Глава 1
Дьявол и десять заповедей

Москва

Сергей Карпов столкнулся с красивой, статной женщиной на выходе из парфюмерного бутика. Он выходил, купив дезодорант и туалетную воду, она только собиралась сделать свой выбор.

– Мир тесен, – бросил Карпов начало знаменитой фразы Брижит Бардо – как пароль, чтобы услышать продолжение-отзыв: «Все в конце концов встречаются в постели».

– Сколько лет, сколько зим.

Корбут улыбнулась ему одними губами; глаза у нее остались холодными, даже настороженными. Кто его знает, подумал Карпов, может быть, это столкновение в бутике Алла посчитала срежиссированным, а не случайным.

– Я могу тебе помочь? Я разбираюсь в парфюмерии, – выдал он корявую фразу. Ему следовало бы сказать: «Я знаю твои предпочтения». Он действительно знал обожаемую Аллой марку духов – это «Шанель № 5». Только в эту минуту он уловил нестареющий аромат этих духов – когда посторонился, пропуская полную, лет пятидесяти, женщину, и буквально сблизился с Аллой. Вот тогда все ароматы бутика, выпущенные из стеклянных и хрустальных флаконов, померкли перед одним, обладательницей которого была одна из самых привлекательных и сексуальных женщин.

Это был ее аромат. Она была рождена для него, а он – для нее. Невозможно представить терпкий, более современный аромат, исходящий от Аллы; она была вне времени и пространства.

– Почему бы и нет, – ответила Корбут на вопрос Карпова.

Он ждал именно такого скользящего, как петля, ответа.

Она прошла в бутик. Карпов не мог не оценить ее фигуру, внешность в целом: «Какая же ты красивая, сука!»

– Я могу пройти с этим? – Карпов приподнял на уровень лица фирменный пакетик с веревочными ручками.

– Да, – последовал ответ охранника, с трудом оторвавшего свой прилипчивый взгляд от стройных ног этой тридцатипятилетней женщины.

Она никуда не торопится, пришел к выводу Карпов, иначе прямиком направилась бы к отделу с парфюмерией дома Шанель. И вообще, здесь трудно представить себе спешащего человека, забежавшего перехватить пару духов. Это не ароматная забегаловка, здесь нет ни одного уголка, которое бы поторопило тебя (даже одуревшие от запахов продавщицы не спешили пристать к посетителю с извечным предложением помощи). Здесь нет места желанию купить все или много всего, здесь властвует другой принцип: сделать правильный выбор.

Алла остановилась в отделе Эсте Лаудер и взяла со стеклянной полки неувядающий шедевр еще одной мадам – американки Лаудер: «Роса юности».

– Отдает «Опиумом», – назвал Карпов «настоящий культ 20-го века». И его «отдает» вызвало на губах Аллы улыбку, как если бы они стояли за столиком в рюмочной и давили дешевый коньяк, отдающий клопами.

Карпов ответил Алле взаимностью. Переложив пакет в левую руку, он правой рукой мягко, но настойчиво потянул женщину в самый дальний уголок магазина. Не говоря ни слова, он снял самые дорогие духи (он разочаровал бы Аллу, если бы преподнес ей ее же любимые «Шанель № 5», он выбрал те, что нравились ему в женщине и сводили его с ума). Это были духи «Джой» Жана Пату, суть изысканности и роскоши, настоящее произведение парфюмерного искусства, как будто созданные для ритуала изгнания дьявола мировой депрессии, охватившей планету в конце 20-х годов прошлого столетия, «духи для женщины, чья сияющая красота притягивает взгляды окружающих». Карпов действительно был ценителем «высокой парфюмерии» и мог рассказать об этом отдельном творении много интересного. Но вместо этого он открыл флакон, сорвав, как пломбу, золотую тесьму с горлышка, заставив Аллу вскинуть в удивлении брови, а консультанта – вздрогнуть: этот флакон был изготовлен из цельного куска горного хрусталя баккара, а футляр его украшен и отделан внутри дорогой тканью, и стоил он в разы дороже стеклянного. Карпов выпустил из этого флакона утренние ароматы болгарской майской розы, наполнил зал жасмином с полей Грасса. Вокруг расцвели пряная орхидея и дурманящий иланг-иланг, а с сандалового дерева лениво зевнула, источая животный запах, цибетовая кошка…

– Разреши сделать тебе подарок…

– Надо сказать, очень дорогой и неожиданный… Спасибо. – Алла не стала ломаться и отчасти возместила Карпову материальный ущерб новым витком удивления и новой (такую он на лице Аллы никогда не видел) улыбкой.

