Глава 2
ЮРИЙ

К военкомату подъехали всем кланом на старенькой черной «девятке». Машинешку папа приобрел за тысячу долларов у более состоятельного друга детства около года назад.

Показав дежурному капитану повестку, Мудрецкий получил подробный инструктаж – на какой этаж подняться, по какому коридору пройти и в какую дверь стучать.

Папа ломанулся впереди сына. Мама только покачала головой.

– Лейтенант! – крикнул дежурный в микрофон, и динамики, установленные в коридоре, загудели.

Мудрецкий повернулся только после второго обращения. Он не допускал и мысли, что это к нему.

Капитан поманил его рукой. Через стекло Юра видел, как шевельнулись губы: «Иди сюда».

Отключив внешнюю связь, капитан наклонился к окошку.

– Зачем родителей привел?

– Они сами.

– Пап и мам больше нет. Чем быстрее ты это поймешь, тем легче будет дальше. Иди.

Пока поднимались по лестнице, папа успел дважды споткнуться и испачкать обе брючины.

Подошли к обшитой деревянными рейками двери, на которой значилось: «Майор Лихой А.В.».

– Сюда, – подтвердил сын.

Папа в неврастеническом порыве схватился за ручку и рванул ее. Собственную голову он убрать не успел.

Мудрецкие вошли в кабинет без стука, если не считать звона папиного калганчика.

Хозяин сидел за столом, пил чаек из белой чашечки изящного фарфора. Посмотрев на визитеров, майор поставил чашку, погладил лысину, поскреб гладко выбритую щеку.

Само собой получилось так, что папа, мама и сын построились в шеренгу перед работником военкомата.

– Здравствуйте, – вежливо и тихо поздоровался папа.

– Здравствуйте, – вежливо и тихо поздоровалась мама.

– Здра-се, – пыхнул Юра.

– Доброе утро, – улыбнулся Лихой. – По какому вопросу?

Можно и не спрашивать, все на лицах написано. Но разговаривать-то надо. Люди встревожены, ясное дело.

– У моего сына зрение минус три и язва! – выкрикнул в лицо майору раскрасневшийся папа.

Лихой посмотрел в свою чашку. К сожалению, чай кончился.

– Простите, я не понял, язва на глазу?

– Он издевается! – не выдержала и взвизгнула мама, после чего ее затрясло и пришлось сесть на стул, дабы легче перенести накатившую на нее стадию бабьего рева, замешанную на волнении.

– Прекратите над нами глумиться! – забасил растянуто папа. – Я отдал жизнь, работая на Родину! Вы не имеете права забирать у нас единственного сына!

Майор снова спокойно прочесал блестящую лысину.

– Отдали жизнь? Тогда почему вы до сих пор живы?

– Я буду жаловаться на вас!

Мама, сидя на стуле, заревела еще громче.

Лихой причмокнул.

– Да. Тяжелое утро. Господа и дамы, вы вообще ко мне по какому вопросу?

– Мне пришла повестка, – сделал шаг вперед Юра, протягивая бумажку.

– А-а-а-а. Случается. Это не ко мне. Дверь напротив.

Папа потух, мама перестала реветь.

– Извините, – промямлил Юра.

Они вышли из кабинета и подошли к противоположной двери. Вроде такая же табличка «Майор Лихой С.В.».

Папа снова словил дверью по башке.

– Да что у них тут, – возмущался он, перешагивая очередной порог. – Не военкомат, а камера пыток.

– Снова вы? – не поняла мама, глядя на майора.

– Дорогая, они близнецы.

Второй Лихой не пил чаев. Он чах над бумагами, освещая комнату блестящей плешью.

Мудрецкие снова построились.

– Вы не имеете права! – поставил записанную еще дома пластинку Мудрецкий-старший.

– Имею, – растянуто ответил Лихой С.В. И поднял голову. Оглядев шеренгу, точно такой же мужик, как и напротив, почесал лысину. Жест не новый. – Ну, и кому из вас пришла повестка?

Юра хотел отдать ему бумагу.

– Ничего не отдавай им! – воскликнул папа. – Я хочу поговорить с самым командиром!

Майор насупил густые и короткие черные брови и посмотрел на интеллигентного вида мужика искоса.

– Самый командир сидит этажом выше. Как подниметесь, налево. Полковник Береста Петр Леонидович. Поднимайтесь, я позвоню его секретарше, она вас встретит. Фамилию скажите свою…

Мудрецкие ответили почти хором.

Поднимаясь выше, папа подбадривал сам себя:

– Сейчас разберемся, сейчас все на место поставим. Не волнуйтесь.

– Ты тоже не волнуйся, – попросила мама.

– Не буду, – заверил папа и снова споткнулся. – Как тут вообще строили. Армейские дубы. Все лестницы не по ГОСТу. Ворье.

