Читать книгу «Старые деньги» онлайн полностью📖 — Мирославы Чайки — MyBook.
image

Глава 4. «Закрыто на реставрацию»

На Литейном, прямо, прямо,

Возле третьего угла,

Там, где Пиковая Дама,

По преданию, жила.

(Вторая половина восемнадцатого века)

Двадцатитрехлетний флигель-адъютант Ее Величества Алексей Ростовцев, услышав звук подъехавшей к парадному входу кареты, подошел к окну. Через небольшую щель в плотно задернутых шторах он мог хорошо рассмотреть прибывшую княгиню Томскую с дочерью – юной красавицей Елизаветой. Алексей с Лизой познакомились месяц назад на ее первом балу, и молодой граф потерял покой и сон из-за любви к этой очаровательной скромной девушке с огромными глазами и наследством в придачу. И вот спустя долгие бессонные ночи и безрезультатные попытки встретиться с ней наконец его матушка пригласила княгиню с дочерью на чай, где Алексей мог беспрепятственно пообщаться с предметом своего обожания. Но вместо того, чтобы спуститься в гостиную и поприветствовать дам, Алексей сел за письменный стол и вернулся к работе. Перед ним лежали три листа, на которых каллиграфическим почерком был выведен короткий текст. Граф еще раз прошелся по нему глазами, сверяя с небрежной скомканной бумагой в кляксах, а потом свернул каждый лист и запечатал сургучом, не ставя своего семейного герба.

В дверь постучали.

– Войдите.

– Алексей Михайлович, ваша маменька просили вас присоединиться к гостям, – произнесла молоденькая служанка – крепко сбитая улыбчивая крепостная по имени Анюта, недавно доставленная в столицу из имения.

– Скажи, что позже, – сурово произнес Алексей, не поворачивая головы к служанке, желая поскорее закончить с письмами, но Анюта не уходила. Она замерла в дверях и выжидающе теребила белоснежный передник. Алексей недовольно повернулся и спросил, не в силах скрыть раздражения: – Ну, чего тебе еще?

– Митяйка прибегал от Юсуповых. Просил повидаться с вами, но графиня приказала его не впущать, так он мне передал для вас послание от барина.

– Давай сюда послание, чего остолбенела?

– Так на словах велели передать.

– Как на словах?

– Да вот так, говорит, чтобы вы пришли сегодня к вечерней службе в церкву этих, как там, Святителей.

– Точно? Ничего не перепутала?

– Точно, Трех Святителей, так и сказали.

– Ну ладно, ступай. Все, ступай, говорю.

Анюта рассчитывала на благодарность. Алексей Михайлович любил приласкать ее без свидетелей, потискать, прижимая к стене, а потом подарить что-нибудь – ленту атласную в косу или бусики, но сегодня был зол и неразговорчив. Девушка обиженно выпятила нижнюю губу и неслышно притворила за собой дверь.

Граф тут же надел сюртук, взял в руки письма и два из них сунул во внутренний карман, потом открыл крышку бюро. Полностью выдвинул ящик, оголяя тайник, отомкнул его крошечным ключом и хотел туда спрятать оставшееся послание, но передумал и озадаченно прошептал себе под нос:

– Ненадежно, совсем ненадежно…

Так в нерешительности проведя с минуту у бюро, граф спрятал письмо к остальным в карман сюртука и направился в гостиную.

В зале, ярко освещенном огромной люстрой из цветного стекла, за столом оживленно беседовали дамы. Лакей посеребренными щипцами раскладывал на тарелки треугольные кусочки брусничного пирога, а хозяйка дома услужливо предлагала отведать горячего шоколаду. Когда Алексей Михайлович, извинившись, присоединился к гостям, Лиза не смела даже поднять на него глаза. Она задумчиво водила пальцем по золоченому краю блюдца. Ее пушистые светлые ресницы вздрагивали, дыхание было неровным, а маленький пухлый рот слегка приоткрыт от волнения.

Граф отослал лакея и сам принялся наливать чай, подставляя миниатюрное ситечко под носик объемного фарфорового чайника. Дойдя до Лизиной чайной пары, он будто невзначай несколько раз дотронулся до ее руки краем ладони. Девушка вспыхнула, потупила взор, замерла, но руки не убрала. Она накануне получила от Алексея Михайловича записку с намеком на его чувства и теперь не знала, как себя надлежит вести в его присутствии.