Она пошла впереди него, но вот в середине зала остановилась и круто развернулась.

– Кстати, что ты купил для себя?

Она как будто отдала ему должное за его первую корявую фразу («я разбираюсь в парфюмерии»).

Карпов открыл пакетик и извлек из него одеколон Visit for Men.

– Этот аромат – история встречи мужчины и женщины в городе. Он путешествует по миру в поисках нового и неожиданного. И вдруг встречает ее – загадочную незнакомку и влюбляется с первого взгляда. Случайная встреча, быстрый взгляд… Если ты вдохнешь аромат этого одеколона, ты его не забудешь.

Даже дизайн флакона сочетал в себе черты крыла самолета и носа корабля, а его прозрачность говорила о том, что он поездил по миру.

– Звучит красиво и даже заманчиво. Но… – Алла покачала головой. – Ты же наслышан о моей верности одному человеку.

Карпов не стал портить финал этой встречи уточнением «из другой оперы»: «Ты говоришь о человеке, который отбывает пожизненный срок в филиппинской тюрьме?» От Саши Котика, верность которому хранила эта красивая женщина, сейчас воняло потом, меткой домашнего кота, ногами немытого сокамерника и страхом перед будущим, заботливо окруженным колючей проволокой. Это вам не пахучая древесная смола, серая амбра и мускус нового одеколона от французского дизайнера.

…Карпов поднес визитку Аллы к лицу и понюхал ее – как пробник в бутике, который он оставил пять минут тому назад. Минуту назад она умчалась на такси, оставив «на всякий случай» свои новые координаты. Ну он-то – понятно, уже растолковал, зачем забрел в ароматную лавку в центре столицы: чтобы обрести шарм от случайной встречи, быстрого взгляда, соблазна. А вот Алла – она-то получила желаемое? Откроет ли она тяжелую крышку хрустального флакона? Он надеялся на то, что аромат «Джоя» сплетет перед ней образ искателя приключений…

У Сергея Карпова не было своего загородного дома. Он снимал дом на Серебряном пруду, фасадом смахивающий на дом Элвиса Пресли в Мемфисе. Хозяин (генерал из финансового управления в отставке) надолго уехал за границу, и Карпов платил ему тем, что поддерживал в доме порядок, оплачивал газ, электричество, охранные услуги. За четыре года он привык к этому дому, сжился с ним и всего пару недель провел вне его стен – когда хозяин на время приехал в Россию.

Вечерело. Карпов вышел во двор, подсвеченный дежурным, словно угасающим, как вечерняя заря, светом. Выбрав местом отдыха скамейку напротив бассейна, он прикурил, твердо решив бросить окурок в воду. И не смог объяснить своего желания. Он вышел во двор с бокалом вина…

Удивительно, но он не замечал двухметрового забора, отгораживающего его от соседей и дороги. Может быть, потому, что соседи были нешумными, а дорога – незагруженной. Он походил на путника, нашедшего свой оазис, и ему заранее было жаль расставаться с ним; он то ли в шутку, то ли всерьез подумывал убить хозяина дома с целью завладения его нечестно нажитым имуществом, и эта «недоофициальная» формулировка всегда вызывала на его тонких, упрямо сжатых губах улыбку. Но самое интересное заключалось в том, что он действительно мог убрать хозяина дома со своего пути…

Карпов сдержал данное самому себе обещание и выбросил окурок в сероватую, как будто речную, воду.

Весь этот день он жил впечатлениями о встрече с Аллой Корбут и не считал ее случайной (все в этой жизни закономерно, был уверен он). С Аллой он познакомился здесь, во дворе этого дома, ровно четыре года тому назад, когда Карпов только-только привыкал к новому жилищу. Он ждал Сашу Котика, и вот раздался звонок в дверь. И когда он гостеприимно распахнул ее – увидел прекрасную незнакомку. Он не спросил, чем он обязан ее визиту, не ошиблась ли она дверью, – он широким жестом руки пригласил Аллу войти. И она приняла его приглашение. И спокойно смотрела, как он закрывает дверь, как запирает ее на кованый засов, как подносит зажигалку к сигарете в ее ярко накрашенных губах. Он не был навеселе, однако сделал гостье предложение, как если бы принял изрядную порцию вина:

– Выпьешь со мной?

– Почему бы и нет?

Из ее уст эта избитая фраза звучала по-другому, как… И только теперь он уловил аромат ее духов, спутать который ни с одним другим было невозможно… А может быть, подумал он, кто-то из его знакомых подшутил над ним, и эта девица – проститутка? Он собрался было закрыть этот вопрос, но ему помешал стук в металлическую дверь. «Саша Котик, – сморщился Карпов. – Как же он некстати». Причем он не связал приход Саши с визитом этой женщины.

