Это страшно – ждать и терпеть. Орудия «Рипалса» не прекращали обстрела, и еще четыре снаряда ударили в броню немецкого флагмана. К счастью, дистанция стремительно сокращалась, и траектория их полета становилась все более настильной. Попади они в палубу, и после этого «Шарнхорст» мог бы отправиться лишь по одному курсу – вертикально вниз. В борт – тоже не сахар, тем более, один ударил ниже уровня ватерлинии, но все равно броневой пояс сократил размеры повреждений до терпимых. Подводная же пробоина оказалась не столь велика, и возникший было крен удачно парировали контрзатоплением отсека левого борта. Сейчас правый борт «Шарнхорста» напоминал декорацию к постапокалиптическому фильму, возникли новые очаги возгорания, а избиваемый корабль не мог даже полноценно ответить. Лишь отчаянно и зло лупили куда-то в сторону противника его уцелевшие пятнадцатисантиметровые орудия числом аж две единицы, но для вражеского корабля это было мелочью. Да и стрельба велась скорее с целью убедить командира «Рипалса» в том, что ничего более серьезного у немцев не осталось.

И британцы купились. Человек охотно верит в то, во что хочет верить, и изувеченный «Шарнхорст» в такой ситуации был оставлен ими в покое. Вместо него настала очередь терпеть обстрел «Гнейзенау», который не без основания казался британцам намного более опасным противником. Его артиллеристы, пристрелявшись, упорно не выпускали британский корабль из-под накрытий, их коллеги с «Лютцова» старались не отставать, и англичанам это почему-то не нравилось. На волне успеха они тут же влепили в немецкий корабль два снаряда, заставив его загореться и рыскнуть на курсе. Немцы тоже не остались в долгу. Словом, внимание «Рипалса» перенеслось на иную цель, а «Шарнхорст»… Да что там «Шарнхорст»? Тяжело поврежденный и практически неуправляемый корабль вынужден будет пройти мимо эсминцев. А судя по тому, что он не стреляет, обороняться немецкому линкору просто нечем. Добьют торпедами, и все. Именно так решили британские офицеры – и ошиблись.

В тот момент, когда медленно замедляющий ход «Шарнхорст» оказался за кормой «Рипалса», в мертвой зоне для его носовых башен, их разделяло не более трех миль. Для современных морских орудий дистанция, позволяющая работать почти прямой наводкой. Ну что же, пора, тем более, скорость британского корабля, вынужденного подстраиваться под «Глориес», не превышала восемнадцати узлов, а немецкий флагман, как клятвенно заверяли механики, все еще способен был идти на двадцати. Аккуратно изменить курс – с помощью одних только машин операция не самая простая… А вот теперь – огонь!

Все шесть оставшихся у «Шарнхорста» орудий главного калибра обрушили на не ожидавший такой подлости «Рипалс» свою чудовищную, тщательно скрываемую до этого мощь. Английский корабль скрылся вначале среди столбов воды, а затем за стеной пламени и дыма – процент попаданий был для современной морской войны невероятным. И оставалось лишь молиться, чтобы британец не успел повернуть и ответить…

То ли молитвы возымели свое действие, то ли количество выпущенных снарядов, но все получилось так, как надо. Уже через полминуты очередной снаряд, ударив точно в корму, оторвал руль британского корабля, лишив его возможности нормально маневрировать. Впрочем, британцы даже не успели толком огорчиться этому обстоятельству, поскольку следующий залп лишил их и возможности двигаться. Три снаряда в кормовую часть – и все четыре винта «Рипалса» комками искореженного металла отправляются на дно. Еще несколько попаданий…

Огромный корабль окутался вдруг клубами пара. Впечатление было такое, словно он превратился в кипящий гейзер. Колесникову приходилось давно, еще в советское время, бывать на Камчатке, и он такие видел. Именно с ними и возникла ассоциация – молочно-белые струи били во все стороны. Это один за другим взрывались поврежденные в бою котлы, и цепь детонаций прошла по всему кораблю, после чего к веселью подключился боезапас разрушенной кормовой башни. Борта словно бы раздулись, в некоторых местах оторвало и выбросило далеко в море броневые плиты. Белое облако пара пронзило изнутри огненно-красными всполохами, а затем все это великолепие начало вдруг быстро опадать.

