– Там были два парня из группы захвата с иммунитетом к гипнозу. Не действовал он на них, как на Виталика нашего.

– Как на кого? На Виталика гипноз не действует? Впервые слышу. И он мне не говорил тоже!

– Однако! – удивилась Марина, – Правда, я и сама случайно увидала, когда нам медобследование проводили. Врач вышел, я и почитала, что там у него на столе лежит. Агент я, или кто?

– Ты умница! – Юра не удержался, и поцеловал ее в щеку. Марина слегка покраснела и глянула на него заблестевшими глазами.

– Подожди, вроде бы вижу что-то…

Марина замерла, боясь спугнуть Юре его видение. Тот смотрел куда-то отсутствующим взглядом, затем шумно выдохнул: – Получилось…

– Что там? – тихо спросила Марина.

– Город. Чем-то на Москву похож. Виталик разговаривает с каким-то парнем, оба улыбаются. Значит, нормально с ним все.

– Ну и слава Богу! – Марина взяла его под руку и уткнулась лбом в плечо.

– Осталось только туда дорогу найти, – пробормотал Юра, обнимая девушку.

10

Внимательно осмотрев принарядившегося Виталия, Пимен счел его внешность вполне городской, и о деревенском прошлом нисколько не напоминающей.

– Ты как будто тут и родился, – даже удивился он, – Обычно деревенских за версту видать, что на них не надень!

Теперь можно было заняться такой важной вещью, как легализация нового горожанина. Сперва они зашли в «Фотографию», где многозначительно неспешный фотограф подвигал туда-сюда здоровенный деревянный аппарат, совершил некие колдовские действия, и выдал через полчаса вполне приличные снимки. Во всяком случае, Виталий себя на них узнал.

Затем они пошли в местный полицейский участок, где у Пимена оказалась масса знакомых, которым он тут же изложил красочную историю о парне из деревни, решившем посмотреть мир. Усатый сержант за деревянной стойкой покачал головой, но выписал временное удостоверение личности на имя Виталия Андреевича Климова.

– Постоянный паспорт получишь после проверки, – сказал он, протягивая картонку с уже наклеенным фото.

Пока Виталий благодарил присутствующих за участие в его нелегкой судьбе, Пимен незаметно сунул одному из присутствующих нечто, напоминающее несколько купюр, подмигнул Виталию и потащил его на улицу.

– Вот так, и все довольны! – сказал он.

– А что это за проверка такая? – уточнил Виталий.

– А, ерунда! – отмахнулся Пимен, – Пошлют запрос в твою деревню, через месяцок глядишь – дойдет. Если там соблаговолят ответить – еще месяц пройдет. Так что, не скоро ты паспорт получишь. Да ты не тушуйся, таких как ты в городе много. Пойдем теперь права на грузовоз получать.

«Два месяца, за которые мне надо найти путь домой…» – подумал Виталий.

Около полицейского участка остановилась машина, напоминающая 21-ю «Волгу», с непонятной эмблемой на двери – золотой меч с навершием в виде креста в белом кругу. Вылезшие из нее два крепких парня в полувоенных френчах цепко оглядели Виталия и Пимена и скрылись в дверях участка.

– О, инквизиция приехала! – озадаченно произнес Пимен, – Пойдем-ка отсюда, подобру-поздорову.

Схватив Виталия за руку, он буквально потащил его прочь. Было видно, что интересоваться происходящим он не желает совершенно.

– А что случилось-то? – спросил на ходу Виталий, – Кто они такие?

– Не сталкивался еще? – удивился Пимен, – Спецотдел, ловят «колдунов предерзостных».

«О, да это же коллеги, можно сказать!» – отметил про себя Виталий, – А мы тут при чем? Мы же не колдуны.

– Думаю, это со вчерашним покушением связано, – неохотно ответил Пимен, – Но я сам мало что знаю. Должна была состояться встреча на нейтральной территории с Преображенскими, типа, кто где свои дела делает. Но нас постреляли, сам знаешь, а у них там что-то совсем мутное приключилось.

«Тут что, вот так запросто колдуют налево и направо, что официальная служба понадобилась? Значит, отличий куда больше, чем я думал».

– Нет, не все колдуны людям вред творят, ты не подумай! – понял его задумчивость по-своему Пимен, – Есть же и целители, и кто вещи потерянные находит, например! Или как Степаныч, видят, когда человек врет. Их никто не трогает, наоборот – ценят!

