«Студия Союз», ставшая позже концерном, росла и развивалась в первой половине девяностых аршинными шагами благодаря усилиям руководящего «казанского ядра», которое тоже увеличивалось. Вслед за Швачко и Михайловой получил должность в компании Васьков. «Предполагалось, что я возглавлю телевизионный отдел, – говорит Женя. – Но в итоге стал руководить рекламным отделом и подготовкой выпусков “Союзинформбюро”, анонсировавших наши новые релизы и новости об артистах.
В определённый момент у нас в работе находилось сразу более ста проектов! Мне эта нагрузка казалась чрезмерной, а Алёна, напротив, с таким темпом вполне справлялась. Она – фанат, готовый работать сутками. В Москве у неё уже появилась менеджерская жилка, что-то начальственное. Хотя в домашней обстановке она оставалась такой же, как прежде. Поэтому я предпочитал наше “внеофисное” общение. И иногда учился у неё каким-то деловым подходам, понимая, что за ней не угнаться».
«Васькова мы позвали именно рекламой заниматься, пиаром. “Союз” же регулярно разные промоакции устраивал, – рассказывает Швачко. – А следом я подтянул своего одноклассника Сашу Бочкова, чтобы он у нас торговлей рулил. Так сформировался управленческий костяк. Отдел A&R – Михайлова, реклама – Васьков, торговля – Бочков. А я возглавлял лейбл в целом. Над всеми нами находился Беляков, но он решал иные задачи: открытие сети фирменных магазинов “Союза”, создание нашего видеолейбла, развитие фотоотдела (был заключён контракт на поставку японских фотоаппаратов Fuji), ещё и “железом” (аппаратурой) занимался. За музыку же в “Союзе” отвечал я со своей командой».
В состав этой команды вскоре влилась ещё одна молодая девушка – Лиана. Опять-таки, инженер по образованию, но, как ни странно, без казанских корней. Зато с известной фамилией – Меладзе. Вроде бы случайный карьерный шаг младшей сестры Константина и Валерия Меладзе (которые в первой половине девяностых уже высоко котировались в российском поп-рейтинге) оказался поворотным не только для неё, но и для Алёны, нашедшей в новой сотруднице «Союза» свою лучшую подругу и делового компаньона на всю жизнь. Незадолго до их встречи «Союз» как раз выпустил успешнейший первый альбом Валеры – «Сэра». И курировала его издание, разумеется, Михайлова.
«А я тогда работала инженером в Грузии, – говорит Лиана, – но вскоре потянулась поближе к искусству, устроилась осветителем в театр имени Руставели. Мне там нравилось, однако в стране грянул экономический кризис, и всё стало ужасно. Поразмыслила о своих перспективах, села в автобус и после четырех суток пути оказалась в Москве. Туда меня никто не приглашал, и братьев о своём приезде я не предупредила. Стала устраиваться самостоятельно. На первых порах пошла продавать бананы. Когда мои братья это обнаружили, Валера взял меня за руку, привёл к Алёне и попросил (так, чтобы я не слышала): “Возьми её к вам, я сам тебе буду передавать для неё 200 долларов в месяц. Ей даже зарплату платить не надо”. Так мы с Алёной познакомились, и отсюда всё закрутилось».
«Впервые мы повстречались с Алёной на пресс-пати в клубе “Жар-птица” у “Баррикадной”, – говорит Валерий Меладзе. – Я тогда изучал Москву и кулуары шоу-бизнеса. Много ходил по клубам, где собирались журналисты, продюсеры, выступали мои друзья-коллеги: Володя Пресняков, Игорь Саруханов, “А-Студио”… Мы восхищались друг другом, и это эмоционально стимулировало в творчестве. На одной из таких вечеринок ко мне подошла девушка: “Здравствуйте, я – Алёна Михайлова из студии “Союз”. Мы могли бы стать издателями ваших альбомов”. В тот момент я работал с Женей Фридляндом и понимал, что не вправе напрямую о чём-то договариваться с представителями лейблов. Алёна оставила свою визитку. Решили встретиться позже, в более подходящей для переговоров обстановке. Некоторое время спустя Женя сам мне сказал: “Предлагают выпустить наш альбом на “Союзе”. Это сейчас одна из самых продвинутых компаний по изданию компакт-дисков и промоушену проектов. Давай заедем к ним”.
Приехав в “Союз”, я опять увиделся с Алёной. Она напомнила, где мы пересекались раньше. Переговоры прошли удачно и быстро. Мы стали сотрудничать. Иногда я, мало-мальски освоив передвижение по Москве за рулём автомобиля, просто так приезжал в их “штаб” в здании завода “Арма” на “Курской”, поскольку там была молодёжная классная команда. Нам было о чём поговорить: о новой музыке, радиостанциях, которые тогда возникали, каких-то концертах, телепрограммах. Эта компания активно разрасталась, а носителем её энергетики и духа, на мой взгляд, являлась именно Алёна. Скажем, Беляков, Швачко занимались финансами, организацией производства, а Михайлова – креативом. И непосредственно контактировала с артистами. С ней было легко и приятно общаться».