Толстенький мордатый полковник внимательно прочитал повестку. Прошелся по густым усам и пристально посмотрел на Мудрецкого-младшего поверх очков.

– Да, все верно, орфографических ошибок нет. Так что вас не устраивает?

– У него язва и плохое зрение.

Полковник изобразил на лице мудрость.

– Вот и хорошо. Поедет лечиться. Ведь в армии нет болезней, только служба. Вашему сыну хватит зарплаты лейтенанта на морковь, кефир и водку. Не могу понять, что вас так волнует.

Папа затряс головой и полез во внутренний карман. Юра с матерью глядели на все это круглыми глазами.

– Здесь пятнадцать тысяч, – папа положил на стол тысячные. – Я в армии не служил и сына вам не хочу отдавать.

Кто бы мог подумать, что их папа решится на дачу взятки!

Береста изменился в лице.

– Присаживайтесь, – он накрыл деньги листом чистой бумаги, так и не прикоснувшись к ним. – Извините меня за мои военные шуточки. Старый солдафон.

Почувствовав перемену в настроении комиссара, папа заулыбался, усаживая на мягкие стульчики жену. Устроился сам.

Юра уже про себя обещал вернуть отцу деньги при первой же возможности. Частями, крохами, но отдать.

– Когда вам… – полковник заглянул в повестку, – …Юрий Борисович, принесли повестку?

– Вчера вечером.

– Да ты садись, не стой.

Несостоявшийся аспирант сел.

– Ваш вопрос, конечно, можно решить, – улыбнувшись, полковник одной рукой потянулся к бумаге, накрывавшей тоненькую стопочку тысячных, а другой отодвинул ящик стола. Волосатая короткопалая лапка медленно тянулась к сбережениям Мудрецких. Дверь резко открылась, в комнату широкими шагами вошел здоровый, розовощекий, подтянутый полковник.

– Привет, Леонидыч, – забасил он.

Береста отдернул руку и соскочил со своего места так, будто до сего сидел голым задом на еже и терпел.

– Здравствуй, Алексей Маркович, – комиссар вышел из-за стола и поздоровался.

– Заколебался я тут, в вашем Саратове. Проверяй вас в хвост и в гриву. Сколько в Самару снарядил за последний месяц?

– Восемьдесят процентов от плана.

– Не верю ушам своим. Восемьдесят! – горлопанил полковник. – Все бумагу мараешь, – он пальцем показал на листочек бумаги, прикрывавший деньги.

Маму зашкалило, а папу закоротило. Юра медленно отекал. Береста вытянул шею, но, когда рука гостя отошла в сторону, отвел взгляд и втянул ее на место.

– С родителями беседуешь? Проблемы какие-нибудь у вас?

– Нет, – мотнул головой Юра.

– Нет-нет, – подтвердила мама.

– Нет-нет-нет, – довел папа.

– А чего ж сидите? Рабочее время у товарища полковника, дорогие граждане, отнимаете.

Он улыбался и басил, басил и улыбался. Он излучал здоровье и уверенность, прямоту и жесткость, силу и власть.

– Да вот, рассказываю родителям призывника, в каких условиях в Приволжском военном округе служат молодые офицеры.

– «Пиджак»? Ничего, парень, пару лет послужишь. Жизнь узнаешь. На гражданке тоже сгодится военная наука. Кто по специальности?

– Микробиолог, – специальность-то свою Юра знал.

– Я таких военных специальностей не знаю.

– А-а-а, – догадался Мудрецкий. – Химик.

– Зарин-зоманыч. Хорошо. С компьютером обращаться умеешь?

– Умею.

– Давай, Леонидыч, его повестку. Вроде не дурак, а?

Папа хотел было привстать и открыть рот, но мама удержала его. Да и Береста красноречиво вытаращил глаза, одновременно отдавая бумажку гостю.

– Запоминай, – бросил Мудрецкому пришлый полковник. – В Самаре зайдешь к генералу Щеголеву, скажешь, что от полковника Баринова, покажешь ему эту повестку. Все будет нормально у тебя. Родители, не волнуйтесь. Есть хорошее место. Нужен головастый «пиджак». Служить в Самаре будет в тепле и сухости. Памперсы не понадобятся. Женат?

– Уже нет.

– Ничего, другую найдешь. На Волге девчонки красивые. Держи, – он отдал повестку Мудрецкому. – Я генералу Щеголеву отзвоню. Через неделю чтоб был у него. Ну все, товарищи родители, можете идти. Можете считать, что вашему сыну повезло, теплых мест мало. А тупого блатного сажать я не хочу. Все, до свидания.

Папа поднялся с вытаращенными глазами. Деньги остаются на столе, а им «до свидания». Мало того, что сына практически рекрутировали, так еще и деньги здесь оставить?

Береста не растерялся.

