Глава 3

Ещё когда Александр Борисович накладывал мне в миску красной икры, я заподозрил, что тут обитает кто-то из семейства кошачьих. И, вы знаете, я не ошибся.

Знакомьтесь: кошка Чита. Не перепутайте имя с восточносибирским городом – ударение на первом слоге. Забегая вперёд, говорю: Чита на удивление добропорядочная и достойная, так что подружились мы с ней с первой минуты.

Оказывается, пока я лакомился икрой и корюшкой, хозяйская кошка гуляла на улице. Войдя в квартиру, она доброжелательно взглянула на меня и вежливо кивнула. Вы же знаете, с каким надменным видом коты-хозяева обычно встречают незнакомых гостей, да ещё собак? Тут же всё было очень тактично, любезно и приветливо.

И Ольга Владимировна отреагировала на её приход совершенно спокойно. То ли Максимыч предупредил, то ли она сама знает, что поводырей нарочно обучают невероятной терпимости к котам.

– Иди, Читушка, – пригласила её на кухню Ольга Владимировна, – познакомься с нашим гостем. Это лабрадор-поводырь, мирная собака, не бойся, он тебя не обидит.

Чита подошла ко мне вплотную, мы с ней слегка обнюхались (это, если по-человечески, поцеловались) и поприветствовали друг друга на одном только нам известном языке.

– Чита, – представилась кошка.

– Трисон, – ответил я.

– Ой, – промурчала Чита, – да я о тебе тут слушаю уже два месяца. – Она села напротив меня, сложив вместе лапы. – Только о тебе все разговоры, с тех пор как стало известно, что вы с хозяином приезжаете к нам.

– С подопечным, – поправил я.

– С кем? – удивилась Чита. – Это ещё кто такой?

– Мой Максимыч, – уточнил я. – Просто у нас, поводырей, не принято называть человека, с которым работаешь, хозяином. Он подопечный, поскольку я за ним слежу и помогаю ему комфортно передвигаться. Слово «хозяин» в такой ситуации звучит как-то не совсем правильно, можно даже сказать нелепо.

– Ясно, – замурлыкала Чита и сменила тему: – Как тебе наша Чукотка? Холодно?

– Ну, в общем-то, не просто свежо, – уклончиво ответил я. – Хотя и у нас в Москве тоже бывают такие морозы.

– Морозы – это ещё полбеды. Тут иногда такая пурга закрутит, что по три дня из дома не выйти. Даже оконные рамы на первом этаже заметает. Нам повезло жить на третьем, но ни в коем случае нельзя забывать затворять окна. У нас тут один сосед ушёл на работу и забыл форточку закрыть, а тут как назло пурга началась. Вернулся с дежурства через сутки, ругал себя на чём свет стоит. Целый день пятеро солдат помогали ему откапывать квартиру.

– Солдаты МЧС? – вспомнил я свою подругу, спасательницу Фукусиму.

– Нет, – фыркнула Чита. – Он служит в авиации командиром роты, вот и пригласил своих бойцов. Так ругался, проклинал дежурство, но разве оно виновато в том, что память дырявая? Здесь первый закон: уходя из дома, закрой все окна и форточки, иначе будешь рыть прямо в квартире снежные окопы.

И тут я заметил, что у Читы очень короткий хвост.

– А это… как случилось? – полюбопытствовал я. – Отморозила, что ли?

– Мороз тут ни при чём, твои соплеменники постарались, – грустно ответила она. – Здесь много бродячих собак, а деревьев нет. Не успела убежать, вот и отхватили. Болела долго, да что вспоминать, давно это случилось, я ещё маленькой была.

– Бедная ты. Ну, а как сейчас? Не обижают?

– Нет, своих не трогают, – тихо мяукнула Чита. – Я одному кобелю глаз царапнула, так больше никто не нападает. Живём в своём дворе дружно, а по чужим я не хожу, здесь все – и коты, и собаки, и люди – друг друга знают. Если начинается пурга, а хозяев дома нет, тебя соседи к себе пускают. Люди тут суровые, но дружные. Север всё-таки, здесь в одиночку не выживешь.

