Обращает на себя внимание также памятник против отселка Тишли на берегу речки: это плита серого плотного песчаника до 6 аршин в высоту, 14 вершков шириною и 3 ½ вершков в толщину. На лицевой стороне плиты высечены всевозможные фигуры, между которыми обращают на себя внимание: внизу – три кисти рук почти в натуральную величину, с расставленными пальцами, а на самом верху – человек; между этими изображениями несколько концентрических кругов, четырехлучевых звезд и еще целый ряд прямых линий и черточек, образующих столбики и квадраты с диагоналями. Весь рисунок расположен симметрично. Верх плиты заканчивается зубчатым фронтоном с слегка выступающими за границы боковых линий плиты карнизами. Под зубцами фронтона и параллельно его краю высечены две прямые линии, сходящиеся вверху под острым углом; от рубцов фронтона к этим линиям проходят перпендикулярно коротенькие линии. О происхождении этого памятника местным жителям ничего не известно, никаких преданий о нем не существует, и сооружение его относится к очень отдаленной эпохе.

По дороге в селение Воуги (оно же Акки), куда нам пришлось завернуть для смены лошадей, стоит как-то совершенно особняком высокая башня. Судя по рядам бойниц, она имеет четыре этажа (без крыши). Стены ее имеют внизу до 6 аршин ширины, а кверху немного суживаются, так что башня имеет форму усеченной пирамиды. О постройке этой башни рассказывают следующее. Очень давно в горах жил молодой человек по имени Дисхи, который славился искусством строить высокие башни. В одном из аулов Аккинского ущелья Дисхи засватал девицу. Как-то весною, когда легче всего бывает добыть в горах овчинники с молодых овец, попросил Дисхи свою невесту собрать материал и сшить ему шубу. Невеста обещала исполнить просьбу жениха, но дело у нее очень вяло: уже лето близилось к концу, начинались холодные утренники, а шубы все не было. Поинтересовался жених узнать, исполнено ли его поручение, и, к великому огорчению, убедился в полном нерадении своей милой: оказалось, что еще и овчины не были окончательно выделаны. Желая выразить возможно сильнее негодование за такое невнимательное отношение к своей просьбе, Дисхи обещал невесте, что он сам приготовит материал и построит высокую башню и что это случится скорее, нежели будет готова шуба. От слова дошло и до дела: начал Дисхи готовить материал, а затем скоро приступил и к возведению стен. Дабы не ударить лицом в грязь перед девицей и доказать правдивость своих слов, Дисхи, естественно, очень торопился, и работа быстро шла вперед. Вот уже стены закончены, на высоких подмостках навалены каменные плиты; осталось из них свести крышу, как вдруг бревна подмостков обломились под непомерной тяжестью камня и… Дисхи слетел с пяти саженной слишком высоты вместе с материалом, которым и был убит. Прибежала на тревогу невеста и, увидев обезображенный труп своего жениха, бросилась рядом с ним на кинжал и тоже пала мертвой. Погиб знаменитый мастер, и роковая башня поныне называется Дисхи-воу.

К одной из стен этой романической башни в настоящее время прилеплено узкое продолговатое здание общественной мечети, кажущееся пигмеем в сравнении с этим колоссом.

Аул Воуги состоит из 30 дворов. Сакли и все хозяйственные постройки сложены из дикого плитняка. Некоторые сакли и здесь, как в Ялхарое, имеют побелку, материалом для которой служит добываемый в окружающих горах порошок – очевидно, разрушившийся под действием атмосферных влияний алебастр, куски которого мне часто встречались в этой стране. Не служил ли тот же алебастр и составною частью того крепкого цемента, который уже много веков сдерживает стены древних башен и могильников наперекор времени и непогодам?

Селения Аккинского старшинства имеют значительную площадь сельскохозяйственных угодий, заключающихся главным образом в покосных и пастбищных землях; пахотными участками эта местность сравнительно также довольно богата.

