– Поймешь, когда вырастешь, – подмигнул Нильс. – Все! Всем спать! Это приказ! Пам-па, па-па-пам…

Трибун хлопнул дверью, а когда его шаги утихли, в распахнутое окно ворвались стрекот сверчков и протяжные позывы сыча. Оттуда же подул ласковый ветер с сельскими ароматами. Молодые люди молча стояли друг напротив друга и не знали, как вести себя дальше. К счастью Томаса, некое внутреннее чутье подсказало ему аккуратно взять Марию за руку и подвести к окну. Там, обхватив ее за талию, он молча любовался ею под светом луны. А затем прошептал:

– Прости… Спасибо, что приехала. Я тебя ждал.

– Скучал? – опуская глаза и прикусывая сочную губку, промурлыкала Мария.

– Да, конечно.

– Я думала, мы больше не увидимся.

– Что ты! Я бы нашел выход, поверь.

Снова повисла пауза. Осторожно нагнувшись к девушке, Томас положил руку на ее затылок и, закрыв глаза, уверенно пододвинул милую головку к своим устам. Сначала он почувствовал неподвижные губки, словно едва позволившие прикоснуться к себе, а также влажные ладошки, изучавшие его мышцы, которые приходилось тут же напрягать.

***

Следующие три месяца пролетели для Томаса, как три недели. Все дни были расписаны по минутам, за чем непреклонно следила Мария, не позволяя ему проявить слабину даже в самых невинных мелочах.

По несколько дней в неделю у них гостил дальний родственник, обучая Томаса стрельбе из арбалета. Ричард и Нильс тоже частенько наведывались, делясь своим мастерством. Селянин каждый день объезжал своенравного Вектора, а также с утра до вечера ковал себе амуницию, плотно перекусывая при каждой возможности. Также он много времени проводил в фазе, где каждый раз прилетал на Арену и сражался на мечах и копьях с арогдорцами. Хотя юный воин находился в заведомо проигрышном положении, никто к турниру не готовился столь тщательно. Поэтому с каждым днем его близкие все больше и больше верили в успех.

Если мужчины занимались своим делом, то постройневшая Мария обитала сразу в нескольких мирах. Не считая желаний то внезапно вернуться в столицу, то навсегда остаться у природы, на первом месте для нее стояли отношения с Томасом. Затем были заботы по хозяйству, а между всем этим она умудрялась соответствовать парфагонской породе, делясь секретами с простыми селянками. Особенно рьяно этим интересовалась Лиза, соседская девчушка, которая буквально по пятам ходила за гостьей. При этом Мария еще не знала, в каком наряде будет вызывать икоту у придворных стерв, но уже готовилась к светским схваткам на турнире.

В последний день Макс и Томас доковали турнирные доспехи. В отличие от обычной рыцарской защиты с панцирем и кольчугой, турнирная броня покрывала все тело латами и щитками. Чтобы изделия выглядели достойно, кузнецы добавили кружевные окантовки и вставки из зеркальной стали, а жена кузнеца сшила ярко-желтую накидку. Шлем с продольной пластиной на макушке имел выступающее вперед забрало, а по его бокам красовались стальные соколиные крылья. Меч имел ребристый черен для двух рук, вытянутую крестовину и длинный клинок с широким долом. Отдельным вопросом была конская броня. Дабы спасти драгоценное время, пришлось с помощью Нильса выкупить старый конский панцирь, наглавник и шейные пластины у одной вдовы.

И вот ранним утром, облачившись в обновку и попрощавшись с Ланками, нарядная парочка отправилась верхом в Парфагон. За ними долго бежали местные малыши во главе с растрепанной соседкой, чьи веснушки сияли от задорного смеха. Вечером того же дня молодые люди прибыли к Северным воротам. Глядя на заросшую мхом стену и макушки башен за ней, Томас вспомнил свое первое знакомство с городом и осознал, насколько сильно по нему скучал. Стражи ворот узнали его и выдали временный пропуск как участнику турнира. Слух о его тайной подготовке где-то под Салепом гулял среди воинов, хотя никто всерьез не рассчитывал на успех храброго юнца.

Следующим утром Томас и Нильс явились на Арену, где проходил отбор претендентов. Песочная площадка имела овальную форму, и ее окружали деревянные трибуны для тысяч зрителей. По верхнему периметру шелестели на ветру огромные синие полотна с кольцами Парфагона. С южной стороны почти на одном уровне с площадкой был оборудован подиум с шатром для важных особ.

