Исполнение законов

В самом исполнении вами законов я вижу такие нелепости, которые, конечно, в слезы и содрогание каждого доброго гражданина приводят.

Лучшие из вас, повторяя, как сороки, слово «милосердие», но не зная, что оно означает, потворствуют преступлениям. Поймите, что милосердие есть одно из предписаний, приличных божеству, равно как и правосудие. А потому милосердие есть то, когда взирая на обстоятельства, на слабости человеческие и пр., самое правосудие смягчается. Тит, император, которого считают примером милосердия в земных владыках, обливался слезами при подписании смертной кому казни, но ее подписывал, только когда этого со всей необходимостью правосудие требовало.

Другие, напротив того, думая строгостью одной все привести в порядок, для того чтобы удобно было якобы дела исполнять, – озлобя прежде всех, с кем они их исполнять должны, не взирая ни на слабости, ни на обстоятельства, ни иногда на невозможность, – за удовольствие считают только наказания налагать.

Не знают они сего правила, долженствующего бы быть начертанного в сердцах правителей: слабости препятствуют милосердию и покоряются ему; беззакония сопротивляются милосердию и вооружаются против него. Слабости человечеством извиняются, беззакония зверством самим извиниться не могут.

Се есть правила, которые составляют самые основания законов. Сим бы вы должны последовать, и если бы нашли самые законы противоречащими вашим добрым намерениям, могли бы принести перед престол монарший, ко власти законодательной, ваши представления о поправлении самых законов, а не самим вам чинить похищения над вышнею властью, коей вы есть хранители. Усугубляя же строгость законов, вы являете себя несмышлеными похитителями вышней власти, злодеями, которым приличнее быть палачами, нежели правителями государства.

Разные встречаются вам дела, а между тем и такие, которые требуют особого разбора актов. Вы же судите в одну минуту, решаете дела без справок и граждан в разорение приводите, не войдя ни в обстоятельства, ни в силу актов, иже составляют безопасность гражданских имений.

Не становитесь ли вы сим совершенно сходными разбойникам, которые наглостью имение чужое похищают? Но вы в оправдание говорите, что вам точно известно, что акты сии несправедливы; что то имение похищено или у государя, или у приватных людей. Не спорю; но вы ли есть закон? Оставьте такие дела течению закона, – пусть несправедливость их докажется.

Если же и так вещи сокрыты, или такие обстоятельства приведены, что похититель останется владетелем похищенного, не лучше ли, чтоб государь или некоторые граждане от хитрости такой претерпели, чем бы вашим скоропостижным суждением похитилась власть у государя, разрушились законы, и погибла бы безопасность подданных, а вы бы разбойниками стали?

Злоупотребления в должностях

Пристрастии ваши наиболее очевидны в определении вами судей.

Едва вы входите в начальство, уже несмышленая родня ваша важные места получает; другие ваши соискатели, хотя их прежнее пребывание в судьях против них свидетельствует, также на должности определяются. В тех же самых должностях вы отрешаете одних, а другие, не меньше участвующие в злоупотреблении законов, повышение получают.

Пусть вы скажете о сродниках себе в оправдание, что ваш надзор над ними научит их должности, и добрыми вы их судьями сделаете; пусть скажете о прежде бывших у дел, что ваше строгое наблюдение возвратит их к правосудию; пусть скажете об участвующих в злоупотреблениях, что обстоятельства не дозволили им оным сопротивляться, – оправдании ваши тщетны.

Если вы, по пристрастию родства, определили кого, то не может ли быть то же пристрастие и в наблюдении за ним? и как возможно вам, будучи главными начальниками, входить во все подробности нижних чинов? кто на ближнего вашего родственника или свойственника осмелится вам принести жалобы? и следственно большая часть дел его сокрыты от вас будут.

Как вы надеетесь привыкшего к распутству человека обратить к порядку, когда и над собою столь мало власти имеете, что не стыдитесь его определить?

Как вы можете извинить обстоятельствами злоупотребление законов? Как вы можете их в доскональность знать, и как вы можете понадеяться на человека, сказывающего вам, что он для товарищества плутовал?