– Извини меня, я на минутку, – сказал он, открывая дверь и сожалея, что одной минутой он не обойдется: визит Котика носил деловой характер, им предстояло обсудить детали устранения одного московского финансиста. И еще мысль о минуте: он знал эту женщину всего минуту, но почувствовал непреодолимое влечение к ней.

Котик перешагнул через порог, поздоровался с Карповым за руку, кивнул головой на Аллу, спросил:

– Вы уже познакомились?

Карпов тихо взорвался:

– А тебя где черти носят?

– Я расплачивался с таксистом.

Да, да, покивал «нынешний» Карпов в такт своим мыслям. У Саши Котика никогда не было своей машины, он пользовался услугами такси или частника, и это несмотря на то, что водитель он был классный.

Тогда Карпов быстро остыл, жалея, впрочем, о двух вещах: что не смог остаться с Аллой наедине и что она оказалась подругой Саши. (Тот факт, что она окажется натурально боевой подругой, он узнает позже, вот сейчас, когда спросит у него, понизив голос, чтобы Алла его не услышала.)

– А еще пару баб ты не мог прихватить на деловую встречу?

– У нас нет тайн друг от друга.

– Правда? – помогая себе глазами, спросил Карпов.

На его взгляд, этой телке с роскошными ногами было что скрывать. В ее греховном, от Шанель, шлейфе прятались десятки порочных связей. Потом Карпов спросит: «Ты что, серьезно? Мы что, при ней будем обсуждать детали убийства?»… С Сашей Котиком у него намечался третий контракт, и первый – с парой Котик – Корбут. А вместе они образовали трио: Карпов, Котик, Корбут, Три «К». Как ку-клукс-клан. Поначалу Карпов запал на Аллу и мечтал только переспать с ней. Но с каждым днем его все больше преследовали ее красивые, с небесным отливом глаза. И он горько усмехался: «Глаза не трахнешь». Но как окунуться в воды, в которых купался сам Саша? Котик не простит измены. Не простит ни Алле, ни самому Карпову – раздаст каждому по пуле, и дело с концом. Карпов даже попытался «найти утешение в Боге»; десятая библейская заповедь гласила: «Не возжелай жены ближнего твоего…» Легко сказать… Он начал бояться своего состояния, похожего на зависимость от женщины, похожего на любовь (а что, если это действительно любовь?). Он искал утешения на стороне, каждый раз изменяя своему идеалу и называя себя гребаным воздыхателем. И вот одним прекрасным днем все это закончилось как-то само собой: Саша взялся за новую для него работу, за границей, на Филиппинах, у черта на куличках. С работой справился ровно наполовину: клиента устранил, а сам забыл «вернуться на базу». Ему грозила смертельная инъекция, однако филиппинский суд заменил ампулу с ядом на камеру со спертым воздухом (что лучше – знает только Саша). Карпов дистанцировался от Аллы, дав новое название своим чувствам к ней: дурь. Дистанцировался потому, что Саша мог пойти на сделку со следствием и сдать Карпова как посредника между заказчиком и исполнителем по крайней мере в семи эпизодах – ну хотя бы ради смягчения условий содержания в тюрьме. Прошло время. Карпов поостыл к Алле, даже начал забывать ее, как вдруг – эта встреча, пересечение двух ветров, смешение двух ароматов. И все подзабытые чувства в нем обновились. Пожалуй, они стали ярче.

Пожалуй, да.

Карпов никогда не считал Сашу соперником, а вот сейчас подумал о нем в таком ключе: соперник далеко, соперник за решеткой. Просто обалдеть, в какой он дыре.

Обновление. Апгрейд. Только теперь Карпов начал понимать, насколько важна эта процедура. Сердце его заработало в ином ритме, и он ничего, ничего не мог с собой поделать. А может быть, не хотел. Скорее всего – не хотел.

Он вернулся в дом за вторым бокалом вина. Когда снова устроился на скамейке и бросил взгляд на водную гладь бассейна, он увидел окурок у борта, как будто его прибило течением.

Карпов (по имени его называли редко и то с прононсом – Серж) разрывался между глупостями, которые лезли ему в голову, и чуть хмельными мыслями о важном событии, которое пришлось на… Он даже посмотрел на часы, отмечая дату и время. Это случилось два дня тому назад. Он запустил браузер, пробежал новости на домашней странице, бросил взгляд на колонку обсуждаемых в блогах новостей. Брови его сошлись на переносице, когда он прочел:

«Рональд Кейн дает мастер-класс в ночном таллинском клубе «Посторонним вход воспрещен»; тур американского дансера и постановщика танцев продлится десять дней».