Когда вновь стало возможно различить, что происходит с «Рипалсом», то зрелище наблюдателям открылось феерическое. Содрогающийся от внутренних взрывов линейный крейсер осел на корму и продолжал быстро погружаться в пылающее море. Пылающее – это не фигура речи, разлившееся топливо занялось от пожара на корабле жирным, чадящим пламенем. Поджечь его не так просто, как принято считать, но сейчас это получилось, и, казалось, недалек был тот миг, когда огонь и дым вновь скроют гибнущий корабль непроницаемой завесой. Однако все произошло намного быстрее. После очередного взрыва «Рипалс» вдруг словно бы охнул и, неспособный более нести свою ношу, прилег на борт. Затем корма его резко ушла вниз, а нос, наоборот, задрался вверх, демонстрируя окрашенное в ярко-красный цвет днище. Корабль на несколько секунд встал вертикально, а потом вдруг нырнул, словно поплавок при поклевке, и в считанные секунды ушел под воду.

Зрелище было столь впечатляющим, что бой на несколько секунд прекратился сам собой. Вот только британцы оказались то ли безумцами, то ли просто взбесились от зрелища гибели флагмана. Оба их эсминца, до того момента держащиеся в стороне, рванулись к «Шарнхорсту». В бинокль хорошо было видно, как на их палубах разворачиваются кажущиеся с такого расстояния игрушечными торпедные аппараты. И попасть под раздачу сейчас, когда все уже вроде бы было решено, немцам совершенно не хотелось.

Одиннадцатидюймовые орудия развернулись в сторону новой цели и открыли огонь с максимальной скорострельностью. В боевых условиях технически возможная частота стрельбы обычно считается недостижимой, но сейчас на кону стояли жизни всех, кто находился на борту корабля, включая артиллеристов. Ну а они соответственно расстарались – очень уж им не хотелось отправляться на дно. И результата кое-какого добились.

Несколько снарядов, разорвавшихся перед носом идущего первым эсминца, не смогли точно поразить цель. Тем не менее, успех им сопутствовал. Близкие взрывы контузили практически небронированный корабль, вминая гидравлическим ударом тонкие листы обшивки. Вода пошла внутрь, вначале тонкими струйками через дырки от сорванных заклепок, потом раздвинула стыки… И вот уже внутрь корабля хлынул бурлящий океан, и впрессовываемый на тридцатиузловой скорости поток с восторгом ринулся внутрь, сметая все на своем пути и разбегаясь по отсекам.

Эсминец зарыскал на курсе и, медленно оседая носом, отвернул. Героев здесь не было, и идти на верную смерть при таких раскладах никто не хотел. Но командир второго эсминца оказался покрепче. Его кораблю досталось не меньше, а даже больше, чем головному. Один снаряд калибром двести восемьдесят три миллиметра он получил, и от разрушения его спасло лишь то, что удар пришелся в надстройки. Разорвав в клочья тонкую сталь, снаряд прошел навылет и взорвался, лишь зарывшись в волны. Контузии от близких взрывов и сопутствующих ей затоплений эсминец тоже не избежал. И все же этот корабль не отвернул и, выйдя на дистанцию залпа, успел выпустить три торпеды, после чего очередной снаряд все же достал его, угодив прямехонько в торпедные аппараты.

Рвануло так, что пылающие обломки эсминца раскидало на сотни метров. Когда опал столб пены, поднявшийся выше мачт «Шарнхорста», на воде обнаружились лишь немногочисленные обломки. И все же свое черное дело британский эсминец сделал. Три торпеды, расталкивая воду, округлыми носами, веером шли к цели.

