Александр вышел из метро «Библиотека имени Ленина», поднялся по широким темным ступеням к входу в библиотеку, где и предъявил свое удостоверение. Сотрудницы забегали, после чего выставили вперед женщину в строгом костюме и золотых очках.

– Что конкретно вас интересует? – строгим голосом спросила женщина.

– Нас, – выделил тоном Александр, – Интересует гражданин Петрухин, Андрей Иванович, работавший в вашем учреждении.

– Работавший? – искренне удивилась женщина, – Он и сейчас у нас работает!

– Он сегодня на работе? – воспрял духом оперативник, – Вы сможете проводить меня к нему?

– Конечно, смогу, – все еще удивленно ответила женщина, – Идемте, товарищ!

Миновав вслед за своей провожатой несколько запутанных коридоров и переходов, Александр попал в царство книг. Огромные длинные стеллажи, казалось, образовывали настоящий лабиринт.

«Я же его в жизни не поймаю, если он побежит…» – растерянно подумал Александр.

Уверенно оглянувшись, женщина подвела его к стоящему у стены столу с настольной лампой, за которым увлеченно изучал какую-то книгу черноволосый человек в больших роговых очках.

– Андрей, отвлекись, пожалуйста! К тебе пришли! – окликнула его женщина.

Мужчина встал, и в тот же момент Александр понял, что с описанием он не имеет ничего общего.

– Петрухин Андрей Иванович? – строго спросил он, демонстрируя удостоверение.

– Да, это я! – растерянно улыбаясь, подтвердил мужчина, – А в чем дело?

– У вас паспорт – при себе?

– Да, вот он! – мужчина порылся в кармане пиджака и выудил подозрительно новый паспорт.

– Разрешите? – Александр перелистнул страницы. Да, паспорт действительно принадлежал этому человеку, только вот жил он в совершенно другом месте. Остался один вопрос.

– Вы меняли паспорт?

– Да, вы знаете, прежний у меня куда-то пропал! Мне пришлось писать заявление в милицию и получать новый. Меня в чем-то обвиняют? – спохватился Петрухин.

– Андрей Иванович у нас такой рассеянный! – покачала головой женщина.

– Нет, все в порядке, – успокоил его Александр, – Больше вопросов нет. Я надеюсь, мне покажут, как отсюда выбраться?

Разочарованный в лучших чувствах, он поехал обратно в контору. Опять неудача!

7

Странник проснулся, и какое-то время соображал, где он находится в настоящий момент. Узкая комнатка с высоким потолком, в окно видна тихая улочка. За дверью слышны шаркающие шаги хозяина квартиры. Значит, это «другая Москва», он тут снимает комнату у нелюбопытного старичка, чтобы было где остановиться во время своих вояжей. Он потянулся, с улыбкой глядя в потолок. Ему тут нравилось, и временами хотелось задержаться подольше, хотя «путать туризм с эмиграцией» он не собирался. Ну, раз уж проснулся – пора и за дело. Он умылся, побрился прихваченной с собою бритвой – местные ему не нравились. Позавтракал наскоро пожаренной яичницей с колбасой. Прихватив свою неизменную сумку, он вышел из дома по Большому Дровяному переулку к Гончарной площади, где в торговых рядах ждал его контрагент.