Краткая справка:
Первый в России «игровой центр» под названием «Жар-Птица» торжественно презентовали в одной из сталинских московских высоток на Пресне, 27 августа 1993 года. Заведение состояло из двух вместительных залов – «белого», отведённого под казино, ежедневно принимавшее сотни новых русских, и «чёрного» – с танцполом, сценой и баром, где проводились презентации и концерты популярных артистов, а также периодически устраивались пресс-пати, собиравшие ведущих музыкальных журналистов, деятелей шоу-бизнеса и светских репортёров столицы. В 1996 году казино переименовали в «Беверли-Хиллз», и на его «повторном открытии» присутствовали звезда Голливуда Чак Норрис, мэр Лас-Вегаса Джен Джонс и будущий президент США Дональд Трамп.
«С Алёнкой наша близкая дружба завязалась не сразу, – поясняет Лиана. – В “Союз” я попала жутко закомплексованной, на русском говорила с заметным грузинским акцентом. И, упаси господь, вообще не хотела общаться с артистами. Очень стеснялась. Собственно, до сих пор испытываю этот комплекс и неловко себя чувствую при встречах с музыкантами (если они не из нашего лейбла). Я к творческим людям отношусь с особым пиететом. А Алёна, наоборот, общается с артистами свободно. Когда я с ней познакомилась, постоянно удивлялась, что она их совершенно не боится, знает, что им сказать, даже потребовать. Она казалась такой крутой, что дотянуться до неё невозможно.
Меня приняли в “Союз” курьером. В нашем офисе у Курского вокзала работало тогда 11 человек. Все сидели в одной комнате, окна которой выходили на Нижний Сусальный переулок».
«Когда Валера принёс первые 200 долларов “зарплаты” для Лианы, – вспоминает Михайлова, – я отказалась, сказав, что не понимаю, как мы раньше без его сестры обходились. Она настолько эффективна и работоспособна, что мы ей 300 долларов будем платить».
Ко второй половине девяностых фирма «Союз» уже стала одним из ведущих игроков отечественного музыкального рынка. Гигантские объёмы продаж, разветвлённая дистрибьюторская сеть, узнаваемый логотип, сотни популярных исполнителей на контракте, собственный концертный отдел, и отдельной строкой – ежегодные сборники хитов «Союз», являвшиеся, по сути, национальным поп-чартом, где новые шлягеры давно сияющих звёзд перемешивались в одном трек-листе с удачными дебютами молодых музыкантов. Для некоторых артистов попадание в «союзовский» сборник навсегда осталось главным достижением в карьере.
«Сборники являлись нашей визиткой и прерогативой Белякова, – говорит Швачко. – Он их придумал, когда музыку ещё на катушки записывали, и лично собирал каждый выпуск. Эти подборки демонстрировали самый актуальный срез российской попсы. Как только на рынке выстреливал новый хит, скажем, “Я оглянулся посмотреть” Максима Леонидова[3], даже если это была песня артиста, не связанного с “Союзом”, Беляков поручал Алёне забрать её на любых условиях. Сборник “Союза” составлялся из всего наиболее популярного в конкретный момент».
«Никто из наших конкурентов в этот период не понимал, как мы подписываем артистов, давая им много денег, – вспоминает Швачко. – В чём наш успех? Легальная розница росла медленно. На официальном рынке у основных рекорд-лейблов продажи CD были плюс-минус одинаковыми. А вокруг бушевало пиратство. И я придумал антипиратскую шумную акцию. Для чего мы даже ввели в наш штат милицейского офицера, возглавлявшего в главке МВД кадровую службу.
В ряде крупных российских городов (Казань, Новосибирск, Ростов-на-Дону…) тогда появились пиратские заводы, массово выпускавшие контрафактные аудионосители. Мы стали инициировать антипиратские “нападения” на такие предприятия. Как бы реагируя на официальный запрос от правообладателя контента, из Москвы приезжали омоновцы и “мочили” тот или иной пиратский завод. После чего владельцу завода предлагалось купить у нас лицензию на выпуск аудиопродукции. Сначала нам платили немного, потом всё больше и больше».
«В Москве, Питере, других больших городах мы продавали полноценные лицензии с большими вкладышами, по 15 центов за экземпляр, – поясняет Алёна. – Но были и так называемые дешёвые лицензии, для пиратов, с односторонними, пятицентовыми вкладышами».