Немцы успели отреагировать, сделав все, что возможно, и даже чуть больше того. Виртуозно отработав машинами, они успели начать разворот, и одна торпеда проскочила за кормой, а вторая перед самым носом. Оставался еще шанс, что и третья проскочит мимо резко уменьшившейся цели, но, видимо, Бог сегодня решил, что успехов немцам довольно. Мощный взрыв под бортом корабля поставил жирную точку в этом сражении.

Удар был такой силы, что гору плавающей стали подбросило, да так, что никто из находящихся в рубке не устоял на ногах. Колесникова приложило о переборку с такой силой, что в глазах помутилось, и он начал что-то соображать, лишь когда обнаружил, что двое офицеров помогают ему встать. Резким движением плеч стряхнув чужие руки, он замер, всем телом чувствуя, как нарастает крен… Еще немного, еще… Нет, все, корабль удержался, и он понял это раньше других. Хороший, крепкий корабль…

Линкоры – вершина эволюции морских артиллерийских платформ. Их конструкция вобрала в себя опыт тысячелетий, от первых боевых галер древних греков до тех чудовищ, которые в начале века сходились в Ютландском сражении. И этот опыт воплотился, в числе прочего, в системы защиты, позволяющие кораблю выкарабкаться даже когда, на взгляд дилетанта, все потеряно. Пусть этот линкор уже избит до безобразия, все равно шансы есть, и одной торпедой его утопить сложно. Хотя, конечно, и возможно, но сейчас был явно не тот случай.

Взрыв проломил борт, и дыра вышла впечатляющей, но противоторпедная защита оказалась на высоте, поглотив и перераспределив энергию взрыва. Вода уперлась в металл переборок и, хотя не все они пережили бой, обширных затоплений удалось избежать. Конечно, «Шарнхорст» заметно накренился, но все же не перевернулся. Дальше же дело было за его командой, от слаженности и правильности действий которой зависело, что с ними будет.

Несмотря на тяжелейшие повреждения от вражеских снарядов и огня, серьезно попортившие нутро линейного крейсера, удалось частично выполнить контрзатопление отсеков. Полностью выправить крен не получилось, однако хотя бы частично остойчивость была восстановлена, и теперь не было опасности, что корабль немедленно перевернется. Правда любое, даже незначительное волнение могло довершить начатое – в бортах осевшего почти на полтора метра ниже положенного «Шарнхорста» зияли огромные дыры, и если их начнет заливать… Об этом даже думать не хотелось, притом что с пожарами окончательно справиться все еще не получалось. Только кажется, что все, огонь погашен – а он вдруг опять вырывается чуть в стороне, и приходится все начинать сначала. И чтобы заткнуть все дыры, банально не хватало людей. В этом бою «Шарнхорст» лишился убитыми, ранеными и обожженными почти трети экипажа, больше, чем за все предыдущие походы вместе взятые, причем часть погибла вместе с корабельным госпиталем во время большого пожара. Паленым мясом воняло на весь корабль даже сквозь дым от мазута.

Однако морякам, в отличие от тех, кто сражается на суше, как правило, просто некуда бежать, и потому они привыкли бороться до конца. Точнее, до того момента, как с подошедших «Лютцова» и «Гнейзенау» на борт флагмана высадили аварийные партии, перебросили шланги взамен иссеченных осколками во время боя и организовали полноценную спасательную операцию. Общими усилиями удалось кое-как сбить пламя и заделать временными щитами наиболее угрожающие жизни корабля пробоины. Провозились долго, закончив уже ночью, но все же справились, и теперь предстояло дотащить корабль до своей базы – задача, перед которой все подвиги Геракла бледнели от осознания собственной мелочности.

А пока шла борьба за «Шарнхорст», единственному незадействованному в ней кораблю следовало довершить начатое. «Адмирал Хиппер», по широкой дуге обогнув линкоры, решительно направился наперехват авианосцу, который, пользуясь заминкой, пытался уйти, выжимая аж шестнадцать узлов – все, на что он был сейчас способен. «Хиппер» настиг его за считанные минуты.