Пока съездили в табун и привели лошадей, прошло около двух часов. За это время погода резко изменилась: бывшее до сих пор ясным небо задернулось тяжелыми свинцово-серыми тучами; порывистый ветер как-то с двух сторон, то с долины, то с запада, из-за скалистого хребта, наносил их все больше и больше. Вскоре вдали сверкнула молния, глухие раскаты грома пронеслись и замерли где-то в ущельях. Такая обстановка была особенно неприятна уж и тем, что густой туман налег на окрестности, а следовательно, на дальнейшем пути «дальше своего носа» едва ли что-нибудь можно было видеть. Но сидеть в Акки в ожидании более благоприятной погоды не представлялось заманчивым тем паче, что до отселка Кереты, где предполагалась ночевка, осталось каких-нибудь два часа езды и было еще очень рано. Несмотря на накрапывавший дождь, мы покинули аул, и перебравшись на правую сторону речки, стали подниматься к хребту Юкъ – ер-лам. Осилив первый довольно крутой подъем, наши лошадки вздохнули свободнее: тропа пошла по пологому скату, а еще минут через 20—30 мы уже стояли на совершенно ровной широкой площадке на самом гребне хребта. Пышный ковер нагорных лугов покрывал все видимое пространство. Роскошные букеты незабудок, скабиоз, васильков, гвоздик, клевера, розовой ромашки и еще бесконечного множества самых разнообразных цветов украшали его изумрудный фон, наполняя воздух в высшей степени приятным тонким ароматом. И, несмотря на низко повисшие серые тучи, легко и привольно здесь дышится: тут и в знойное лето нет места едкой пыли, отравляющей атмосферу городов и подобных им густонаселенных мест. К югу от нас чернело глубокое ущелье речки Кий-хи, а по ту сторону ее виднелся хребет Басты-лам, наполовину облаками.

Путями сообщения в горах служат исключительно тропы, которые обыкновенно целою сетью разбрасываются по хребтам или же лепятся по склонам иногда в несколько ярусов. Местами тропинки очень узки и проходят над такими откосами, что ехать по ним не составляет никакого удовольствия. И вот вблизи одной из таких мышиных троп мы встретили двух всадников-горцев; они куда-то очень быстро ехали и лишь на минуту приостановились с моими провожатыми, а затем, ударив по лошадям, во всю прыть помчались по узенькой положительно висевшей над откосом тропе.

Между тем дождь прекратился. Налетавший порывами ветер волновал серые массы облаков. Влево в глубине узкого ущелья показались башни двух соседних аулов – Зингилой и Бецихой, а обогнув вершину Маттах-корт, мы увидали и Кереты.

До наступления вечера оставалось еще два часа. В надежде, что ветер разгонит облака, и окрестности, таким образом, предстанут нашим взорам, решено было сделать привал, местом для которого послужила площадка в седловине между двумя небольшими повышениями хребта.

Взобравшись на вершину Маттах-корта (Маттах-корт, по картам одноверстной съемки кавказского топографического отдела, значится в 1004, 20 сажен над уровнем моря), можно на довольно значительное расстояние обозреть окрестности. Куда ни обратишь взгляд, повсюду разбросаны бесчисленные возвышенности с пологими боками. Кое-где поднимаются более или менее обособленные вершины в форме притупленных конусов. Зеленое море лугов покрывает всю местность и лишь изредка, выделяясь более темным колористом, залегают пятнами березняками и приземистые заросли азалеи. Скалистые места как в самом Юк-ер-ламе, так и в его разветвлениях почти отсутствуют. Имея начальной точкой один из контрфорсов горы Муйты-кер, хребет Юк-ер-лам идет вначале прямо на восток и затем постепенно заворачивает к северо-востоку, заканчиваясь главной своей массой у горы Ек-кыр-корт; от последней отходит хребет, имеющий по южным склонам высокие скалистые обрывы и упирающийся на западе в теснину р. Гехи. Гора же Муйты-кер дает большею частью скалистый высокий хребет Ердые, идущий в общем направлении к северо-востоку и заканчивающийся у горы Борзанты, которая несколькими отрогами соединяется с горы Гилла-корт. Описанными хребтами образуется обширная котловина, выполненная главным образом разветвлениями хребта Юк-ер-лам в южной и юго-восточной части; в складках этих разветвлений берут начало бесчисленные большею частью безымянные потоки, питающие р. Гехи.

