Экскурсия в нагорную Чечню 1901 год

«Экскурсия в нагорную Чечню и Западный Дагестан летом 1901 года»

Известия Кавказского Отдела Императорского Русского Географического Общества. Том XV. 1902.№4-й.

По весьма лестному для меня поручению Кавказского Отдела Императорского Русского Географического Общества, побывал я в 1901 году в нагорной Чечне и в западном Дагестане, с восточными частями которого я уже раньше познакомился, совершив в 1895 г. с венгерской экспедицией графа Зичи поездку из Петровска на Гуниб и в Хунзах через Дешлагар и Дербент вдоль Каспийского моря и во второй раз, в 1898 г., перейдя Гурский перевал, где берет начало один из истоков Ак-Самура, и поднявшись по верховьям Кара-Самура на Чульты-Даг, откуда спустился к Казикумухскому Кой-Су, перешел к Кара-Кой-Су и вернулся через Вантляшетский перевал в Кахетию.

Экскурсию свою в нагорную Чечню и западный Дагестан я начал с севера, отправившись в первых числах июля месяца по военно-грузинской дороге во Владикавказ, а оттуда по железной дороге в Грозный. Следуя из Беслана по этой дороге, невольно удивляешься тому, что Терек не выбрал для своего течения той низменности, по которой проходит железная дорога и где дальше протекает река Сунжа. Низменность эта, как известно, ограничена на юге отрогами Черных гор, а на севере – двойной горной цепью, достигающей в иных местах 3000 ф. высоты и называемой некоторыми географами Сунженским хребтом. Тут пастбищные места чередуются с пашнями, многочисленные курганы правильными рядами тянутся по равнине, местами появляются осетинские деревни, а дальше и казачьи станицы, походящие с своими высокими тополями на оазисы в пустыне. Ближе к Сунже там и сям приютился лес. Проехав часа четыре-пять по железной дороге, мы приближаемся к Грозному, второму по размерам нефтяной промышленности городу на Кавказе. Уже издали мы видим цистерны и большие резервуары, а также заводы для очистки нефти. Но вышек не видно: они лежат на 12 верст севернее. Добываемая там нефть течет в Грозный по трубам. Насколько грозненская нефтяная промышленность еще уступает бакинской, видно из данных, напр., за 1900-й год, когда в Грозном воров с некоторыми заинтересованными в этом деле лицами я заключил, что никто не желает рисковать большими капиталами и почти все соблюдают выжидательное положение. Раз у одного более смелого промышленника покажется обильный фонтан – сейчас же и все соседи усерднее примутся за дело.

Нельзя сказать, чтобы город Грозный, имеющий теперь до 16000 жителей, производил особенно отрадное впечатление: довольно вспомнить, что народное остроумие перекрестило его в город «Грязный». И действительно, во время дождей мягкий наносный грунт превращается в невылазную грязь. Старая часть города, с широкими улицами и характерными низкими постройками, еще совсем напоминает станицу. В новой части города, за мостом, есть уже более представительные дома и большие магазины. Из окон весьма хорошей гостиницы нам представляется вид на эту новую часть и на реку Сунжу, лениво катящую свои грязные волны среди невысоких берегов.

От первоначального своего намерения направиться из Грозного в Ведено и оттуда по «царской дороге» через Ичкерию к Керкетскому перевалу и к интересному озеру Эзень-ам мы отказались по совету начальника Грозненского округа полковника Ст-а. весьма любезно снабдив нас разными полезными для нашей экскурсии сведениями и бумагами, он предложил нам следующий маршрут: « Воздвиженск – Шатой – Шарой – Ригахой – Эзень-ам». На этом пути нам представилась большая возможность познакомиться с нагорной Чечней и ее обитателями.