Как и ожидалось, пройти отбор оказалось несложно. Сначала мужчин собрали вместе и велели облачиться в доспехи. Затем их вооружили деревянными мечами и по одному толкали в компанию из четырех громадных офицеров, которые увесистыми дубинками проверяли удаль и смелость желающих. Кто-то пугался и уходил в глухую защиту, вскоре окунаясь в песок. А кто-то, как Томас и другие смельчаки, бросался в бой и успевал дать отпор до неминуемого поражения.

В итоге осталось с полсотни бойцов. Почти все рыцари или курсанты Академии. Из пришлых преуспели лишь Томас, шустрый парень в простенькой кольчужке да молодой брюнет с гордой осанкой и орлиным носом. Последний шиковал в броских черных доспехах с мелким орнаментом и кожаными вставками, а также в черной накидке из струящегося шелка. Больше всего поражал его жутковатый шлем с шипами и вытянутым вперед забралом с узкими прорезями. И хотя он представился сыном известного торговца из Нового Альберта, его дружно прозвали Черным рыцарем.

В этот же вечер за ужином Нильс дал Томасу последние наставления. Он был уверен, что некогда терпел поражения только потому, что мечтал о сокровищах, славе и женщинах. А надо было смотреть на соперников, думать только о своей подготовке, забыв о радостях жизни. Оказалось, один из его товарищей некогда с первого раза стал чемпионом, причем будучи курсантом. Получается, их затея не такая уж наивная, если не делать глупостей.

***

Толком не выспавшись, Томас привел в порядок свои вычурные доспехи, снарядил конскую броню Вектора и в сопровождении Доров отправился к Арене. Там, в затхлых сумерках под трибуной, уже разминали кости претенденты на титул. Отовсюду звучали скрежет металла и вздохи, а снаружи прорывался гул толпы.

Нацепив шлем с соколиными крыльями, Томас уселся на длинную лавку в ожидании своего выхода на первый тур. Рядом оказался тот самый Черный рыцарь. Селянин долго разглядывал мелкий орнамент на доспехах соседа:

– Дорого?

– Смотря для кого, – фыркнул незнакомец и опустил забрало своего жуткого шлема с шипами.

– Есть все-таки жизнь за стеной…

В это время торжественно загудели фанфары, знаменовавшие прибытие короля. И турнир начался с громкого клича судьи:

– Да здравствует король!

– Да здравствует Парфагон! – задрожали трибуны.

Спустя некоторое время воинов стали попарно вызывать наружу. Схватив арбалеты, те браво выбегали под дробь барабанов. Затем только один из них – как правило, весьма довольный – возвращался под шум аплодисментов. Томасу пришлось томиться в ожидании своей очереди. Селянин долго витал в облаках, пока не вздрогнул от звука своего имени. Он быстро вскочил, озадаченно оглядываясь по сторонам. Схватив арбалет, он ринулся на залитую солнцем Арену, чуть не оглохнув от барабанов, которые встретили его за ширмой.

– Томас Юрг, округ Салепа, – торжественно объявил судья в ярко-красных колготках, куртке и широкополой шляпе с перьями. – Восемнадцать лет.

Пока зрители восхищались зеркальными доспехами и желтой накидкой, глаза Томаса наконец привыкли к яркому свету. Он обнаружил себя в центре площадки под прицелом тысяч глаз. Где-то в толпе он сначала расслышал, а потом разглядел своих близких. Синий шелк на платье Марии выигрышно облегал ее фигуру и переливался белым отблеском. Другие дамы тоже не терялись, отчего трибуны пестрили яркими красками.

Внезапно Томас обнаружил, что на трибуне нет Альберта Третьего и его свиты. Однако, услышав свист, быстро догадался, что все это время они любовались его задом. Обернувшись, он увидел на подиуме синий шатер, в котором теснилась группа людей. Они беседовали и иногда безучастно поглядывали на площадку, что была прямо перед их носом. У ближнего края возвышалось два широких кресла, на которых под плотной охраной восседали король и изящная девушка. Долговязая принцесса, облаченная в легкое белое платье, выглядела немного старше своих тринадцати лет. Ее длинные, ничем не покрытые светлые локоны развевались от легких дуновений, обнажая жемчужное ожерелье. Ее бородатый и немного грузный отец, лет сорока на вид, был одет в коричневый камзол и такого же цвета плотные колготки. На ногах высокого брюнета красовались черные туфли с вытянутым носком, а на широком кожаном поясе сверкал позолоченный кинжал. Издали можно было разглядеть его добродушные серые глаза и легкую улыбку.

