– Постой, но при чем здесь Камиль?! – совсем разволновавшись, начала громко говорить Марта.

– У меня есть план. Она еще совсем молоденькая, с незапудренными мозгами, я начну ее готовить постепенно, обучать, вводить в курс дела. А к концу учебного года она выйдет замуж за Лео и сможет открыто работать со мной. И наш бизнес останется в руках семьи, как мы и мечтали.

– Почему ты думаешь, что Лео на это согласится? – ошарашенная услышанным, испуганно произнесла Марта и что-то еще добавила совсем тихо. Но зато слова отца прозвучали, как гром среди ясного неба, заставляя Лео, притаившегося за дверью, почувствовать, как все холодеет внутри:

– Лео каждый день доказывает, что не может отличить любовь от удовольствия, так что ему ли выбирать себе жену? Сделает, как я скажу. А вот Камиль я заставлять не буду. Знаю, Лео – тот еще подарок судьбы, но, бьюсь об заклад, не пройдет и пары месяцев, как она сама в него влюбится. Разве было хоть раз, чтобы кто-то устоял перед обаянием этого чертяки?

Как Марта начала со слезами уговаривать мужа одуматься, Лео уже не слышал. Он отпрянул от двери и побежал прочь, с силой хлопая себя по щекам, все еще надеясь, что услышанное – просто кошмарный сон.

* * *

Торжественный блеск и красота Михайловского театра покорили Камиль, как только она переступила его порог. Серебро и бархат, зеркала и хрусталь, живопись и лепнина выглядели так совершенно, что у девушки закружилась голова, и она невольно ухватилась за край норкового манто Марты.

– Тебе плохо? – заволновалась дама, вглядываясь в побледневшее лицо свой подопечной.

– Нет, что вы, напротив, мне так хорошо еще не было никогда в жизни.

Камиль ступала изящными ножками в туфельках с острым носком на ступени лестницы, покрытые ковровой дорожкой, и оглядывалась по сторонам, восхищенно всматриваясь в каждую деталь. Нарядные дамы, элегантно одетые мужчины, звуки настраивающегося оркестра, аромат духов, сияние огромных люстр – все сплеталось в блистательный хоровод, заставляя сердце взволнованно биться от восторга.

Ложа номер пятнадцать находилась слева от Царской и показалась Камиль уютной и сказочной одновременно. Лео игнорировал просьбу матери помочь Камиль занять свое место. Он небрежно облокотился о перила ложи, обтянутые красным бархатом, и, свесившись вниз, стал высматривать в партере Симону в надежде, что она не сочла его просьбу оскорбительной и приняла билет в первый ряд партера. Камиль тоже мечтала встретиться с Симоной сегодня. Если дома у Кира Сухарева Камиль выглядела напуганной одинокой бедняжкой в чужом свитере, сегодня фортуна улыбалась ей куда шире: мало того, что на ней было превосходное вечернее платье в пол из черного шелка, на тонких бретелях и с разрезом, открывающим правую ногу выше колена, так еще и Лео, пусть и по приказу родителей, но все же сидел сегодня с ней. Но, пробежав взглядом по зрительному залу, Камиль столкнулась глазами не с Симоной – ее буквально пригвоздил к креслу тяжелый и обжигающий взгляд Сухого.

Это был Кир Сухарев собственной персоной, гордо застывший в центре Царской ложи. Сегодня он тоже казался полной своей противоположностью. Тот, кто буквально позавчера в пьяном угаре грубо разорвал на Камиль блузку, сегодня аккуратно поправил синюю бархатную бабочку под воротником белоснежной рубашки и учтиво поприветствовал Камиль легким наклоном головы, отчего его волосы, не убранные в хвост, упали мягкой волной с двух сторон от бледного худощавого лица.

– Ну что ты застыл там, как черт? – услышала позади себя Камиль голос Лео, обращенный к Сухому. – Иди к нам!

Кир не сдвинулся с места и отрицательно покачал головой. А потом показал Лео жестом, чтобы тот пришел к нему. На что Лео рассмеялся и тоже отрицательно покачал головой. Камиль напряженно следила за их немым диалогом, и если бы воздух мог сам описывать свое состояние, то вывел бы ледяными буквами между парнями всего два слова: «соперничество» и «гордыня». Но Лео не был бы самим собой, если бы через пару минут не смотрел уже с упоением в другую сторону, произнося воодушевленно:

– Пришла все-таки! В красном. Богиня!