Наиболее значительными артериями котловины являются две речки, берущие начало в противоположных концах: на юго-западе у подножия Муйты-кера – Акки-хи и на северо-востоке складках горы Ек-кыр-корт – Хилахой-ахк; по слиянии этих речек образуется Гехи, которая, зарывшись вначале в массивах Скалистых или Пестрых гор, а затем ниже – Черных, мчится шумными каскадами к северу в глубоком узком ложе до самого выхода на плоскость, где и вливает свои воды в Сунжу.

Незадолго перед вечером очистилась от облаков и местность, расположенная к югу от хребта Юк-ер-лам, что дало возможность осмотреть Басты-лам, а также и часть хребта Кюре-лам, сходящиеся у невысокого хребта Искя-юх. Этот последний, соединяясь с юго-восточными контрфорсами г. Муйты-кер, служит как бы перемычкой между Басты и Кюре-ламом. От перемычки Басты-лам идет к востоко-юго-востоку и в этом направлении достигает постепенно наивысшего своего поднятия, после чего и обрывается к ущелью р. Чанты-Аргуна. На северных его склонах леса очень немного, точно также и по складкам хребта Искя-юх; главною составною частью этих насаждений является береза, с примесью липы, обыкновенной рябины и вербы, а ближе к ущелью Чанты-Аргуна, как говорят местные жители, встречается сосна. В общем Басты-лам крут, испещрен значительным количеством обнажений и имеет очень узкий гребень. Нагорные луга на нем занимают также первое место.

Сумерки окончательно одели ущелья, на рассчитавшемся небе загорались одна за другою яркие звезды, когда мы, отправив вперед лошадей с керетинскими мальчиками, быстро спускались по заросшему азалией склону к ущелью маленькой речки с раскинувшимися у нее постройками селения Кереты (всего шесть дворов).

Дом, в котором пришлось расположиться на ночлег, принадлежал одному из представителей некогда славного рода горцев Паскочу Тагилову. Престарелый хозяин по болезни не мог выйти в кунацкую, и я сильно об этом пожалел, так как надеялся скоротать вечер в расспросах о минувших временах и почерпнуть, таким образом, некоторые сведения из истории края, в котором Тагиловы, по слухам, играли значительную роль.

Кунацкая представляла просторную каменную постройку в старой башне, приспособленной для жилья. Весь двор вымощен плитами, как и пол широкого навеса (подобие террасы) перед фасадом кунацкой, выходившим во двор. Дерево во всех постройках имело самое незначительное, неизбежное применение. Внутренность кунацкой, начисто выбеленная, по глубоким нишам в стенах уставлена посудой. По выступу стены уложены и циновки. На деревянных колышках развешаны нарядные костюмы, большею частью женские, несколько шашек в дорогой оправе, кинжалов и кремневых пистолетов. Небольшая разборная разборная кровать в углу и туземная печь (камин) с пролетной трубой дополняли внутреннюю обстановку.

После чая появился на ужин традиционный барашек, от которого никак нельзя было отделаться, а пока кончилась вся эта церемония, наступила уже полночь.

На другой день часов в семь утра мы собрались в путь. В кунацкую зашел хозяин: он очень жалел, что болезнь не позволила ему провести с нами вечер, и убедительно просил остаться у него погостить. С большим трудом только удалось уговорить старика не беспокоиться и отпустить нас в дальнейший путь.