Пожалуй, самым простым было бы расстрелять «Глориес». Конечно, артиллерия тяжелого крейсера не шла ни в какое сравнение с мощью любого из остальных кораблей, но неторопливо и со вкусом расковырять не имеющую возможности ответить лоханку, какой бы здоровой она ни была, дело всего лишь времени. Да и торпедные аппараты с «Хиппера» никто не снимал, так что пожелай немцы быстрее закончить дело, они попросту обрушили бы на противника всю свою огневую мощь. Однако капитан первого ранга Хельмут Хейе, офицер храбрый и решительный, помнил приказ адмирала по возможности не добивать авианосец и сделал абсолютно правильные выводы. Решив, что Лютьенс планирует попытку захвата британского корабля, он немедленно приступил к реализации этого плана и, подойдя к авианосцу на несчастные четверть мили и развернув в его сторону все, что могло стрелять, потребовал от англичан сдаться. Откровенно говоря, в успехе он сомневался, поскольку только что видел, как дрались их товарищи, и проникся к ним вполне заслуженным уважением, но на сей раз все вышло по-иному.

Психология у моряков разных кораблей тоже разная. Те, кто ходит в бой на эсминцах или легких крейсерах, заранее приучает себя к мысли, что между ним и врагом ничего нет. И правда, ведь не считать защитой тонкую корабельную обшивку. Все зависит от того, кто первый попадет, а стало быть, надо сохранять хладнокровие в любой ситуации, ибо паникер – не боец. И к тому, что они, в принципе, смертники, эти люди привыкли.

Несколько иная ситуация на больших кораблях. Там вокруг тебя толстый слой отличной стали, а под рукой невероятная мощь корабельных орудий. И все равно, эти люди тоже знают, что противник им под стать и что с ним придется рано или поздно схватиться грудь в грудь. И, опять же, кто поплывет домой, а кто вертикально вниз, еще неизвестно. Эти люди знают, что придется рисковать, и привыкли к этой мысли.

Иное дело авианосцы. Корабли, которые могут полноценно воевать, ни разу не увидев врага, даже не приблизившись к нему. Их оружие, самолеты, найдет цель, порой отстоящую от плавучих аэродромов на сотни миль, без участия моряков, которые играют больше роль перевозчиков, чем бойцов. И это тоже накладывает на их мировосприятие определенный отпечаток. Они не трусы, нет, и когда надо могут драться не хуже остальных. Вот только помирать они не привыкли. Тем более умирать без шансов нанести врагу хоть какой-то урон. Пройдет не так уж много времени – и авианосцы станут желанной целью для всего, что может до них дотянуться, превзойдя по популярности в качестве мишеней все остальные корабли. И люди тоже изменятся. Но сейчас это была всего лишь дорогая экзотика, значение которой только начали осознавать…

«Хипперу» потребовалось всего два снаряда, чтобы убедить британцев в абсолютной бесполезности сопротивления. А предупреждение, что в случае, если авианосец затопят, подбирать немцы никого не будут, расставило точки над i. Юнион Джек неохотно, рывками пошел вниз, подведя тем самым итог жаркого во всех отношениях дня и нанеся страшный урон и без того пошатнувшемуся престижу британского флота.

Возвращение на базу запомнилось Колесникову тем, что он завидовал эстонцам. Такая вот ассоциация из прошлой жизни – уж эти-то со своей хрестоматийной неторопливостью чувствовали бы себя комфортно. Эскадра ползла к базе на семи-восьми узлах, снижая иногда ход еще ниже – до двух-трех. Один раз и вовсе пришлось на несколько часов лечь в дрейф – машины «Шарнхорста» окончательно сдали, и механики проявили чудеса изобретательности, чтобы заставить их работать. Наверное, между немцами и русскими пропасть не так велика, как принято считать, решил Колесников после того, как линкор смог дать ход. Во всяком случае, совершать невозможное с помощью кувалды и чьей-то матери у немецких механиков получилось не хуже. Повезло еще, что случилась эта неприятность уже в зоне действия немецкой авиации, и орлы Геринга смогли организовать прикрытие. Хотя, впрочем, британские самолеты в небе так и не появились.

