Цитаты из книг автора «Мия Шеридан»

– Ты-то чего пялишься? – Так, пытаюсь представить, на что бы ты был похож, останься у тебя в башке только половина мозгов. Может быть, вокруг глаз что-то бы изменилось… трудно сказать. Тут требуется живое воображение.

– Черт возьми! – кричит Николь. – Эви, это судьба, вот что это такое. Мне жаль Лео. – Она грустно смотрит на меня. – Но ты говоришь, Джейк великолепен? Я хохочу. Николь неподражаема. Она подмигивает мне, давая понять, что хочет, чтобы я улыбнулась. – Да, просто роскошен. Нечеловечески прекрасен. Понятия не имею, зачем ему я, но, похоже, зачем-то нужна. Николь и Майк смотрят на меня так, будто у меня две головы. – Хм, дорогая, ты давно смотрела в зеркало? – мягко спрашивает Николь. Майк кивает и подхватывает: – Эви, ты помнишь, как прошлым летом пришла к нам на гриль четвертого июля? Так все парни звонили мне на следующий день и спрашивали, могу ли я свести их с тобой. Я машу на них рукой, словно отмахиваясь от их слов.

– Он пришел попрощаться накануне отъезда и в первый раз поцеловал меня. Не просто поцеловал – этот поцелуй был как клятва. Я слышала, как люди говорят, что теряют себя в поцелуе, но мы, наоборот, как будто нашли себя в ту секунду, когда наши губы встретились. Как будто он разобрал меня на части и вернул к жизни поцелуем.

– Привет, Морис. – Я широко улыбаюсь. – Это Джейк. Я в порядке. Все в порядке, э-э… мы в порядке, – неловко говорю я. Морис продолжает смотреть на Джейка, как будто узнал его по портрету на сайте сексуальных маньяков, но Джейк делает несколько шагов и с улыбкой протягивает руку. – Привет, Морис, – говорит он. Наконец Морис смягчается, пожимает протянутую руку Джейка и говорит: – Привет, Джейк. Думаю, на языке мужчин это значит: все хорошо до дальнейшего уведомления.

Пусть я и не управляю многомиллионной компанией, но уж за свои сраные продукты заплатить могу.

Я качаю головой. – Дело не в цене, Джейк. Это «Самое крутое мороженое в мире». Смотри, на пачке прямо так и написано, – серьезно говорю я. Он переводит взгляд с одной упаковки на другую. – Эви, – начинает он, как будто объясняет что-то пятилетнему ребенку. – Ты ведь знаешь, на упаковке можно написать все, что угодно. Это не значит, что это правда. – Видишь ли, – возражаю я. – Ты прав. Но ты ошибаешься. По-моему, девяносто пять процентов понимания того, что ты лучший, – это уверенность. Можно подозревать, что ты лучший, можно надеяться, что ты лучший, но если у тебя не хватает наглости объявить, что ты лучший с помощью наглой упаковки, а кто не верит, пусть проверяет, если посмеет, то никакой ты не лучший. Кто может устоять перед парнем, который искренне верит в себя?

– Просто я рада, что тебе есть чем заняться после того, как ты спалился и твоей недолгой карьере шпика пришел конец. Он снова расхохотался, его карие глаза потеплели, и снова возникло это чертово притяжение. Черт возьми, пора уже моим дурацким гормонам расслабиться.

Он смеется, и мы движемся вперед. – Ну, это уже не преследование, но, если ты приглашаешь, я с удовольствием провожу тебя в магазин. – Не знаю, готов ли ты к такому скачку в своем статусе, – поддразниваю я. – Был преследователем и за один день сделался провожатым? А ты-то небось думал, со мной все просто? – Давай показывай дорогу, острячка, – говорит он, хватая меня за руку.

– Знаешь, я уверена, что в городе десятки девушек, которые были бы счастливы, если бы ты их преследовал. Как-то несправедливо, что вся твоя маньяческая деятельность зациклилась на мне. Он улыбается. – А мне понравилось циклиться на тебе, Эви. – Улыбка пропадает с его лица. Его проникновенные карие глаза смотрят испытующе, почти нервно.

– Почему ты на меня смотришь? – с пылающими щеками шиплю я. Мне стыдно за реплики, которые он только что услышал. Он продолжает смотреть, а потом пожимает плечами. – Потому что мне нравится твое лицо, – говорит он, но теперь уголок его рта приподнимается в полуулыбке.