– Сразу к делу? Это хорошо, это правильно… Детали. Что же, – Медведь встал, прошелся по кабинету и поинтересовался: – Что ты знаешь о Севилье?

– Малой, Дальней или той, что на Земле?

– Малой. Сам мог бы догадаться.

– Да, в общем-то то же, что и все, – пожал плечами Костин. – Сравнительно малонаселенная испанская колония на границе с нашим сектором. Промышленность ориентирована почти исключительно на собственные нужды, сельское хозяйство – тем более. Вроде бы не дотационная, но этого я точно не помню. Сама планета ничем особенным в плане ресурсов не выделяется, разработки ведутся на астероидах, но и они не слишком богаты. Какого-либо стратегического интереса не представляет. Вот, кажется, и все.

– Весьма близко к истине, – адмирал зажег над столом подробную голографическую карту сектора. – Ключевое слово здесь – на границе. И поблизости нет ни единой населенной планеты. А теперь главное. Сегодня утром поступила информация о том, что система захвачена неизвестным противником. Им удалось подавить сопротивление патрульного крейсера и высадить десант, больше никаких подробностей. А информация нам ой как нужна. Поэтому сейчас ты берешь ноги в руки, двигаешь на свой корабль и немедленно стартуешь к этой хре́новой планете, чтобы выяснить, что там происходит. То ли там просто пираты смогли, наконец, организоваться и устроили налет, то ли кто-то пришел всерьез и надолго. Проблемы на границе нам совсем не нужны.

– Так точно. Разрешите вопрос?

– Задавай, – кивнул Медведь.

– А почему мы? У нас же, помнится, дальняя разведка имеется.

– Все просто. Твой рейдер в любую щель без смазки пролезет и незамеченным вернется, а у твоих «старших братьев» под рукой нет кораблей дальней разведки, все в разгоне. Не линкор же туда посылать.

А могли бы и слетать, брюзгливо подумал Костин. В конце концов, вытребовали себе наши супермены аж целый линкор, стоит он уже три месяца, будто приваренный к причалам, и толку от него полный ноль. Вслух же он, естественно, рявкнул:

– Готов стартовать немедленно!

– Молодец, я в тебе не сомневался. Немедленно не стоит, мне тут кое-кому еще нервы потрепать нужно, так что проверь все, догрузи, что тебе нужно, и взлетай через три-четыре часа. И да, – Медведь похлопал ладонью по тонкой красной папке на столе. – Рапорт на тебя уже подписан, когда вернешься, погоны капитан-лейтенанта будут лежать вот здесь.

Ну вот, стоило догадаться, что без адмиральской благодарности такое непрофильное задание не останется. Что же, вполне достойно. Оставалось лишь повернуться через плечо и едва не парадным шагом выйти из кабинета. Выдохнуть под любопытным взглядом адъютанта и быстро-быстро направиться к кораблю, дабы изучить, для начала, сброшенный на его компьютер пакет информации.

Оказалось той информации, правда, кот наплакал. Просто с какой-то из ретрансляционных станций неизвестный оператор до конца вел передачу. Разумеется, вряд ли на Россию, скорее всего, к своим, но и имперская разведка не зря кушала свой хлеб с маслом. Уж что-что, а европейские ретрансляционные станции им на один зуб. Это в аппаратуру Альянса залезать рискованно, тамошние хакеры не хуже русских, можно нарваться на серьезные проблемы, а Европейская Ассоциация к вопросам безопасности относилась, как сельская дурочка к растущему пузу – ничего страшного, рассосется. Сейчас это оказалось на руку.

Увы, кроме боя, снятого с неудобного ракурса, в полученной информации ничего ценного не было. Хотя, конечно, бой можно было оценить и поаплодировать неожиданным мастерству и храбрости испанцев, которых традиционно считали посредственными вояками. Несмотря на колоссальный численный перевес врага, их командир сумел и найти уязвимое место вражеского построения, и добраться до него. Но, к сожалению, посмотреть на результат не получилось. Как раз во время разгрома транспортного строя запись обрывалась – очевидно, передатчик уничтожило прямым попаданием. Пришлось отложить дальнейшие измышления на потом и заняться подготовкой корабля.

Малый рейдер – чудо минимализма. Рубка, машинное отделение, камбуз, он же медотсек с диагностом, санузел и крошечная каюта. По сравнению с рейдером даже считающиеся аскетичными корветы – царские дворцы. На них хотя бы находится место для троих, здесь же и одному тесно. Очень часто капитаны этих суденышек, возвращаясь на базу, с проклятием заявляют, что больше даже близко не подойдут к своему корыту. Но потом, когда приходит время отлета, возвращаются практически все. Одиночный полет и полная свобода, независимость от приказов и право самому принимать решения затягивают не хуже наркотика.