Княгиня, не замечая растерянности дочери, стала рассказывать о событии, которое перевернуло с ног на голову все планы на предстоящий сезон:

– Открою вам нашу радость! Третьего дня Лизоньке сделал предложение сын самого Новожинского.

Дама принялась в подробностях рассказывать о визите новоиспеченного жениха дочери, перечисляя цветы и подарки, и как Алексей ни старался сделать вид, что его эта новость не шокировала, рука, державшая чайник, дрогнула, и несколько капель ярко-коричневого напитка упали на белоснежную скатерть, расплывшись неприятным пятном. Он встретился взглядом со своей матушкой, которая почувствовала всю боль и разочарование, постигшие ее сына, и была готова кинуться его утешать. Но мгновение спустя Алексей расплылся в очаровательной улыбке и, чтобы не выдать себя, стал рассказывать веселую историю, произошедшую во дворце, напоминая, что он приближен к самой императрице, а через время и вовсе начал собираться:

– Дамы, я вынужден вас покинуть. Дела государственные не ждут! – превозмогая отчаяние, сковавшее его душу, задорно проговорил Алексей Михайлович, будто позабыв о существовании Лизы, поцеловал руку княгине и направился к выходу. Когда уже вышел на воздух, взревел на лакея, предлагавшего карету:

– Прочь!

И пешком направился к месту встречи с Юсуповым. Лицо Алексея, обычно невозмутимое и прекрасное, как у античных статуй, сделалось суровым:

– Не бывать этому! Лиза будет моей женой! – гневно шипел он, словно ошпаренный уж. – Изведу, любого изведу, кто посмеет посягнуть на ее руку и сердце, изведу!

***

(Первая половина двадцать первого века, Санкт-Петербург)

«Майбах» Сухарева неспешно двигался вдоль набережной реки Фонтанки, мягко преодолевая «лежачих полицейских». Железяка сидел за рулем, а Кир рассказывал Камиль о Михайловском замке, где, по его словам, по-прежнему в ночи бродил призрак Павла Первого. Проезжая мимо богато декорированного здания под куполом, вспомнил Гаэтано Чинизелли – основателя цирка в Петербурге, но как только машина повернула на улицу Белинского, Кир замолчал и задумчиво уставился на прохожих, прислонившись лбом к прохладному стеклу автомобиля. Это была его любимая улица в Питере – не потому, что здесь уютно устроилась Симеоновская церковь с ухоженным садиком, и не потому, что все первые этажи пестрили ресторанами и маленькими барами и повсюду слышались веселые голоса молодежи. Дело было в том, что с улицы Белинского открывался отличный вид на особняк Зинаиды Ивановны Юсуповой, самый красивый, по мнению Кира, дворец в Санкт-Петербурге. Фасад дворца выходил на бойкий Литейный проспект, загруженный транспортом и толпами людей, и только если медленно шествовать по небольшой улочке Белинского, особняк постепенно вырастал перед зрителем во всей своей красе.

На этой улице находилось и любимое студентами Академии кафе «Ми-Ми», которым руководил Егор вместе со своей девушкой. И хотя Егор планировал стать скульптором и учился на четвертом курсе Академии художеств, но то, с каким самозабвением он отсаживал идеально ровные эклеры на противень и варил лучший кофе в городе, говорило само за себя – скорее всего, в будущем он сменит профессию.

– «Ми-Ми», господа, силь ву пле! – громко, но безэмоционально произнес Железяка, аккуратно припарковав автомобиль у самого входа.

– Уверен, ты полюбишь это место, ведь оно нравится даже мне, – помогая девушке выйти из машины, начал рассказывать Кир, с интересом наблюдая за реакцией на его слова.

– И чем же оно так примечательно? – с недоверием глядя на Кира, поинтересовалась Камиль.

– Здесь работает твой рыцарь Егор! – пафосно заявил Кир, пристально вглядываясь в глаза Камиль.

