– Первый заказ взял с биржи через полгода, – вспоминал Леня и находил тому подтверждение в маленькой записной книжке в кожаном переплете, которую всюду таскал с собой. Он фиксировал все значимые успехи и события своей жизни, в том числе день знакомства с Мариной. – Совсем ушел на фриланс через два года, когда изучил достаточно для того, чтобы зарабатывать этим на жизнь. С деньгами по-прежнему было туго, но я решил, что как только сумею выручить своими силами на арендную плату и продукты, сразу уйду с работы и посвящу дизайну всего себя. Двадцать пятый день рождения я отмечал, сгорбившись над двумя горящими проектами, но зато уже на двадцать шестой мог выбрать заказ на свой вкус из бесперебойного потока предложений.

Рост за тот год у Лени случился колоссальный. Закаленный трудностями, дисциплиной и голодом, он скоро стал схватывать тренды на лету быстрее конкурентов и даже задавать свои собственные, за что Леню и его навыки отрывали с руками. Незадолго до двадцать седьмого дня рождения он побывал еще в нескольких городах России, а также погулял по итальянским улицам и парижским бульварам. После этого необыкновенного опыта Леня стал охотнее бывать в театрах и даже вернулся к брошенным еще в детстве урокам фортепиано.

– А потом я встретил тебя, – обыкновенно подводил черту своему рассказу Леня, – и тогда почувствовал, что уж теперь жизнь точно не проходит даром.

Марина бесконечно восхищалась Леней. Просматривая его фотоальбом, она думала о необыкновенной истории жениха с трепетом, а иной раз даже с испугом и завистью, но всегда с неизменным восторгом.

…И все-таки, несмотря на переполненную событиями жизнь, у Лени так никогда и не появилось по-настоящему близких друзей. Он поддерживал связь с бывшими коллегами, какие-то знакомства сохранились со школы и недолгих совместных кружков по увлечениям, однако ни с кем из них у Лени не было теплой, доверительной связи. Где бы ни задерживался, он все-таки шел своим собственным путем, и не отыскал такого же увлеченного попутчика.

Раньше Леню это как будто не волновало – ему хватало того, что он иногда выбирался в люди, делил радости жизни с Мариной и продолжал учиться и работать в свое удовольствие. Но свадьба, выбор свидетеля, сама необходимость иметь лучшего друга так отяготила Леню, как не ожидала ни Марина, ни он сам. Молодого человека теперь не отпускало сознание того, что даже у его невесты, которая не жила в городе с рождения, как сам Леня, были очень крепкие дружеские отношения с несколькими людьми – Олей, которая удостоилась чести быть подружкой невесты, и ее партнером Игорем. Причем с последним Марина была еще более дружна, чем с Олей, и первое время Леня к нему ревновал. Однако, понаблюдав за ними со стороны, быстро понял, что волнения беспочвенны: они были друг другу кем-то вроде брата и сестры, а сам Игорь так охотно познакомился с Леней и расхваливал его с Мариной союз, что он сам невольно проникся к здоровяку похожими семейными чувствами. Но когда невеста предложила Игоря на роль его свидетеля, Леня мягко отказался. В этом деле он, как и во многих других, был принципиален: ему нужен был свой друг, близкий и особенный человек.

Марина все пыталась найтись с ответом; ни то посочувствовать, ни то подбодрить, ни то в очередной раз предложить отказаться от дани старым традициям. Но Леня выудил запястье Марины из-под пледа, пожал его и нарушил затянувшуюся паузу первым, высказав неожиданно пришедшую ему на ум мысль:

– Знакомый писал мне, что на днях видел в городе моего друга юности. Несколько лет назад он уехал в городок поменьше, и, если теперь он в самом деле надумал вернуться, я могу с ним пересечься. Мы не виделись сто лет, но знаешь? Я уверен, что он тут же согласится стать моим свидетелем, когда узнает, что я надумал жениться.

– Правда?

– Не сомневаюсь.

– Да разве же вы настолько близки?

– Раньше были, и очень даже, – сказал Леня, все более и более воодушевляясь. – Я тебе о нем не рассказывал, потому что смирился с его переездом, но, когда узнал о его возвращении, загорелся желанием как можно скорее с ним увидеться. Отчего-то про его возможную роль только сейчас подумал… Но этот человек – именно тот, кто мне нужен. К тому же, – с улыбкой добавил он, – если не оказанная честь, то почти завершенные приготовления его наверняка подкупят.

Никакой договоренности еще не было и в помине, но от сердца Марины отлегло: когда Леня говорил с такой уверенностью, удача редко от него отворачивалась. Дай бог, чтобы хоть эта проблема решилась. Но еще столько дел!

«Скорее бы все закончилось».

– Не глупи, – ласково упрекнул Леня, когда она озвучила свою мысль. – Сейчас кажется, что свадьбу придется просто перетерпеть, но будет весело, ты увидишь. Головную боль вот-вот спихнем на тамаду, а сами сполна насладимся нашим праздником.

– Ты разве не нервничаешь?

– Ничуть. Но все-таки тоже хочу, чтобы день свадьбы остался позади.

Марина вскинула брови.

