Глава 2

Глаза у этой женщины были такими синими, что за них можно было продать душу, и под их взглядом Нику хотелось чего-то, чему он не мог найти названия. Блэйр поджала соблазнительные губы, и он неожиданно осознал, каким громким, грубым и совершенно неразумным ей кажется.

Но он и вел себя громко, грубо и совершенно неразумно! «Возьми себя в руки, Ник». Он сжал пальцами переносицу и отступил на шаг, чтобы не нависать над женщиной. Были времена, когда он излучал бы обаяние и остроумие, но это осталось в прошлом.

Когда его мир перевернулся?

Когда Стиви стала тратить все карманные деньги на макияж и глянцевые журналы, часами разглядывать витрины с одеждой… вот тогда все и изменилось. Она хотела проколоть уши! Хотела, чтобы ее тело соответствовало модным стандартам. Ник ничего не мог понять.

Но все это чересчур напоминало ему Соню.

Блэйр выпрямилась во весь рост. У Ника рост был метр девяносто; у нее примерно метр восемьдесят. Как у Сони.

Хватит. Это не Соня. Она не бросала семью, не выкачивала из них все деньги. Не садилась на дизайнерские наркотики. Даже если она и была воплощением ненавистного мира моды – мира, который уничтожил Соню, – это не значит, что она заслуживала его грубость и раздражение.

Ник открыл рот, чтобы извиниться, объяснить, почему кричит как безумный. Но Блэйр не просто выпрямилась, но и скрестила руки на груди, натянув ткань футболки. На него снова накатили жар и голод. Горло пересохло.

Он заставил себя смотреть ей в глаза и обнаружил, что женщина его изучает с заметным сочувствием.

– Это вы отец, который не верит в свою дочь? – Она слегка покачала головой.

Ник не сразу понял, о чем она говорит.

– Мистер Конвей, я знаю, что это не мое дело, но… Думаю, ваша дочь неправильно поняла ваше нежелание, чтобы она участвовала в конкурсе, как то, что она в ваших глазах недостаточно хороша.

Ник замер.

– В шестнадцать лет девочки ужасно уязвимы, их уверенность в себе легко пошатнуть. Хотя я ни на секунду не сомневаюсь, что вы не хотели этого делать, но получилось именно так.

Что за чушь! Наоборот, Ник защищает дочь. Вся его сдержанность мгновенно испарилась.

– Не указывайте мне, как воспитывать дочь!

– Я и не думала, – моргнула Блэйр. – Просто…

– Нечего тут говорить! – Он рассек ладонью воздух между ними. – Что вы знаете о подростках?

– Я была одной из них. – Блэйр вздернула подбородок.

– У вас есть дети?

Она сглотнула:

– Нет.

– Тогда не говорите мне, как растить свою дочь. Если я считаю, что ей не стоит участвовать в конкурсе красоты…

– Это не просто конкурс красоты! – вспыхнула Блэйр. – Это для благотворительности и возможность для девочек…

– Не морочьте мне голову! Я не хочу, чтобы Стиви ввязывалась в жалкий конкурс красоты, так что держитесь от нее подальше. Слышите?

– Слышу. И соседи тоже.

Ник поморщился. Придется извиняться. Спокойствию эта мысль не способствовала. Он был почти готов просить прощения, но когда открыл рот…

– Вы знаете, Стиви уверена, что вы считаете ее некрасивой.

Воздух покинул его легкие. Стиви красивая, уникальная. Она свет его жизни. Она не может этого не знать. Некрасивая? Да она может выиграть конкурс даже не стараясь. Она самая красивая, самая умная…

Ник оборвал свои мысли в раздражении. Он поговорит со Стиви, как только вернется домой.

– Нам не о чем разговаривать.

Женщине хватило наглости закатить глаза.

– Городская зазнайка, – пробормотал Ник себе под нос, не удержавшись.

– Деревенщина, – отозвалась Блэйр.