Вокруг шумел утренний город, звенели трамваи. Из-за некоторой старомодности, присущей «другой Москве», Страннику иногда казалось, что он попал в свое далекое забытое детство. Он часто обдумывал, гуляя по городу, отчего так получилось – две таких похожих – и таких разных Москвы. История, движущаяся практически параллельно вплоть до двадцатого века, свернула там на другую дорожку, вызвав массу интересных изменений. В обоих мирах случилась революция, и даже причины были почти одинаковы, разве что царя-неудачника здесь звали Павел. А вот бразды правления в разоренной войной стране подхватил сразу местный аналог Сталина, которого в народе со страхом и уважением звали Железным Канцлером. Бывший офицер, с кучкой столь же упертых единомышленников, он не дал развалить армию, что позволило закончить войну почти без территориальных потерь. Во всяком случае, местная Украина осталась в довоенных границах, что и сыграло позже крайне важную роль. Желающие устроить революцию во всемирных масштабах отправлялись на важнейшие стройки народного хозяйства в Сибири, дабы доказать свою способность к созидательному труду. Таким образом, к сороковым годам страна пришла в значительно лучшем состоянии и к начавшимся событиям в Германии была готова. А там уже закипал котел, старательно подготовленный странами – победительницами в Великой войне, постаравшимися унизить Германию морально и материально, устроив в ней финансовый хаос. Пришедшего к власти Гитлера в местном варианте звали почему-то Шульце, что нисколько не помешало ему действовать теми же методами. Как и положено, Германия присоединила к себе Австрию и ринулась в промышленную Чехословакию. Трудолюбивые, но капитулирующие при малейшей опасности чехи привычно приготовились сдаться, когда через восточную границу в страну вломились механизированные корпуса Железного Канцлера, оснащенные тяжелыми танками прорыва. По сути, Германская война окончилась, толком не начавшись. Шульце был смещен и арестован самими же немцами, потрясенная Восточная Европа ловила каждое слова Москвы, англосаксы традиционно протестовали. В результате все вылилось в вялотекущую Холодную войну с периодическими столкновениями на отдаленных театрах военных действий. США остались малоинтересной заокеанской страной, временами пытающейся перетянуть одеяло у союзной Великобритании. Ни атомной бомбы, ни ракетной гонки не состоялось. Космос тоже остался мечтой. Разогнавшийся было прогресс, затихший в конце пятидесятых, начал оживать лишь сейчас. Пришедшее после смерти Железного Канцлера руководство страны объявило либерализацию во всех областях жизни, что привело к своеобразному варианту НЭПа. А что, Страннику нравилось.

Зайдя в верхние торговые ряды, он подошел к знакомой вывеске «Часы» и поздоровался со знакомым продавцом.

– Здравствуйте, уважаемый! – обрадовался продавец, – Сейчас хозяина позову!

– Уже иду, уже иду! – послышался радостный голос, и из внутренних дверей появился сам почтенный Соломон Маркович.

– Рад вас видеть, Тимофей Кузьмич! – потряс он руку Странника, – Ваш товар продается просто отлично!

На самом деле, Странника звали совсем иначе, но выделяться на фоне местных он не собирался, да и имя его устраивало. Пока хозяин отсчитывал деньги, Странник распахнул сумку и начал вытаскивать одну за другой пластиковые коробочки с часами.

– «Командирские»? Отлично, отлично! Их хорошо берут! Не выдадите, где такие часы делают? – лукаво улыбался Соломон Маркович.

– Нет! – отрезал Странник, – Да и все равно это вам никак не поможет, – добавил он более мягким тоном.

– Ну нет – так нет, – не расстроился хозяин, – А что там у вас еще в сумке лежит?

– Сюрприз! – Странник достал часы с красной полосой вместо циферблата и нажал на боковую кнопку. Загорелись цифры, показывая время.

– Вот это – да! – продавец, или как его здесь звали – приказчик, зачарованно уставился на техническое чудо, перекрывая обзор хозяину. Впрочем, тот был потрясен не меньше, и бестактности не заметил.

– Электрические часы? – выдохнул, наконец, Соломон Маркович, – Все же придумали, как их сделать?

– Всего один экземпляр – вам в подарок, забирайте! – Странник был доволен произведенным эффектом.

– Вот спасибо, золотой мой, порадовали старика! – восхищался хозяин. Потом он глянул на Странника с немым вопросом в глазах.

– Будут, будут. В следующий раз привезу, – успокоил его тот.

Взаимно довольные получившейся сделкой, они расстались. Теперь можно было и отдохнуть.

8

В автобусе Геннадий немного оклемался и вышел на своей остановке уже вполне нормальным человеком, если не считать тяжелой задумчивости. В памяти постоянно всплывала комната, озаренная вечерним светом, в которой должно было произойти что-то страшное. От этого у него периодически пробегали мурашки по всей голове, его потряхивало, но яснее от этого не становилось. Так, не замечая ничего вокруг себя, он добрел до своего дома и открыл дверь квартиры.

– Гена, ты чего вернулся? Забыл что-то? – удивилась собиравшаяся на работу жена и озабоченно добавила: – Да и бледный ты какой-то…

– Наташа, мне что-то не по себе… – выдавил из себя Геннадий, опускаясь на табуретку в узенькой прихожей, – Меня на работе током ударило…

– Гена, ложись немедленно, я сейчас тебе сердце послушаю, – засуетилась жена, доставая из сумки фонендоскоп.

