Отзывы на книги автора «Милан Кундера»

Задумалась, имею ли я моральное право писать эту рецензию? Возможно, мне не нужно было браться за чтение, так как

- о многих романистами из этой работы знаю в силу общего развития, но не читала;

- о некоторых именах услышала впервые;

- произведений самого Милана Кундеры, кроме этого эссе пока не читала.

Нельзя же браться за блестящую литературоведческую работу, не будучи знакомой с обсуждаемым материалом. Но я взялась и не смогла оторваться.

Что со мной происходило во время чтения:

- хотелось прочитать Рабле и Сервантеса, которые по мнению Кундеры, принесли в европейский роман юмор и с этого момента идёт отсчет развития настоящего европейского романа;

- прочитать для начала хотя бы одну книгу Кундеры, начать, наверно, с Шутки;

- перечитать Войну и мир Толстого, Преступление и наказание Достоевского, рассказы Чехова и Горького;

- послушать Стравинского, Баха и попытаться сравнить их с Чайковским и Вивальди;

- сходить на рок-концерт и испытать экстаз;

- страстно захотела прочитать Кафку, пусть я даже мало что пойму в его романах, читать Кафку всего, начать с Процесса и постараться не разочароваться.

Захотела и сделала подборку по прочтении "Нарушенных завещаний".

Францу Кафке и его другу Максу Броду, благодаря которому мир узнал Кафку, посвящена половина книги, даже больше. Чуть меньше Стравинскому и Леошу Яночеку. Леош Яночек - чешский музыкант, композитор, друг Кафки и Брода. Он один из тех, о ком узнала впервые из того эссе.

В биографиях и мемуарах нередко встречала информацию о том, что литературные завещания не выполняют. Думала, что книга именно об этом. Она в том числе и об этом, но главный герой здесь роман, история европейского романа.

Из того что запомнилось как этапы истории европейского романа по Кундере:

- изобретение юмора;

- отказ от моральных оценок (но не морали) "Прекращение действия моральных оценок не означает аморальности романа, в этом его мораль. Это мораль, которая противостоит неистребимой человеческой привычке судить мгновенно, безостановочно, всех и вся." ;

- соединение разных исторических эпох;

- сексуальность выходит из-под покрова романтизма и показана неотъемлемой реальностью "Кафка обнажает экзистенциальные аспекты сексуальности: сексуальность в противодействии любви; чуждость другого как условие, как требование сексуальности; двусмысленность сексуальности: ее волнующие и одновременно отталкивающие стороны; ее чудовищную незначительность, которая ни в коей мере не ослабляет ее пугающую власть, и т.д.".

От романтизма к модернизму, от музыкальной композиции к композиции романа, через историю музыки и историю романа, не забывая о философах и художниках, Кундера рассказывает о любимом им модернизме, о любимом им Кафке, о нелюбимом им Максе Броде и завещании Кафки.

Читала по диагонали страницы с особым погружением в теорию музыки, всегда скучно и грустно, когда малопонятно.

Это как небольшое затмение, после опять с интересом узнаешь о сложностях перевода с интересными примером рассказа Хемингуэя “Холмы, что белые слоны”, обвинениях Оруэлла в "пропаганде тоталитаризма", своеобразной защите Маяковского, и опять о завещании Кафки.
Брод не исполнил просьбу Кафки, но имел ли он право обнародовать саму просьбу, если завещание неправомерно и невыполнимо.

Тем самым Брод подал достойный пример, пример неповиновения покойным друзьям; юридический прецедент для тех, кто хочет перешагнуть через последнюю волю автора или же обнародовать самые заветные его секреты.

Можно ли сжечь, уничтожить главные труды всей жизни своего друга?

Как бы поступил я сам, окажись я в положении Брода? Желание покойного друга для меня закон; с другой стороны, как можно уничтожить три романа, которыми я бесконечно восхищаюсь, без которых не могу вообразить себе искусство нашего века? Нет, я не смог бы подчиниться безоговорочно и буквально указаниям Кафки. Я не смог бы уничтожить его романы. Я сделал бы все возможное, чтобы опубликовать их. Я действовал бы в полной уверенности, что там, наверху, мне в конце концов удастся убедить автора, что я не предал ни его самого, ни его произведения, совершенство которых было для него так важно. Но я бы расценил свое неподчинение (неподчинение, строго ограниченное этими тремя романами) как исключение, на которое я пошел под свою ответственность, на свой собственный моральный риск, на которое я пошел, как тот, кто преступает закон, а не тот, кто не признает или отрицает его. Именно поэтому, не считая данного исключения, я бы исполнил все пожелания из «завещания» Кафки точно, осмотрительно и полностью.