Помимо этого одиночкам, идущим в поход на таких корабля, день идет за два, в звании они растут быстрее всех, опыт нарабатывают тоже. Ну и жалованье, конечно, солидное. Патриотизм и энтузиазм должны хорошо подкармливаться материально. Словом, желающих служить на таких кораблях не то чтобы длинная очередь, но хватает с избытком.

Обратная сторона медали тоже имеется. Требования, которые предъявляются к пилотам, очень велики. И психологические, все же если рейдер месяц-полтора идет в составе эскадры – это одно, а если в свободном поиске – совсем другое, и не каждый такое выдержит безболезненно. И физические, поскольку здоровьем твоим заниматься будет попросту некому. А, главное, квалификационные, потому что во время полета единственному члену экипажа малого рейдера придется быть и пилотом, и штурманом, и механиком, и оператором систем вооружения, и еще много кем. Словом, он должен быть специалистом широкого профиля, причем во всех дисциплинах разбираясь по-настоящему хорошо.

Всеволод как раз таким специалистом и являлся. Родом с периферийной планеты, одной из тех, что всегда поставляли империи лучших солдат. Вдобавок, на его родном Туманном гравитация в полтора раза превосходила стандартную. В таких условиях естественный отбор проявляет себя во всей красе. Слабые не выживают, а сильные обзаводятся квадратной фигурой и несокрушимыми мускулами. Ну и природа не обделила его ни мозгами, ни упорством, так что после основного курса военного училища он еще год доучивался, чтобы стать тем, кем хотел быть изначально. Смертником, как кривили губы некоторые штабные. Впрочем, на дураков Костин не обижался.

Оставшееся время он посвятил двум вопросам. Во-первых, облазил свой корабль и провел хотя бы поверхностный осмотр. Конечно, рейдер только что из дока, а там во время технического обслуживания халтурить не принято, но проверить все равно надо. Традиция, да и самому на душе спокойнее. Кстати, и впрямь стало спокойнее – корабль сиял, как у кота причинное место, и даже впаянную на молекулярном уровне надпись на борту, сделанную первым командиром рейдера, циником и пессимистом, механики ухитрились облагородить. Готическое «Ave, Caesar, morituri te salutant!»^[1] смотрелось красиво и внушительно.

Во-вторых, Костин воспользовался моментом и сходил на склад, где ленивый и прижимистый прапорщик, у которого обычно сверх положенного снега зимой не выпросишь, на сей раз без звука выдал несколько ящиков деликатесов вроде красной икры и копченой лососины. Видно было, как его корежило, но молчал – видать, грозный медвежий рык докатился уже и сюда.

Ровно через три часа сорок пяти минут, когда Всеволод уже распихал честно добытые разносолы, замерцал сигнал вызова, и на экране рубки появилась довольная адмиральская харя. Судя по всему, он не только успел кому-то попортить нервы, но и изрядно на них выспаться. Окинул взглядом рубку, хмыкнул:

– Ну что, готов?

– Так точно.

– Да, мне уже доложили. Наши снабженцы волками воют, – тут адмирал ухмыльнулся. – Так им и надо, толстопузым. Ладно, ни пуха, ни пера!

– К черту! – браво гаркнул Костин и начал процедуру расстыковки.

От причала рейдер отвалил удивительно мягко, гравикомпенсаторы отладили просто здорово. Небось, Митрич постарался, этот механик, которому уже минуло девяносто, был на Кирпиче, пожалуй, самым опытным специалистом, и терпеть не мог, когда что-то, вышедшее из его рук, не работало как надо. Если он занимался наладкой – значит, повезло. Костин привычно шевельнул почти невесомый штурвал, проверяя, как корабль идет на ручном управлении. Почувствовал, как рейдер с готовностью откликается на каждое шевеление пальцев и, довольно хмыкнув, включил автопилот. Все, до выхода в гипер делать в рубке нечего.

Испанский сектор. Окрестности планеты Малая Севилья

Космос был пустынен, что для такого захолустья, скорее, норма. Да и из гипера малый рейдер «Стилет» вышел на приличном удалении от центра системы и в стороне от плоскости эклиптики. Можно было бы, конечно, и поближе подойти, тем более навигация в этот раз оказалась простой. Гипер каждый раз подкидывает непредсказуемое число измерений, которыми требуется оперировать, но в этот раз их было всего пять. Для штурмана класса Всеволода меньше, чем ничто. Курорт. В такой ситуации можно подкрасться чуть ли не к самой звезде, хотя это, конечно, немалый риск.

Тем не менее, Костин предпочел вывести свой корабль на приличном отдалении, там, где его с гарантией не смогут обнаружить. Что здесь произошло, неясно, и лучше подкрасться тихонечко, на кошачьих лапках. И для начала осмотреть район боя, где так дорого продали свои жизни (а шансов уцелеть у них не было) испанцы.

