Он подкупил портье отеля «Мондьяль-Палас», где остановился Фажеро, и узнал от него – а также заодно и от Бешу, чья бдительность не ослабевала, – что Фажеро никогда не получает писем и никого у себя не принимает. И вот в одно прекрасное утро портье сообщил д’Эннери, что ему удалось подслушать несколько слов из очень короткого телефонного разговора, состоявшегося между Фажеро и какой-то женщиной. Они назначили встречу на половину двенадцатого ночи в сквере Марсова Поля, «на том же месте, что и в прошлый раз».

Около одиннадцати часов Жан д’Эннери уже прохаживался у подножия Эйфелевой башни. Ночь была безлунная и беззвездная. Он долго искал, но так и не нашел Фажеро. И только ближе к полуночи вдруг заметил на скамейке какую-то темную фигуру… похоже, то была женщина, уткнувшаяся головой в колени.

– Послушайте, мадам, – окликнул ее Жан, – нельзя спать прямо на улице… Смотрите, вот и дождик накрапывает.

Женщина не шевелилась. Он нагнулся, включил электрический фонарик и увидел тронутые сединой волосы и мантилью, свесившуюся до самой земли. Жан приподнял женщине голову, но она тотчас бессильно упала на грудь. Однако он успел узнать лицо, покрытое мертвенной бледностью, – это была та самая перекупщица, сестра Лоранс Мартен.

Скамейка находилась в стороне от центральной аллеи, посреди зеленого газона, недалеко от военной школы. И по дороге как раз проезжали двое мотожандармов, которых он остановил свистком и позвал на помощь.

«Глупо, конечно, что я этим занимаюсь, – сказал он себе. – Какое мне до нее дело?!»

Но тут подъехали жандармы, и он показал им убитую. Женщину слегка выпрямили и обнаружили рукоятку кинжала, вонзенного в грудь, пониже плеча. Ее руки уже похолодели. Смерть, вероятно, наступила тридцать-сорок минут назад. Песок вокруг ног жертвы был взрыхлен, – похоже, что она отбивалась. Однако начавшийся дождь, притом довольно сильный, уже смыл все следы.

– Нужна машина, чтобы доставить тело на пост, – сказал один из жандармов.

Жан предложил свою помощь:

– Перенесите труп поближе к дороге. А я скоро вернусь с авто – стоянка находится тут, недалеко.

И он побежал к метро. Но вместо того чтобы сесть в такси, он отправил к жандармам шофера.

А сам быстро зашагал в противоположную сторону, сказав себе: «Не стоит слишком усердствовать. У меня обязательно спросят имя, потом привлекут к расследованию. Сколько волнений для такого мирного человека, как я! Но какой же мерзавец прикончил эту перекупщицу? Антуан Фажеро, которому она назначила встречу? Или Лоранс Мартен, решившая избавиться от своей сестрицы? Как бы то ни было, ясно одно: между сообщниками вспыхнула распря. Такая гипотеза объясняет и поведение Фажеро, и его планы… словом, всё!»

Назавтра дневные газеты сообщили, всего в нескольких строчках, об убийстве пожилой женщины в сквере около Марсова Поля. Однако вечерний выпуск стал настоящей сенсацией! Убитой оказалась та самая торговка с улицы Сен-Дени – иными словами, сообщница Лоранс Мартен и ее папаши… А в кармане жертвы обнаружили клочок бумаги, на котором неуклюжим, явно измененным почерком было написано: «Арсен Люпен».

Кроме того, мотожандармы рассказали про человека, находившегося возле трупа и сбежавшего с места преступления. Теперь все сомнения отпали: Арсен Люпен был замешан в деле о пропаже бриллиантов!

Это звучало абсурдно. Парижане тут же вспомнили, что Арсен Люпен никогда никого не убивал, а многие вдобавок заявили, что его имя мог нацарапать на бумажке кто угодно. Однако какое предупреждение для Жана д’Эннери! И каким угрожающим был сам факт упоминания о Люпене! Ему недвусмысленно сообщали:

Прекрати свою игру. Оставь меня в покое. Иначе я тебя выдам, ибо у меня в руках все доказательства того, что под именем д’Эннери скрывается Барнетт, а под именем Барнетта – Люпен.

Более того, к делу можно было привлечь бригадира Бешу… Да-да, того самого Бешу, вечно подозрительного, с трудом переносившего превосходство д’Эннери, – уж он-то, Бешу, не упустит такой прекрасной возможности взять реванш!

И так оно и случилось. Под предлогом продолжения следствия о похищении бриллиантов Антуан Фажеро привел к Меламарам Бешу (точно так же, как до этого навязал им Ван Хубена) – и неловкие, скованные манеры бригадира при его встрече с д’Эннери не оставили никаких сомнений: Бешу считал д’Эннери Люпеном! Один только Арсен Люпен был способен на трюки, которые Барнетт устраивал на глазах у Бешу; один только Арсен Люпен мог обвести Бешу вокруг пальца; отсюда вывод: Бешу должен был без промедления, с санкции начальства префектуры, подготовить арест Жана д’Эннери.