Мы сегодня читаем многие романы, среди них часто бывают незаконченные, благодаря тому, что нарушены завещания. Рукописи не горят.

Интеллектуалы могут начать кидаться в меня...чем там им будет угодно, но я всё-таки выскажусь: Кундера странный. И для меня это его главное отличие от его современников-писателей. Он может из экзистенциалистского пассажа незаметно перетечь в описание элементарного соития без любви, а читатель в это время даже не подумает, что автор потерял мысь, как было бы, пожалуй, с текстами других писателей. Он сложен для восприятия, несмотря на то, что проблемы у его героев простейшие: безответная любовь, страх смерти, нелады в семье и т.д. И даже рассказано о них очень просто, не считая философско-культурологических отступлений. Вроде всё так, как я не очень люблю, - а оторваться не получается. Вот она - странность, о которой я говорю.

"Бессмертие" - роман и простой, и философский одновременно. История двух сестёр - Аньес и Лоры - очень разных, с совершенно разными жизненными ценностями, была бы совершенно заурядной, если бы не второстепенные геори и их пересекающиеся жизненные пути. Они-то как раз и несут основную нагрузку, являясь олицетворением взглядов писателя, который на момент написания романа уже был гражданином Франции, но писал ещё по-чешски. Своими "отступлениями", в которых фигурирует и Гёте, и Хемингуэй, и он сам, как автор передаваемой книги, и даже его "Невыносимая лёгкость бытия" (собираюсь, мол, написать книгу с таким названием, а говорят, что у кого-то вроде уже такое было) наряду с вымышленными персонажами, Кундера успевает высказаться и об устройстве мира, и о политике, и о бессмертии творцов. Стоит ли бессмертие того, чтобы к нему стремиться? А что если в памяти потомков ты останешься с перекошенной рожей, потому что журналист сделал неумелую фотографию?

Мне показалось, что его мировосприятие всё же очень пессимистично. Современные тенденции, пестуемые имагологами ( не уверена, но думаю это кундеровское новообразование) его не привлекают, потому что они непродуманы и к тому же бесполезны...

...права человека вновь поселились в словаре нашего времени; я не знаю ни одного политика, который бы десять раз на дню не говорил о "борьбе за права человека" или о "нарушении прав человека". Но людям на Западе не угрожают концлагеря, и они могут говорить и писать все, что вздумается, так что чем больше борьба за права человека обретала популярность, тем больше она утрачивала всякое конкретное содержание, пока в конце концов не стала некоей тотальной позой всех по отношению ко всему, некоей энергией, обращающей все человеческие хотения в право. Мир стал правом человека, и все стало правом: желание любви - правом на любовь, желание отдыха - правом на отдых, желание дружбы - правом на дружбу, желание ездить на запрещенной скорости - правом ездить на запрещенной скорости, желание издать книгу - правом на издание книги, желание кричать ночью на площади - правом кричать на площади. Безработные имеют право захватывать магазин с дорогими товарами, дамы в манто имеют право купить икры, Брижит имеет право парковаться на тротуаре, и все, безработные, дамы в манто и Брижит, принадлежат к одной и той же армии борцов за права человека.

Милан Кундера безусловно мощный психолог. Причём психолог по всем статьям. Он отличнейшим образом разбирается как в мужской, так и в женской психологии, для него не составляет труда проникнуть вглубь осознанных и бессознательных пластов хоть молодого человека, хоть мужчины или женщины так называемого среднего возраста, и вместе с тем когда приходит пора что-то написать о зрелом, а то и пожилом человеке, то он делает это с лёгкостью и одновременно с устрашающей глубиной проникновения. Вообще когда читаешь строки и главы о том или ином персонаже, то кажется, что присутствуешь на своеобразном психологическом вскрытии — мастер психоанализа показывает и разбирает на составные части самые мелкие детали внутреннего мира героев этой книги.

