Глава 13

После разговора матери с Катериной прошла неделя. Жизнь её кардинально изменилась. Теперь она вставала на час раньше. Татьяна Михайловна строго контролировала её питание.

– Катюша, пойми, в правильном питании нет ничего страшного и сложного. Это такая же привычка, как и многие другие, только это хорошая привычка! Буквально два месяца такого образа жизни, и ты втянешься, а потом и не сможешь жить по-другому. Это я тебе по своему опыту говорю.

Я тоже первое время пыталась найти отговорки, чтобы не заниматься спортом: то тело болело у меня, то плохое настроение, то депрессия, – усмехнулась Татьяна Михайловна. – Или, к примеру, я думала: ну съем пирожное, ничего же не произойдёт. А потом прочитала состав и думаю: «А что полезного получит мой организм?» и сама себе отвечала: «Ничего!»

И вот тогда я поняла: зачем есть бесполезные продукты, если пользы от них ноль? И ты это тоже в конце концов поймёшь.

Теперь по утрам Катя ела овсяную кашу на воде и без масла. Бр-р! Я видел, как ей тяжело это давалось, но она, нужно отдать ей должное, стойко переносила все лишения и тяготы. Татьяна Михайловна не просто запрещала есть какие-то продукты. Она убеждала, объясняла их пользу или вред, и дочь с ней соглашалась.

Когда по вечерам мы с Катей ложились в её кровать, она больше не ела шоколадки или конфеты. Ещё она перестала ходить на кухню по ночам, чтобы слопать бутерброд. Я, конечно, немного грустил по этому поводу, потому что порой мне тоже что-нибудь перепадало, а теперь клади зубы на полку.

Как-то ночью лежал я у Катьки, и вдруг она начала со мной откровенничать. Мы потом ещё долго-долго разговаривали.

– Ты же слышал, Сократ? Мама сказала, что умные люди не будут оскорблять. Так вот, я думала, что в нашем классе такой умный человек есть, но ошиблась.

Да-да, есть один мальчик в нашем классе, – Катька тяжело вздохнула, – Артём Григорьев. Раньше он не подначивал, не подкалывал меня. Но потом я увидела, как он смеялся вместе со всеми после того, как Стёпка Дубов назвал меня «кабанидзе». Я сдержалась, не заплакала при всех, успела выйти из класса. Закрылась в туалете и просидела там весь урок, – с грустью в голосе рассказывала мне Катя свою историю.

– Я маме не рассказала об этом мальчике, – пожала она плечами, – но после его хихиканий даже думать о нём не хочу. Он упал в моих глазах навсегда, и я никогда не прощу его.

Самое печальное, Сократ, что всё это происходит с молчаливого согласия учителей, – продолжала Катя, горько вздыхая. – Они прекрасно всё знают и слышат: и как меня оскорбляют, и как обзывают, – но никогда не вмешиваются. Понимаешь, доходит до того, что я ненавижу школу, учителей и одноклассников, и, даже когда окончу её, у меня не останется хороших воспоминаний. Знаешь, чем больше меня оскорбляют, тем больше меня это заводит, тем больше мне хочется стать лучше, сильнее. Сейчас всю эту ситуацию я воспринимаю как вызов самой себе, мол, на что я способна, что я из себя представляю, что могу. Я знаю одно: внутри меня есть сила, и никто не догадается, что может меня обидеть, что способно причинить боль. Я сама решаю, как реагировать. Поэтому, Сократ, торжественно тебе обещаю: я начинаю новую жизнь. Я изменю себя, вот увидишь.

Ого, вот это Катька загнула! А что, молодец, мне понравилось, как она рассуждает. В девочке проснулся настоящий боец!

Только вот почему такое равнодушие со стороны учителей? Или им всё равно? Работают по принципу «моя хата с краю, ничего не знаю»?

– Моя подруга Верка – единственный нормальный человек в классе – говорит: «Чего ты паришься, подруга, из-за них? Обезьяны – они и в Африке обезьяны. Что взять с приматов?» – Катя засмеялась. – А знаешь, Сократ, ведь мне Артём нравился. Даже казалось, будто и я ему нравлюсь. Он смотрел на меня по-другому, понимаешь? – Она почесала мне за ушком. – Но оказался таким же пошляком, как другие.

Катя замолчала, продолжая гладить меня по голове, пока я не почувствовал, что она уснула. Аккуратно, чтобы не разбудить её, выбрался я из-под одеяла и, устроившись в ногах, задумался.

В сё-таки не могут люди жить без любви. Вот и Димка влюбился. Теперь Катька, по-моему, неровно дышит к этому Артёму, хотя и заявляет, что не любит его.

Да и я тоже влюбился в соседку Бэллу, только о ней и думаю, правда, в основном когда сытый. А когда голодный, там уже не до любви.