Интуиция его не подвела. При одном упоминании имени Егора Камиль просияла. Кир был доволен, что разгадать ее будет несложно: неискушенная провинциальная глупышка. Он был уверен: Камиль у него в руках. «Надеюсь, Лев-старший останется доволен и скажет, что я справился с его первым заданием», – мысленно похвалил себя Сухой, провожая девушку в просторный зал. Но то, с каким рвением Камиль вертела головой в поисках предмета своего интереса, его неожиданно задело. Нет, Кир не боялся конкуренции, наоборот, она его только подстегивала, заставляла работать усерднее. Но это было что-то новое, другое, похожее на ревность, на секунду Кир даже почувствовал себя не в своей тарелке.

Он усадил девушку за свободный столик у огромного оконного проема с арочным завершением. Окно было украшено по краю лапами голубых елей, припорошенных искусственным снегом, а внизу горели несколько массивных свечей, каждая по полметра высотой. Огоньки вокруг плотных фитилей вздрагивали, воск плавился и тоненькими струйками медленно стекал в медный поддон, подчеркивая уютную атмосферу очаровательного зимнего вечера.

– Как красиво, – смущенно произнесла Камиль, отворачиваясь от барной стойки, у которой умело орудовал Егор. Щеки Камиль предательски вспыхнули, как только она увидела парня, поселившегося в ее голове с первой минуты их знакомства. – Мне страшно нравятся такие окна, – пролепетала она первое, что пришло в голову.

– Брамантовы, – сухо выдавил Кир. – Пожалуй, лучшее архитектурное решение для зданий в центре нашего города.

– Что? – переспросила Камиль, исподтишка поглядывая в сторону барной стойки.

– Эти окна называются брамантовыми, – чуть повысив голос, продолжал объяснять Сухой. – Первым решился сделать такое окно Донате Браманте – автор многих построек Ватикана начала шестнадцатого века. – Кир хотел добавить что-то еще, но понял, что Камиль его не слушает, и тихо закончил: – Да, ты права, все это неважно, если вокруг столько сладкого.

Камиль, не замечая его раздражения, зашептала:

– Он помахал мне! Ты видел?

Через пару минут Егор отдал последний заказ и, поправляя на ходу волосы, подошел к ожидавшим его ребятам. Он опустился на стул рядом с Камиль и, улыбаясь, проговорил, словно встретил старую знакомую:

– Привет, не ожидал тебя увидеть в принципе, а в компании Сухого – и подавно.

Он протянул руку Киру для рукопожатия, потом открыл перед Камиль меню, подмигнул ей так душевно, по-доброму, что она почувствовала трепет и благоговение: казалось, сейчас не сдержится и кинется ему на шею, представляя себя его невестой.

– А не угостишь ли ты нас, Егор, своими знаменитыми пирожными, которые лепишь собственноручно, используя навыки, полученные в скульптурной мастерской? – делая акцент на слово скульптурной, насмешливо поинтересовался Сухой, возвращая Камиль на землю из мира грез.

– Те, которые «цветы», или которые «лейки»? – не замечая иронии одногруппника, оживленно спросил Егор.

Кир вопросительно посмотрел на девушку, а она, улыбаясь, пожала плечами:

– Я хочу попробовать и те, и другие.

И только когда Егор вернулся за прилавок, Кир снисходительно покачал головой, обращаясь к Камиль:

– Я вижу, ты прямо чуть из штанов не выпрыгнула от радости, неужели втюрилась? Только вот это зря, у него девушка есть. Правда, она сейчас укатила на стажировку во Францию, но и это не делает его легкой добычей.

Камиль потупила взор, как нашкодивший котенок, залилась краской от стыда и тут же решила перевести разговор на другую тему:

– А куда делся Железяка?

– Если тебе со мной скучно, можем позвонить Лео.

– Нет, не нужно, у меня с Лео война.

– Война? – удивился юноша и, еле сдерживая улыбку, откинулся на спинку стула, предвкушая забавную историю. – Ну-ну, поведай, что происходит в старом добром особняке Тургеневых.

Камиль тяжело вздохнула:

– Он вчера ночью не захотел взять меня с собой на каток в Новую Голландию, а я в ответ насыпала ему опарышей в трусы.

– Что?! – не сдержал громкого возгласа Кир и рассмеялся в голос. – Червей в трусы?

– Ну, не в те трусы, что на нем, а в ящик комода с бельем.

Сухой так задорно и искренне не смеялся уже несколько лет. Он не мог остановиться, хохотал и тер глаза, смахивая накатившие от смеха слезы, и все повторял: «Ну ты, Камиль, даешь!» Он тряс ее руку и снова смеялся со словами: «Вот Лео попал! Это же надо, опарыши в трусах у нашего ловеласа!»