Десятого июля около восьми часов утра мы покинули Кереты и по узенькой тропе между нивами стали пробираться по направлению к Галанчожскому старшинству. У подножия левых скатов ущелья Оссу-чу в глубокой теснине едва заметно извивалась серебряная лента маленькой речки. Часа через полтора пути дорожка спустилась на дно ущелья и, перерезав речонку, вбежала в самый центр отселка Мочи – Моччихой (на пятиверстной карте на месте Мочи значится Ахкбос, который лежит много ниже на тойже речке, носящей местное название Галай-хи, на той же карте показанной, но не поименованной) – 7 дворов. В следующем затем ауле Ами (5 дворов) предстояло переменить лошадей и расстаться с Муссой (так звали нашего ялхоройского проводника). Двухэтажная старинная башня – дом местного старшины – приняла нас под свои своды, но, прежде чем попасть в нее, пришлось предварительно с площадки провалиться в преисподнюю, вывернуть затем на крохотной террасе на свет Божий и потом уже вступить через низенькую дверь во внутренность башни. Как невзрачна на вид башня снаружи с темными своими стенами и повалившимися наверху плитами, внутренность ее сглаживает первоначальное впечатление: высокая просторная комната с белыми стенами, вдоль которых по выступам и нишам располагались ценные предметы домашнего обихода и красовались большие окованные жестью сундуки с музыкальными замками, была довольно уютна. Старшина, уже очень пожилой человек с симпатичным задумчивым выражением лица, немедленно послал двух парней в табун за лошадьми, а сам принялся хлопотать насчет угощения. Только после долгих упрашиваний и уверений, что наши желудки положительно не могут вместить в себе ничего после недавнего завтрака в Керетах, еле согласился он не резать барана; но все же не отпустил, пока не напоил чаем, к которому были поданы лепешки, жаренные в масле, сыр, мед, и отварная холодная баранина. За приготовлениями и трапезой прошло около двух часов; когда мы вышли во двор, там уже стояли оседланными лошади. Оставалось только навьючить переметные сумы, заключавшие наш несложный багаж, и двигаться в путь; старшина пешком проводил нас за черту аула и мы направились к озеру Галанчоч, известному у окружного населения под названием Галай-ам и Кербеты-ам.

Кому придется от селения Ами проехать к озеру, того может поразить та внезапность, с которою озеро вдруг появляется перед глазами из-за небольших пологих возвышенностей. Местность очень живописна: у подножия высокого куполообразного холма, увенчанного остроконечной старинной башней, среди мягких пологих берегов расстилаются голубовато-зеленые зеркальные воды. По южному и юго-восточному скату котловины к самому берегу сбегает осиновая рощица, Бог знает каким образом появившаяся в этой на много верст вокруг безлесной местности…

…представителей свойственной озерам орнитологической фауны на Галанчоче не водится, если не считать появляющихся на нем иногда, пролетом, уток; нет здесь совсем и рыбы. Дно озера у берегов илистое и покрыто густою сетью темно-зеленых водорослей.

В преданиях и легендах туземцев не существует других указаний на происхождение озера кроме приведенного выше. Кстати, виденная нами котловина (впадина) у селения Амки, служившая, по легенде, вместилищем Галанчочского озера, удивительно походит по своей конфигурации на котловину Галай-ама. Весьма возможно, что в отдаленном прошлом и впадина у селения Амки была водоемом, таким же озером, от которого сохранилось лишь, как печальное воспоминание, мшистое болотце. Самое созвучие в названиях селений Амки, Ами и слове ам, по-чеченски означающем озеро, по моему, может служить подтверждением такому предложению.

После полудня небо стало хмуриться. Дувший доселе легкий ветерок усилился и со свистом проносился по вершинам осин; потемнела и зеркальная поверхность озера, заволновались и печальным рокотом забились в берега его светлые изумрудные воды… За рощей тропинка круто поворачивает к востоку и через хребет Варендук ведет в соседнее старшинство – на официальном языке Хайбахское, а у местных жителей – Нашхоевское. Лежащие по пути окрестности не отличаются ничем особенным: тот же лабиринт возвышенностей рассыпающегося целой сетью отрогов Юк-ер-лама, ковер субальпийских лугов, да на спуске с горба Варендук к Хайбаху – обнажения шиферного сланца, оттеняющего мрачными красками бока глубоких оврагов. Верстах в двух от озера по впадинам и котловинам в складках западного склона Варендука встречается несколько мелких бассейнов стоячей воды, затянутых почти сплошь высокорастущими болотными травами и камышом; вообще этот склон отличается обилием мочежинников с свойственным им покровом.