«Кажется, со мной у Степаныча почему-то не сработало. Может, это только на местных действует?» – подумал Виталий, согласно кивнув головой.

С правами на грузовоз все оказалось просто – экзаменатор задал несколько вопросам по правилам, не отличавшимся, по сути, от привычных Виталию, затем отправил на площадку, где его ожидал потрепанный скрипучий грузовик. Виталий выжал сцепление, коробка взвыла несинхронизированными шестернями, включая первую передачу. Поддал газку, и грузовик, то есть – грузовоз, медленно тронулся.

«Да это же прямо родной ГАЗ-51!» – улыбнулся про себя Виталий.

Покрутившись на площадке, он заехал и съехал с эстакады, затем подал задом к макету погрузочной рампы. Инструктор одобрительно покивал головой, и вскоре Виталий уже получил серую картонку лицензии на вождение транспортного средства грузовой категории.

11

Представления Геннадия о психиатрических лечебницах, а уж особенно – о «Канатчиковой даче», базировались в основном на распространенных анекдотах: кто первый надел халат – тот и врач, чем отличается врач от больного – наличием ключика, и все в таком духе. Поэтому, поднимаясь по асфальтированной дороге к далеким красным корпусам, он внимательно оглядывался по сторонам, дабы не упустить нападения буйных сумасшедших. Однако по сторонам тянулся обычный городской парк, в котором никто не искал на березах ананасы, за деревьями виднелись самые натуральные теплицы, а далеко справа можно было разглядеть большой пруд. Двухэтажные кирпичные корпуса с красивыми окнами и белыми карнизами тоже не навевали мысль об обители скорби, скорее это напоминало какой-нибудь санаторий. Поплутав между отделениями, Геннадий обнаружил искомую кафедру психиатрии и поднялся на второй этаж. Вот тут-то он и обнаружил первого сумасшедшего – одетый в синий халат, тот что-то бубнил, уткнувшись в стенку. Опасливо обогнув больного, он осторожно прошел дальше по коридору, где и обнаружил заветную дверь с табличкой «Поленова Екатерина Константиновна. К.М.Н». Геннадий постучал, услышал оттуда «Одну минуту!» и застыл, прислонившись к стене. В коридоре было тихо и безлюдно, не считая все еще бубнящего сумасшедшего вдали. Из-за двери напротив доносились негромкие звуки включенного радио, передававшего очередной «концерт по заявкам»:

«Ускакали деревянные лошадки,

Пароходики бумажные уплыли.

Мы, из детства убегая без оглядки,

Все, что надо и не надо, позабыли»

«Какой же звонкий голос у Вали Толкуновой… Вот уж точно, так позабыли, что уже и не вспомнить теперь» – отстраненно подумал Геннадий.

«Самодельные игрушки позабыты,

Но об этом, но об этом не жалеем.

Мы серьезны, глубоки и деловиты,

Мы старательно умнеем и взрослеем»

– Вы ко мне? – дверь была уже открыта, и из нее выглядывала миловидная женщина в белом халате.

– Да, я Геннадий Скрябин, муж Наташи, она сегодня вам звонила… – засуетился Геннадий.

– А, так вот вы какой! – улыбнулась женщина, – Проходите, пожалуйста.

Кабинет оказался совершенно непримечательным, каких полно в каждой районной поликлинике – стол, пара кресел вокруг него, кушетка у стены. Не обнаружив никаких намеков на ужасы безумия, Геннадий успокоился. Дождавшись, когда он займет место в кресле напротив ее стола, доктор подбадривающе кивнула ему и предложила изложить свою проблему так, как он сможет.

– Видите ли, – начал он, – Я совершенно не помню своего детства. Как будто, моя жизнь началась сразу в шесть лет, и сразу – с бабушкой. Я совершенно не помню, ни что было до того, ни собственных родителей. С того момента – помню все отлично, а вот до него – пустота, как будто меня вообще не было. Разве бывает такое с людьми?

– Вообще-то, бывает, – сказала женщина, помечая что-то в блокноте, – Какая-то душевная травма, например. Человек очень не хочет что-то вспоминать, и этот момент будто выпадает из его жизни. Но вы продолжайте, это ведь не всё?