Он едва не подавился. Она его услышала?

Пожав одним изящным плечиком, она развернулась и удалилась. Ник провожал ее взглядом, пока она не исчезла за углом.

Ник потер лицо, глотая ругательства. Он неприлично грубил. Позволил своему раздражению вырваться. Этого уже давно не случалось; что на него нашло?

Он пнул камень и зашагал обратно к машине. Что делать со Стиви и конкурсом – непонятно. А вот перед Блэйр Макинтайр ему придется извиниться.

– Что ты ей сказал?

Ник сглотнул, пораженный тоном Стиви. Ее голос никогда так не отдавался эхом от стен. Но он все равно упрямо расправил плечи:

– Ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты участвовала в конкурсе красоты, этой поверхностной ерунде. Тебе нельзя отвлекаться от учебы. Если хочешь стать юристом, нужны хорошие оценки.

Стиви запустила пальцы себе в волосы:

– Все дело в маме, да?

– Нет, в тебе… – Ник оттянул пальцем ворот футболки.

– Я просто хочу хорошо выглядеть, а ты думаешь, что я как мама. Что я начну принимать наркотики!

– Глупости. – Ник всеми силами старался защитить Стиви от правды о смерти ее матери, но об этом писали все газеты страны. Теперь Стиви отступила, бледнея от гнева.

– Ты мне не доверяешь.

У нее в глазах блестели слезы. От ее боли у Ника сжалось сердце.

– Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на важном, не отвлекалась на ерунду…

Он не потеряет еще одну женщину в своей жизни из-за безжалостного, бессердечного мира моды. Не позволит Стиви голодать ради фигуры, делать операции, выворачивать себя наизнанку, чтобы воплотить нереалистичный идеал перед камерами.

– «Мисс Шоугерл» – это не просто конкурс красоты. – У нее задрожал голос, она мерила шагами кухню. Перед мысленным взором Ника возникла Блэйр. – Это был мой единственный шанс, а ты все испортил!

Ник замер:

– Единственный шанс на что?

– Научиться хорошо одеваться! Укладывать волосы, и делать макияж, и…

– Ты и так нормально выглядишь!

– Нет, не нормально! – Ее голос был полон раздражения, лицо покраснело, руки дрожали. – Ты мужчина, что ты в этом понимаешь! Хочешь, чтобы другие юристы надо мной смеялись, как девочки в школе?

«Деревенщина», – раздался у него в голове голос Блэйр.

– У других девочек есть матери. А у меня…

Ник смотрел на нее и не мог найти ни слова в ответ.

– Даже если это такой поверхностный конкурс, как ты говоришь, что плохого в макияже, прическах, красивой одежде? Мне надоело притворяться, что мне все это не нравится, только потому, что ты не одобряешь. – Ее голос снова стал громче. – Мне все равно, что ты думаешь. Это не значит, что я становлюсь как мама!

– Я не говорил… – Ник осекся. Именно это он и говорил. Красивая одежда, макияж, прически – все это напоминало ему о том, что Соня предпочла их семье. Ему. И что хуже – Стиви.

У него защипало глаза, в висках застучало. Стиви отказывалась от всего того, что так нравится девочкам… ради него?

Она перегнулась через стол с выражением раздражения и огорчения.

– Это был мой единственный шанс перестать бояться.

– Чего ты боишься? – За нее Ник сразился бы с любым драконом.

– Выступать на публике! – едва не закричала она. – Одно из заданий конкурса – прочитать речь. Нас будут учить, советовать. Но теперь… Какой из меня юрист, если я не могу выступать?

У Ника перехватило дыхание. Ему следовало поговорить с дочерью, выяснить, почему ей так важен этот конкурс. Но вместо этого он сделал поспешные выводы и сорвался на крик.

Стиви права. Ник ей не доверял.