В Шатой можно доехать на почтовых. Дорога ведет сперва по степи, порядком уже выжженой июльским солнцем: единственная почти растительность состоит здесь из колючих кустов «держи-дерева» (Paliurusaculeatus) и диких яблонь. Но скоро начинаются обширные пашни; пшеница на плодородной почве хорошо рождается, попадается также много кукурузных полей, местами мы видим и бахчи. Река Аргун остается пока налево в некотором расстоянии от дороги. Лишь у Воздвиженска мы подъезжаем ближе к ней. В этой станице базар в день нашего прибытия был очень оживленный. Большие груды огурцов, груш, яблок и т. д. свидетельствовали о том, что в этой части Чечни жители с успехом занимаются огородничеством и разведением фруктовых садов. За базаром стоит красивая церковь, в ограде которой воздвигнут каменный крест, найденный в земле при заложении укрепления в 1844 г. на месте чеченского аула Чахкери. Крест этот и дал повод к наименованию укрепления. Он замечателен тем, что его концы образуют прямоугольные равнобедренные треугольники. Откуда взялся этот крест, неизвестно; но, во всяком случае, этот символ христианской веры доказывает, что тут когда-то раньше жили христиане. Но, если в некоторых описаниях мы читаем, что в Чечне сохранилось довольно большое число христианских памятников, то это никак нельзя отнести к Грозненскому округу (Западнее, например, в верховьях Ассы, у аула Пуи и у аула Ангушта я знаю развалины двух церквей. Первую я описал в «Кавказском Вестнике» за 1901 г.). Некоторым сведущим людям, с которыми я беседовал по этому поводу, известны еще лишь два креста в названном округе, недалеко от Шатоя, о развалинах же христианских святынь они ничего не знают. – На южном конце станицы расположены большие казармы и рядом обширный лагерь. В виду того, что укрепление находится близ выхода р. Аргуни на плоскость, оно и теперь еще имеет некоторое стратегическое значение, тем более, что Аргунское укрепление при ауле Дачу-Барзой, где сливаются Чанты-Аргунь и Шаро-Аргунь, разрушено. Выход реки на плоскость из лесистой теснины «Аргунских ворот» живо напоминает долину Терека к югу от Владикавказа, с тою только разницей, что там все размеры гораздо величественнее. Тут немного выше слияния двух рек перекинут через стремительный Чанты-Аргунь длинный мост, который, однако, оказывается слишком коротким во время половодьи, когда подъездной путь к мосту находится под водой и сильно размывается. Известно, что в январе 1858-го года на этом месте Шамиль приготовился к упорному сопротивлению, но, благодаря ложным демонстрациям, был вытеснен отсюда генералом Евдокимовым.

Хорошо поддерживаемая красивая дорога ведет вверх по правому берегу реки; прекрасный лиственный лес и кустарник покрывают пологие склоны гор; редко над верхушками высоких деревьев высятся группы красивых скал. За несколько верст до Шатоевского укрепления лес прекращается и узкая долина расширяется в небольшую котловину. По правой стороне мы замечаем несколько башен на скалистом выступе – остатки чеченского аула. А впереди нас белеют стены Шатоевского укрепления, которые, приспособлялись к неровной местности, поднимаются с одной стороны до холма. Грозно смотрят бойницы, из которых уже с давних пор не стреляли. Через ворота мы въехали в крепость, в которой помещается несколько казарм и квартиры офицеров и чиновников, а также несколько лавок и домиков чеченцев (Имя Шатой производят от чеченских слов Шуата – баранья кишка. Следовательно, Шатой – местность, где много бараньих кишек, – другими словами, где процветает овцеводство).

Местоположение маленькой крепости Шатоевской довольно красиво. На юге за зелеными холмами возвышаются снежные вершины Майтис-Тави и исполина Тебулоса. По тому-же направлению в густо населенной долине Аргуни дорога ведет в бывшее укрепление Евдокимовское. Мы же, пересев на верховых лошадей, направились к востоку, следуя вдоль хребта, отделяющего Шато (Чанты) -Аргунь от Шаро-Аргуни. Хребет этот достигает своего высшего подъема на горе Ямбе-Этте (около 6100). Многочисленные чеченские аулы, окруженные хлебными и маисовыми полями, приятно поражают глаз. Домики внутри и снаружи весьма чисто выбелены. Местный белый известняк, в сыром и жженном виде, дает прекрасный строительный материал. Всюду поля заботливо огорожены плетнями и на многих местах устроены террассы для того, чтобы увеличить площадь культурной почвы. Все эти аулы выстроены недавно: чеченцы (в данной местности живут общества Чаберлой) прежде жили на маленьких хуторах, но в интересах большей безопасности и для удобства правления поселили их в аулах. Самый большой из этих аулов – Ханкале – на протяжении почти версты расстилается у подножия хребта. Миновав его, мы по крутому спуску скоро спустились в глубокую узкую долину Шаро-Аргуни, вырезавшей себе ложе среди отвесных известняков; потом, так-же круто, переехав маленький мост, поднялись к ставке Шаро – Аргунь, резиденции пристава. В доме самостоятельного хаджи, недавно вернувшегося из Мекки и Медины для ночлега, и радушный хозяин угостил нас всем чем мог.