Он уже начал вставать с места, чтобы выйти и поздороваться с Симоной, но Марта властно опустила руку на его предплечье. Лео поджал губы, но спорить не стал. Погас свет.

В полумраке ложи, когда все взгляды были устремлены на сцену, при появлении артистов на лицах зрителей играла легкая полуулыбка, а после самых сложных па руки сами срывались на аплодисменты – невозможно было поверить, что кто-то в этом зале несчастлив или, тем более, вынашивает какой-то коварный план. Но по крайней мере двое мужчин в ложе номер пятнадцать – отец и сын, уверенные, что они совсем не похожи, – машинально хлопали и кричали «браво», пока все их мысли были заняты одним тайным проектом – свадьбой с Камиль. Только Лео всеми правдами и неправдами планировал ее разрушить, а вот Лев-старший – осуществить.

Идея Лео была проста, как день. Он собирался вести себя настолько несносно, что Камиль не то что влюбиться в него не сможет, а даже возненавидит. А вот план Льва-старшего был куда изощреннее. Зная о давнем соперничестве Лео и Кира не только на творческом поприще, но и в каждом дне вообще, Лев Петрович решил столкнуть парней лбами на любовном фронте.

Как только зажегся свет, Лео моментально встал, готовый уже покинуть ложу, но Лев Петрович задержал его словами:

– Если хочешь прогуляться, то возьми с собой Камиль! Покажешь театр. Ты же не против, Камиль? – осведомился он учтиво.

Лицо Лео исказила недовольная гримаса. Камиль это сразу заметила и хотела отказаться, но не смогла. Ей до неприличия сильно хотелось пройтись по залитому светом холлу, выпить бокал шампанского и почувствовать себя настоящей Золушкой, которую принц угощал на балу мороженым. Но если Лео и выглядел как настоящий принц из сказки, то настроен был точно не дружелюбно, поэтому Камиль, стараясь не встретиться с ним взглядом, стремительно последовала к выходу из ложи, говоря:

– С удовольствием.

Не успела Камиль сделать и пару шагов за пределами ложи, как врезалась в жилистую мужскую фигуру, от удара и неожиданности выронив на пол и бинокль, и сумочку, и программку.

– Я же говорил, что ты неуклюжая, – послышался сверху знакомый голос Кира.

Камиль будто холодным потом обдало, она растерянно пыталась собрать свои вещи и прикрыть декольте – так, как учила ее Марта. Кир тем временем резко наклонился и, не доставая правую руку из кармана, подал Камиль бинокль и помог подняться, придержав под локоть. Камиль тут же нервно высвободила руку из цепких пальцев парня и, не дожидаясь Лео, уверенно зашагала прочь, словно знала, куда идет. Она что-то взволнованно бормотала себе под нос, снова и снова вспоминая колючий взгляд Сухого, надменные глаза Лео, придирчивые фразы Марты и снисходительные вздохи Льва-старшего, и такая волна жалости к себе настигла ее, что, почувствовав чудовищную слабость, она придержалась рукой за стену.

«Неуклюжая!» «Мисс провинция!» – проносились слова в голове, пока ее внимание не привлекли впечатляющие афиши прошлых лет, зеркальные витражи и чинно прохаживающаяся нарядная публика. Пытаясь как-то отвлечь себя, Камиль спустилась на первый этаж и, прочитав на табличке «Партер», с замиранием сердца вошла в зрительный зал. Из партера зал казался еще помпезнее: высоченный потолок, расписанный античными фигурами, алый занавес с золотой вышивкой и шелковой бахромой.

Камиль замерла в проходе и с опаской подняла глаза на ложу, из которой Марта пристально следила за ее действиями, а потом решила пройти к оркестровой яме, чтобы взглянуть на инструменты. Сделала пару шагов и у сцены заметила Симону в окружении Лео и Сухого. Они оживленно беседовали, взрывались восторженным смехом и выглядели такими красивыми, уверенными. Они точно были на своем месте, они были дома, в отличие от Камиль, которая чувствовала себя ничтожной, чужой в этом мире роскоши и непонятных ей правил. Она поежилась, обхватив себя руками, словно пытаясь согреться, когда кто-то легонько дотронулся до ее плеча, и знакомый голос Льва Петровича прозвучал гораздо мягче обычного:

– Что же ты здесь стоишь? Иди к ребятам, вон они, у сцены.