Эскадре вообще повезло. Уже на следующий день после сражения погода начала портиться – вначале лег туман, который сдуло только вечером, но сразу же ветер посвежел, не давая работать самолетам, но, в то же время не настолько, чтобы добить поврежденные корабли. Возможно, британский флот и искал их, но без воздушной разведки его возможности оказались весьма ограниченными, и даже британские радары не смогли засечь немецкую эскадру. Позже выяснилось, что линкоры, каждый из которых был сильнее всей германской эскадры, искали обидчиков совсем в другой стороне, далеко от курса, выбранного адмиралом, и это обстоятельство быстро вошло в немецкий военно-морской фольклор. Словом, на Лютьенса теперь смотрели как на талисман, везунчика, который сумеет вытащить людей хоть у черта из зубов.

А еще этот поход обогатил кригсмарине как минимум одной легендой и одним фактом вопиющего нарушения дисциплины. Легенда – это снова про Лютьенса. Ну, отказался адмирал переходить на борт «Гнейзенау», заявив, что не бросит ни свой корабль, ни своих людей. Заявляя так, Колесников здорово рисковал, поскольку вопрос, удастся ли дотащить «Шарнхорст» до базы, оставался открытым до последней минуты.

Ну, а нарушение дисциплины… В общем, когда Колесников отдал приказ кораблям возвращаться на базу, оставив для прикрытия тормозящего всю эскадру «Шарнхорста» только наименее ценный «Хиппер», ему отказались подчиниться. Корабли окружили поврежденного флагмана и вели его до самой базы. Немыслимо для дисциплинированных немцев, и еще несколько месяцев назад о таком не могли и помыслить. Похоже, в германском флоте что-то начало меняться, и непонятно пока, в худшую или в лучшую сторону.

Город встречал их полным молчанием. Гробовым, так будет вернее. Люди, гражданские и военные вперемешку, столпились на берегу, глядя на грузно осевший в воду, закопченный до черноты корабль. В первый раз «Шарнхорст» был поврежден не меньше, но тогда он не производил столь жуткого впечатления – обычные повреждения после тяжелого боя. Сейчас же вид у корабля был таков, словно он побывал в аду – и вырвался оттуда, разнеся в клочья половину преисподней. И чего он внушал сейчас больше, страха или гордости, не взялся бы сказать никто.

Как оказалось, пока Колесников был в море, события неслись семимильными шагами не только у него. Военные действия в Европе практически закончились, но зато на Средиземноморском театре обнаружилась вдруг лютая активность. И одновременно началось действо, которое адмирал помнил как «Битву за Британию». Скучать было некогда.

Бомбардировки побережья Британских островов шли неторопливо, но внушительно. Колесников не помнил, как они проходили в той истории, но сейчас Геринг действовал планомерно. Удары шли по береговым укреплениям, аэродромам и, главное, радарным станциям, которых островитяне настроили неожиданно много. Похоже, сыграла роль идея, подброшенная на Большом Сходняке, как адмирал про себя называл то совещание у Гитлера. Да и разведка начала давать какие-то результаты, пускай и довольно скудные. Перехода количества в качество в такой ситуации ждать предстояло долго. Тем не менее, немцы не торопились, благо ситуация складывалась в их пользу. Британцы едва успевали парировать их налеты, в то время как экономика их страны медленно, но верно сползала вниз. Все же последние успехи немецких моряков серьезно подточили веру в могущество Королевского флота, а главное, в способность его защитить транспортные маршруты. Как следствие, резко сократились объемы завоза всего, от предметов роскоши до стратегического сырья, а цены, напротив, быстро поползли вверх. Действия германских подводных лодок тоже внесли свою лепту, и теперь Британии грозил транспортный, производственный и экономический коллапс.

Вдобавок Германия официально объявила неограниченную подводную войну, для чего имела все основания. И с точки зрения международного права придраться никто бы не смог – и с юридической, и с моральной точки зрения виновной оказывалась противоположная сторона. А дело было так…