На другой день нам пришлось очень долго ждать лошадей, которых надо было пригнать из соседних аулов Соной и Лай, высоко расположенных над «ставкой». Такое замедление впоследствии причинило нам много неприятностей. Вообще в Кавказских горах для путешественника весьма рискованно, когда в дороге его застигнет ночь. На юге нагромождались свинцовые грозовые тучи, не обещавшие нам ничего хорошего. Солнце жгло немилосердно. Крутыми зигзагами поднялись мы на широкий хребет Сурук-Дук. Долгое время дорога шла среди тенистого лиственного леса. Место, где кончается лес, известно сражением русского батальона с восставшими в 1877 г. жителями расположенных внизу в долине чеченских аулов Богачирой и Нежилой.

Путь по широкому хребту Сурук-Дук (выше 9000) с прекрасными альпийскими лугами, с чудными лугами, с чудными видами на глубокую долину р. Ахк-Келой и его притоков, а также на горные хребты меловой формации, тянущиеся по разным направлениям и превосходящие Сурук-Дук своей вышиною, был бы весьма приятен, если бы на самом высоком месте не застигла нас страшная гроза. Сильный дождь с градом сопровождался такой бурею, что лошади ни за что не шли дальше. Пришлось спуститься в маленькую лощинку, которая хоть немного защитила нас от свирепой непогоды. Яркие молнии сверкали вокруг нас, ударяя в высшие точки хребта, и оглушительные раскаты грома беспрерывно носились в воздухе, возбуждая стократное эхо. Гроза, однако, скоро прошла, но вместе с тем наступили сумерки, и густой туман уменьшил и без того уже скудный свет. А между тем до аула Ригахой было еще далеко. По скользкой траве мы поднимались и спускались с холма на холм бесчисленное число раз, следуя по пятам ехавших впереди товарищей, фигуры которых в тумане казались нам какими-то чудовищными. Наши проводники, видно, сами не знали, где мы находимся, пока встретившиеся пастухи не указали им направление дороги. Так наконец добрались мы благополучно до аула Ригахой, мокрые и продрогшие до мозга костей. Багаж наш значительно отстал, а пока мы сушились у камина, где пылал приятный огонек. Тут нам было уютно и хорошо, между тем как крупные капли дождя и снег, гонимые ветром, ударяли в окошко. У нашего хозяина были окна с настоящими стеклами – весьма редкое явление в нагорной Чечне: обыкновенно маленькие отверстия в стене запираются дощечками. Вместо лучин, которыми тут обыкновенно пользуются для освещения, у нас горела настоящая лампа.

Проснувшись на другой день – это было 11-го июля – мы немало были поражены тем, что все кругом было покрыто снегом, который все еще валил крупными хлопьями. Немыслимо было ехать дальше, – решили остаться тут еще на один день. К счастью нашему, нашлись и люди, которые могли сообщить нам разные сведения о местности и ее жителях.

Климат в нагорной Чечне суровый, что уже можно заключить из того, что при нас, в первой половине июля, выпал снег. Пшеница, овес и ячмень часто не дозревают, овцеводство также страдает от климатических условий. На прекрасных альпийских лугах овцы могут пастись лишь в продолжение трех летних месяцев, – остальное время года они пасутся на равнине за Тереком. Зимою в этих местностях бывают страшные метели, в особенности на Кули-Ламе, по острогам которого мы вчера спустились к аулу Ригахой. Ежегодно там погибает много людей.