– Слушай, Чита, а ты медведя белого видела? – вдруг спросил я.

– Да где ж я его тут увижу? – муркнула кошка, по-своему усмехнувшись. – Они же по посёлку не ходят. Чтобы медведя найти, нужно в тундру ехать да поближе к воде. Хотя, говорят, к нам как-то забредала медведица с двумя медвежатами. Видимо, сильно прижало, раз они искали помощи и защиты у людей. И такое бывает.

Заметив, что подопечный мой перебрался в спальню, я предложил Чите перейти к нему поближе.

– Я должен быть всегда рядом, – пояснил я, и она согласилась.

В тот день мы ещё долго тихонько беседовали. Максимыч, видимо, сильно устал, аж захрапел, что с ним бывает довольно редко.

Спал мой подопечный недолго, максимум часа два. Проснулся и тут же спросил:

– Триха, ты здесь?

– Ав! – ответил я. Мол, а где ж мне быть?

– Молодец, мой собак, – сказал он и, протянув руку, погладил меня. – Умница. Ты знаешь, Трисон, я бы ещё минут шестьсот вздремнул, да боюсь, ночью буду по квартире блукать, разбужу всех жильцов.

– Ав! – согласился я.

– Значит, нужно вставать. Слушай, а пойдём по улице погуляем? – неожиданно предложил Андрей Максимович. – Заодно и проснусь, и освежимся. Справишься?

– Ав! – гордо ответил я.

Что значит «справишься»? Ну и спросил! Щенок я тебе, что ли, из школы собак-поводырей? Я, между прочим, в океане на чужом острове не пропал, хотя едва ли не в камере смертников побывал, меня там и ёжики морские кололи, и змеи кусали, и птицы-разбойницы нападали, мне даже попрошайничать пришлось! А тут всё-таки своя страна, родная. Конечно справлюсь, не пропадём, Максимыч!

– Вот и прекрасно! Пойдём чукотским воздухом подышим. Мы недолго, чтобы лапы не отморозил.

Чита, услышав нашу беседу с подопечным, замурлыкала:

– Чувствуется, человек тебя очень любит. Это хорошо.

– Мы всегда друг о друге заботимся, – подтвердил я.

– Повезло тебе. У меня хозяева тоже очень заботливые: и накормят, и согреют, и погладят. Хозяйка меня даже в кровать пускает. Я ей песни по ночам мурчу, она под них засыпает.

Ольга Владимировна сказала, что Александр Борисович ушёл по своим делам, и предложила дождаться его.

– Как же вы в незнакомом посёлке-то? – удивлённо спросила она.

– Не волнуйся, Оленька, – улыбнулся Максимыч, – посмотри на моего красавца, он проведёт меня сквозь огонь, воду и медные трубы.

Ну, это ты, Андрей Максимович, конечно, преувеличиваешь! Через огонь и воду ещё смогу, а вот с медными трубами ты погорячился. Не каждый с этим успешно справится. Человеку иногда не под силу, а уж собаке…

Первая прогулка не обошлась без происшествий. Впрочем, случай наш и происшествием нельзя назвать, но небольшая неприятность всё-таки случилась.

Когда мы вышли из подъезда, навстречу нам выбежала огромная овчарка, с разбегу прыгнула на меня и схватила за уши. Я, разумеется, увернулся и сказал ей:

– Мадам, что с вами? Вы разве не видите, я веду незрячего человека.

А она какая-то невменяемая: всё прыгает, хочет сбить с ног, рычит и лает, словно я сделал ей что-то плохое. Я не выдержал и тоже гавкнул, да так, что Андрей Максимович вздрогнул и остановился.

– Трисон, что случилось? – взволнованно спросил он.

А что я отвечу? Тут ни «ав», ни «у-у» не скажешь, и никого из людей рядом нет. Максимыч, смотрю, растерялся, потянул ко мне руку, чтобы погладить, и что-то зашептал.

«Ну ничего себе, – подумал я, – вот тебе и прогулка. Если у них все собаки такие безбашенные, то сильно тут не разгуляешься. Будешь ежедневно с ними биться, как гладиатор».

