Такие обеды плюс сидячий образ жизни менеджера высшего звена – прямой путь к метаболическому синдрому, и Алекс, не замедляя шаг, направился к себе в кабинет. «Лучше я попью чай», – подумал он.

Открыв ящик стола, Алекс обнаружил, что пакетики с чаем закончились. Взяв кружку, он зашел в соседний кабинет пресс-секретаря завода.

– У нас беда, – сказала Маша убитым голосом. – И меня завтра Петров просто уволит.

Стройная и милая Маша, которая в разговоре подходила к собеседнику почти вплотную просто в силу своей близорукости, сидела за рабочим столом и неподвижно смотрела прямо перед собой, обхватив голову двумя руками. Алекс с сожалением посмотрел на кружку в руке, с грустью подумав об эспрессо и неосветленном паточном сахаре, который Маша покупала в «Азбуке вкуса». Алекс любил добавлять его, не размешивая, в двойной эспрессо с густой кофейной пеной, который готовили только в приёмной Петрова. Разбиваясь о коричневые кристаллики сахара на дне фарфоровой чашки, остатки кремовой пены придавали последнему глотку горького напитка привкус сладкой патоки. Вздохнув, Алекс посмотрел на Машу и спросил:

– Машенька, а почему ты решила, что это ужасное событие наконец-то произойдет именно завтра?

– Не подкалывай, – ответила Маша, по-прежнему не глядя на Алекса. – Завтра приезжают итальянцы.

– Какие итальянцы?

– Вот в этом-то вся и проблема, – она подняла на Алекса свои красивые серые глаза. – Этого как раз никто и не знает.

Заметив некоторое замешательство на лице Алекса, она продолжила:

– Пару месяцев назад Петров ездил в бизнес-тур по Европе. Ты, наверное, не помнишь. Так он же там не просыхал, вот и наговорил невесть чего непонятно кому. А теперь эти всякие итальянцы и прочие шведы едут к нам.

– Ну так ты спроси, что он пообещал итальянцам.

В глазах у Маши показались слёзы:

– Уже спрашивала. Он не помнит.

Дверь в Машин кабинет снова открылась, и на пороге возник Гуронов:

– Маш, у тебя к чаю чего-нибудь есть?

– Семён, у нас катастрофа.

Гуронов посмотрел на Алекса. Алекс пожал плечами. Тем временем Маша принялась повторно рассказывать, почему ее завтра уволят.

Дослушав печальный рассказ, Гуронов еще раз поинтересовался:

– У тебя есть к чаю сушки или пряники?

При этих словах Маша молча вытащила из сумки и бросила на стол пакет с маковыми сушками. Гуронов удовлетворённо кивнул и продолжил:

– А с итальянцами все очень просто. Тебе всего лишь нужно срочно найти другого крайнего.

– Ты что, не знаешь, что у Петрова всегда крайняя я?

– Маша, – Гуронов укоризненно посмотрел на нее. – Не будь нытиком и маловером. Кстати, небезызвестная тебе Марина из инновационного отдела, кажется, говорит по-итальянски.

– Эта та фифа, что ходит к Петрову чуть ли не в неглиже? Да она же дура безмозглая, все дело завалит!

Злые языки утверждали, что Маша была влюблена в Петрова, но никаких признаков их романа Алекс не замечал. Гуронов открыл пакет с сушками, взял несколько и довольно сказал:

– Ну а я о чем говорю?

На других этажах управления инновационный отдел за глаза цинично называли «девушки с Ленинградки»^[3]. Дело в том, что Петров был честным парнем и не мог оставить бывших любимых девушек в беде. Другие игнорировали бывших любовниц, подозрительно смотрели на общих друзей или переезжали в другую съемную квартиру. Но не Петров! Сергей Вениаминович нанимал их на работу. Поскольку у многих курирующих чиновников тоже были свои любимые девушки, то со временем образовался целый отдел, в который все замы генерального опасались заходить, от греха подальше.