Поесть бы чего!

Глава 14

Все в моей семье очень любили читать, и у каждого имелись свои предпочтения. Александр Петрович в основном читал бизнес- или историческую литературу. Они с друзьями всегда очень оживлённо спорили на всякие исторические темы, и порой дискуссия так накалялась, что казалось, ещё немного, и они подерутся.

Я уже давно заметил: если у взрослых людей речь заходит об истории или политике, всё – туши свет, дискуссия закончится на повышенных тонах. Хотя нужно признать, в нашем доме все споры-разговоры всегда завершались относительно спокойно.

Татьяна Михайловна последнее время перечитывала классиков. Как она утверждает, есть книги для чтения, а есть для размышления. Видимо, сейчас у неё настал такой период в жизни, когда хочется размышлять.

Помню, как они с мужем обсуждали роман «Обломов», как Татьяна Михайловна с восхищением рассказывала о нравственных чертах главного героя, но при этом очень жалела его за бесхарактерность и неуверенность в своих силах и говорила, что мужчина не имеет права быть таким беспечным и слабым.

Мне очень нравилось наблюдать за семьёй, когда они все вместе собирались на кухне за столом и обсуждали истории. Каждый рассказывал о новой книге, делился впечатлениями или советовал, что нужно обязательно прочитать. А вы думаете, почему я такой умный? В нашей семье не только философом и мыслителем станешь, ещё и книги научишься читать. Я, между прочим, с удовольствием бы это делал.

Слышал, как одна бабулька в нашем посёлке однажды сказала: книжки только лодыри читают. Я не согласен! По-моему, наоборот, книги читают люди любознательные и совсем не ленивые.

Димка мой – человек развитый не только физически, но и духовно, причём не по годам. Мне всегда казалось, что он старше своих лет. Он был капитаном и одним из игроков юношеской сборной города по волейболу. Надеюсь, вы понимаете, что роста он немалого и хорошо сложён атлетически. Его команда регулярно участвовала в соревнованиях различного уровня и, как правило, занимала призовые места. У него в комнате на стене висят грамоты, медали, а на полке над столом стоят кубки за победы в различных турнирах.

Одной из самых излюбленных тем Димы всегда был космос. От него я узнал обо всех планетах Солнечной системы, на каком расстоянии каждая из них находится от Солнца и от нашей планеты, что такое скорость света, скорость звука, узнал о существовании чёрных дыр и ещё о многом-многом другом, тоже очень интересном. Дима мог говорить на эту тему часами, смотреть целыми днями научные фильмы, читать исследования учёных и различные научные статьи. Когда он начинал мне что-то рассказывать, я сначала слушал, но потом, правда, меня клонило в сон, и я сам не замечал, как засыпал. Ну что я могу поделать? Мне эти рассказы о космосе почему-то заменяют снотворное. Дима всегда журил меня в таких случаях:

– Сократ, я тебе рассказываю, а ты спишь. Тебе что, неинтересно?

Ещё как интересно, Дим, но вот так вышло – сон сморил.

Если говорить честно, его рассказы утомляли меня. Уж больно научно они звучали, поэтому я никогда не мог дослушать их до конца. Но в то же время сам я очень любил наблюдать за звёздами.

Летом, в погожие и солнечные дни и по ночам, когда небо ясное, я забирался на крышу гаража, ложился на спину и часами мог смотреть на звёзды. Смотришь на них, и кажется, будто они совсем близко: протяни лапу, и дотянешься до них. На деле же, чтобы добраться до ближайшей звезды, и моей кошачьей жизни не хватит. Да что там моя жизнь, такое расстояние даже человек-долгожитель при всём желании пока не способен преодолеть.

А ещё Дима рассказывал удивительные вещи: оказывается, звезда, которую мы видим, может быть, уже и не звезда вовсе, а только свет от другого погаснувшего космического тела.

Но больше всего меня интересует, кто это всё создал? Не просто же так появилась планета, на которой мы живём, небо, Солнце, без которого Земля погибнет, моря, океаны, люди, звери. Дима говорит, у всего есть свой создатель, и он один – какой-то высший разум. Вот этого я не понимаю. Это каким же должен быть разум, чтобы создать такое величие? С ума сойти!

Катя любила читать всякие фантастические романы и любовные истории. И тут без любви никак! Зачитывалась до глубокой ночи, пока Татьяна Михайловна не приходила к ней комнату.

– Так, Катерина, выключай планшет и ложись спать. Ты, наверное, забыла, что завтра рабочий день? – строго говорила хозяйка.

Катя не спорила, потому как понимала: мама права.

Часто случалось, когда я спал в прихожей на диване, прибежит Катька, схватит меня спящего на руки и говорит:

– Сократик, пошли спать ко мне, а то мне страшно одной.