Вместе с тем Кундера неплохо понимает социально-психологические нюансы и движения, и в особенности та глубина и та буквально попиксельная картинка такого социального явления, как эмиграция, рассмотрена им и продемонстрирована с громадным увеличением, когда уже самые мелкие крохи приобретают и вкус и цвет и запах и объём.

И построенный на слиянии и одновременно на пограничье, на стыке, на фронтире личного и социального роман, помимо своей злободневной остроты, написан таким великолепным литературным языком, что просто вносишь Милана Кундеру в списки своих любимых авторов и пополняешь свою коллекцию электронных книг старыми и новыми — нечитанными ещё произведениями Кундеры.

Хороший роман. Он мог бы быть даже и отличным.
Мог бы, если бы не набивший оскомину чешский 1968 год, постоянно упоминаемый автором, -это раз, и не очень честная и далеко некрасивая подмена понятий: имея ввиду "социализм" огульно говорить "коммунизм" - это два.
И это при том, что я ни в коей мере не защищаю те "советско-социалистические" времена (скорее наоборот), но сама идея коммунизма и все существовавшие варианты и попытки построения оного - совершенно разные всё таки вещи. Как-то все дружно вдруг словно забыли об этом.
Не важно, что это больше утопия, но тем не менее, сама идея "коммунизма" (напоминаю, для тех, кто подзабыл) это ведь, по сути, тот же рай, только для атеистов (то есть такой атеистический рай)...
Да. Так вот, во всем остальном роман весьма даже хорош.
Есть здесь переплетённые линии (судьбы) героев и главных героев, "психологичность" ситуаций (правда и здесь пару раз мелькает у него как бы искусственные "переигрывания", но они не сильно критичны, скорее немного нудно-старательны).
Самая главная же "хорошесть" романа выстреливает у автора в конце книги: психологически-понятийные сексуальные событийности, а также те ситуативности, которые подводят к ним, происходят в них и могут происходить/не происходить после... Поэтому и соответствующее, "открытое" окончание романа... Вот ведь в чем дело.

Если вы возвращались туда, где вас знали 20 лет назад, - эта книга для Вас.
Если у вас есть близкие друзья, родственники или вы сами живёте в эмиграции, - эта книга для Вас.
Если вы когда-либо задумывались о сущности и необходимости патриотизма в жизни отдельного человека, - эта книга для Вас.
Эта книга насыщенна размышлениями, историческими параллелями и аллюзиями, как любая жизнь, как любая книга Милана Кундеры.

Кундера рассматривает возвращение к себе прошлому, встречи через 20 лет, когда тебя воспринимают как кого-то незнакомого тебе, кого-то, "жившего здесь под твоим именем", недоуменное разочарование от посещения мест, к которым вернулся, от встреч с некогда близкими и ставшими чужими людьми, когда выясняется вдруг, что «больной страдает ностальгической недостаточностью»:

Ничто в человеческой жизни не будет понято, если упорно пренебрегать первейшей из всех очевидностей: такой реальности, какой она была, когда она была, больше нет; восстановить ее невозможно.

Кундера рассматривает загадочную, непредсказуемую избирательность человеческой памяти, когда какие-то события, один из их участников несёт через всю жизнь, а у другого они начисто стёрты.

У него было чувство, будто он вновь открывает мир таким, каким его открыл бы мертвый, вставший спустя двадцать лет из могилы: отвыкнув ходить, он робко ступает по земле; он с трудом узнает мир, в котором жил, но непрестанно натыкается на следы своей жизни:.. он видит все и ничего не требует: мертвые робки.

Кундера рассматривает проблему эмиграции во всех ракурсах: ослабление ностальгии с годами, нежелание обоих сторон (отбывшей и оставшейся) играть в "комедии вежливости" - слышать и знать о жизни друг друга, неразрывные с этим взаимные обиды с годами перерастающие в пропасть, о расплате за "измену", о забвении даже близкими и цене за "прощение" соотечественниками в эпоху, когда стремительно меняются не только знакомые некогда лица, но ландшафт и пейзажи, но сама родная речь.