– Да, это совсем не все. Сразу скажу, что свое прошлое я выяснить пытался, но документов никаких не нашел вообще, что довольно странно само по себе. Так вот, этой весной произошел один довольно странный случай. Я – инженер по ремонту холодильной техники, Наташа вам сказала, наверно? Работаю на хладокомбинате. Вызвал меня главный инженер, и отправил в качестве шефской помощи в магазин на улицу Чернышевского…

– В качестве кого? – удивилась доктор.

– Ну, я не могу это объяснить, – замялся Геннадий, – Я сам этого не понял. В общем, шеф приказал – я поехал…

– Ну, хорошо. И что же там с вами случилось?

– В общем, починил я эту морозильную камеру, вышел – а на улице хорошо, дай, думаю – прогуляюсь. Я ведь в этом районе раньше вообще ни разу не был. Старинная улица Покровка, дома тех времен. Иду я, иду – и меня начинает забирать… В смысле, будто я не только здесь бывал не раз, но и вообще этот район отлично знаю! Просто дежавю какое-то! Зашел во двор – будто домой вернулся! Ну, я по дворам побродил, старушек поспрашивал – может, кто вспомнит Гену Скрябина? Нет, говорят, не было тут таких. А я смотрю на окна и будто сейчас вспомню что-то – и не могу. Только слово откуда-то всплыло – Мохнаша. Кто это, игрушка какая-то, что ли… Вот с этого момента и начали мне сниться сны.

– Вам стал сниться этот дом?

– Нет, если бы. Мне снится, что я обладаю огромной, просто нечеловеческой мощью, и веду свою армию, завоевывая города один за другим. И это как-то связано с Покровкой и с чувством жуткого холода в груди. Мне не нравятся эти сны, мне от них плохо. В общем, кончилось дело тем, что на работе я сегодня попал под напряжение. Меня откачали, конечно..

– Что-то вы побледнели. Как вы себя чувствуете? – забеспокоилась Екатерина Константиновна, – Дайте-ка я вам пульс померяю.

– Это оттого, что при этом случилось, – сказал Геннадий, протягивая руку, – Я наконец-то увидел.

– Увидели – что? – нащупывая пульс, спросила женщина.

– Комнату, старую комнату на закате, люстра матерчатая еще. И ощущение, что сейчас произойдет нечто ужасное.

– Может это и есть то событие, которое ваша память отказывается хранить, – задумчиво произнесла Екатерина Константиновна.

Какое-то время она оценивающе смотрела на него. Потом поинтересовалась:

– Вы точно уверены, что хотите это знать? А если это окажется именно тем, что лучше забыть и не вспоминать никогда? Не каждое знание полезно, отнюдь не каждое! Подумайте еще раз!

– Я хочу знать, что тогда случилось, и отчего моя жизнь сложилась именно так, как сложилась! – твердо произнес Геннадий.

– Ну что же, это ваш выбор, – медленно сказала она, – Сейчас мы с вами попробуем погрузить вас в гипнотический транс. Метод экспериментальный, наработок почти нет, так что – не обессудьте, если не получится.

Она уложила его на кушетку, приподняв изголовье, чтобы он мог хорошо видеть ее движения. Затем она задернула шторы, в комнате стало темно, только яркий луч из неизвестного источника освещал ряд шариков висящих в ряд на подвесе. Доктор оттянула боковой шарик и отпустила его. Шарик стукнулся о ряд других, заставив отпрыгнуть крайний шарик с противоположной стороны.

Тук-тук. Тук-тук.

– Через несколько минут вы заснёте…

– Вы будете слышать только мой голос…

– Выше желание заснуть усиливается с каждой минутой…

– Вы не в силах сопротивляться желанию заснуть…

– Сейчас я досчитаю до десяти, и вы погрузитесь в сон…

Казалось, он растворяется в пустоте, где нет ничего, кроме отблеска света на полированных боках шариков и звучащего из ниоткуда голоса.

– Раз. Ваши веки тяжелеют…

– Два. Вы слышите только мой голос…

– Три. Желание спать усиливается…

– Четыре. Вы расслаблены…

– Пять. Вы не чувствуете своего тела…

– Шесть. Вы постепенно засыпаете…

– Семь. Засыпаете и засыпаете…

– Восемь. Вы уже не в силах сопротивляться сну…

– Девять. Все глубже и глубже…

– Десять. Вы спите…

Комната с высоким потолком погружена в полумрак. За окном зимний ветер швыряет заряды снега. Побулькивают батареи отопления. В комнате нет никого, кроме него – родители куда-то ушли. Он проснулся и лежит в своей кроватке, оглядывая смутные очертания предметов. Одеяльце сбилось, но он еще не научился его поправлять. Он еще совсем маленький. Деревянный стук – это распахнулась плохо закрытая форточка, в комнату врывается ветер и снег. Ему холодно, он сжимается в кровати и жалобно хнычет.