Он послушно разделся и лег на диван, задрав повыше майку. Даже прикосновения холодного прибора в руках жены казались сейчас приятными. Наташа вынула из ушей трубки и села рядом.

– Перебоев нет, но пульс такой частый, будто ты успокоиться не можешь. Скажи, что еще случилось? – ее теплые руки постепенно успокаивали его.

– Ну, во-первых, нам отказали в путевке… – нерешительно начал он.

– Печально, конечно, – кивнула жена, – Но я чувствую, что это не все?

– Мне кажется, что пока я был без сознания, я увидел что-то из детства. Что-то важное, понимаешь? – он выжидающе смотрел на жену.

– Из твоего детства… Понимаю… – задумчиво ответила жена.

Он помолчали. Внезапно Наташа наклонилась и обняла мужа.

– Знаешь, – прошептала она, – Я не решалась предложить, но есть экспериментальный метод восстановления памяти, на основе гипноза. У меня подруга институтская им занимается. Но он еще не испытан совсем…

– Что же ты не говорила мне никогда? – удивился он.

– Ну, это же мозг. Исследования только начались, и никто не знает, к чему это может привести. А ты все-таки – мой муж, а не кто-нибудь!

– Наташа, я должен это выяснить! – твердо сказал Геннадий, – У меня отсутствует кусок жизни, и это совершенно ненормально! Может, потому все и идет наперекосяк, и не получается ничего.

Наташа с сомнением посмотрела на него, явно что-то решая.

– Ладно, я еще посоветуюсь на работе с Агнессой Ароновной, потом созвонюсь с Катькой, может и договорюсь, чтобы тебя приняли.

– Вот и хорошо. Беги, а то тебя дети заждались! – он чмокнул жену в щеку, и она ушла.

Геннадий остался лежать на диване, уставившись в задумчивости в потолок. Его история во многом была похожа на историю миллионов сверстников в Советском Союзе. Жизнь с бабушкой в эвакуации, пока шла большая страшная война. Возвращение в Москву, коммунальная квартира. Затем – отдельная квартира в панельной хрущевке в новоотстроенном районе на Нижегородской улице. Обычная школа, техникум, учеба на инженера-холодильщика. Знакомство и женитьба на симпатичной студенточке из медицинского института. Рождение сына. Все – как у всех. Но отличие существовало, и очень серьезное – у него не было детства. Он не помнил ни своих родителей, ни того, что происходило в первые пять лет его жизни. Казалось, все начиналась сразу с бабушки, со смутных воспоминаний предвоенного года и отъезда в далекое Предуралье. Когда он подрос и начал понимать, что с ним что-то не так, он часто стал спрашивать бабушку о родителях, и о том, что было с ним до этого. Бабушка отговаривалась смутными рассказами о том, что его мама и папа были ответственными работниками, погибшими во время опасного задания. Ну, так детям всегда это говорят. А потом бабушка умерла, и все нити оборвались. Уже взрослым, он пытался отправлять запросы в архивы, но получал стандартный ответ: «не значится». Не нашлось ни прабабушек, ни прадедушек, его единственная бабушка появилась ниоткуда и умерла, не оставив детей. Оставались только появившиеся с годами странные сны и крохотные обрывки воспоминаний.

Обессиленный утренними потрясениями Геннадий пролежал весь день в странном оцепенении. Он не слышал, как приходил пообедать сын, что-то спрашивал, затем убежал обратно во двор. Ближе к вечеру его поднял телефонный звонок – звонила Наташа.

– Записывай! – без предисловий начала она, – Приедешь в Кащенко, это Загородное шоссе, дом 2 – можешь на 38-м трамвае от нас доехать…

– Это что, меня в дурдом сразу определят? – не поверил своим ушам Геннадий.

– Гена, ну она же психиатр – где еще она должна работать на твой взгляд? – укоризненно ответила жена.

– Ну, хорошо, пусть Кащенко. Дальше что мне делать?

– Спросишь доктора Екатерину Поленову с кафедры психиатрии второго меда, записал? Всё ей расскажешь, а она постарается тебе помочь. Все понял?

– Чего тут непонятного, – пробурчал Геннадий и стал собираться в путь.

