ускакал через речку назад егеря были смяты, опрокинуты и не видя своих офицеров, не знали что делать – один момент и орудие скрылось из глаз, преследовать было некому. Ждан-Пушкин был плен, арьергардный офицер хотел броситься преследовать, но был остановлен другим офицером. Так случилось 24-го сентября происшествие, которое больно было всем нам, оказалось, что чеченцев было только 70 человек.

Я уже сказал, что 29 сентября подполковник Миллер был на Сулаке, генерал оставался на средине площади с 700 казаков; к нам спешили на линию 6 рот, которые в это время переправлялись чрез Терек и направлены были генералом к нему на средину Кумыцкой площади. По получении известия 29 числа о распущении партии, генерал с 6-ю этими ротами и 700 казаков возвратился в Куринское укрепление и послал приказание Барону Миллеру следовать туда же. Полковник Козловский получил известие, что слух о распущении партии ложный, что действительно конная партия разошлась по домам с добычей, но 30-го должна опять собраться, и что чеченцы в огромном числе ждут Шамиля и орудий в Ауховском владении в 5 верстах выше Внезапной, полковник Козловский получив сведение об этом в тот же час послал подполковнику Миллеру приказ приостановиться на Сулаке, избрав пункт между деревней Костеком и Внезапной, с тем чтобы по первым выстрелом спешить туда откуда их услышит комендант Мятлинской крепости в тоже время уведомил его от 29 числа ввечеру около самого укрепления переправляется партия пехоты, вероятно с намерением завтра атаковать крепость и уничтожить переправу. Сообразив оба сведения от Козловского и Мятлинского коменданта полученные, он из них вывел то заключение, что намерения партии открыты, а потому 29 ввечеру переправился на Мятлинскую сторону Сулака.

Андреевское дело. 30-го сентября в 3 часа по полудни Внезапная и прилежащая к ней деревня Андреева со всех сторон были обхвачены чеченцами. Пешие чеченцы ворвались в аул и заняли половину оного, с криком требуя покорности имаму. На высоты в то же время поставлено было Шамилем 4 орудия из коих 2 стреляли по аулу, другие два по крепости. Полковник Козловский оставя в крепости 2 роты с 3-ю бросился в аул, взял с собой одно орудие. Идти в аул в половину занятой неприятелем с одною ротою решительно не зная будут ли защищаться жители было очень смело. Но Козловский действует всегда по первому впечатлению. Из крепости открылась канонада со всех фасов. Полковник Козловский при входе в аул увидел женщин и детей столпившихся в одну кучу. Он их окружил и велел идти в крепость; Кумыки увидя жен своих во власти Козловского решились защищаться, к чему много способствовала смелость Козловского и то что чеченцы начали грабить, дойдя до первой представившейся высоты, он поставил орудие, сделал 3 выстрела картечью и бросился на чеченцев с криком ура. Рота, бывшая при нем была рассыпана цепью, чтоб казалась больше, а при орудии осталось 20 человек. Кумыки пешие и конные поддержали Козловского, тоже кричали ура. Чеченцы полагая, что их нарочно заманили в аул чтобы легче истребить, бросились вон, их преследовали и они потеряли более 200 человек из коих 50 тел остались в ауле. Миллер по выстрелам начал переправляться, и кончив эту трудную переправу пошел к Внезапной, но по усталости людей пришел ночью и не доходя до Внезапной 2 верст остановился дожидаться света. В 7 часов вечера партия отступила, а с сумерками со всем скрылась. Не менее того, около крепости слышны были голоса и потому канонада хотя была и реже, но продолжалась.