И тут овчарка меня огорошила:

– Извини, лабр, по-моему, я перепутала. Ты так похож на нашего Капальку из последнего подъезда. Испугался?

– Да я вообще-то не из пугливых, – ответил я взбалмошной собаке. – Но как-то неожиданно всё.

– Прости, пёс, – вздохнула овчарка. – Меня зовут Астра, тебя как?

– Трисон, – представился я.

– Ты откуда?

– Сегодня прилетел из Москвы!

– Ух ты! – Она покачала головой. – Так ты и вовсе не из наших мест? Ладно, без обид, пока, поводырь, ещё увидимся. Да, кстати, если местные собаки будут приставать, скажи, что Астра, то есть я, – твоя подруга. Хорошо?

– Договорились. – Я кивнул ей напоследок и мысленно добавил: «Тоже мне, подруга нашлась! Чуть старика моего заикой не сделала».

– Всё хорошо, Трисончик? – спросил Максимыч.

– Ав! – ответил я.

– Идём дальше?

– Ав! – повторил я.

Осмотревшись, я мысленно проложил маршрут, для начала несложный, чтобы было легко вернуться домой. Прошу прощения за подробности, сделал пару меток для ориентира – так будет надёжнее.

Что здесь больше всего удивило, так это количество снега, чистого, ослепительно белого, скрипучего. Дома стояли на сваях, и, чтобы попасть в подъезд, приходилось подниматься по высокой железобетонной лестнице. А снег лежал до подоконников на первом этаже. Интересно, он за чукотское лето успевает растаять или нет? Такое ощущение, что он останется здесь до следующего Нового года. Александр Борисович говорил, лето здесь длится месяц – полтора. Ну и как оно справится с таким количеством снега? Невероятно!

Минут через сорок мы вернулись домой.

– Ну, и как вам? – неожиданно рядом с нами раздался голос Александра Борисовича.

– Всё отлично, – живо отозвался мой подопечный. – А ты как тут оказался?

– Пришёл домой, Оля сказала, что вы пошли гулять, вышел на дорогу, постоял немного, вижу, вы идёте, ну и пошёл вам навстречу. На всякий случай.

– Ты не переживай, дружище, я за Трисоном как за каменной стеной, – сказал Андрей Максимович.

– Я даже представить не могу, как это – ходить по незнакомым улицам и ничего не видеть.

– Человек ко всему приспосабливается, Саня. Я тоже раньше представить не мог, а оно вон как: живу, ещё и в гости на край земли летаю.

– Пойдём, брат, ужинать. – Александр Борисович взял моего подопечного под руку. – Я кое-что нам вместо чая взял. Всё-таки гость у меня сегодня дорогой и желанный.

– Спасибо, Саша, – тихо сказал Андрей Максимович, и мы направились домой.

Если бы я запомнил все разговоры в тот вечер воспоминаний, мне хватило бы материала ещё на одну повесть. Друзья душевно беседовали до самой полуночи.

Всё было так хорошо и приятно.

Глава 4

Наверняка вам приходилось слышать выражение «рано радуешься». Мне, правда, в тот день о нём никто не напомнил, но, забегая вперёд, скажу немного иначе: «Зря ты, Трисон, рано радовался». И смех, и грех! Но обо всём по порядку.

На роду мне, что ли, написано во всякие передряги попадать? Или они ко мне, как к магниту, сами притягиваются?

Утро выдалось прекрасное – солнечное, морозное, яркое, серебристое. Александр Борисович объявил нам с Максимычем:

– Ну что, лежебоки, на рыбалку-то идём?

– Так сразу? – удивился мой подопечный. – Не успел приехать, и…

– А чего тянуть? – рассмеялся хозяин. – Снасти есть, погода отличная, желание тоже есть, так зачем же откладывать? Самое время отправиться на лиман за корюшкой. Идём?

– Я за! – бодро ответил Андрей Максимович и обратился ко мне: – А ты, Триха, как?