– Детка, я…

Но Стиви не дала ему договорить:

– Ты не веришь, что я могу выиграть. – Ее голос звучал жестко, но в нем крылась дрожь, от которой у Ника разбивалось сердце. – Все думают, что я выставлю себя дурой, и ты тоже.

Ник сжал кулаки. Кто такое говорит?

– Но Блэйр считала, что у меня есть шанс! Она в меня верила! – С этими словами Стиви вылетела из комнаты. Дверь ее спальни с грохотом захлопнулась, и раздались сдавленные рыдания.

Ник зажмурился и прижал кулаки к глазам. Стиви редко плакала. Ему едва хватало сил, чтобы оставаться на месте, не пойти к ней. Сейчас она не приняла бы его попытки утешения. Что он наделал…

Но теперь он должен все исправить.

Ник поднялся, взял кепку и отряхнул джинсы. Он знал, что Блэйр – племянница Глори Миддлтон. Если она живет в Дангоге, то остановится у тети. Туда ему и дорога.

Стук в дверь черного хода отвлек Блэйр от изучения журнала. Она совсем недавно вернулась домой, пульс едва перестал частить после столкновения с Николасом Конвеем. Что за неандерталец…

Хотя и сексуальный.

Мысль пришла непрошеной. Блэйр прогнала ее и поднялась на ноги, чтобы открыть дверь, – очень кстати, это отвлечет ее от глупостей. С мужчинами в ее жизни покончено. А неандерталец остается неандертальцем, несмотря на сексуальность.

Она открыла дверь – и застыла как вкопанная, увидев, кто стоит за тонкой сеткой наружной двери.

И пульс у нее немедленно участился снова.

Она списала это на всплеск адреналина от напоминания от недавней стычки. Открыв наружную дверь, она скрестила руки и прислонилась плечом к раме. Приглашать мужчину внутрь она не стала. Блэйр умела держаться холодно и высокомерно, когда ситуация требовала – как сейчас.

– Ну-ну, вот и дере… венский мальчик.

Маска высокомерия удачно скрывала то, как у нее пересохло в горле при виде этого красавца. На нем были потертые джинсы и черная футболка, которая облегала плечи и подчеркивала их размах. Взгляд Блэйр невольно скользнул вниз по его телу. Тонкая черная ткань обрисовывала мышцы на груди, облегала живот так, что даже сквозь нее было видно рельеф. Узкие бедра. Длинные ноги. Пыльные коричневые ботинки только прибавляли мужчине деревенского шика. Он был сексуальнее любого мужчины-модели, которые попадались на ее пути.

И ведь он наверняка даже не прикладывал к этому усилий!

Блэйр не сомневалась, что Николас Конвей показывает миру свое истинное лицо.

Это было еще сексуальнее.

Она встряхнула волосами… нет, париком и напомнила себе, что секс ее больше не интересует. Она не могла себе представить близость с мужчиной. Если кто-то увидит ее обнаженной… Ее передернуло от воспоминания, как один мужчина отшатнулся от ее уродства, от шрамов. Снова быть отвергнутой? Нет.

Так что она вздернула подбородок и так же прохладно поинтересовалась:

– О чем-то еще не поорали?

Ник взъерошил волосы пальцами. Переступил с ноги на ногу. Помял кепку в руках. Блэйр едва не смягчилась.

«Не забывай, он неандерталец».

– Я пришел извиниться.

Судя по его виду, он был готов к тому, что Блэйр захлопнет дверь у него перед носом. Но она никогда не любила драматические жесты, несмотря на искушение. Мужчина ждал ее ответа, и Блэйр со вздохом сдалась:

– Ладно, входите.

Идя в кухню, она спиной чувствовала габариты мужчины, жар его тела. В этом было что-то чисто мужское. Блэйр обошла стол, чтобы поставить между ними преграду.

– Кофе? Чай? Что-нибудь покрепче?

Ник не был похож на мужчин, которым нужен градус для смелости, но последний бойфренд Блэйр доказал, что она не разбирается в мужчинах, так что как знать?