Темнота возле окна сгущается, из нее проявляется заросшая волосами мордочка с двумя блестящими глазками, а затем и целиком, какое-то существо, почти незаметное в ночной тьме. Сокрушенно покачав головой, существо ловко запрыгивает на подоконник и запирает форточку. Затем, спрыгивает на пол, неслышно подбегает к кроватке и поправляет мальчику одеяло. «Мохнаша…». Удовлетворенно кивнув головой, существо делает шажок назад и исчезает среди теней.

Тук-тук. Тук-тук.

Комната залита ярким весенним солнцем. Он ползает по полу, толкая перед собой деревянный грузовик. Он утыкается в чьи-то ноги и поднимает голову. Папа, такой большой и сильный. Папа смеется, его круглые железные очки весело поблескивают. Мама стоит у двери в комнату и разговаривает с большим бородатым дядей, это сосед. Он улыбается, приглашая маму идти за ним.

– Павлик, поиграй пока один, а мы ненадолго сходим к Николаю Карловичу, – говорит мама, и они с папой выходят из комнаты, закрывая за собой дверь.

Он остается один, но он знает, что если подойти к стенке и прижать к ней ушко, то будет слышно, что там происходит. Он слышит голоса родителей, потом в разговор вступают какие-то другие люди. Они спорят, громко и увлеченно.

– …как утверждал в своей программной статье наш уважаемый Максим Горький – «Гениальные символы, каковы Прометей, Сатана, Геракл, Святогор, Илья, Микула и сотни других гигантских обобщений жизненного опыта народа»! О чем это говорит нам?

– Простите, какой статье? У нее есть название? – слышен голос папы.

– Она называется «Разрушение личности», и ее легко можно найти в библиотеке! Так вот, это говорит о том, что наступила эпоха создания нового человека. Как произошел из обезьяны человек разумный – так и из современного человека произойдет новый, который в блеске своих свершений затмит дряхлых богов древности! Мы не можем терять времени – будущее зовет нас!

– Вы предлагаете шагнуть за грань человеческих возможностей – но как? Как это сделать?

– А вот это мы с вами сейчас и обсудим. Человек – лишь канат между животным и сверхчеловеком, так говорил еще Ницше…

Он отходит от стенки – как непонятно иногда говорят взрослые! Сейчас он поведет свой грузовик к кубикам и будет строить город…

Тук-тук…

Полумрак кабинета, шарики, вид у доктора растерянно – смущенный.

– Почему она назвала сына Павликом? – с трудом сказал он пересохшим ртом.

Врач встала, отодвинула шторы, и кабинет наполнился мягким вечерним светом.

– Вы знаете, иногда одни воспоминания накладываются на другие, есть даже такой феномен «ложных воспоминаний», – уверенности в голосе не чувствовалось совсем.

– Теперь я просто обязан узнать, чем это кончится.

– Да, конечно, приходите завтра – я до вечера на месте.

Екатерина Константиновна проводила его до дверей и выглянула в коридор – давешний сумасшедший продолжал бубнить, уткнувшись в стену.

– Ну, что за работники пошли! – воскликнула она, – Полдня с проводкой между этажами разобраться не могут! Не электрики – а горе сплошное!

Гремя и содрогаясь на стыках, трамвай вез его по Серпуховскому валу, мимо промышленных корпусов Дубининской улицы и суматохи Павелецкого вокзала. Ожившая память пульсировала в голове роем догадок, невероятных предположений и неожиданных выводов. Получалось, что кто-то нагло и бездушно отнял у него не только родителей, но даже его собственное имя! Отнял все, изменив всю его будущую жизнь! Хотя, что значит – кто? Известно, кто распоряжался миллионами судеб в огромной стране! Но даже у бездушной бюрократической машины есть винтики, а у винтиков есть имя. Он выяснит, он все выяснит, почему у него не осталось никого, кроме бабушки. Бабушка. Он вспомнил добрые морщинки маленькой старушки, так старавшейся вывести в жизнь единственного внука. А вдруг, и бабушка тоже… эту мысль он отогнал и запретил себе к ней возвращаться. Завтра. Завтра он узнает все, и кто во всем виноват – узнает в первую очередь.