Ситуация, таким образом, с каждым днем усложнялась.

Фажеро, которого, судя по всему, смутило и озаботило убийство на Марсовом Поле, держался по обыкновению спокойно, однако – вольно или невольно – обращался с Жаном д’Эннери слишком развязно. Чувствовалось, что он торжествует, как человек, которому достаточно шевельнуть пальцем, чтобы одержать победу.

В субботу, за несколько дней до подписания договора о продаже особняка, он без обиняков спросил д’Эннери:

– Ну-с и что вы думаете обо всем этом?

– О чем «этом»?

– Ну, об этом очередном фокусе Люпена?

– О, я отношусь к гипотезе об его участии довольно скептически.

– Но против него имеются неопровержимые улики; похоже, за ним уже идет усиленная слежка и его арест – вопрос нескольких часов.

– Трудно ручаться. Это довольно скользкий тип.

– Ну, скользкий или нескользкий, однако на сей раз ему не выпутаться.

– Уверяю вас, я нисколько за него не тревожусь.

– Заметьте: я тоже. Я говорю как сторонний зритель. На его месте…

– На его месте?..

– Я сбежал бы за границу.

– Это не в духе Арсена Люпена.

– Ну, тогда я пошел бы на сделку.

Д’Эннери удивился:

– С кем? И по поводу чего?

– С обладателем бриллиантов.

– Ей-богу, – со смехом воскликнул д’Эннери, – с учетом того, что известно об этом Люпене, я сказал бы, что условия такой сделки нетрудно предугадать.

– А именно?

– «Всё – для меня. И ничего – для других».

Фажеро вздрогнул, заподозрив в его словах некий намек:

– Вот как? Что вы хотите этим сказать?

– Я просто назвал условие, типичное для Люпена, с его-то привычками. Люпену – всё, остальным – ничего.

Фажеро в свой черед весело рассмеялся; при этом его лицо было таким безмятежным, что д’Эннери всерьез разозлился. Ничто не было ему так противно, как показное благодушие Антуана, – а ведь именно оно располагало к нему окружающих. На сей раз это его лицемерие проявилось в тот самый момент, когда Фажеро посчитал себя достаточно сильным, чтобы позволить себе такую провокацию. Д’Эннери решил, что пора уже «обнажить шпагу», и внезапно сказал, сменив шутливый тон на враждебный:

– Не будем тратить лишних слов, объяснимся коротко. Трех или четырех фраз нам вполне хватит. Я люблю Арлетт. Вы тоже. Если вы будете настаивать на свадьбе, я вас уничтожу.

Антуан был поражен этим выпадом. Тем не менее он возразил, не теряя самообладания:

– Я тоже люблю Арлетт и женюсь на ней.

– Стало быть, вы не уступите?

– Не уступлю. С какой стати я должен подчиняться приказам, которые вы не имеете никакого права мне отдавать?!

– Прекрасно. Тогда назначим день нашей встречи. Подписание контракта должно состояться в ближайшую среду, не так ли?

– Да, ближе к вечеру, в половине седьмого.

– Я буду там присутствовать.

– На каком основании?

– Граф де Меламар и его сестра уезжают на следующий день. Мне хочется попрощаться с ними.

– Вы наверняка будете желанным гостем.

– Так значит, до среды?

– До среды.

После этой стычки д’Эннери не стал терять времени даром. В его pаспоряжении было всего четыре дня, и он твердо решил любой ценой избегнуть риска. А потому попросту исчез. Его никто и нигде не видел. Двое инспекторов Сюртэ дежурили под его окнами. Двое других следили за домом Арлетт Мазаль. Еще одна пара караулила у дома Регины Обри. И это не считая тех, кто поджидал его на улице, куда выходил сад Меламаров. Но Жан д’Эннери был неуловим.

На самом деле все эти четыре дня он либо укрывался в одном из своих надежно обустроенных убежищ, которыми владел в Париже, либо же, преобразив свою внешность – так ловко, как умел только он один, – лихорадочно готовился к финальному сражению, сосредоточив все свое внимание на последних, еще не разгаданных деталях и действуя сообразно с результатом своих изысканий. Никогда еще он так ясно не сознавал необходимость быть готовым к схватке с противником: следовало предусмотреть любые, даже наихудшие, случайности.

Две ночные вылазки позволили Жану раздобыть некоторые недостающие сведения. Теперь его острый ум отлично различал все подробности и всю психологическую подоплеку этого дела. Он разузнал то, что являлось истинной тайной рода Меламаров, – графу и графине была известна лишь внешняя канва этой давней истории. Он разведал загадочную причину, которая вдохновляла недругов графа и его сестры. А главное, теперь он ясно видел роль, что сыграл во всем этом Антуан Фажеро.

– Готово дело! – воскликнул он, проснувшись в среду утром. – Но мне необходимо узнать, не говорит ли мой противник то же самое и не рискую ли я столкнуться с опасными препятствиями, о которых пока не подозреваю. Ладно, будь что будет!