– Вы что-нибудь будете?

Он явно вел себя как можно вежливее.

– Я собиралась выпить чаю.

– Чай – это замечательно, если вам не трудно.

Да, воплощение вежливости. Внезапно Блэйр поняла, что не хочет его извинений, а хочет, чтобы он убрался и перестал будить в ней ненужные чувства. Сегодня она на несколько мгновений почувствовала давно забытый оптимизм. Когда поняла, что еще может что-то предложить другим, а именно Стиви… Но этот мужчина появился и разбил ее надежды резкими словами и высокомерием.

Но, по крайней мере, он не обращался с ней как с ребенком.

Вернувшись в реальность, она поставила чайник, насыпала заварку. Николас не уйдет, так что остается гостеприимство. Чем скорее они выпьют чай, тем скорее она от него избавится. Поэтому она выбрала самые маленькие чашечки вместо обычных объемных кружек.

Николас молчал, пока они оба не оказались за столом с полными чашками. И даже тогда ей пришлось начать первой:

– Вы сказали, что хотите извиниться.

Николас кивнул, не отводя глаз от чая.

– Да.

Блэйр проглотила вздох, поднявшийся из глубины души, полный тоски по чему-то, о чем она не хотела думать.

– Извинения приняты. Забудьте.

Жизнь слишком коротка, чтобы хранить обиды.

– Постойте, я еще ничего не сказал! Все не так просто, городская вы моя. – Он улыбнулся, но в глазах оставались тени.

– Вы говорили что-то про женщин, которые все выглядят одинаково…

– Это не важно. – Их взгляды встретились; Блэйр отругала себя за стремление превентивно защищаться. При первой встрече Ник посмотрел на нее так, словно видит ее настоящую, и зрелище ему все равно нравится – и на мгновение что-то у нее в душе отозвалось. А потом она вспомнила про шрамы, про отсутствие одной груди и волос и представила, что бы он сделал, если бы увидел ее настоящую.

Она первой отвела взгляд:

– Я болела. Но теперь мне лучше.

Лучше? Да.

Но ни один мужчина больше не сочтет ее привлекательной.

Николас долго молчал, а потом покачал головой:

– Мне жаль, Блэйр. Вы здесь, пока выздоравливаете и собираетесь с силами?

– Силы ко мне уже вернулись, – заявила она. – Я просто отдыхаю. У меня отпуск.

Он сузил глаза, но на этот раз Блэйр не отвела взгляд. Наконец Ник покачал головой.

– Все это не меняет того, что мне не следовало срываться. Я не думал ни о ком, кроме своего… страха.

То, что мужчина признает свой страх, не должно быть настолько привлекательным. Но в Николасе Конвее это завораживало. Может, дело в том, что он смотрел ей в глаза во время признания. Блэйр облизнула пересохшие губы; у Ника от этого потемнели глаза. Чертовски сексуально…

– Страх не способствует манерам, а я был в настроении на кого-нибудь накричать. – Николас поморщился. – Но если бы я знал, что вы болели…

– Ничего страшного. Я же сказала – я уже здорова. – Она едва не развела руками, демонстрируя, что выглядит как воплощение здоровья. С другой стороны, она не хотела, чтобы Ник к ней присматривался. Он может счесть это приглашением к флирту. А она не собиралась флиртовать.

– Блэйр, мне правда очень, очень жаль. Я повел себя отвратительно.

– Извинения приняты.

– Я сделал ужасную ошибку, и мне нужно искупить свою вину…

– Не передо мной.

– Немного перед вами, – осторожно сказал он, – но в основном перед Стиви.

Блэйр выпрямилась. Ник продолжил:

– Поэтому мне нужно, чтобы вы меня простили.

– Потому что?..

– Потому что я беру обратно все свои слова; я прошу принять Стиви обратно в конкурс и прошу вас лично помочь ей, как вы обещали.