Люди не понимают, что мы, коты, терпеть не можем, когда нас берут на руки. Мы сами заберёмся к вам на колени или даже на руки, но только когда этого захотим.

Я вот и удивляюсь, что же это она такое читает, что одной ей страшно спать? К чему такие книги? Я думаю, что человек должен извлекать из чтения пользу, учиться мыслить, рассуждать, развивать память. Ведь чтение – тоже труд, только умственный, приносящий удовольствие. Согласитесь, не от каждого труда вы получаете удовольствие?

После моего показательного выступления перед Николаем, Ольгой и их «дочкой» – собакой Фрэнсис прошло уже больше недели. Честно признаюсь, злость моя ослабела, я уже более-менее спокойно вспоминал о том вечере и своём позоре. Первое время как вспомню, так аппетит теряю. Потом отлегло. Как говорит Татьяна Михайловна, время лечит! Наверное, так и есть. Но всё же обида из моей души окончательно не исчезла. Никак я не мог смириться с тем показушным издевательством!

Для собак естественно быть дрессированными, поскольку они стайные животные и привыкли выполнять требования вожаков, в нашем случае членов семьи. А мы, коты, любим доставлять удовольствие только самим себе. Конечно, при огромном терпении можно и нас выдрессировать…

Однако первое, что должен запомнить дрессировщик, – мы не запоминаем наказания, так что не пытайтесь наказывать нас за непослушание. Это совершенно бесполезное занятие!

Второе – мы понимаем только доброе, дружелюбное отношение. И если не будете забывать нас хвалить и давать лакомство, тогда, может, у вас и получится воспитать кота.

Открою вам один секрет: мы очень не любим, когда на нас пристально смотрят, так что не пытайтесь силой взгляда заставить нас подчиняться вам – эффект будет обратный.

Помню, в тот день я был в прекрасном настроении, ничего не предвещало беды. На диване мне почему-то было жарко, и я растянулся на полу, как всегда делал в таких случаях.

Поскольку все разошлись по своим комнатам несколько часов назад, в прихожей не горел свет. Некому было его включить, а мы с Пухой и в темноте ориентируемся прекрасно.

Хозяину зачем-то (хотя я-то знаю зачем – наверняка хотел что-нибудь съесть!) понадобилось пройти на кухню, и он, как слепой, шёл на ощупь. Случайно споткнулся о меня, подвернул ногу и рухнул на пол. Вот скажите, разве я виноват? Нет тут никакой моей вины! Наверное, без труда представляете, что было дальше:

– Сократ, негодяй, ну зачем ты развалился тут, как тюлень? Я же мог убиться из-за тебя, – возмущался хозяин.

Сам ты тюлень! Тюлень и странный человек! Ты бы, Александр Петрович, хотя бы фонарик включил на своём телефоне. Ты же современный человек, а ведёшь себя так, словно только из пещеры выбрался.

Я, конечно, от греха подальше спрятался за диван. А что было делать? Не нарываться же на веник.

– Тебе дивана мало, котяра? – продолжался несправедливый наезд. – Развалился, как бревно, посреди дома. Не объедешь, не обойдёшь тебя, – не унимался хозяин.

Поросёнком уже был, теперь бревном стал, тюленем. Как ещё обзовут?

Слава богу, всё обошлось, нога осталась цела и невредима.

Под лестницей, ведущей на второй этаж, стоял диван. Это было любимое место Александра Петровича. В выходные дни он частенько там отдыхал с книгой в руках. После падения он развалился на диване и «утонул» в своём ноутбуке. Я решил пробраться к Катьке в комнату и там залечь на дно, чтобы не маячить лишний раз перед глазами хозяина.

Я прошмыгнул к лестнице и начал потихоньку на полусогнутых лапах подниматься наверх. На ступеньках Татьяна Михайловна поставила небольшие горшки с цветами. Я на них никогда не покушался – уж очень мало места в них было, негде копать. Хозяйка держала эти растения здесь, потому что они не любили солнечный свет. Надо же, какие капризные! Когда я проходил мимо одного такого горшка, внезапно вспомнились мне и тюлень, и бревно, и унижения перед гостями, стыд. Иными словами, весь тот позор, какой недавно пришлось мне пережить. Недолго думая, я как бы невзначай толкнул лапой горшок, и он полетел вниз. Раздался истошный крик, хозяин вскочил с дивана, держась за голову. Он посмотрел на лестницу, но, видимо, увидел только мелькнувший хвост.

– Сократ, – закричал Александр Петрович. – Ты ещё пожалеешь об этом! – Потирая рукой голову, он стал подниматься на второй этаж.