– Маш, если хочешь, я погуглю этих итальянцев, – предложил Алекс, – может, пойму, что им от Петрова надо.

Компьютер выдал с сотню ссылок на компанию итальянцев. Ознакомившись с миссией компании, Алекс открыл ссылку на их продуктовый портфель. Среди трех десятков различных препаратов значился опиатный препарат бупрофиллин. Вспомнив, какого феерического успеха «Фармстандарт» добился с другим опиатом – кодеином, Алекс залез в справочник Машковского, только для того, чтобы через минуту его захлопнуть. Бупрофиллин, хоть и был опиатом, не вызывал ни наркотической эйфории, ни привыкания – необходимых слагаемых мгновенного коммерческого успеха. Как известно, морфин был выведен на рынок малоизвестной аптекой, с которой началась одна из крупнейших в мире фармкомпания «Мерк». Аналогичным образом героин стал блокбастером для «Байера», а метадон для «Авентиса» и «Эли Лили». Все эти респектабельные ныне фармкомпании и сейчас входят в десятку богатейших в мире. По этому пути в России пошли «Фармстандарт» и «Верофарм», которые плотно посадили на кодеин практически всю страну. И если в 1827 году морфином предполагалось лечить зависимость от опиума, героином – уже от морфия в 1874-м, а метадоном – от героина в 1965-м, то кодеином в России решили лечить кашель и простуду. Над этическим аспектом – стоило ли спасать завод таким вот образом – Алекс думал еще несколько минут. Но предлагаемый итальянцами бупрофиллин для этого все равно не годился, так как не был наркотиком.

Итальянцы прибыли вовремя. Вместе с Алексом в переговорной их встречали, едва скрывая своё недовольство разрушенным рабочим днем, Валера и Гуронов. Маша благоразумно пряталась в своем кабинете, Петров еще не приехал, а единственный человек, говорящий по-итальянски, – ответственная за корпоративную презентацию Марина – опаздывала.

С легкой тревогой поглядев на братьев-замов, Алекс широко улыбнулся и протянул руку первому вошедшему итальянцу:

– Добро пожаловать!

Видя, что гости не понимают по-русски, он перешел на английский:

– Позвольте представить мистера Лисицына и мистера Гуронова. Мистер Петров присоединится к нам через несколько минут.

Человек, которому Алекс пожал руку, не улыбаясь представил итальянскую делегацию:

– Мистер Пеллизоне-старший, Мистер Роберт Пеллизоне и мистер Антонио Пеллизоне. Меня же зовут мистер Врубич.

По фамилии и акценту Алекс понял, что перед ним серб или хорват, который наверняка прекрасно понимает и по-русски.

Все что происходило дальше, походило на кошмарный сон. Переговоры начались с маленькой проблемы: помимо отсутствия Марины и генерального, отсутствовал и договор о конфиденциальности. Найденный в почте недельной давности и тут же распечатанный злосчастный договор был без перевода, и Гуронов немедленно его подписал, вполголоса заметив Алексу, что в таком виде он все равно не имеет законной силы на территории Российской Федерации.

Настроение у Алекса явно улучшилось, когда появившаяся с получасовым опозданием Марина с ходу на итальянском начала стандартную презентацию «РосФарма».

– Сейчас посмотрим, как эта дивчина отрабатывает наши денежки. Мы же ей оплачиваем обучение в МГИМО, – подмигнул Валера Гуронову.

Однако Алексу снова стало очень тоскливо, когда мистер Пеллизоне-старший, вежливо дождавшись последнего слайда, попросил вести переговоры на каком-нибудь другом языке. Марина поджала губы и демонстративно вышла из переговорной. После этого переговоры на какое-то время вошли в более или менее нормальное русло, несмотря на то, что Петрова до сих пор на заводе не было. Алекс подумал, что у Сергея Вениаминовича была прекрасная интуиция на неприятные для себя ситуации.