Он сделал глоток, словно ему нужно было промочить горло после этой речи. Большая рука, удерживающая крохотную чашку, должна была бы выглядеть нелепо, но не выглядела. Ник изучал ее взглядом поверх чашки. Он наговорил ей много недобрых слов… однако от одного его взгляда у Блэйр покалывало кожу. Он ожидал, что она простит его полностью и станет ему помогать.

И она ведь поможет. Ее саму это рассердило.

– А что будет на следующей неделе, когда ты опять передумаешь? Мне ждать, что ты будешь стучать мне в дверь и обзывать? – От гнева она даже перешла на «ты».

Ник смутился:

– Конечно нет!

– Я должна тебе просто поверить? Что ты внезапно поменял мнение о… – она склонила голову набок, – как ты это назвал? О жалком конкурсе красоты?

Ник промолчал; Блэйр поняла, что он не поменял мнение. Но все равно собирается позволить Блэйр участвовать. Заинтригованная, она скрестила руки на груди.

– Если бы я не вмешался и не сорвался, ты бы все равно помогала Стиви.

Блэйр собиралась сдержать обещание, данное девочке. Но стоит заставить ее отца немного попотеть.

– Теперь мне придется учитывать, что у нее отец с характером.

– Не такой уж у меня характер! – Он приподнялся на стуле.

Блэйр смерила его взглядом:

– Вы на меня кричите, мистер Конвей?

– Нет, – пробормотал он, плюхаясь обратно. – Просто… Стиви не должна платить за мою ошибку.

Нет, не должна.

– И называй меня Николас. Ник.

Блэйр секунду рассматривала его и едва не рассмеялась от того, как он пытался не хмуриться.

– Я была права, да? Стиви расценила твой запрет участвовать в конкурсе как то, что ты не веришь в ее шансы.

Ник нахмурился сильнее, подтверждая ее правоту.

– Довольна победой? – поинтересовался он.

– И не собираюсь этого скрывать.

– А когда сочтешь, что я достаточно наказан?

– О, твое наказание еще не началось!

Он стиснул кулаки.

– Но ты поможешь Стиви? – выдавил он. – Пожалуйста…

Он любит дочь и желает ей счастья. Хотя и ненавидит конкурс.

– Помогу, но при одном условии, Ник. Что ты будешь поддерживать все, что она делает для конкурса…

– Конечно буду! Я же здесь!

Она улыбнулась шире и продолжала, словно не слышала ни слова:

– …Взяв на себя роль ее менеджера. Будешь координировать всю ее благотворительную работу.

Ник пребывал в замешательстве. Он – и участвует в жестоком мире конкурсов красоты?

– Ты же не ждешь…

– О, Николас. – Блэйр смерила его снисходительным взглядом. – Я жду от тебя куда большего. – У него внутри все сжалось, а она продолжила: – Но начнем с благотворительности.

Он не представлял, с какого конца за это браться.

– Ты же серьезно хочешь искупить вину перед Стиви?

– Да, но…

– Тогда докажи это на деле.

Николас понимал, что она права. Он мог сколько угодно говорить, что верит в дочь, – и начнет, как только вернется домой, – но убедить ее в своей искренности, в том, что верит в нее, он сможет только поступками, поддерживая на практике. По крайней мере, если он будет участвовать в благотворительности, то сможет защитить ее от жестокой конкуренции, от язвительных конкурсанток и постоянного подрыва самооценки…

– Договорились, городская девчонка! – Он протянул руку, но ему показалось, что Блэйр пожала ее немного неохотно.

Она держалась высокомерно и отстраненно, но Николас чувствовал, что сумел ее задеть. И от этой мысли он ухмыльнулся и удержал ее руку на секунду дольше, чем следовало. Когда он отпустил ее, на щеках Блэйр горел румянец. Его охватило чисто мужское удовлетворение.

Посмотрим, кто кого.