3

В квартире Мартышкиных никого не оказалось. Курсанты звонили в дверь добрых пять минут, но им так никто и не открыл.

– Странно, где же Наталья Александровна может быть, ведь час-то уже поздний? – удивился Антон, взглянув на свои наручные часы.

– Может, она на работе, – предположил Леха.

– Не может, – покачал головой Веня. – Насколько я понял, прошлой ночью она работала в ночную смену, а значит, сегодня у нее выходной.

– Тогда она в магазин пошла, – высказал догадку Андрей.

– Ну ты даешь, – усмехнулся Антон. – У нее мужа убили, а она по магазинам, что ли, разгуливает?

– Тогда где она? – вспылил Андрей. – Может, ты знаешь?

– Не знаю, – вздохнул Антон.

Но не успели курсанты окончательно озадачиться исчезновением гражданки Мартышкиной, как она сама появилась на лестнице. Щеки ее раскраснелись, и на лице блуждала странная улыбка, какая бывает у тихих сумасшедших. Однако при виде курсантов улыбка тут же сползла с лица женщины, и Наталья Александровна удивленно спросила:

– Ой, а что это вы тут делаете?

– А где вы были? – вопросом на вопрос отозвался Веня.

Мартышкина растерялась, забегала глазами, а потом сказала:

– Да я к подруге ходила, невыносимо мне одной дома сидеть, после того как… – Она не договорила и начала всхлипывать.

– Наталья Александровна, – не давая женщине окончательно расплакаться, приступил к делу Кулапудов, – кажется, мы нашли убийцу вашего мужа.

– Как? – вытаращила глаза Наташа. – И мужа тоже нашли?

– Нет, тело пока не найдено, но думаю, это лишь вопрос времени. Скоро подозреваемого допросят, и он скажет, где спрятал тело вашего мужа, – пояснил Веня.

На лице женщины отразилось такое изумление и недоверие, что курсанты даже подумали, что она вот-вот упадет в обморок, а потому близнецы Утконесовы предусмотрительно встали позади нее, чтобы не дать ей упасть. Однако Мартышкина в обморок падать не стала, а только напряженно спросила:

– И кто же он, этот убийца?

– Некий гражданин Недоделов, местный слесарь, пьяница и дебошир, – опередив Кулапудова, доложил Дирол.

– А… а зачем он его убил? – с какой-то странной улыбкой спросила Наталья Александровна.

– Вот это мы и собираемся узнать завтра утром, сейчас подозреваемого допросить просто невозможно по причине сильного опьянения, – объяснил Веня. – Ирма привела нас к его дому, жена опознала кепку и сообщила, что муж ее не ночевал дома, а вернулся под утро весь в крови.

Наталья Александровна посмотрела на Веню как на умалишенного и вдруг, яростно замотав головой, забормотала:

– Нет, этого не может быть. Этого просто не может быть…

– Почему? – удивился Кулапудов.

– Да потому что… – начала было женщина, но тут же осеклась, закрыла рот ладошкой, как будто боялась о чем-то проболтаться, и сказала: – Не может, потому что Коля ни с какими слесарями знакомство никогда не водил. Да и с чего бы какому-то пьянице моего мужа убивать?

– Вот это мы и хотим выяснить, – заметил Кулапудов.

– Тогда выясняйте, – безразлично пожала плечами Мартышкина, и на ее лице вновь появилась странная улыбка.

– Гляди, видимо, она совсем свихнулась, – шепнул Феде Пешкодралов. – Мы ей про убийцу мужа рассказываем, а она улыбается.

– Ага, если бы ты близкого человека потерял, то и у тебя, наверное, крыша бы поехала, – отозвался Ганга.

Наталья Александровна тем временем открыла дверь квартиры и, повернувшись к курсантам, тихо сказала:

– Вы меня извините, но мне нужно побыть одной. Я так устала за сегодняшний день…

– Конечно, конечно, – успокоил ее Веня. – Мы пойдем. Если что-то выяснится насчет убийства вашего мужа, то вы узнаете об этом первая.

– Да, да, хорошо, – растерянно пробормотала Мартышкина и закрыла за собой дверь.