Мыслима ли нынче «Одиссея»? Уместна ли еще в нашу эпоху эпопея возвращения? Проснувшись поутру на побережье Итаки, смог ли бы Одиссей в экстазе услышать музыку Великого Возвращения, если бы старое оливковое дерево было срублено и ничего окрест он не мог узнать?

Героям Кундеры проще оправдать добровольную эмиграцию: они, в отличие от наших соотечественников, хлынувших на Запад после развала СССР в поисках кто реализации, кто "лучшей жизни", могли оправдаться тем, что бежали по политическим мотивам. Бегство же "наших" - огромную, болезненную тему, со всеми специфическими проблемами, возможно, кто-то ещё препарирует.
Очень небольшой, очень эмоционально насыщенный и очень неотпускающий роман, уводящий в бездны собственных воспоминаний, ассоциаций и размышлений.

Мне это произведение напомнило сцену из французского фильма «1+1», где один из главных героев кисточкой просто накидывает брызги на холст, а другой потом эту картину продаёт вроде за 20 тысяч евро. К чему это? К тому, что очень важно кто именно признаёт в творце талант и рассказывает о нём. Рецензия на роман выглядит потрясающей: самый продуманный и самый загадочный роман; эта книга сделает вас умнее. Мне кажется, что сам Кундера будет потом смеяться вместе со своими Гёте и Хемингуэем над тем, как в этом романе будут искать загадки и бесконечно их разгадывать. Но несмотря на корявые и напыщенные рецензии, роман стоит прочитать. И читать его стоит, опираясь на цитату: «Роман должен походить не на велогонки, а на пиршество со множеством блюд». Именно в таком случае каждый найдёт в этом романе для себя что-то своё. 

Небольшое эссе популярного автора Милана Кундеры об искусстве романа. Милан размышляет что такое роман, приводит примеры романов, которые, на его взгляд, являются самыми сильными в мировой литературе. Кундера говорит о романах Сервантеса, Эмиля Золя, Флобера, Кафки, Пруста, Генриха Броха (кстати, про этого автора я узнала впервые и мне очень захотелось почитать его роман "Лунатики" в трех частях), а также Достоевского и Толстого. Мне очень понравилось, как Кундера разбирает произведения русских авторов, особенно роман Толстого "Анна Каренина".

Список романов, которые приводит в пример и разбирает в этой книге Милан Кундера:

Ф. Кафка «Замок» и «Процесс»,
Л. Толстой «Анна Каренина»,
Р. Музиль «Человек без свойств»,
Сервантес «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»,
Я. Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»,
Г. Брох «Лунатики»,
Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»,
Дени Дидро «Жак-Фаталист»

Также интересны были главы с интервью Милана Кундеры, которые у него берет Кристиан Сальмон. Милан отвечает на вопросы мудро, глубоко, умно.

Романы Кундеры мне еще не довелось прочитать, но я очень хочу начать с его нашумевшего романа "Невыносимая легкость бытия", а также романа "Шутка".
Кундера в этой работе пишет о том, как он музыкально выстраивает свои произведения. Чувствуется, что автор любит музыку или даже играет на каком-то музыкальном инструменте. Кундера раскладывает свои романы по музыкальным ритмам.

Сам себя Кундера причисляет именно к романистам. К тем, кто прислушивается к мудрости самого романа и слышит при этом отголоски смеха Бога.

"Искусство романа" - это небольшой сборник из эссе, интервью и заметок Милана Кундеры на тему, что есть роман, какого его место в современном мире, дальнейшие перспективы. В первом же произведении "Обесцененное наследие Сервантеса", Кундера утверждает, что он не историк литературы и не психолог, однако в дальнейшем в его рассуждениях присутствует и история, и психология. Это "размышления практика", действующего романиста, которому понятнее и ближе то, что происходит с современным романом и о чем он имеет право говорить. По его мнению главная проблема состоит в том, что роман становится "не произведением (тем, чему предназначено длиться, соединять прошлое с будущим), а актуальным событием, подобным всем прочим событиям, неким жестом без продолжения." Для Кундеры роман - это поэзия, это способ описания возможности человека, это то, что должно вызывать сомнения.

Романист не историк, не пророк: он исследует существование.