Интересны собранные мною сведения о некоторых здешних географических терминах. Названия многих аулов оканчиваются на хой. Слово это по словарю Эркерта по-чеченски значит лес. Но вблизи таких аулов леса и в помине нет. Оказывается, что слово это может иметь также значение пост, пикет. И на самом деле, слово это сохранилось со времен Шамиля, пикеты которого были расставлены в тех местах. Я обратил также внимание на то, что в Чечне горные цепи называются то лам, то корт; встречается также название арс. Объяснение такое: лам называются горы, покрытыя вечным снегом, или такие, на которых снег редко исчезает и которые вследствие этого лишены всякой растительности; название же корт носят вершины, которые только зимою покрываются снегом (груз. Тави; татар. Баш); а словом арс обозначают горы, поросшие лесом. Что касается гор, называемых лам, то о них существует предание, что они согласились в этой жизни вечно лежать под снегом и льдом, чтобы блаженство их в будущей жизни было беспечно.

Дом достаточного чеченца построен обыкновенно из известняка в два этажа под плоской крышей. В нижнем этаже помещаются хлев и кухня. К верхнему этажу, отступающему на сажень назад, снаружи ведет каменная лестница. Этот этаж делится на четыре помещения, из которых первое, у входа, самое большое, имеет шагов 12 в ширину и 20 в длину. Тут стоит несколько деревянных кроватей и высокие кадки, выдолбленные из цельного дерева, диаметром в два три фута, где хранятся пшеница и кукуруза; тут же стоят громадные мешки, набитые шерстью. Налево от этого помещения гостиная или кунацкая с двумя кроватями, несколькими сундуками и полками на одной стене; на другой висит разного рода оружие; пол тут, как и во всех комнатах, земляной, но здесь он покрыт коврами. К кунацкой примыкает маленькое помещение для хозяйственных принадлежностей. За всеми этими комнатами расположена громадная кладовая, таких же размеров, как входная комната. Тут опять стоят кровати и громадные сундуки грубой плотницкой работы, сколоченные когда-то пленными русскими солдатами (Чеченцы военнопленных, которых не продавали, обращали в рабов и называли лей, т. е. терпеливыми. Но рабы эти легко могли освободиться и даже жениться на дочерях семейства, где они служили. Вообще чеченцу сословная разница совершенно чужда) несколько больших чанов, наполненных чеченским сыром, два-три высокие кадки с кукурузой. К стенам прикреплены тазы, тарелки и посуда разной величины, а к потоку на больших деревянных крючках привешены слегка прокопченные курдюки и над хребетные части хорошо выкормленных баранов. Эти «деликатесы» составляют гордость хозяина: ими он хочет показать, что ему нет надобности продавать свой скот. А у него 800 штук овец, 20 коров и быков и несколько лошадей! Чтобы показать свое богатство, он даже начал строить дом на европейский лад, но работа временами прекращается когда ему приходит фантазия переселиться в Турцию.

Главное богатство чеченцев вообще заключается в их стадах; главное занятие их в горах – скотоводство. На 209.480 жителей Грозненского округа (округ этот имеет самое густое население в Терской области – 25,4 душ на одну квадр. версту) приходится 350.000 голов рогатого скота (в том числе 40.000 буйволов, 380.000 овец и 27.000 лошадей). На втором месте у них стоит земледелие. На недостаток земли чеченцы, живущие ближе к равнине и на самой равнине, жаловаться не могут: у них на дым приходится 7—14 десятин. Зато в горах чувствуется большой недостаток: там иногда не приходится и ½ дес. на хозяина. Устройством искусственных террас чеченцы стараются хоть немного увеличить площадь пашен. Во многих местах в горах чеченцы живут очень бедно, в тесных помещениях. Так, напр., в ауле Шикарой на Шаро-Аргуни в трехэтажной башне, основание которой равно 40—50 кв. фут., живет целых 12 семейств. Странным может показаться тот факт, что во всей Чечне нет ремесленников: дома строят лезгины (называемые тут татарами); бывает, что отдельные общества выписывают себе слесарей и кузнецов из Дагестана и содержат их на общий счет. Поэтому часто в чеченских обществах лезгинские ремесленники и муллы получают жалованье. Вообще чеченец весьма ленив и всю почти работу предоставляет женщинам. На равнине, правда, мужчины также принимают участие в полевых работах; в горах же они проводят время в тунеядстве. Объясняют это тем, что они в прежние времена постоянно находились на войне, так что все хозяйство лежало на женщине. Но и теперь, в мирную пору, последние до того завалены разными работами, что у них не остается времени для изготовления сукон, ковров и т. д. Единственное занятие мужчин состоит в том, что они отвозят продукты земледелия и скотоводства на рынки в Грозный, Воздвиженская и большой аул Шали. К сожалению, чеченцы не считаются особенно честными в торговых делах: так, напр., рассказывают о них, что перед стрижкой они прогоняют баранту по таким местам, где растет много репейника, шишки которого, вцепившись в шерсть, увеличивают вес ее.