И только когда Егор принес кофе, Сухой слегка успокоился, но все еще с улыбкой на лице поведал Камиль о том, что Лео сказал ей вчера неправду: в Новой Голландии каток закрывается в восемь вечера.

– А что насчет Лео – он по ночам на свой «ламборгини» дрифтует на замерзших озерах или просто участвует в гонках.

– И это, конечно же, нелегально?

– Так точно, – ответил Кир, отпивая глоток кофе из крошечной чашки.

– Надеюсь, этой ночью он пришел к финишу последним! – воскликнула, негодуя, Камиль.

– Я, конечно, не в курсе результатов, но ты должна знать кое-что о Лео. Он баловень судьбы! Он никогда не проигрывает, и затевать с ним войну – это гиблое дело.

– Это ты по своему опыту знаешь? – приподняв одну бровь, поинтересовалась Камиль, хитро улыбнувшись.

Кир неожиданно стал серьезным, плотно сжал тонкие губы и снова уставился в окно на мерно падающие снежинки, которые в свете уличных фонарей казались безвольными мотыльками.

– Я слышала, что ты все время с ним соперничаешь.

– Вздор, соперничество предполагает, что я сомневаюсь, кто из нас лучше, а я не сомневаюсь! – ответил Кир и потянулся за своим пуховиком. – Пойдем, я покажу тебе один особняк, здесь недалеко, успеем, пока Егор соберет наш заказ.

Камиль уходить из кафе не хотелось, но и отказываться было неудобно. Она еще раз метнула влюбленный взгляд в сторону Егора и, взяв под мышку свою пушистую песцовую шубку, отправилась следом за Сухим.

Улица, на которую вышли молодые люди, походила на декорации к новогодней сказке. Тротуары замело пушистым снегом, нарядные елки сверкали огнями не только на площадях, но и у каждого кафе, они выглядывали из витрин маленьких бутиков и торжественно замерли в глубине больших магазинов. Прохожие в приподнятом настроении торопились домой – кто с тортом, перевязанным яркой лентой, кто с грудой подарков. И только дворец княгини Юсуповой застыл в своей величественности – нарядный и грозный одновременно. Его потрепанный временем фасад в стиле необарокко будто предостерегал об опасности, поставив у входа кариатид со строгим взглядом, а массивные дубовые двери намекали, что внутри скрываются жуткие тайны.

– О, так я знаю этот дом! – всплеснув руками, радостно воскликнула Камиль, с любопытством рассматривая дворец, наклоняя голову то на один, то на другой бок. – В нем жила Пиковая дама, про которую писал Пушкин.

Сухой снисходительно улыбнулся и, взяв ее за руку, потащил через пешеходный переход:

– Подойдем поближе, ты сможешь потрогать эти прекрасные скульптуры кариатид. А насчет Пиковой дамы – так это городская легенда. Особняк построили после смерти Пушкина, к тому же здесь никогда не было хозяев.

– Как это?

– Все просто. Его строили шесть лет, а за это время Зинаида Юсупова, заказчица, вышла замуж и уехала за границу. И когда в тысяча восемьсот шестидесятом году он был готов, жить здесь было некому. Потом его сдавали в аренду двум театрам, в Первую мировую оборудовали госпиталь, а дальше – революция семнадцатого года, и особняк стал достоянием народа.

Кир поднял голову, чтобы показать две скульптуры у балкона второго этажа, но тут его лицо исказила жуткая гримаса. Будто он увидел привидение той самой Пиковой дамы. Позабыв, что пришел с Камиль, он направился к вывеске, которая неумело была пристроена на крайней пилястре. Когда Камиль его догнала и окликнула, Сухой не отреагировал, а нервно стал сдирать синий лист плотной бумаги, на котором было написано белыми буквами: «Здание закрыто на реставрацию».

Лицо молодого человека сделалось красным, левая щека вздрагивала, а в глазах появился нездоровый блеск.

– Мне срочно нужно туда попасть, – несколько раз дернув за ручку массивной двери, сказал Кир, будто не понимая, что войти в здание невозможно. – Слышишь, Камиль, мы немедленно должны попасть внутрь!