Встав пораньше, он позавтракал и прогулялся. Его все еще одолевали раздумья. Перейдя на другой берег Сены, он купил свежую газету, машинально развернул ее и… остолбенел при виде броского заголовка над колонкой статьи.

Остановившись, он внимательно прочел:

Вокруг Арсена Люпена сжимается кольцо, и дело пошло не в том направлении, какое позволяли предвидеть последние события. Известно, что несколько недель назад некий господин, молодой и элегантно одетый, собирал сведения об одной перекупщице. Эта женщина, чей адрес он наконец разыскал, была не кто иная, как старьевщица с улицы Сен-Дени. Так вот: приметы этого господина в точности соответствуют описанию субьекта, которого мотожандармы застали на Марсовом Поле возле трупа и который сбежал от них, так и оставшись неузнанным. С тех пор он не подавал о себе никаких вестей. В префектуре убеждены, что это – Арсен Люпен (см. продолжение на третьей полосе).

На означенной полосе, в рубрике «В последний час», действительно нашлось продолжение статьи, подписанной следующим образом: «Наш постоянный читатель».

Элегантный господин, которого разыскивает полиция, по некоторым сведениям носит фамилию д’Эннери. Не тот ли это барон Жан д’Эннери, он же «мореплаватель», который якобы совершил кругосветное путешествие на моторной лодке и которого по его возвращении чествовали в прошлом году?

С другой стороны, есть основания полагать, что знаменитый Джим Барнетт, владелец агентства «Барнетт и К°», – не кто иной, как Арсен Люпен. Если это так, мы можем надеяться, что означенной «троице», Люпен – Барнетт – д’Эннери, недолго осталось разгуливать на свободе и что общество сможет наконец избавиться от вышеназванного несносного субъекта. В этом отношении можно целиком положиться на бригадира Бешу.

Д’Эннери яростно скомкал газету. Он не сомневался, что выводы «постоянного читателя» исходят от Антуана Фажеро, который дергал за все ниточки этого спектакля, а заодно руководил бригадиром Бешу.

– Негодяй! – яростно прошептал он. – Ну, ты мне за это дорого заплатишь!

Ему было не по себе: теперь его ограничили в передвижениях и он напоминал загнанного зверя. Ему чудилось, что все встречные смотрят на него с подозрением, словно полицейские.

Может, ему и впрямь следует бежать, как посоветовал Фажеро?

Он заколебался, перебирая три способа бегства, имевшиеся в его распоряжении: аэроплан, автомобиль и, наконец, самый доступный и близкий – старая баржа, пришвартованная к берегу Сены.

«Нет, все это слишком глупо, – сказал он себе. – Человек моего склада не может дрогнуть, он должен действовать. Самое обидное то, что мне непременно придется расстаться с этой красивой фамилией – д’Эннери. А жаль! Она звучала так весело, так по-французски! Кроме того, нужно будет распроститься со званием джентльмена-мореплавателя».

Рассуждая так, он машинально, по привычке оглядывал улицу д’Юрфе перед особняком Меламаров. Ни души. Ни единого полицейского. Он обошел участок сзади – тоже ничего подозрительного. И подумал: «Одно из двух: либо Фажеро и Бешу поджидают меня внутри, либо они сочли меня слишком трусливым, чтобы встретить опасность лицом к лицу (а это наверняка было тайной надеждой Фажеро)».

Эта мысль обожгла д’Эннери: он не хотел, чтобы его посчитали трусом. Ощупав карманы и убедившись, что он не забыл по рассеянности револьвер или нож – орудия убийства, которые, впрочем, Жан считал бесполезными, – он направился к воротам в садовой стене.

Последние колебания: уж очень эта мрачная преграда, скрывавшая за собой службы, напоминала тюремную. Однако перед его мысленным взором встал образ Арлетт, с ее улыбкой – чуточку наивной, чуточку грустной… Так неужели он оставит эту девушку на произвол судьбы и даже не попытается спасти ее?!

И он шутливо обратился к самому себе:

«Нет, Люпен, не надо никаких уверток! Будь честен с собой! Чтобы защитить Арлетт, тебе вовсе не обязательно лезть в эту мышеловку и рисковать своей драгоценной свободой. Тебе достаточно просто передать графу короткую записочку, в которой ты откроешь ему тайну Меламаров и роль, которую Антуан Фажеро сыграл в этой истории. Всего четыре строчки! Всего четыре! Однако же, откровенно говоря, ничто не мешает тебе позвонить в эту дверь – ведь тебя это наверняка развлечет. Ты же обожаешь опасности. И стремишься к борьбе. Тебе хочется сойтись с этим Фажеро лицом к лицу. Да, возможно, ты погибнешь, ибо злодеи уже готовы к встрече. Но тебе все равно не терпится испытать судьбу и атаковать врага на его территории – одному и с улыбкой на губах…»

И он нажал на звонок.