– Леночка! – крикнул он секретарше.

Вошла герл. Когда Юра проходил мимо кудрявой черноволосой модели, сидящей за столом, он видел только военную рубашечку с погонами старшего прапорщика. Но он, и не он один, а еще и папа, и полковник никогда не видели настолько коротких юбок военного образца и ультраатлетических ножулек в черненьких чулочках.

Все мужики на мгновение выпали из ситуации. Только комиссару эти прелести не в диковинку. Мама смотрела на девку, как на сумасшедшую. Это надо же – ходить на работе, в военкомате, скорее не в мини, а в зеленой оборочке для трусов. Береста подошел и положил маме в сумочку деньги.

– Леночка, два чая, пожалуйста.

Прозевавший момент возврата средств папа бодался с мамой на пороге, пока она на ухо не сообщила ему, что деньги у нее. Только теперь он попрощался и вышел. Последним от военкома выбрался опущенный по всем пунктам Юра. А ведь все могло закончиться через какую-то минуту. Полковника устраивала сумма. Береста был готов. А теперь его ждет в Самаре генерал. Все. Все. Все, ему надо идти служить! Ну почему так все плохо?! Теперь никуда не денешься.

* * *

– Мужчина, перестаньте стоять в проходе, пройдите целиком на свое место, иначе я всех пассажиров разом не обойду.

– Конечно, – согласился Юра, производя обмеры таза. – Вы всех нас сразу не обойдете.

Отец уговорил его купить билет в купе и не тереться в плацкарте. «Все ж офицером едешь служить. Доберись с удобствами».

– Не подскажете, где моя дверь? Они все одинаковые.

– Пить надо меньше, тогда и цифры в голове останутся.

– Цифры остались, «3В» место у меня. Седьмой вагон.

Проводница оттеснила его и открыла дверь.

– Заходите, вам сюда.

Он протиснулся мимо нее в комнатку.

«Вроде без приключений должны доехать. Мамаша с двумя детишками, робко сидящими у окошка слева, и старый, бородатый, сгорбленный дед с другой стороны. Пить они не будут».

Да уж, какое удовольствие ехать с кутилами. Он раз попал. Никаких приятных воспоминаний. Пьяных нет, и ладно.

Дети, оба мальчики, словно из одного инкубатора, хлопали на вновь вошедшего совершенно одинаковыми глазами. Что-то часто ему в последнее время близнецы встречаются.

– Ой, дяденька, а у вас нос красный, – нисколько не смущаясь, сказал один из клонированных, протягивая вперед измазанный зеленкой указательный палец с обгрызенным ногтем.

– Юра, как ты можешь? – возмутилась мать, слегка оторвавшись от журнала «Лиза». Если бы подобных реплик не требовали правила приличия, она бы и не подумала отвлекаться на такие мелочи.

Вот дед нисколько не побеспокоился по поводу того, что его внуки оскорбили незнакомого взрослого. Он невозмутимо развернул карамельку «Дюшес» и, старательно прицелясь, забросил ее в рот. Конфета загремела о голые десны.

– А меня тоже зовут Юра, – попробовал войти в контакт Мудрецкий, подходя ближе к пацанам и глядя на того, что секунду назад указывал на него пальцем.

– Я не Юра, это он Юра. Мама опять перепутала.

Женщина на этот раз не соизволила оторваться от интересной статьи, чтобы пояснить, кого из ее детей как зовут. Вполне возможно, что это журнал ее так увлек, но Мудрецкий заметил, как лицо ее немного покраснело. Не вдаваясь в подробности, Юра присел рядом. Какая к черту разница, кто из них кто. Была бы на то его, Мудрецкого, воля, он бы вообще всех близнецов одним именем называл.

Не успел он сесть, как тут же вскочил. На сиденье было что-то мягкое, и это что-то шевелилось.

Юра-старший обернулся и увидел белую крысу, страдающую ожирением и отсутствием целых, не подпаленных усов.

– Ты ее раздавил! – на два голоса вскрикнули близнецы. Один очень натурально изобразил обморок, а второй, схватив животное за хвост и бросив его на стол, принялся делать искусственное дыхание.

Крыса с обреченным видом лежала, лишь изредка, в особо болезненные моменты вздрагивая лапками. По-видимому, она привыкла к подобным процедурам и понимала, что сопротивление бесполезно.

– Я чувствую, у нее перелом бедра и предшоковое состояние, – возмущался «доктор». – Кто возместит ей моральный и материальный ущерб?

Мудрецкий с тоской посмотрел на взрослых, ожидая поддержки с их стороны. Поддержка заставляла себя ждать.

– Думаю, я смогу найти для нее лекарство.