Взглянув на других высоких особ под шатром, селянин с удивлением осознал, что многих женщин он уже где-то видел. Размышляя над этой загадкой, Томас вдруг опомнился: где-то должен быть соперник! Громадный воин в сверкающих доспехах действительно все это время стоял поодаль и посмеивался.

Вскоре на их животы повесили красные мишени из трухлявого дерева, развели по разные стороны и выдали затупленные стрелы. Следовало первым поразить мишень соперника три раза. При этом запрещалось уклоняться от стрел – ведь состязание было на скорость, меткость и смелость, которые необходимы любому рыцарю.

И вот дребезжащая стрела с глухим толчком вонзилась в мишень на Томасе, вызвав возглас жаждущих крови трибун. Отрезвленный селянин только теперь вскинул арбалет, но обнаружил, что взял чужое орудие! И хотя первой стрелой он промахнулся, чуть не пробив забрало соперника, все следующие выстрелы он положил точно в цель за мгновение до того, как мог проиграть. Под одобрительные возгласы судья в красных колготках объявил победителя и отправил его обратно под трибу.

Вторую дуэль вооруженный уже своим арбалетом селянин легко выиграл спустя некоторое время. Затем, после длительного перерыва, турнир продолжился верховой схваткой на копьях. Томасу и снаряженному в броню Вектору в противники достался модник в обшитых синей тканью доспехах, облаченный в такую же накидку с гербом Парфагона. Под его седлом дергался глуповатый гнедой жеребец в избыточной броне, которого все время приходилось сдерживать.

Судья дал команду, зрители затаили дыхание, и воины под глухой топот помчались навстречу друг другу, выставив вперед копья. Когда они поравнялись друг с другом, конь модника споткнулся. Наездник с треском сломал копье селянина и под охи толпы эффектно скувырнулся на песок. Однако везение на этом закончилось. Хотя селянин одолел и следующего наездника в потертых доспехах, им пришлось жестко столкнуться несколько раз. Таким образом, отделавшись болезненными ушибами и парой сломанных ребер, Томас вышел в финальный тур с дуэлями на мечах.

Ожидая поединка с огромным, как скала, действующим чемпионом, сморщенный от боли Томас с удивлением обнаружил, что Черный рыцарь не отстает. Они даже могли бы схлестнуться в финале, если одолеют своих соперников. Именно поэтому из шатра доносились проклятья, ведь едва ли не впервые чужаки зашли так далеко. Это был удар по репутации и Академии, и Парфагона, и короля лично.

Оказавшись наконец лицом к лицу с грозным соперником, Томас не испытывал никого волнения. Нильс поведал ему главную тайну турнирного боя на мечах, поэтому огромные размеры и разъяренность покрытого латами рыцаря казались большим подарком. Хотя чемпион был сильнее и наверняка лучше владел клинком, перед селянином стояла задача лишь выстоять первые атаки. Затем нужно было беспрерывно дергать соперника и мотать его по вязкому песку.

Как и ожидалось, массивный рыцарь начал бой с молниеносных и сокрушительных ударов, норовя раздавить юнца, как букашку. Только чудом Томас мог от них уклоняться. Раз за разом зрителям казалось, что селянину пришел конец, но постепенно атака выдохлась. Чемпион начал опускать меч все ниже, став до смешного легкой добычей. Под смех зрителей, сокрушив задыхающегося громилу звонким ударом по шлему, Томас осознал, что оказался всего в шаге от заветной цели. Его ноги едва не подкосились от такого озарения. Волнение усилилось еще больше, когда по пути на передышку он столкнулся с Черным рыцарем. Тот невозмутимо надевал свой угловатый шлем, не проявляя ни единой эмоции.

Пытаясь глубоко дышать, дрожащий Томас старался успокоиться. Боль испарилась, но его разум сковала мысль, что уже вскоре он сможет попросить самого короля о зачислении в Академию. Что тот скажет? Неужели все это не сон?

Неожиданно селянина почти сразу пригласили вернуться на площадку. Выяснилось, что каким-то невероятным образом Черный рыцарь уже одолел своего соперника, проткнув ему шею. Трибуны гудели, а в шатре бушевал бородач, понося всю свиту – наконец, умолкшую. Ни один действующий рыцарь не вышел в финал Королевского рыцарского турнира!