Камиль обернулась и, тяжело вздохнув, отрицательно покачала головой:

– Нет, они не хотят, чтобы я была с ними.

– Вздор, – ответил, нахмурившись, мужчина.

– Я здесь словно чужак в разъяренной стае. Не могу поддержать разговор, не понимаю их шуток, не знаю даже, как правильно стоять…

– Не буду говорить банальных фраз, что если ты захочешь и приложишь достаточно усилий, то однажды этот мир будет у твоих ног. Это не принесет тебе счастья – мир должен быть тебе по плечу.

– Если бы вы дали мне самую неразрешимую задачу по химии или микробиологии, я бы ни за что не сдалась, я бы пробовала снова и снова, но они, – кивая в сторону Лео и его друзей, проговорила тревожно Камиль, – вы уверены, что они мне по плечу?

– Бесспорно! Просто представь, что они споры в чашке Петри – добавь немного питательного раствора в вашу дружбу, и скоро увидишь, как она разрастется!

Камиль была знакома со Львом Петровичем лично не так давно, но ей казалось, что она знала его очень хорошо. Немного по рассказам матери о годах их совместного студенчества и очень много по его статьям в научных журналах, а диссертацию Льва-старшего Камиль перечитывала столько раз, что могла свободно говорить о ней часами. Но вот чего Камиль о Льве Петровиче не знала, так это того, что он не просто всегда добивается поставленных целей, но делает это любым путем. Так что Камиль не заподозрила неладного, когда он тут же достал мобильный телефон и набрал номер вечного соперника своего сына, наблюдая, как тот, прежде чем ответить, осмотрительно сделал шаг в сторону от Лео и Симоны.

– Слушаю, Лев Петрович, вы что-то хотели?

– Да, Кир. Мы стоим у входа в зал, можешь подойти?

– Конечно, минута – и я у вас.

Заставить сына ухаживать за Камиль Лев Петрович не мог. Лео был единственным человеком в его окружении, на которого не распространялась власть Льва-старшего, а вот повлиять на Кира Сухарева для него не составляло проблемы. Лео рассказывал дома, что Кир помешан на масонстве и даже пытается создать студенческую ложу, вот этой информацией и решил воспользоваться Лев Петрович в данный момент.

– Кир, как хорошо, что я тебя заметил в зале, – начал приветливо мужчина, как только товарищ сына приблизился к ним с Камиль, а потом более вкрадчивым тоном продолжил: – Я знаю твою любовь к истории нашего города и его тайнам, поэтому хочу попросить взять под опеку мою гостью и познакомить ее с самыми интересными местами Петербурга, и начать прямо сейчас с экскурсии по музею этого театра.

Молодой человек, недоумевая, скользнул взглядом по растерянно хлопающей ресницами Камиль и хотел что-то возразить, но Лев Петрович, заложив ладонь за лацкан своего смокинга и привлекая внимание юноши, несколько раз похлопал большим пальцем по отвороту из мягкой шерсти.

Кир тут же считал самый распространенный масонский жест «скрытая рука» и, не веря своим глазам, чуть не задохнулся от счастья:

– Вы, Лев Петрович, можете на меня всецело положиться. Я сделаю все в лучшем виде. Камиль останется довольна, не сомневайтесь, – затараторил он, подталкивая девушку, удивленную переменами в поведении Кира, к выходу.

Сухой был настолько окрылен произошедшим, что мигом позабыл о своей неприязни к Камиль, приобнял ее за талию и направился прямиком в буфет.

– Ах, Камиль, мы должны непременно это отметить!

– Что отметить? – удивилась девушка, семеня по мраморной лестнице маленькими ножками в замшевых туфлях. – А как же музей театра?

– Выпьем шампанского и сходим, – сияя, как зажженная электрическая лампочка, стал объяснять юноша. – Если бы ты только знала, что сейчас произошло! Он же доверился мне, представляешь?! Жаль, что я не могу тебе всего рассказать, но это и не важно. Сейчас поднимем бокалы за тебя! Ты, Камиль, и вправду приносишь удачу, ну прямо как Камилла Клодель, – открывая перед Камиль дверь театрального буфета, радостно произнес Сухой. А потом расхохотался, словно ненормальный.