– Потому что после того, как гости набьют сумки остатками салатов и разъедутся по домам, мы с тобой станем настоящей семьей, – пояснил Леня.

Он улыбался, лаская девушку своим открытым, преданным взглядом. Марина удивилась, обнаружив за окном все ту же серость, мрак и беспрестанно льющий дождь. Она могла поклясться, что в его серых глазах отражается солнечный свет.

– Ну и, – добавил Леня шепотом, словно боялся осуждения стен, – мысль о брачной ночи тоже вдохновляет. Скорее бы.

Секунду помедлив, Марина смахнула с ног плед и показала Лене гладкие, полные, упругие ноги. Он уже было потянулся к ее белым коленям губами, но Марина изящным движением увильнула от него и, оттянув носок, устроила ступню на плече жениха.

– О брачной ночи-то я и забыла. Ее тоже отрепетируем?

На щеках Лени выступил румянец. Он провел пальцами вниз по внутренней стороне ее бедра, до края домашних шорт, и запустил их под ткань. Леня нашел край ее тонких, плотно прилегающих к коже плавок.

Марина закинула одну руку за голову, а второй приподняла топ. С волнующей воображение улыбкой она развалилась на подоконнике и проследила взглядом за тем, как глотающий слюну Леня протягивает к ней руки.

– Марин…

– Иди сюда.

Леня теребил верхнюю пуговицу хлопковой рубашки и никак не мог высвободить ее из прорези. Марина села, отстранила его руку от воротника и опустила ее к своей промежности. Леня задохнулся. Не обратив на это внимания, Марина медленно, но ловко стала расстегивать его рубашку.

– Я тут сама справлюсь. А ты займись делом.

Она двигалась в так взятому им ритму. Штаны Лени на паху так взбухли, что Марина всерьез обеспокоилась, сможет ли он расстегнуть ширинку.

– Господи, – выдохнул Леня между поцелуями. Невеста уселась на него, обняв коленями бедра, и оживленно заерзала взад и вперед поверх его боксеров.

– Только не говори, что уже близок. – Марина откинула с плеча тяжелую волну темных волос. Ее голос сбивался. – Я только начала.

Леня не смог ответить. Он отвернулся, прижался лбом к холодному оконному стеклу и прикусил язык, уговаривая себя не разочаровывать девушку.

– И где только этому учат? – прошептал Леня, не в силах сфокусировать взгляд на дожде.

Улыбка Марины увяла. Такт, с каким она ерзала на Лене, замедлился. Ее мысль уплыла туда, куда она совсем не хотела брать курс.

– Давай, детка, – хрипел Глеб. Он потянул к себе заикающуюся от смущения Марину и завалился на спину прямо в коридоре, в двух шагах от спальни.

Глеб подстегивал с трудом устоявшую на ногах подругу усесться прямо поверх своего паха. Его синие глаза горели как угли и так и манили обжечься об них.

– Давай сюда.

– Н-но…

– Сюда, – настаивал Глеб.

Он поймал ее за лодыжку и перемахнул ногу девушки через себя. Марина покачнулась, едва не упала, но снова выстояла. Ее никак не желающие подогнуться колени мелко дрожали перед самым лицом Глеба.

– Отпусти, – взмолилась Марина. – Да отпусти же, пожалуйста, я не могу, не могу!..

– Разве учиться не весело?

– Глеб! – всхлипнула она.

Он выпустил ее вторую руку и взялся за обе лодыжки. На сей раз Марина не устояла и с жалобным восклицанием упала ему на ноги.

– Сними хотя бы джинсы, – пролепетала Марина, – т-ты же…

– А что, если я хочу кончить в штаны, как мальчишка? – осклабился Глеб. От захватившего его предвкушения Марина едва могла разобрать, что он говорит.

Ни то от отвращения, ни то от возбуждения дыхание Марины сорвалось. Она зарделась до ушей и корней волос, но покорилась ему, как много-много раз до этого.

– Да! – с жаром воскликнул Глеб. Марина остервенело ерзала на твердом как камень бугре, оттягивающем грубую ткань его джинсов. Она запрокинула голову так далеко, что кончики завитых волос коснулись коленей Глеба, и застонала так громко, будто он был у нее внутри. – О-о, детка, как же быстро ты схватываешь! Да, да-а, я сейчас…

– Я сейчас… – просвистел Леня.

Марина моргнула. Она спохватилась, стала замедлять темп и, глядя на кусающего костяшки пальцев Леню, скоро остановилась совсем. Девушка взяла его пунцовое лицо в руки, жадно ловя каждое движение черт жениха.

Леня зажмурился, чтобы не видеть влажных, манящих губ невесты, и перевел дыхание. Окно запотело возле его лица до такой степени, что за стеклом совсем не было видно дождя.

– Едва избежали маленькой катастрофы, – нервно улыбнулся Леня. Он все еще не решался открыть глаза. – Сейчас, погоди еще секунду…

– Нигде не учат.

– Что?

– Нигде этому не учат. Ты спросил, где учат, а я просто… – Марина дрогнула и закрыла рот. – Нет, забудь. Я сейчас туго соображаю.

Уголки пересохших губ Лени блаженно потянулись вверх.

– Да. Черт возьми, я тоже.