Пока медики спасали окровавленную жертву чужака, все еще измотанный Томас добрел до трибун. Там ему на шею бросилась Мария:

– С тобой же все в порядке? – смотрели на него влажные зеленые глаза. – Может, не надо? А?

– Эй, думай только о бое! Иди отсюда! – рыкнул хмурый Нильс, отталкивая Томаса.

– Хм, пытаюсь…

– Просто делай свое дело. Иди!

Тем временем поверженного бедолагу унесли в сторону. Судья, озираясь на шатер, с запинкой объявил финальную дуэль, пригласив соперников к центру Арены. Под фанфары Томас невольно бросил взгляд на взбешенного короля, все еще сотрясавшего воздух кулаками, и в этот же момент лезвие лязгнуло по его забралу. Едва увернувшись от второго удара, он решил снова утомить соперника. Однако перед ним мельтешил еще более легкий и выносливый смельчак, нежели он сам. Черные доспехи и накидка без устали мелькали в щелях забрала селянина то слева, то справа. Сын торговца наносил все больше точных ударов и заставлял без того ватные ноги Томаса окончательно увязать в песке.

Схватка усугубилась предчувствием скорого поражения – в голове опустошенного Томаса уже ничего другого не осталось. Полностью выдохшись, уже наугад кидая меч и ничего не видя перед собой, кроме солнечных вспышек, Томас внезапно взвыл от боли в пояснице. В глазах помутилось, время остановилось, и он непроизвольно обмяк, сдерживая тошноту. Упав на колени, он услышал пронзительный звон в кромешной тьме.

Через несколько мгновений трибуны взорвались криком, а где-то вдалеке Томас различил визг Марии. Опустившись на колени еще ниже, сквозь пелену он разглядел, как сквозь оцепление к нему пытались прорваться близкие. А напротив него возвышался Черный рыцарь, обыденно вытирая платком окровавленный меч. Однако все это уже не имело значения: наивные мечты селянина сгорели дотла, а Ирэн так и будет в руках мутантов.

Очистив дол, Черный рыцарь убрал платок в карман под грудным щитом, и оттуда блеснуло лезвие. Это немного отрезвило Томаса, ведь прочее вооружение было строго запрещено во время дуэлей. Селянин сообразил, что никто и не мог увидеть этот кинжал в таком месте.

В это время медики все еще возились с предыдущей жертвой чужака, которая с хрипом прощалась с жизнью. По этой причине награждение началось прямо при истекавшем кровью Томасе. Однако молодой человек перестал чувствовать боль. Не отрывая глаз, он внимательно наблюдал за незнакомцем в черной броне.

Тем временем у победителя забрали меч и грубо потащили в сторону шатра. Как бы невзначай Томас привстал и тоже сделал несколько шагов в сторону подиума. Когда стражи раздраженно оглянулись на него, он снова упал на колени и закряхтел.

– Ваше величество, – поклонился победитель, снимая шлем и оголяя черные, как смоль, волосы и свой орлиный лик.

– Проклятье! – рявкнул Альберт. – Кто ты, твою мать?

– Сын простого торговца.

– Что?! Какого еще торговца? Забирай свое золото и убирайся к чертям собачьим!

– Но я хотел бы другую награду.

Королевский шатер ахнул, и судья объявил умолкшей толпе:

– Победитель отказался от ста золотых!

– Зажрались, торгаши! – снова рявкнул Альберт. – И что же тебе надо?

– Невинный поцелуй руки вашей изумительной дочери, – глядя в глаза королю, отчеканил незнакомец, отчего многотысячная Арена замерла. И только голубоглазая принцесса – самое светлое и заметное пятно во всей этой бессмысленной кутерьме – не повела и бровью. Она безучастно наблюдала за происходящим, словно все это вовсе не касалось ни ее, ни отца, ни вообще кого бы то ни было в этом бренном мире.

Поражаясь хитрости незнакомца, селянин теперь не сомневался, что Черный рыцарь замыслил покушение. Никто и не догадается, что он под предлогом поцелуя окажется рядом с королем и сделает свое грязное дело! Так или иначе, пока все были заняты происходящей интригой, селянин стал медленно подползать к подиуму, ощущая жар от прилившей к лицу крови. Он попытался предупредить подоспевших медиков, но мог лишь хрипеть да плеваться кровью.