9

Открыв злополучную квартиру ключом, Юрий и Марина вошли в полутемную прихожую. Прибитая к стене деревянная вешалка без одежды – ее увезли еще вчера. Двери в кухню и в комнату. Они пошли по квартире, приглядываясь, а Марина даже слегка принюхивалась к обстановке. Потом они сели за стол в комнате, Юра надолго задумался, затем посмотрел на Марину.

– Мне кажется, что здесь просто жили, а не творили злодейства. Во всяком случае, я ничего особенного тут не вижу.

– Ммм, наверно я соглашусь, – неуверенно ответила Марина, – Тут как-то неприятно, но без всплесков. Просто чувствуется, что тут проживал кто-то сильно нехороший, и этим вся квартира пропиталась. Как тут рядом соседи-то жили, интересно мне знать…

– Думаю, не очень дружно, и сами понять не могли почему, – хмыкнул Юра, – Ладно, давай возьмем по табуретке и пойдем вниз, может быть, там поймаем чего.

Подвал встретил вошедших пылью и темнотой. Морщась от затхлого запаха, Марина обошла его по периметру, пожала плечами и присоединилась к Юре, который уже сидел у дальней стены с закрытыми глазами. Не желая его отвлекать, она села на табурет рядом с ним и молча уставилась в никуда.

Наконец, Юра открыл глаза и с брезгливой гримасой потряс головой.

– Нет, так нельзя. Ощущение, будто за тобой закрывается тяжелая дверь бомбоубежища, причем – навсегда. Это отзвуки закрытия прохода тут еще гуляют, наверно, да еще и мысли в тему… Давай, поговорим о чем-нибудь? Может, голова очистится.

– С удовольствием! – Марина взяла его за руку и слегка погладила, – О чем ты хочешь?

– Например, ты мне ни разу не говорила, откуда у тебя ведьминские таланты взялись. Или это тайна?

– Да нисколько, – Марина даже немного растерялась, – Только не знаю, интересно ли это вообще. Была маленькая девочка с окраины Москвы, чьи родители приехали туда из глубинки. Ну, и вот однажды, поехали они на свою малую родину, своих навестить, да и дочку впервые с родней познакомить. Все как полагается, родители с визитами по братьям-сестрам, теткам да дядькам, дочка быстро перезнакомилась со своими ровесниками, и никто за ней особо не приглядывал – одни свои же кругом. Кто-то и пошутил, что вон там старушка живет – она настоящая Баба-Яга, все к ней заходить боятся. И ты, городская, тоже испугаешься! Кто бы сомневался, что я тут же к ней и поперлась! Старушка как старушка, ничего страшного, чаем с какими-то вареньями угостила. А ночью она померла. Тут-то все засуетились, а я сижу и ничего понять не могу. Никто же не стал городской зассыхе рассказывать, что бабка – реальная ведьма, и никак умереть не может, пока кому-то свое колдовство не передаст. Одни в это не верили – Советская власть на дворе, какие еще ведьмы, другим было просто все равно – их не задело, вот и хорошо. Посмотрели на меня – на помеле не летаю, и успокоились. Все было тихо, пока я взрослеть не начала…

– Что-то серьезное случилось? – внимательно посмотрел на подругу Юра.

– Нет, конечно – характер не тот. Но мелких пакостей наделала много. Вот, что девчонке в голову придет? Внушила однокласснице, что на ее девчачьем альбоме написано «Раиска – дура!» Та рыдает, спрашивает, кто это сделал, а никто ничего понять не может – надписи-то нет…

– Вот ты – чума! – расхохотался Юра.

– Рада, что тебе понравилось, – улыбнулась Марина.

– Тебя на этих фокусах и заметили, что ли?

– Нет, это случилось, когда я уже техникум заканчивала. Возле магазина, где коврами люберецкими торгуют, вижу – женщина стоит, глаза – аж закатились! И рукой из сумочки свой кошелек вытаскивает. А рядом с ней мымра какая-то пристроилась, и как куклой на веревочках ею управляет! Ну, я – сразу в бой, нельзя же так с людьми! Глупая была, не понимала, что могла там и остаться слюни изо рта пускать.

– Так ты ее победила, что ли? – не понял Юра.

– Если бы. Я же, оказывается, чуть операцию не сорвала, эту мошенницу-гипнотизершу давно уже отслеживали, и брать собирались, а тут – я, такая героическая. Ну, взяли ее там, а со мной побеседовали по душам.

– А почему она им не смогла глаза отвести, или же, внушить что-нибудь?