Пока еще не поздно.

Карпов вынул из нагрудного кармашка тенниски визитку Аллы Корбут и снова поднес ее, как пробник, к лицу. Он уловил запах «Джоя», выдавая желаемое за действительное. Он благословит тот день, когда вдохнет аромат этих духов и прочтет по глазам Аллы: «Это твой подарок, не забыл?» Впрочем, никаких подписей не потребуется.

Сергею Карпову исполнилось в прошлом году сорок, а вот сейчас мыслями, настроением и желаниями он смахивал на подростка. Именно мысли, настроение и желания сорвали с него множество календарных листов.

Стемнело, когда он, отчетливо осознавая, что в голове у него зреет конкретный план, набрал номер телефона Аллы. Она ответила после шестого или седьмого сигнала.

– Привет, это я, Карпов, – как всегда, он назвался по фамилии, опуская имя.

– Я догадалась.

– Потому что я единственный незнакомец в твоих входящих?

– Можно сказать, я предчувствовала твой звонок.

– Звучит многообещающе.

Пауза, подталкивающая его к продолжению беседы.

– У меня к тебе есть разговор. Если хочешь – серьезный. Если хочешь – деловой.

– Тема?

– Три «К». Ты, я и Саша. Заметь, я не выключил Сашу из списка.

– Хорошо. Если это соломинка – я ухвачусь за нее. Где и когда ты планируешь встречу?

– Ты знаешь место. Завтра в семь вечера.

– До завтра.

Алла принесла с собой аромат революционной композиции. От нее веяло канангой с Коморских островов, бурбонским ветивером, всем тем, чем славилась легендарная «французская пятерка». Для «Джоя» рановато, простодушно подумал Карпов, вырывая из этого букета еще один запах – сандалового дерева.

Стройные ноги Аллы обтягивали джинсы, верх – наоборот, свободный: пуловер на пару размеров больше. Неизменной оставалась прическа – паж, как у Барбры Стрейзанд. Алла подражала «смешной девчонке» и не делала из этого тайны; наличие близких черт она подчеркивала макияжем. В этом вопросе она была профессионалом и обучила технике грима Сашу Котика.

Карпов проводил женщину к бассейну. В этот раз напротив «капитальной», на гранитной основе, скамейке нашел себе место легкий и низкий столик, сервированный фруктами, вином, минеральной водой.

– Здесь мало что изменилось, – заметила Корбут, принимая от Карпова бокал с вином.

– А что тут может измениться? – он пожал плечами. – Был бы этот дом моим, я бы кое-что поправил, кое-что снес, кое-что воздвиг. Как настроение? – сменил он тему.

– Как настроение? – Она повторила жест Карпова, и под трикотажем пуловера четче обозначились ее худые плечи. – Настроение – лишь бы утром не сказать: «Сука, чем я думала вечером!»

Они не виделись год. За это время Алла стала, скорее всего, разборчивее в выборе выражений, а точнее – в выборе мест. Например, в бутике она не позволила себе ни одного грубого слова. В бутике царила неповторимая атмосфера, а оттенок ей придавало романтическое настроение самого Карпова.

– По телефону ты сказал что-то про деловой разговор. – Она развела руками и повела головой, как бы спрашивая: ну и где он? – Я услышала: «Ты, я и Саша». Если ты решил поиграть на чувствах – берегись.

Напрасно Карпов выискивал в ее глазах мстительные искры, оттого ее угроза прозвучала веско и реально. Карпову не стоило забывать, что эта женщина была безжалостной. Точнее, безжалостной она могла стать по желанию или обстоятельствам. А вот расчетливой она была всегда. Опять же – это со ссылкой самого Карпова на то, насколько он знал Аллу, а знал он ее хорошо. Тут мало базовых знаний о женском характере и менталитете – Алла единственная и неповторимая. Она не приемлет пустых разговоров – если только один из собеседников Саша (ему она прощала и спускала все). Плюс множество вариантов. Она любила Сашу. И продолжает его любить (путь будет так, решил Карпов). Она надеется на чудо, потому что больше надеяться не на что.

Карпов пошел со старшей карты:

– У меня есть работа для Саши.

Глаза ее сузились, и она посмотрела на Карпова через эту убийственную щелку:

– Так, еще раз – для глухих, – попросила она.

– У меня для него есть работа.

– Замочить кого-нибудь в филиппинской тюрьме?

– Это было бы просто и скучно. Нет, эта идея мне в голову не приходила. Странно…

– Странно, что я слушаю тебя.