Место, где произошла свалка, впечатляло. Конечно, значительную часть обломков взрывами откинуло в стороны, придав им неплохое ускорение, так что теперь они летали где-то далеко, по собственным орбитам, но и того, что осталось, хватало, чтобы судить о масштабах побоища. Очень похоже, испанцы дрались не только храбро, но и грамотно, накрошив перед смертью немало врагов. Не зря же пространство здесь до сих пор было насыщено мусором так, что существовала реальная опасность получить в борт куском металла, способным проломить броню не хуже противокорабельной шрапнели. Если лезть без защитного поля – так уж точно. Впрочем, Костин и с защитой не полез, предпочтя ограничиться дистанционным сканированием.

Оно, к сожалению, мало что дало. Удалось идентифицировать носовую часть крейсера, искореженную взрывом так, что даже мощный компьютер рейдера пару минут раздумывал, что же это за перекрученная груда металла. Еще несколько обломков принадлежали грузовым кораблям. Эти определялись легче, поскольку сами корабли не взорвались, а были просто разорваны на куски артиллерией крейсера. Однако на этом все достижения лейтенанта пока и ограничивались, ничего нового он не узнал.

Однако столь мизерный результат (фактически лишь подтвердилось и без того крайне вероятное предположение, что испанский крейсер уничтожен) Костина ничуть не обескуражил. Он, по чести говоря, на большее и не рассчитывал. Разведка, пускай даже флотская, оперативного подчинения, удел терпеливых. Ждать его учили, перебирать гору пустой породы ради одного-единственного самородка – тоже, и сейчас лейтенант всего лишь проложил новый курс, позволяющий обшарить пространство вокруг места боя. И, надо сказать, жаловаться на судьбу ему не стоило – уже часов через пять удача улыбнулась разведчику. Оставалось лишь надеяться, что это и впрямь улыбка, а не ехидная ухмылка.

Сигнал, принятый станцией рейдера, был довольно мощным, устойчивым, а главное, легко идентифицировался. Стандартный вопль о помощи на стандартной же волне. Спасательная капсула или поврежденный в бою корабль, только вот чей? Защитников? Тогда почему она так безбоязненно вопит на всех волнах в занятой противником системе? А в том, что система захвачена, сомнений не было – радары дальнего обнаружения отчетливо фиксировали множественные цели. Так как правительственного флота здесь быть не могло, то выбор, что называется, невелик. С другой стороны, если нападавших, то почему ее не подобрали сразу после боя?

К источнику сигнала рейдер подбирался осторожно, выключив двигатели и идя по инерции, задействовав все системы маскировки, какие только имел. А имел он их немало – империя не скупилась, развивая военные технологии. Достойно ответить ей сейчас мог только флот Альянса, европейским же воякам оставалось кусать локти. Они отставали от лидеров где на шаг, а где и на два. Так что чей бы корабль не подавал сейчас «Мэйдей!»^[2], вряд ли его хозяева могли обнаружить «Стилет». И все равно, Костин предпочитал не торопиться.

Источник сигнала летел по той же орбите, что и обломки кораблей, ненамного их опережая, и оказался все же не кораблем, а спасательной капсулой европейского образца. Слегка помятой и капитально исцарапанной, но ее начинке это повредить не могло. Капсула – это шлюпка с минимумом возможностей и комфорта. Но шлюпка, при всем при том, бронированная, способная выдержать нечто большее, чем град раскаленных осколков. Что же, имелся неплохой шанс получить информацию, которую требовало от лейтенанта командование.

Следующие полчаса Костин провел максимально скучно. Капсулу обшаривали бесстыжие лучи разнотипных сканеров, засечь которые ее аппаратура, если она там вообще имелась, была не в состоянии. Данные передавались на компьютер рейдера, который, собственно, и занимался первичным анализом. Присутствие человека при этом почти интимном процессе не требовалось, и роль Костина свелась к сидению в кресле и разглядыванию объекта исследований. Ну и, заодно уж, обеду – раз выпала свободная минута, грешно ее не использовать.

Когда радостный писк, изданный компьютером, оповестил его, что анализ закончен, Костин лишь плечами пожал. В данный момент он потреблял картофель с грибами и не намерен был прерывать столь увлекательное занятие. Висела капсула несколько дней в пустоте – и еще пару минут вытерпит. Однако всему хорошему на свете приходит конец, так что пришлось отложить в сторону опустевшую тарелку и заняться, наконец, своими прямыми обязанностями.