А определение таких, выводя вас пристрастными на позорище и показывая, что вы не достоинства, но прихоти своей ищите, развратит не только сих, но и множество других, – и вы, если бы и хорошие имели намерения, коих, по крайней мере, знаков не видно, безуспешны в предприятиях останетесь; а народ увидит в вас пристрастного себе злодея.

Не хочу я вас обвинять в мздоимстве, ибо сие обвинение является мне мерзким, и не могу я подумать, чтоб души ваши до того были подлыми. Охотно желаю вас хотя добрым намерением оправдать, возлагая более худые ваши поступки на невежество ваше, нежели на умышленные развращения вашего сердца.

Однако, если вы не мздоимцы, то, по крайней мере, вы столь малоумны, что тщитесь показывать себя такими перед народом. Ибо что может сказать народ, видя ваше сластолюбие и роскошь, превосходящие ваши доходы? Что он скажет, видя ваше уважение ко всем богатым людям; видя расположение ваше к зловредным откупщикам? Сколько каждый из вас сделал им благодеяний, вспомоществуя всех их разорениям и притеснениям народа.

Вы, если во всем строгими смотрителями являетесь, пресекли ли несправедливую продажу соли, – несправедливый ее вес, подмешивание песку и прибавления цены? Пресекли ли вы в откупе табаку разные вкрадшиеся злоупотреблении, такие как недовесы, подмесь худого и прочее?

Нет, все сие в прежнем злоупотреблении остается. Тщетно народ жалуется, тщетно он вопиет. Везде он притеснен и нигде от вас защиты не обретает.

Вы говорите, что для пользы коронных доходов вы принуждены вспомоществовать откупщикам? Да разве корона отдавала им откуп на тех основаниях, чтобы они разоряли народ, повредили бы весы и меры и испортили бы примесью вещей самые нужные вещи для жизни человеческой?

Если такие ваши мысли, то вы разрушаете связь народную с государем и государством, и вы побудители возмущения. Если же не такие, чего ради вы столь во всем им способствуете? Никто из граждан не должен быть притеснен. Откупщики есть зло, но зло, по обстоятельствам государства, нужное. Не утесняйте их, исполните с ними точно те условия, на которых они обязались. Не утесняйте их, но не давайте им и народ утеснять. И тем более сие заслуживает вашего внимания, что сии люди из давних лет привыкли для своего корыстолюбия отягощать и притеснять народ.

Зачем же вы делаетесь соучастниками таких притеснений? Зачем вы, потворствуя откупщикам, разрываете неразрывную цепь, связующую народ с государем? Зачем вы в недействительность, ради откупщиков, приводите законы? Либо мздоимство в вас действует, либо вредом власти монаршей, по неразумию вашему, хотите сим богатым людям угодить. В первом случае вы злодеи, а во втором – безумные.

Ослабление народа

Грубой и властной ваш обычай, а паче, когда нечастный народ видит вас подкрепленными каким-нибудь временщиками, до того доводит народ, что он впадает в некое онемение, видя себя вами обиженным, видя вами разрушенные законы, претерпевая угнетение и разорение, и не смея даже жалобу на вас подать.

Таковое ослабление народа, вами причиненное, не точно ли есть такое, о каковом Цицерон, при падении Римской республики, говорит в письме своем к Куриону: «Sed, me hercule, ne cum veneris non habeas jam quod cures, ita sunt omnia debilitata jam prope et extincta» – «Все ослабленные уже вымерли, так что, Геракл, когда бы ты ни пришел, тебе больше не о чем будет беспокоиться».

Страшусь, что не сможете найти способы употребить ваши попечения, ибо таковое теперь ослабление разумов, и, скажу, почти истребление. А потому настают от разврата нравов «мiseris temporibus ас perditis moribus» – «ничтожные времена отчаянных поступков».

Сие есть обыкновенные следствия утеснения; разумы придут в ослабление, сердца в уныние, и нравы развратятся, и люди, желающие своего счастья, но не могущие получить оное прямыми и законными путями, обратятся в подлости и обману.

Какая же вам польза от сего происходит?