Обедать Алекс и Гуронов повели итальянцев в самый дорогой ресторан в округе «Гусятникоф». Между щучьими котлетками и черемуховым тортом были поданы перепелки, начиненные абрикосами, на которые у серба оказалась аллергия. Беднягам определенно не везло. Победоносной точкой дорогого обеда стало то, что в гардеробе у Пеллизоне-младшего пропала позолоченная кокарда с поддельной генеральской овечьей шапки.

Переговоры возобновились часа в три и наконец-то итальянцы и русские перешли к конкретике.

– Нам нужны новые инновационные препараты, – сказал Гуронов.

– Да-да, – вставил Алекс. – У вас там есть бекламетазон, бупрофиллин, интраназальные статины… это нам все очень интересно.

– Прежде всего, если честно, – начал Пеллизоне-старший, – скажите, а сколько у вас медицинских представителей?

– Не столько, сколько бы нам хотелось, – уклончиво ответил Гуронов. В устах итальянца слово «честно» не предвещало ничего хорошего. Более того, количество медпредставителей «РосФарма» на самом деле равнялось нулю.

– Значит, нисколько, – согласился итальянец тоном человека, явно уставшего от российской действительности. – А какой у вас бюджет маркетинга за прошлый год?

Все молчали. Даже если этот бюджет и был в прошлом году, то никому эти цифры все равно были неизвестны.

– Понятно. Значит вам вовсе не нужны новые препараты. По крайней мере, не нужны без серьёзных структурных изменений.

Все сидели совершенно подавленные. Итальянец был прав. Серьёзные структурные изменения, даже любое отклонение от предыдущих планов, требовали согласований. Учитывая, что МинИмущества в последнее время воевало с МинПромом, согласование чего-либо могло произойти не раньше того дня, как в аду начнут продавать сливочный пломбир.

– Совсем не нужны? – вяло переспросил Алекс.

– Абсолютно. Вы их загубите, – пожал плечами Пеллизоне-старший.

Немного помолчав, он продолжил:

– Именно поэтому мы вам и предлагаем поставить наше оборудование под наши же препараты. Если же совсем все упрощать, то с вас – рабочие и инженеры, а также сертификация производства по западным и российским стандартам. Продавать наши лекарства на российском рынке мы будем вместе. Естественно, предполагается, что выпускать лекарства здесь было бы дешевле, чем на нашем заводе в Греции, и поэтому мы готовы даже рассматривать варианты вашего участия в европейском сегменте нашего рынка.

Замы заметно оживились. С таким партнером и с потенциальным окном в Европу, по крайней мере, вопрос о финансовой самостоятельности предприятия был бы практически решен. Более того, можно будет модернизировать производство, обновить линейку препаратов, перейти на современные методы управления компанией. Открывающиеся перспективы действительно впечатляли.

В это время в переговорную вошел Петров:

– Что они тут до сих пор делают? – удивленно сказал он по-русски.

– Сидим, – неопределенно ответил ему Валера.

– Так гоните их к черту. Скоро конец рабочего дня.

Итальянцы поглядывали то на Гуронова, то на Алекса в ожидании перевода. Серб, со все еще опухшим от аллергии лицом, еще больше покраснел и насупился.

Петров обратился к Гуронову и сказал:

– Вот смотри, как это делается.

И перейдя на английский обратился к недоумевающим итальянцам:

– Господа, нам нужны новые инновационные препараты.

– Простите, господин директор… – начал было Пеллизоне-старший.

Петров его не слушал:

– Если у вас такие препараты есть, то составьте договор, – Петров подошел к закрывшему лицо руками Алексу и отечески хлопнул его по плечу. – Вы нам определенно нравитесь, надо договариваться, надо начинать работать!

Затем он подошел к Пеллизоне-старшему и протянул ему руку:

– Спасибо, что заехали к нам, было очень приятно!

После рукопожатия он направился к двери.

Посмотрев вслед вышедшему Петрову, Алекс сказал, ни к кому, собственно, не обращаясь:

– Да, надо работать. Думаю, что и так все понятно.