Камиль вспомнила, что Егор ей тоже говорил про эту Клодель, и тут же решила посмотреть в Интернете, с кем ее все время сравнивают. Она достала из черной бархатной сумочки, вышитой гладью, свой мобильный телефон, но, не имея опыта в ношении платьев в пол, уставившись в экран, потеряла концентрацию, тут же наступила на подол и начала падать, хватаясь руками за край скатерти соседнего стола. И трагедия, которую предчувствовала Камиль, все-таки произошла. Бакалы с шампанским, креманки с мороженым, чашечки с кофе со звуком бьющегося стекла начали падать на пол, по пути обливая дорогой наряд девушки.

– Господи, да что же с тобой не так? – возмущенно крикнул Кир, пытаясь удержать падающую Камиль, а она, вмиг лишившись всякого изящества, распласталась на полу.

Несколько официантов тут же кинулись ей на помощь, стали поднимать и оттирать салфетками налипший крем от эклера. Гости кафе хоть и старались сделать вид, что не замечают конфуза Камиль, но все же невольно смотрели в ее сторону – кто с сочувствием, кто с еле скрываемой улыбкой. И пока Кир извинялся перед пострадавшими людьми и предлагал оплатить их пролитые вино и кофе, Камиль, стыдясь поднять глаза, кое-как подхватив полы платья, окончательно потеряв самообладание, бросилась бежать.

Ступеньки, холл со множеством ярких светильников, снова ступеньки, потом гардероб и, наконец, подсвеченная зеленым светом спасительная стрелочка со словом «выход». Камиль отчаянно дергала массивную ручку входной двери, но она не поддавалась, и только когда незнакомый мужчина толкнул дверь в обратном направлении, девушка оказалась на заснеженной улице. Сделав несколько глубоких вдохов отрезвляющего воздуха, она осознала, что бретелька намокшего платья оторвана, разрез на подоле увеличился и доходил до кружевного белья, а самое страшное – отсутствовала бриллиантовая подвеска на подаренном Львом Петровичем браслете.

Сухой появился перед Камиль через пару минут и сразу разразился потоком ругательств, заталкивая ее обратно в театр:

– Ты что, совсем ненормальная? Что творишь, на улице мороз – минус десять, тебе жить надоело?

– Отцепись от меня! Что хочу, то и делаю! – закричала в ответ девушка, растирая слезы вперемешку с остатками шикарного макияжа. – Если бы ты не строил из себя надутого индюка и вытащил руку из кармана, то смог бы спасти меня от падения.

Юноша от ее слов побледнел и отвел взгляд в сторону, потом часто задышал, отчего крылья его прямого острого носа пришли в движение, ехидно сузил глаза и стал хватать Камиль за руки.

– Нет, я не дам тебе все испортить, не дам! Лев-старший мне доверил тебя, это, может быть, мое первое испытание, и что я ему скажу? А ну быстро возвращайся в зал, слышишь?

Камиль неожиданно перестала рыдать и злиться, она обреченно опустила руки и дрожащим голосом еле слышно произнесла:

– Я бы очень хотела вернуться, это же мой первый балет в жизни, но не могу. Платье порвалось, видишь, и мокрое все.

Кир оценивающе посмотрел на Камиль с ног до головы, потом оглянулся на залитый светом театр и стал приходить в себя.

– Что же я скажу Льву Петровичу, как объясню твое исчезновение?

– Ну скажи, что у меня живот скрутило, и я поехала домой.

– Ты это серьезно? Предлагаешь мне сказать, что ты того… обделалась?

– А это у вас считается неприличным, да? В вашем обществе у людей не может заболеть живот, а в туалет вы ходите бабочками и радугой?

Сухого слова Камиль насмешили, он смягчился и даже изобразил подобие улыбки на лице.

– Ладно, что-нибудь придумаю. Сейчас поймаю тебе такси. Давай номерок, я принесу пальто.

Девушка сунула ему в руку бархатную сумочку и сделала шаг в коридорчик театра, в котором входящих гостей обдувало теплым воздухом, словно бризом южного побережья. Она прислонилась к стеклу огромного окна и уставилась на театральную площадь, подсвеченную теплым светом уличных фонарей. Камиль была раздосадована, разбита и зла, но, ожидая возвращения Кира, где-то в глубине души ей начало казаться, что она больше не так одинока.