Вы подвергнуты тысячам обманам, подвержены презрению самых тех, которые вам наиболее раболепствуют; законы приходят в ослабление, ибо не могут безумные ваши поступки исправить; нравы повреждаются и приключенное вами зло не мимолетное, но долговременное становится; а все сие или от вашего неразумия, или от желания быть превыше законов. А все это безумие ваше и показывает; ибо если счастье ваше переменится, если вас непостоянная фортуна будет угнетать, в чем вы найдете себе защиту?

Да и какая вам честь повелевать бессловесным и порабощенным народом? Вы за честь себе считаете повелевать равными себе, но приведя их в скотское состояние, становитесь дурными пастухами бессловесных скотов!

Сколько вы ни силитесь скрывать малость вашу, она самим вам чувствительна. Сами вы на себя дивитесь, как вы могли вельможами и правителями государства учиниться, а потому, не имея ничего в себе, но заимствуя все от ваших чинов, вы оными и гордитесь.

Войдите в себя и подумайте

Я закончу, наконец, сие неприятное вам писание показанием еще одной вашей малости. Вы, по всему вышеописанному, показываете себя врагами нижних себя, показываете же себя врагами и равных вам. Едва кто из вас бывает возведен на место другого, то первое ваше попечение состоит охулять все поступки того.

Войдите в себя и подумайте, не совершенную ли подлость души вашей сие знаменует!

Вы, быв не в чинах, являли тому человеку почтение, может быть и льстили его слабостям; заняв же его место, вдруг стали его укорять, не сделав еще ничего лучшего. Тщеславие ваше уже льстится возвысить себя, унижая его. Но подумайте, не тем других унижают, что их злословят; будьте перед малым предшественником своим велики, он без злословия вашего унизится, а вы возвышены будете.

Безумное ваше хвастовство не будет вас погонять, как плетью, что-нибудь явное сделать, чем бы злословии ваши оправданы быть могли; а если что сделаете, то хотя того человека сим превратив в карлика, сами пигмеи становитесь!

Хотите быть великими и почтенными? Старайтесь следовать вещанию законов; ничего наспех и по произволению только своему не делайте; явите, что вы выше чина вашего; отвергните гордость, явите ласку и снисхождение; любите правду и благонравие и сами примером тому будьте и, наконец, старайтесь устроить безопасность и спокойствие и выгоды народные.

Без хвастовства слава вас увенчает и чины не будут вам украшением, но вы особою своею их будете украшать, и благословение имени вашего народом переживет ваш век и будет сопротивляться непостоянству счастья.

Рассуждения о правлении

Вообще о правлении

Хотя человек и снабжен даром разума, что должно было всегда его вести на прямой путь, по дорогам добродетели, которые изображены в его сердце, но так как он одаренная разумом тварь, могущая принимать разные впечатления, то сии чуждые вещи такое действие в нем произвели, что нынешний человек не таков уж, каков он от естества сотворен. Воспитание и разные предосуждении его сочинили, и счастлив тот, кто между сего терния может рассмотреть хорошую траву, которая подавлена.

Сие повреждение разума человеческого есть причина, что никакое сообщество, хотя бы малочисленное, не может пребывать без некоторых правил и законов, которые каждого поступок устанавливают, и без одного или многих определенных персон, дабы принуждать оные исполнять и надзирать над исполнением.

Сие сочинило разные роды правления, монархическое, которое от патриаршего правления начало свое имеет; деспотическое иль самовластное, введенное мучителями, а также аристократическое и демократическое, о коих можно мнить, что они произведены неудовольствием вельмож или всего народа правлением сих деспотов.

Все сии правления (кроме самовластного) имеют полезности и пороки: часто монархия переменяется в самовластие иль в ужасное мучительство, аристократия весьма утесняет народ, демократия производит беспорядки и смущения, которые иногда и самого государства погибель приключают.

Можно сказать, что нет ничего совершенного в делах человеческих, но поскольку совершенство нам не дано в удел, то будем, по крайней мере, стараться пороков избежать.

Правление монархическое

Поскольку монархическое правление имеет свое начало от правления патриархов, или отцов фамилий, тут государь – по избранию или по праву рождения он на престол возведен – должен не только себя почитать царем народа, он есть их покровитель, защитник, судья и проч.