«Году в 1995–1996-м каждый из таких заводов покупал у нас лицензию на полмиллиона, миллион, а то и больше кассет, – продолжает Макс. – Соответственно, денежный оборот “Союза” вырос на порядок. А потом мы добавили партнёрство с Warner. В их каталоге Мадонна, Фил Коллинз, Эрик Клэптон… Тут лицензия за экземпляр вообще центов 30 стоила. Платили “Союзу”. Помимо собственного финансового роста, мы фактически легализовали российский рынок звукозаписи. В каждом городе существовало, как правило, два пиратских производителя. Они следили друг за другом. Мы договаривались с одним из них, а второй тут же бежал к кому-то из наших конкурентов. В общем, все переходили на лицензию. Но “Союз” был “первее”, поэтому в каждом регионе мы выбирали самого сильного компаньона».
Наиболее значительный «региональный компаньон», Евгений Ладик, встретился «союзовцам» в Ростове-на-Дону. Осенью 2006 года, когда этого бизнесмена расстреляли в упор на пороге собственного офиса, СМИ публиковали целые абзацы с описанием его деятельности. За десятилетие до своей гибели Ладик состоял с «Союзом» в очень взаимовыгодных и тесных отношениях. Для Алёны он и вовсе оказался маркетинговым индикатором. И после расставания с «Союзом», когда Михайлова стала гендиректором амбициозного современного лейбла Real Records, она продолжала контактировать с влиятельным ростовским авторитетом. Михаил Козырев[4] в период своего генпродюсерства на «Нашем радио» много взаимодействовал с Алёной как с коллегой по холдингу и запомнил любопытную деталь: «Всякий раз, когда я интересовался у Алёны, выстрелит ли тот или иной новый проект, она отвечала: мне нужно поговорить с Ладиком. То есть это происходило на самом раннем этапе принятия решений, когда определялось – подписывать группу или нет? И порой Михайлова сообщала: “Ладик сказал – это не покатит. Не продадим”. Складывалось ощущение, что у неё с данным человеком, которого я, кстати, никогда не видел, есть постоянная активная коммуникация».
«Мог ли он влиять на нашу репертуарную политику? – рассуждает Швачко. – Да, порой влиял. Помимо того что дилеры приносили нам доход, покупая лицензии “Союза”, мы всегда им говорили (даже конференцию для них в пансионате устраивали): давайте везите нам всё, что пользуется спросом. У них же были самые реальные данные. Что звучит из уличных ларьков, то и востребовано. Таким образом, например, из Поволжья нам прислали записи группы “Рок-острова” и “Золотое кольцо” (тоже через Ладика, по-моему). Сказали: во всех палатках там играет. У группы уже три альбома выпущено. Мы их вызвали в Москву. Сразу подписали контракт, дали им 20 или 30 тысяч долларов. Они охренели, поскольку вообще никому не известны были. Но мы-то понимали, что сейчас их миллионным тиражом продадим.
Помню, Зосимов узнал, что мы договорились с “Золотым кольцом”, и тут же, как нам сказали, подписал на свой лейбл два или три фолк-коллектива. Он думал, что фолк попёр. А фолк как давал полтора процента продаж, так и оставался на том же уровне. Это просто конкретно “Золотое кольцо” попёрло».
«О Ладике складывались легенды, – говорит Михайлова. – Он был мощнейшей персоной. И не просто зарабатывал деньги, а любил своё дело. Люди его плана тогда почти все являлись выходцами из бандитской среды. Но я не испытывала боязни, общаясь с ним. Хотя, конечно, знала, кто он и каков его бэкграунд. Ладик был намного старше меня, тем не менее у нас сложились достаточно доверительные отношения. Мы сотрудничали, иногда по-доброму смеялись над ним. Например, когда он, со своим ростовским размахом, приносил нам с Лианкой шампанское и огромные букеты роз в золотой обёртке. Самые дорогие, наверное. Розы могли быть синего цвета. Ему казалось это очень стильным, а нам они напоминали погребальные венки. Но главное, в пору отсутствия интернета, “статистики скачиваний” и прочей подобной информации Ладик был нашим лучшим музыкальным экспертом, фактически гласом народа. И имел колоссальный маркетинговый опыт».
«“Нэнси” со своим “Дымом сигарет с ментолом”, “Божья коровка” с “Гранитным камушком” у “Союза” тоже появились по наводке дилеров, – продолжает Швачко. – И Круга нам они привезли из Твери. Мы же первые с ним договор заключали.
Дилеры присылали ходовые новинки Бочкову в торговый отдел. Мы этот материал передавали Алёне, и она начинала работать с новыми артистами и их представителями, подписывала контракты, почти гарантированно успешные, ибо это были кандидатуры, уже отобранные рынком, как сейчас соцсети отбирают. Нам присылали столько стилистически разной музыки, что постепенно мы организовали в “Союзе” систему подлейблов, которые в целом тоже курировала Михайлова: шансонный “Мастер-саунд”, металлический (им Женя Аксёнов занимался), “Электрик рекордс”, “Инди рекордс”. Свои готовые релизы они “отгружали” в большой “Союз”.
О проекте
О подписке