Я заметался: куда, куда спрятаться? К Катьке не вариант, там он меня сразу найдёт. Всё… Чувствую, ссылки не избежать. Я заскочил в чулан: небольшая комнатка на втором этаже служила кладовкой, где хранились всякие мыльно-рыльные принадлежности, швабры, пылесос и прочая хозяйственная утварь. Там была небольшая тумбочка, и дверка её оказалась приоткрытой. Я нырнул туда и замер.

Татьяна Михайловна и дети выскочили на крик Александра Петровича:

– Саша, что случилось?

– Что случилось? Этот диверсант Сократ скинул на меня цветочный горшок, – неистово ругался хозяин, одной рукой держась за голову.

– И конечно, случайно! – воскликнула хозяйка.

– Не знаю, не знаю, – раздражённо ответил хозяин. – Я в такие случайности не верю!

– А что ты ему сделал? – спросила хозяйка.

– Ты спрашиваешь, что я ему сделал? А не хочешь ли спросить, что он сделал? Он меня сегодня дважды чуть не убил, – возмущался Александр Петрович.

Но вот тут ты врёшь, дорогой хозяин! Первый раз я не виноват, ты сам себе чуть шею не сломал. Нечего в темноте шастать. А второй раз – да, каюсь, виноват. Но моё действие обоснованно, не просто так я тебе травму нанёс. Заслужил!

– Ты же, наверное, его обидел? – спросила Татьяна Михайловна.

– Вот ещё – обидел! – вспылил хозяин.

Опять говоришь неправду! Тюленем кто меня назвал, бревном? Перед гостями кто опозорил? Я, между прочим, униженный и оскорблённый кот.

– Катя, где этот… Найди мне его. Я вышвырну эту наглую кошачью морду в гараж!

Катя заглянула в свою комнату, потом к Диме. Походила по второму этажу, зашла в кладовку, и, не догадавшись поискать меня в тумбочке, вышла и говорит:

– Пап, не могу найти его.

– Хитрый кот, – пробубнил Александр Петрович.

– По-моему, он просто так ничего не делает, – сказала хозяйка. – Это тот ещё неуловимый мститель!

– Негодяй он, а не мститель! Смотри, какая шишка вскочила, ещё этого мне не хватало, – потирая голову, произнёс Александр Петрович.

– Пойдём приложим лёд.

Татьяна Михайловна спустилась вниз, взяла мужа за руку и повела на кухню.

Катя меня тихонько позвала, но я сидел как мышь. Думаю, не буду выходить, не дай бог, увидит хозяин, точно прибьёт или выкинет в гараж. Надо переждать бурю. Чувствую, придётся мне сегодня ночевать в чулане.

Всю ночь я глаз не сомкнул. Совесть замучила, стыдно стало за свой поступок. Я и не думал, что могу такую травму нанести хозяину. Пусть он меня оскорбляет и унижает, но это всё слова, он же не травмирует меня. А я поступил как неблагодарный кот.

Выбрался я из своего укрытия только на следующий день к обеду. Слышал, как утром все разъехались по своим делам. Ну, думаю, можно выйти.

Потихоньку пришёл на кухню, сел в дверном проёме и смотрю на Татьяну Михайловну. Она что-то пишет за столом, склонив голову, меня не видит. Я вздохнул, но подойти боялся. Хозяйка, почувствовав моё присутствие, подняла голову и говорит:

– Ну что, бандит, пришёл?

Какой я вам философ! Оказывается, бандит я. Вот как!

– Голодный, наверное? – спросила хозяйка.

«Мяу, – как будто отвечаю. – Голодный – не то слово».

– Иди, покормлю, бедолага! – Татьяна Михайловна улыбнулась по-доброму.

И у меня сразу отлегло от сердца. Когда шёл на кухню, думал, сейчас набросится на меня, как хищница, будет защищать своего самца. Но раз улыбается, значит, не держит зла. Хорошая ты женщина, Татьяна Михайловна, повезло мне с хозяйкой.

– Отомстил за обиды? – спросила Татьяна Михайловна. – Молчишь? Значит, я правильно расценила твои действия?

Татьяна Михайловна, да ты умеешь читать мои мысли!

– Сократ, я понимаю, тебе не нравится, что Александр Петрович пытается дрессировать тебя, но ты всё равно в следующий раз думай, как мстить. Хорошо, что горшок маленький был, а если бы большой? – спросила она.

Да большой я бы не сдвинул с места, я что, тигр, что ли?

– Ты ведь уже взрослый кот, вот и веди себя по-взрослому, а то всё как ребёнок шалишь, – сказала Татьяна Михайловна.

Когда вечером Александр Петрович вернулся домой, я припал к его ногам и долго-долго тёрся о них.

– Ладно, прощаю, – улыбнулся хозяин, наклонился и, погладив меня по голове, чмокнул в лоб.

Шишка на голове хозяина была размером с куриное яйцо.

После этого случая в семье стали называть меня цветоводом.