Как чеченцы, так и чеченки имеют в общем средний рост и довольно стройны; нос большой; цвет волос большею темный (но встречаются и русые волосы); глаза серовато-голубые и карие, редко черные; черты лица у молодых женщин довольно правильны и изящны, старухи крайне некрасивы. Костюмы самые обыкновенные кавказские, но женщины носят громадные кольцеобразные серьги, которые не продеты в уши, а пришиты с обеих сторон к платку или к куску материи, покрывающему голову. Женщины лица не закрывают и вообще с мужчинами общаются свободно, но, говорят, отношения между полами очень строгие и нравственные. Свободное обращение женщин с мужчинами объясняют тем, что в военные времена лица обоего пола во время бегства часто должны были помещаться рядом в маленьких шалашах, где и речи не могло быть об отводе женщинам особой половины. Чеченец обыкновенно довольствуется одной женой, которую, однако, во всякое время может прогнать, если она ему не понравится; но, к удивлению, последнее случается весьма редко. В брак вступают очень рано. Калым установлен еще со времен Шамиля в размере 28—30 рублей, сообразно благосостоянию данного аула. В чеченских семействах всюду много детей.

Точно так, как это бывает у некоторых других кавказских народов, напр., у соседних хевсур, и в Чечне жители одного аула носят одну общую фамилию и отличаются только именами: Багор, Шугаиб, Паскоч, Эльмурза, Дада, Мурад, Абубакар, Хулай и др. Многие имена позаимствованы из царства животных, как напр., Борс (волк), Чебурс (медведь), Нагал (заяц), Лом (Лев), Эрзу (орел), Лег (сокол), Чеми (кобчик), Хокши (голубь), Хозу (ворона); из растительного мира взято: Хошо (дуб) и др. У женщин часто бывают те же имена, как и у мужчин, но есть несколько весьма поэтичных, как то: Джовхар (алмаз), Малейка (ангел), Дзиезок (цветок), Медина и др.

Чеченцы с хевсурами имеют еще один общий дикий обычай – кровную месть. Доказательством того, насколько фанатично они поддерживаются этого обычая, может служить тот факт, что во время пребывания в Грозном в тамошней тюрьме скончался старик восьмидесяти лет от роду, приговоренный незадолго перед тем за это преступление к восьмилетней каторге. Даже глубокая старость не могла унять в нем эту дикую страсть.

Чеченцы, как известно, – магометане-сунниты. Мечети у них почти не отличаются от других домов, минаретов не видать. Будун (муэдзин) выходит на площадку перед мечетью или на крышу ее и приглашает правоверных к молитве. Намаз совершается весьма добросовестно, как и обмывания; вообще чеченцы очень ревностные магометане. Неудивительно поэтому, что среди них много сектантов (тарикатистов). Одна из этих сект – так называемые кунтисты, получившие название от муллы Кунта-Хаджи. Мы рассказали про них следующее. В середине шестидесятых годов появился названный Кунта-Хаджи с учением такого содержания, что зикру, т. е. хвалу Аллаху, следует выкрикивать громко. Приверженцы этого учения для совершения молитвы собираются в круг и, в наступлении вертясь, выкрикивают все скорее и скорее: Ля Ильляхи Иль Аллах