В принципе, результат не казался слишком уж неожиданным. Капсула действующая, стандартная, четырехместная, внутри один человек. Рост сто семьдесят девять, вес шестьдесят два, задохлик, а не космонавт. Погружен в анабиоз, гибернатор работает в стандартном режиме. Принадлежность капсулы определить не удалось, стандарт – он и есть стандарт, такой может быть оборудован любой корабль европейского производства. Ничего сверх заводского минимума в капсуле не установлено. Вот, в принципе, и все. Негусто. Оставалось решить, что с ней делать.

Размышлял лейтенант недолго. Подойти, пришвартоваться, извлечь человека и расспросить. Или допросить, но это уж как карта ляжет. Если же он что-то попытается учинить… Ну, тем хуже для него. Костин считал, и не без основания, что при нужде отвернет башку любому гипотетическому противнику.

Швартовка не потребовала сколь-либо значительных усилий. Капсула, правда, вращалась, будто яйцо в кипятке, но это был чисто технический вопрос. Мощный силовой захват рейдера спеленал ее намертво, а по массе покоя даже такой небольшой корабль, как «Стилет», превосходил капсулу почти в полтысячи раз. Костин даже не почувствовал рывка, когда движение плененного объекта синхронизировалось с рейдером. Перейдя на ручное управление (автоматика справилась бы не хуже, но пилот – всегда пилот), лейтенант мастерски состыковал корабль с капсулой. Ну, все, теперь надо было пойти и посмотреть, что за улов ему достался.

Боевой скафандр привычно лег на тело, превратив Костина в подобие облитой черным полированным металлом статуи. Впечатляющее зрелище, и годное не только чтобы пыль девушкам в глаза пускать. Несколько шагов вперед-назад-вбок, наклоны, стойка на руках – порядок. Скафандр не стесняет движений, заряд батарей в норме. Для работы в космосе пригоден мало, зато в такой броне можно с голыми руками выйти один на один против танка – и победить!

Кессон, соединяющий швартовочные люки рейдера и капсулы, был герметичен. Ну, здесь проблем и не ожидалось – международный стандарт стыковочных узлов разработали давным-давно, и менять не собирались, так удобнее для всех. Люк капсулы раскрылся сразу же, благо конструировали их с расчетом на то, что его откроет любой человек. С тихим шелестом, говорящим о хорошей отладке механизмов, броневая плита ушла в сторону, и Костин шагнул в открывшийся перед ним проем.

Внутри капсула выглядела так, как ей и положено – минимум удобств, голая функциональность. Костин такие видел не раз, что отечественные, что созданные конкурентами. Разница была лишь в деталях. Вот и здесь. Пульт, максимально упрощенный, чтобы справился кто угодно, обладающий элементарными базовыми навыками, да гибернаторы, саркофаги с прозрачными крышками. Три пустые, под четвертой клубился туман. Работает, значит. Оставалось разобраться с тем, как его открыть.

Вот здесь лейтенанту пришлось повозиться намного дольше. Ошибиться в процедуре разморозки нельзя, гибернатор – штука капризная, и «клиента» может, к примеру, запечь, как в микроволновке. В то же время стандарты у каждого производителя свои. Грамотный медик разберется без проблем, но Костин понимал в медицине на уровне оказания первой помощи и управления корабельным диагностом. Нельзя быть сильным во всем, увы. Так что пришлось долго и мучительно разбираться в управлении, костеря сквозь зубы создателей европейской аппаратуры и их кривые мозги с извращенным мышлением. И ни на миг не сомневаться при этом, что те на его месте, пытаясь поладить с русской аппаратурой, ругались бы точно так же.

Справился, разумеется. После длительных уговоров на великом и могучем, сопровождаемых тыканьем в клавиши виртуального пульта (извращение, за которое убить хотелось – такая аппаратура не отличалась надежностью и, на взгляд русских, удобством), по периметру капсулы зажглась россыпь зеленых огней, и приятный женский голос, явно синтезированный компьютером, сообщил что-то на незнакомом языке. Впрочем, встроенный в шлем транслятор тут же определил его, как испанский, и сообщил перевод. Все нормально, разморозка началась. Сорок минут ожидания – и вот крышка капсулы, наконец, мигнула всеми цветами радуги и чуть приподнялась. Оставалось только аккуратно взять ее за край и откинуть в сторону.

М-дя… Ну, вот и разгадка, почему узник гибернатора такой субтильный. И кто, спрашивается, додумался брать в космос таких вот, извиняюсь, детей, да еще и женского пола? Нет, конечно, и в имперском флоте женщины встречались, в том числе и офицеры, но все же их физические кондиции были куда более впечатляющими, чем у лежащей, будто мертвая, девицы, обряженной, вдобавок, в стандартный флотский комбинезон с офицерским погоном на левом плече. На правом, кстати, погона не было, зато имелась средних размеров дыра, будто кто-то за это самое плечо схватил и хорошенько рванул. И силой он при этом должен был обладать немалой, эту ткань так просто не порвешь.