Юра понял, что ситуацию нужно разруливать самому. Перед отъездом мама положила ему в сумку пирожки, приготовленные с любовью и с капустой. В эту трудную минуту только они могли помочь Мудрецкому. Он достал ароматно пахнущий сверток и развернул. Возлежащему без чувств, «в глубоком обмороке» близнецу мгновенно стало лучше. Он смог довольно живо сесть и вперить взгляд свой в пирожки.

В это время Юра-старший отломил небольшой кусочек и дал его благодарной крысе, которую не мешало бы посадить на диету.

– Между прочим, я тоже подвергся моральному ущербу, – высказался вышедший из летаргического сна.

– А я сколько нервничал, возвращая крысу к жизни, – вставил второй близнец.

Мудрецкий от природы не был эгоистом, хоть и рос единственным ребенком в семье. Он раздал три пирожка троим пострадавшим. Ничего, ему оставалось еще два.

Тут он поднял глаза и увидел напряженный взгляд деда, судорожно сглатывающего, отчего борода тряслась, словно старик был под напряжением.

– Хотите? – предложил Юра взрослым.

Дед с охотой воткнул вставную челюсть в рот и, сказав «спасибо», зашамкал. И мать близнецов тоже не отказалась. Юра с тоской взглянул на пустой пакет, вздохнул. Остается только спать.

– Я немного подшофе, извините, – Юра встал. – Я сейчас постелюсь, и вы меня не услышите до завтрашнего утра, – но постель еще не принесли и пришлось сесть на место. Он чувствовал себя неловко. Чем скорее уснет, тем лучше. Поезд прибывает в шесть утра. Сейчас он отключится, только в туалет бы зайти. И когда только кончится эта санитарная зона?

…Юра спал. Шикарных проводов не закатывали. Просто с батьком наклюкались. А Верочка с матерью почесали языки. Все бы хорошо, если б не служить. Сквозь сон он чувствовал под собою возню, но не мог понять причину происходящего. Вот снова дверь в купе открылась. Встревоженные женские голоса. Кажется, спрашивают какие-то таблетки. Дети. Он едет с детьми. Что-то случилось. Мудрецкий заставил себя проснуться.

– Что произошло? – не сразу въехал в суть происходящего Юра, когда мимо него по-молодецки пронесся дед, развевая бороду по ветру.

Не обращая внимания ни на кого, он уже по пути расстегнул «молнию», для экономии драгоценного времени, и, измеряя богатырскими шагами купе, вылетел в коридор, руками поддерживая болтающиеся штаны. Близнецы были в отпаде в прямом смысле слова: оба валялись на нижней полке и старались утрамбовать поглубже вырывающийся наружу смех. Один из них, правда, не забывал прикрывать ногой от изумленной матери черную коробочку, валяющуюся на полу. Что-то знакомое для Мудрецкого промелькнуло в чертах этой вещицы.

– Мои препараты! – возмущенно воскликнул он.

Близнецам взгрустнулось. Теперь мама поймет, в чем причина несчастья, случившегося с дедом. Родительница позеленела, потом побледнела, под конец стала вообще неопределенного цвета.

– Какие препараты? – с трудом выдавила она.

Интеллигент в душе Юры не позволил ему оставлять в подобном состоянии сине-зеленую женщину. Мудрецкий успокоил ее, сказав, что препараты не опасны, всего-то несколько видов микроорганизмов.

– Они могут вызвать только тошноту и, пардон, мадам, жидкий стул, – завершил он свой рассказ жизнеутверждающим тоном.

Близнецы в восторге захохотали.

– А вот у тех, кто препараты брал в руки, может кожа с пальцев облезть.

Мудрецкий довольно посмотрел на притихших мальчишек и встал со своего места. Дверь открылась, появился дед с блаженной рожей. Сесть он не успел. Схватившись за рот и икая от очередных позывов рвоты, старикан рванул обратно.

* * *

В штабе округа он быстро нашел генерала Щеголева. Генерал, мужик лет сорока, с серьезным видом читал какую-то депешу, когда Мудрецкий вошел в его кабинет.

– А-а-а, Мудрецкий, – генерал знал, кто перед ним, благодаря адъютанту. – Мне насчет вас звонили. Причем два раза, – толстые волосатые пальцы медленно перевернули изучавшуюся только что бумагу текстом к столу.

– Мне говорили, что нужен кто-то, владеющий компьютером.

– Армия нуждается в талантах. Садись, не стой.

Мудрецкий сел.

Генерал принюхался.

– Прямо с поезда?

– Да.

– Чем они сейчас вагоны обрабатывают? Такая дрянь. Извини, но от тебя до сих пор несет. Когда в Чернодырье поедешь, купи одеколон. В дороге сойдет, а там помоешься.

– Куда?…

– Место, которое тебе обещали, извини, занято.

Мудрецкий раскис.

– Как же так, товарищ генерал?

– Так. Кто-то не любит тебя в Саратове. Очень. Уж извини.