– Так здесь закрыто, реставрация, ты что, не умеешь читать?

– Вот именно, реставрация – это самое страшное, что могло произойти, – он подтолкнул девушку в сторону от центрального входа и лихорадочно что-то стал прикидывать в голове, бубня себе под нос. – Реставрация, надо же, удумали, двести лет нечего не делали, а теперь на тебе.

– Постой, Кир, давай вернемся в кафе, – предчувствуя неладное, начала уговаривать его Камиль. – Егор подал свои знаменитые пирожные, пошли, а?

– Забудь про пирожные! – рявкнул Кир, но, поняв, что ему может понадобиться помощь Камиль, смягчился и начал ее уговаривать: – Ты же любишь приключения? А у меня есть чертежи этого особняка, там со двора еще один вход. Ты посмотришь интерьеры – красотища! Все подлинники – и лепнина, и позолота, все-все осталось нетронутым с тех давних времен. А на парадной лестнице огромное зеркало, в него попали осколки снаряда во время Второй мировой, так они тоже на месте, только представь!

Камиль какое-то время колебалась, но Сухой обладал невероятным даром убеждения, и спустя минут пятнадцать она уже стояла на первом этаже у входа в просторный зрительный зал с огромной хрустальной люстрой под потолком и, восторженно прижимая руки к груди, смотрела на бархатные кресла без зрителей и сцену без артистов:

– Вот это настоящая старина, я непременно хочу посмотреть на Белую гостиную.

– Нет, Камиль, пока мы не попались, нужно торопиться, – оглядываясь по сторонам, начал взволнованно говорить Сухой.

– Торопиться? Для чего?

– Нужно сейчас на лифте подняться наверх, туда, где раньше был зимний сад, я там должен кое-что забрать.

– Я не буду участвовать в сомнительных делах! Все хотят заставить меня сделать что-то противозаконное. Ты потом меня подставишь и снова обвинишь в воровстве!

– Замолчи! – вдруг взревел Сухой. Он силой потащил девушку к лифту и нажал кнопку вызова.

Обшарпанная дверь через пару секунд открылась с неприятным зловещим скрипом. Лампочка внутри затхлой кабины, несколько раз моргнув, погасла.

– Я боюсь лифтов, а таких старых – и подавно. Ты поезжай, а я тебя здесь подожду, – плаксивым голосом начала уговаривать Камиль Сухого, но он был неумолим.

Стал силой заталкивать девушку внутрь кабины, не обращая внимания на ее мольбы, а когда Камиль схватилась руками за дверь, не давая ее закрыть, Кир гневно сверкнул глазами и выпалил:

– Да какого черта ты такая настырная?! Не смогу я одной рукой открыть тайник! Понимаешь?

И только сейчас Камиль поняла, что скованность движений Кира, которая казалась ей манерной сдержанностью, была вовсе не из-за того, что он строил из себя неотразимого денди. В театре он не смог удержать ее от падения не потому, что поленился достать руку из кармана, и сейчас длинные рукава толстовки были не просто данью моде, в них юноша прятал больную руку. Девушка прижалась к стенке лифта и тихо спросила первое, что пришло на ум:

– Ты ее сломал?

– Неважно, – кое-как справляясь с эмоциями, пробормотал Кир. – Просто мне сейчас нужна твоя помощь. Ты же в состоянии сделать что-то для другого человека?

– Я стану помогать, только если ты мне все расскажешь! Может, ты задумал преступление!

– Это очень длинная история, – полушепотом произнес Кир, постукивая носом кроссовка по стенке лифта.

– Ничего страшного, мой кофе уже все равно остыл, – настаивала Камиль, скрестив руки на груди, явно демонстрируя, что не сдвинется с места, пока не услышит объяснения.

– Ну, в общих чертах история гласит, что наследником всего имущества Юсуповых, в том числе и этого особняка, был Феликс Юсупов, и когда в тысяча девятьсот шестнадцатом году его арестовали за убийство Распутина, он приказал своему слуге кое-что взять в тайнике своего дома на Мойке и спрятать здесь.

Камиль засмеялась и махнула рукой:

– И всего-то.

– Да, а что тут смешного?

– Эти сокровища уже давно вытащили.

– А вот и нет. Я же говорил, в этом дворце никогда не проводили реставрацию.