Странный ты, Андрей Максимович, что за во-просы? Куда ты, туда и я. Разве я могу не пойти? Во-первых, как это будет выглядеть? Отказаться – значит опозориться на всю Чукотку. Представляешь, что будет, когда народ узнает? Наверняка скажут: «Вот это псевдоповодырь к нам приехал! Подопечный на рыбалку собрался, а помощничек испугался, дома остался». А во-вторых, если бы мне такая мысль и взбрела в голову, я бы тут, дорогой мой человек, без тебя со скуки в плачущую Ярославну превратился.

– Ав! – бодро ответил я. Умел бы говорить, добавил: «Не задавай мне, Андрей Максимович, провокационные вопросы».

– Саня, мы готовы! – заявил мой подопечный и, вдруг что-то вспомнив, спросил: – Слушай, а наживка есть? На что она клюёт, эта твоя корюшка?

– На всё яркое! – рассмеялся Александр Борисович. – Мы ловим её на поролон.

– Хорошая шутка. – Андрей Максимович нахмурился. – А если серьёзно?

– Вижу, не веришь! – Александр Борисович похлопал его по плечу. – Но это правда. Никакой живности, никаких продуктов. Удочка короткая, на конце – пружинка, через неё продета леска, на леске – несколько крючков с цветными поролоновыми комочками. Опускаешь в лунку и ждёшь, когда пружинка задёргается, и всё – тяни наверх, да порезче, и снимай рыбу с крючков. Если косяк большой идёт, иногда случается, что рыба на крючки даже брюхом налетает.

– Любопытно-любопытно. – покачал головой Андрей Максимович, потирая руки. – Трисон, будешь мне помогать, следить за пружинкой.

Хорошее предложение! Мне нравится. Главное, не замёрзнуть бы.

Сказано – сделано, и после плотного завтрака мы выдвинулись к Анадырскому лиману. Шли относительно недолго. Вы думаете, мы одни такие мудрые? Кто в такую погоду будет сидеть дома? Не найдёте таких. Рыбаков тут видимо-невидимо, что песка морского. Все с бурами, с рюкзаками, в шапках, унтах, валенках и тулупах.

Александр Борисович оказался очень заботливым человеком. Как только закончил все приготовления, пробурил лунки себе и Андрею Максимовичу, поставил деревянные ящики, предусмотрительно взятые с собой из сарая, размотал удочки. Одну он вручил моему подопечному и объяснил, как нужно действовать, а другую взял себе. Прежде чем приступить к рыбной ловле, Александр Борисович вынул из рюкзака небольшого размера оленью шкуру и бросил на лёд мехом вверх рядом с Андреем Максимовичем. Я сразу и не сообразил, для кого это.

– А это тебе, Трисон, – пояснил он. – Хоть сиди, хоть лежи, чтобы не отморозил себе ничего. Понял?

«Вот за это спасибо, добрый человек. Даже не ожидал. Это ж надо – такая забота. Как приятно осознавать, что о тебе не забыли. А ведь и впрямь можно травмироваться. Люди-то обуты в унты – это такие меховые изнутри и снаружи сапоги, надёжная защита, – а у нас лапы голые. Ну-ка, походи целый день по льду, всяко может случиться».

Хотя на той рыбалке я видел своих соплеменников без всяких ковров, шкур и приспособлений. Свернулись калачиком на льду и ждут своих хозяев. Не знаю, то ли хозяева у них такие жестокосердные, то ли местные собаки не боятся льда и мороза (и такое может быть).

Говорят, новичкам всегда везёт. Не успел Андрей Максимович опустить леску в лунку, как пружинка задёргалась и опустила «носик» вниз. Я даже не успел подать сигнал, как мой подопечный сам пальцами почувствовал это. Через несколько секунд на льду прыгало штук пять рыбёшек.

– Ну, с почином, друг. – Александр Борисович похлопал по плечу Максимыча. – С первым уловом. Давай помогу.

Он ловкими движениями снял рыбу с крючков и тут же кинул одну мне.

– Полакомься, дружок, – предложил он. – Свежачок.

Я не стал кочевряжиться, смолотил деликатес и виновато потёрся о ногу своего подопечного.

– Вкусно, Триша? – погладив меня за ухом, спросил Андрей Максимович.

– Ав! – тихо ответил я.

– Ну, дело пошло! – Он вновь опустил леску в лунку и добавил: – С богом!