– Вам не показалось, что Наталья Александровна как-то странно себя вела? – обратился к ребятам по дороге в школу Веня.

– В смысле? – не понял Антон.

– Ну, улыбочка эта дурацкая, как будто у нее вдруг проявилась начальная стадия шизофрении. И потом, она сначала сказала, что ей невыносимо дома оставаться, а потом решила побыть одна. Что-то тут не так…

– Да все нормально, – перебил его Федя. – Дома она боялась оставаться из-за боязни, что вдруг убийца вернется, ведь убийцы всегда возвращаются на место преступления.

– Вот дураки, – хохотнул Санек. – Их же поймать могут.

– Вот это их и тянет на место злодеяния. Психология у преступников такая, – вздохнув, пояснил Федя.

– А ты откуда знаешь? – с опаской глянул на него Санек.

– Эх, Дирол, если бы ты на лекциях хоть иногда обращал внимание на то, что говорит преподаватель, и ты бы знал, – поучительным тоном заявил Ганга.

Дирол мгновенно надулся, но пререкаться больше не стал, зная, что Федя все-таки прав.

– Тем не менее она очень странно себя вела, – покачал головой Веня.

* * *

Шарикова ребята встретили у ворот школы. Не успели они подойти ближе, как кинолог накинулся на них с упреками:

– Ребята, ну разве так можно. Вас же целый день не было. Я уже беспокоиться начал.

– Простите нас, – за всех извинился Федя. – Обстоятельства вынудили. Зато теперь вы можете Ирмой гордиться, она сегодня выследила особо опасного преступника.

– Правда? – уже более дружелюбно спросил Шариков.

– Правда, – одновременно кивнули все курсанты.

– Ирмочка, какая ты у меня молодец, – защебетал кинолог, наклоняясь к собаке. Но тут он принюхался, поморщился и спросил: – А что это за запах? Вы ее что, водкой напоили?

– Заметил все-таки, – процедил Веня и поспешил исправить неловкую ситуацию. – Понимаете, Ирма нечаянно хлебнула водки, но зато она перестала капризничать и начала вести себя очень хорошо. Даже ни разу не попыталась к Феде на спину залезть.

– Да? – не поверил Шариков. – Хм, может, стоит ей иногда наливать крышечку-другую, а то порой с ней невозможно сладить.

Сказав это, Шариков взял Ирму за поводок и направился в общежитие, а курсанты двинулись в учительскую, где, по их расчетам, в это время должен был находиться капитан Мочилов.

Расчеты оказались верными, Глеб Ефимович действительно сидел за одним из столов в учительской и корпел над очередным учебным планом. Надо сказать, составление, исправление и усовершенствование учебных планов было излюбленным занятием капитана.

– Глеб Ефимович, к вам можно? – осторожно заглянул в учительскую Дирол.

Мочилов поднял голову от бумаг и недовольно взглянул на курсанта.

– Что еще у тебя случилось, Зубоскалин? – спросил он.

– Это не у меня случилось, а у всех нас. Можно войти?

– Ну, входи, коли не шутишь, – озадаченно хмыкнул Мочилов.

Санек махнул рукой, и через минуту вся группа уже стояла в учительской, выстроившись перед Глебом Ефимовичем. Мочилов окинул курсантов внимательным взглядом, и на лице его промелькнула догадка, которую он тут же и высказал:

– Если вы все заявились, значит, есть какие-то сведения по тому делу, на которое вас пригласила милиция. Так?

– Так точно, – одновременно гаркнули курсанты.

– Тогда рассказывайте, что произошло, – милостиво позволил капитан. – А раз Зубоскалин решился заглянуть сюда первым, то ему и предоставим слово. Говори, Зубоскалин.

Санек глянул на своих товарищей и, заметив на их лицах одобрительное выражение, начал говорить:

– Товарищ капитан, убийца Николая Мартышкина найден. Им оказался гражданин Недоделов Иван Иванович, по профессии слесарь.

– Вот так новость! – присвистнул Глеб Ефимович. – Давайте-ка все по порядку.

Пришлось Диролу подробно изложить все сегодняшние приключения группы, начиная с осмотра квартиры Мартышкина и заканчивая дачей свидетельских показаний гражданкой Недоделовой.