При чтении сборника на страницах появляется повторяющаяся мысль о том, что мир стал ловушкой для человека. Но при этом, человеку всегда предоставляются возможности, и искусство романа заключается в исследовании этих возможностей. В "Заметках по поводу "Лунатиков" на примере знаменитого произведения Броха Кундера подробно показывает, что он имеет ввиду, рассматривает отдельно возможности каждого из главных персонажей. Делается акцент и на том, насколько по-разному писатели раскрывают эти возможности, приводя примеры из Толстого, Достоевского, Гашека, Пруста.

Для меня самой интересной частью сборника стала "Беседа об искусстве композиции" - интервью о художественной программе Кундеры. Свои произведения он выстраивает определенным образом. Я бы назвала его прием музыкальным. Да и сам Кундера использует термины из музыки для обозначения литературных приемов - полифония, ритм, темп, размер.

Каждая часть в моих романах могла бы носить указания, как в музыке: moderato, presto, adagio и т.д. Изменение темпа меняет эмоциональную атмосферу.

Изобретение полифонии в литературе он оставляет за Брохом, объясняя что это есть различные жанры линий романа, которые различаются радикально, но объединяются единой темой. Но по мнению Кундеры композиция - это не только музыка, но и математическая структура.

Мои романы - это варианты одной и той же архитектуры, основанной на числе семь.

Не менее ценной для него представляется немногословность. Искусство немногословности - умение идти напрямую в суть вещей.

"Где-то там позади" - прекрасное эссе, в котором Кундера говорит о кафканианстве. Он показывает насколько приемы Кафки уникальны, насколько ему удавалось постигнуть конкретные ситуации из жизни человека: как реальностью становится досье, а человек превращается в его тень; как обвиняемый ищет свою вину; как наказанный умоляет, чтобы его признали виновным, иначе теряется какой-либо смысл, иначе ситуация становится абсолютно абсурдной. Кундера рассматривает ещё один аспект кафкианства - искоренение личного, попытки сделать жизнь гражданина как можно прозрачнее для общества:

Не проклятие одиночества, а оскверненное одиночество - вот навязчивая идея Кафки!

В заключении сборника представлены "словарь романов" Кундеры - ключевые слова, слова-загадки, любимые слова, составленный для журнала "Ле Деба", а также речь писателя "Роман и Европа", которую он закончил прекрасными словами:

Но мне пора заканчивать. А то я чуть было не забыл, что Бог смеётся, когда видит, как я думаю.

Эта книга не могла не привлечь моё внимание. Во-первых, я с большим уважением отношусь к творчеству Милана Кундеры. А во-вторых, испытываю очень большой интерес к роману – жанру, пожалуй, самому противоречивому и загадочному в литературе.

Сразу скажу, что книга представляет собой статьи, эссе, а также интервью с 1979 г. по 1985 г. Чуть позже Кундера собрал эти материалы в одну книгу. И вот – русский читатель может ознакомиться с этими размышлениями автора о романе.

Сразу скажу, что в этой книге Милан Кундера выступает не как теоретик или историк литературы. Сам себя он называет «практиком». И действительно, здесь он – писатель, читатель, просто человек, размышляющий о путях романа в мировой литературе.
Свою книгу автор начинает с упоминания лекции Эдмунда Гуссерля о кризисе европейского гуманизма. Потом говорит и о Хайдеггере, определяя тем самым феноменологическую почву, на которой стоит. Понятие «мира жизни» человека (его die Lebenswelt) постепенно отходит на второй план. Гуссерль связывает это со страстью человека к познанию и прогрессу. Так начинается Новое время, характеризующееся утратой и прогрессом одновременно. И тут Кундера произносит свою фундаментальную мысль:

если философия и наука действительно позабыли о человеческом бытии, то совершенно очевидно, что именно с Сервантеса сложилось великое европейское искусство, которое есть не что иное, как исследование этого самого позабытого бытия.