Достав мобильник, он набрал Марину:

– Ты не могла бы распорядиться подать машину для итальянцев?

– Ой, а Сергей Вениаминович ничего об этом не говорил, – удивилась Марина. – Водителя уже отпустили домой. Может, вызвать им такси?

Алекс согласился, подумав, что стараться и дальше производить впечатление на итальянцев уже не было никакого смысла.

Попрощавшись с растерявшимися гостями, Алекс отправился в свой кабинет, чтобы впервые за весь день в тишине посмотреть новости в интернете. Все равно сейчас в метро час пик и снова терять пуговицу на пальто не хотелось. Нужно просто переждать. Ну как же это так? Такая возможность для бизнеса, и вроде все как-то начинало складываться с этими итальянцами, и вот тебе на! Словно черт попутал этого Петрова прийти в самый неподходящий момент и обрубить все концы. Вечером он, как русский, купит бутылку водки и копченую курицу, завернутую в лаваш в киоске у метро, и, может быть, это позволит ему пережить сегодняшний день. Не успел он включить компьютер, раздался звонок от Марины.

– Да, Марина, такси пришло?

– Знаете, у меня нет денег платить за их такси. Я их сама отвезу.

Алекс задумчиво отметил про себя, что у Марины все-таки проснулась совесть.

– Спасибо, – сказал он и повесил трубку.

Посмотрев безучастно на идущий снег за окном, Алекс набрал Машу.

– Алекс, привет, – затараторила она, – я уже вся распереживалась. Как там все прошло?

– Отвратительно. Машенька, я ничего не понимаю, люди приехали со своей линейкой препаратов, предложили поставить нам свое оборудование и технологии. С нашей же стороны ничего практически и не требовалось… Я не могу понять, почему нам не нужен этот бизнес?

– Алекс, ну может все еще обойдется? Ну, в самом деле, к кому еще эти итальянцы пойдут в Москве? К Брынцалову? В «Верофарм»?

– Не уверен, что обойдется…

В этот момент в дверь постучали и на пороге появилась Марина в пышной, слегка запорошенной снегом зимней шубе.

– Секундочку, Маша, не клади трубку, – сказал Алекс, не веря своим глазам.

– Представляете, у меня не заводится машина.

– А что итальянцы?

– Не переживайте за итальянцев, у них все нормально. Я их отправила на метро.

Конечно, никакой курицы в лаваше не случилось. Обычный чай с сэндвичем. Большое горе заедается только комфортной едой. Поздно вечером, глядя как Егор уплетает калорийный омлет с картошкой и беконом, Алекс, который большую часть вечера был нехарактерно для себя задумчив, спросил:

– Ты не боишься это есть на ночь? В Америке такое блюдо называют «харт-стоппер»^[4].

Тот неопределенно пожал плечами, докладывая себе еще бекона из стоящей между ними сковородки.

Посидев еще несколько минут, Алекс снова обратился к Егору:

– Знаешь, я все чаще чувствую себя Синдереллой. Ну, типа, Золушкой по-нашему.

– В смысле?

– Каждые полчаса просто дух захватывает от раскрывающихся возможностей – ну реально, через два рукопожатия знаю всех в этой стране… в нашей стране. Все доступно и можно самому создавать любую свою реальность.

– Да уж, это тебе не ботинки чистить на Гранд Централе, – подмигнул ему брат.

– Почему же ботинки чистить? – удивился Алекс. – Да, нет. Знаешь, что самое удивительное? То, что ровно с такой же регулярностью эйфория от безграничных возможностей сменяется глубочайшим отчаянием от того, что ничего не получается. Словно в России не работают законы физики: делаешь шаг, как тебе кажется, в нужном направлении, а оказываешься еще дальше от цели.

– По-моему, это просто начало биполярного расстройства. Но не расстраивайся, у нас тут полстраны с таким синдромом Золушки. Но в отличие от них всех, – подытожил Егор, – наша Золушка может смело присоединяться к этому омлету с беконом и не бояться будущего. Оно у нее обеспечено.