– Интересно, очень интересно, – пробормотал Мочилов, когда Санек замолчал. – Но где же тогда труп?

– Не могу знать, товарищ капитан, – пожал плечами Дирол. – Возможно, Недоделов нам сам и расскажет, куда спрятал свою жертву, когда протрезвеет.

– А если удерет? – засомневался Глеб Ефимович.

– Не удерет, – успокоил Веня. – Мы к нему охрану надежную приставили. А вот это, – он вытащил из кармана письменное признание Недоделовой и протянул его Мочилову, – свидетельские показания его супруги. Мы подумали, что лучше пусть они у вас побудут.

– А почему Стеблову не отнесли? – принимая бумаги и внимательно просматривая их, спросил капитан.

Пришлось курсантам рассказать и про инцидент в отделении милиции, случившийся то ли по вине несознательных стекольщиков, то ли просто от недогляда начальства.

– Что творится, – покачал головой Глеб Ефимович. – Вы смотрите, никому про это не рассказывайте. У милиции тоже тяжелые дни бывают, – решил он заступиться за все отделение.

– Есть, – снова хором ответили курсанты.

– Ладно, можете идти, – отпустил группу Мочилов. – Завтра я сам Стеблову позвоню и все ему расскажу. Спокойной ночи.

Курсанты развернулись, вышли из учительской и наперегонки бросились из школы в столовую, надеясь, что там еще хоть что-то осталось из еды и на их долю, ведь, судя по времени, ужин уже подходил к концу.

Они не ошиблись. Тетя Клава, предупрежденная Мочиловым о важном задании его группы, оставила ребятам по одной порции картофельного пюре и по две куриные котлеты. Ребята сердечно поблагодарили ее, поели и, довольные собой, отправились спать.

* * *

Пока курсанты спали и видели сладкие сны о том, как завтра им будет выносить особую благодарность полковник Стеблов за быстрое и профессиональное раскрытие убийства, в доме подозреваемого Недоделова разыгрывалась настоящая трагедия.

Проводив курсантов, Валентина Петровна радостно потерла ладошки в предвкушении скорого избавления от мужа-ирода, пробормотала: «Теперь-то я поживу спокойно», – и стала заниматься домашними делами, прислушиваясь, не проснулся ли муж. Муж не просыпался очень долго, и Недоделова, решив, что теперь он, видимо, будет отсыпаться до самого утра, тоже решила лечь спать.

Она прошла в другую комнату, разобрала постель и вдруг подумала, что, пока она будет отдыхать, ее Ванька может проснуться и уйти, чтобы поискать опохмелиться, как обычно он и делал. А такому она никак не могла позволить случиться, иначе никогда ей от Ваньки не избавиться.

Постояв с минуту, Валентина Петровна решительно стащила с кровати матрас, подушку и одеяло, волоком переместила все это к двери в спальню, где почивал ненавистный супруг, разровняла как следует и улеглась.

То ли женщина устала за этот день, переделав кучу работы по дому, то ли приятные перспективы счастливой жизни без скандалов и побоев успокоили и согрели душу, но уснула Валентина Петровна очень быстро. И приснился ей сон, будто Ванька ее вдруг помолодел да похорошел. Идет он к ней в новом костюме, в руках цветочки, а из кармана пиджака бутылка шампанского торчит. Смотрит на него Валентина Петровна, и душа у нее словно соловей поет.

– Здравствуй, Валюсик, – говорит ей Ваня.

– Здравствуй, Ванечка, – отвечает Недоделова и спрашивает: – Откуда же ты такой красивый?

– Из тюрьмы, – признается Иван. – Видишь, как тюрьма людей перевоспитывает. Раньше-то я плохим был, дрался, но теперь понял, что так нельзя, надо ближних любить, а особенно свою жену, то есть тебя, Валюсик.

И чувствует Валентина Петровна, как сердце ее при этих словах начинает биться сильно-сильно и даже вроде бы перемещается куда-то в район желудка. А удары становятся все сильнее и сильнее, и вот уже совсем невмочь становится терпеть эту боль…