Тем самым Кундера и обозначает важнейшую роль романа в истории Европы (которая увеличивается также благодаря двум Америкам и России). Эта роль – в защите человеческого бытия от забвения. И здесь Кундера говорит словами немецкого писателя Германа Броха:

единственное право романа на существование – раскрыть то, что может раскрыть один только роман

Таким образом, Кундера встраивает роман в человеческое бытие, говорит о нём как о способе человеческого существования, а не как о структуре и форме повествования. Роман оказывается наделён следующими чертами: "относительностью истин" и "мудростью сомнения". Именно это выводит нас за пределы узкого восприятия романа, связанного, например, с этикой. И поэтому в романе Л. Н. Толстого нет правоты Анны или правоты Каренина. Сам дух романа против этих однобоких этических, исторических и сообразующихся со временем выводов. Он призван показать нам, что всё гораздо сложнее, что путь познания сложен и тернист. И смысл романа в самом романе.

При этом совершенно логично, что Кундера разделяет писателей и романистов. У писателей есть мнение, идея, которые он и выражает в своём творчестве. Это могут быть и гениальные писатели. Так, у Кундеры писатели – это Руссо, Гёте, Камю, Сартр. Романисты же не имеют в виду определённых идей, они «срывают покровы с различных аспектов бытия», соответствую при этом самым высоким требованиям поэзии, сообразуясь с красотой. Романисты по Кундере – это, например, Флобер, Джойс, Гомбрович, Брох, Кафка.

Сам себя Кундера, кстати, причисляет именно к романистам. К тем, кто прислушивается к мудрости самого романа и слышит при этом отголоски смеха Бога.

Но почему смеётся Бог, видя, как человек думает? Потому что человек думает, а истина ускользает от него. Потому что чем больше люди думают, тем больше размышления одного расходятся с размышлениями другого. И наконец, потому что человек всегда не то, что он сам о себе думает. Именно на заре Нового времени обнаруживает себя это основное состояние человека, вышедшего из Средневековья: думает Дон Кихот, думает Санчо - и от них ускользает не только истина о мире, но истина об их собственном "я". Первые европейские романисты увидели и осознали это новое состояние человека и сделали его основой нового искусства, искусства романа.

В магазине прочитала название книги, и представилась мне сцена, крики "Браво!" и "Автора! Автора!" А автор - известный писатель Милан Кундера, который написал семичастное эссе о мировой литературе, закономерностях её развития, о жанре романа, о том, какова роль подлинного искусства.

Конечно, это не литературоведческий труд, не историко-литературное исследование. Это размышления писателя о том, "откуда мы пришли? куда мы идем?" При этом автора интересует, как развивался роман. Он протягивает ниточки от Гомера к Сервантесу, от Толстого к Джойсу... Вообще знаменитые имена мелькают на каждой странице: Сервантес, Флобер, Толстой, Рабле, Кафка, Флобер, Гомбрович, Фолкнер, Гашек, Хемингуэй... Так что список классики от Гомера до XXI века готов. Только читай! Ведь все эти писатели, по мнению автора, оказали влияние на развитие романа как жанр.

Очень понравились размышления о том, что «Амбиции романиста заключаются не в том, чтобы сделать лучше, чем предшественник, а в том, чтобы увидеть то, что прежде не было увидено, сказать то, что прежде не было сказано. Поэтика Флобера не отменяет поэтики Бальзака, точно так же как открытие Северного полюса не отменяет открытия Америки». Поэтому нет необходимости рассуждать: кто из них лучше?

Кундера поднимает множество вопросов: тема смерти в романе, роль рассказчиков и повествователя, трагизм лирического героя, о роли юмора в романе, о том, как из романа сделать драму, о том, что для писателя важен национальный вопрос, и о том, что бывали случаи, когда какого-либо писателя лучше понимал совсем писатель/литературовед другой нации (француз Рабле - русским Бахтиным; британец Джойс - австрийцем Брохом).

Особенно поразило то, в чем видит Кундера отличие романиста от поэта: поэт, чтобы расслышать "душу вещей", как и музыкант должен высказать душу, а романист должен "заглушить крик собственной души".

Завершает Кундера своё эссе беспокойством о судьбах искусства: «Охваченный тревогой, я представляю себе день, когда искусство перестанет искать никогда-не-сказанное и вновь покорно начнет служить общественной жизни, которая потребует от него, чтобы оно вновь придавало блеск повторам и помогало человеку соединиться, в мире и радости, с монотонностью бытия».

Читать всем, кого судьба искусства волнует не меньше автора, а также начинающим писателям.