Еще подумал: «МИКа не интересуют опасности, не связанные с ним, Лёшкой. И что такое „опасность минус первого уровня“? Даже клочка не останется?»

Но сейчас его интересовала бомба.

– Так что же делать?

– Уходить отсюда, – ответил МИК.

– Я здесь ночевать не собирался, – проворчал Лёшка. – Мы уйдем, эта штука будет дальше рыть, пока не рванет. Может… Может, надо в полицию обратиться? – неуверенно добавил он.

В доме, в Мартышкине, был книжный шкаф, оставленный прежним хозяином, а в нем – полка с фантастикой. Лёшка не раз брал почитать старые, потрепанные книги. В них рассказывалось, как думают роботы, столкнувшиеся с непредвиденной проблемой, – нагреваются, дрожат. «Казалось, электрический мозг сейчас взорвется», – вспомнилась стандартная фраза.

Нет, МИК, точнее, модуль взрываться не собирался. Он даже не нагревался и не дрожал. Все равно Лёшке показалось, что МИК напрягается, думая, как ответить. И не может сразу сообразить.

Наконец сказал уверенным дружелюбным тоном:

– Не забывай про шестой пункт контракта.

– Шестой? – переспросил Лёшка. – А чего там было?

– «Чего было», «чего было»! – МИК явно решил покуражиться. – Ты хотя бы на уроках записываешь? Точно не записываешь, если по алгебре впервые пятерку получил.

«Откуда он знает? – нахмурился Лёшка. – А, Вероника Евгеньевна сказала, когда ставила отметку».

– И не впервые, а впервые в этой школе, – уточнил Лёшка. – Что в этом шестом пункте?

Голос МИКа стал отчетливым и механическим. Действительно, робот из фильма или дежурная на вокзале.

– «Пользователь-испытатель обязуется обеспечивать безопасность эксперимента и не информировать о его проведении любых лиц, не упомянутых в настоящем договоре».

Договор Лёшка, кстати, читал. Даже вспомнил «упомянутых лиц». Он, естественно, мама. Как представитель – этот ученый Иван Николаевич, этот менеджер Игорь Михайлович. И еще один технический сотрудник, по имени Денис.

– А теперь подумай, – сказал МИК прежним, дружелюбно-насмешливым, голосом, – как ты объяснишь полиции, откуда узнал о бомбе?

– А откуда о ней узнал ты? Говорил про какие-то признаки…

На этот раз МИК ответил сразу:

– Изменился рельеф. Вмятина в месте падения повторяет контуры авиабомбы. На этом месте ничего не строили, вмятина как была, так и осталась.

Лёшка огляделся. Ветеран боевых действий, наверное, понял бы, где тут падала бомба, а где снаряд. Да еще не взорвалась. Лёшка не ветеран.

Все равно сказал неуверенным тоном:

– Я бы объяснил, что изучал историю, интересовался тем, что тут было в войну. И догадался.

– Я бы тебе не поверил, – сказал МИК. Тон был не насмешливый, а сочувственный.

Донесся скрип двери. На крылечко дома вышла бабушка, медленно нагнулась, поставила на пол миску:

– Снежок! Кис-кис-кис! Хватит воробьев ловить, смотри, что я принесла.

Снежок, совсем не белоснежный, скорее, серый кот, выскочил из-за кустов и, промчавшись над газоном, где таилась авиабомба, взлетел на крыльцо. Сунул морду в миску, недовольно посмотрел на хозяйку. Но, решив, что это перспективнее, чем непойманный воробей, начал есть.

– Так что же делать? – в легком отчаянии спросил Лёшка.

– Напиши письмо в полицию, – посоветовал МИК. – Они обязаны отреагировать.

Лёшка повеселел. Только сейчас понял: он боялся, что МИК согласится и придется звонить в полицию. Он и с продавщицами-то общаться не любил, и с контролершами стеснялся. А тут – настоящий полицейский, который ездит на машине с мигалкой и может тебя арестовать. Он, Лёшка, так испугается, что, если полицейский спросит: «Не сам ли ты эту бомбу закопал?» – ответит: «Да». Ведь «да» ответить проще всего.

Вспомнил, что бомба весит полтонны. Представил, как тащит закапывать, засмеялся.

– Если я говорю глупости, – сказал МИК серьезным тоном, как обиженный человек, – то придумай что-нибудь умнее.

Лёшка уверил электронного друга, что смеется не над ним, и вообще, он здо́рово придумал.

– Тогда пошли. Твой эмоциональный фон вернулся в норму, зато организм начал охлаждаться. Простуда – плохое приключение.

Действительно, утреннее солнышко затянули облака. Да еще позвонила мама, спросила, почему он так долго стоит на этом углу, может, напали хулиганы? Лёшка успокоил маму и вприпрыжку направился домой.

* * *

Дома выяснилось, что мама наблюдала за Лёшкой не только после школы, но еще и утром. Когда Лёшка зашел на кухню, красная точка на мониторе совместилась с красным квадратиком.

– Я научилась изменять масштаб, – похвасталась мама. – То делаю карту маленькой…

Мама кликнула мышкой. На экране появился план поселка – такой сжатый, что виден и Петергоф, и залив, и даже уголок Кронштадта. Точка полностью слилась с квадратиком.

– …то большой, – продолжила мама.

Теперь на экране был только участок с планом домика. На этот раз красная точка оказалась чуть-чуть в стороне от квадратика. Лёшка положил руку на ноутбук – точка и квадрат слились.

– Хватит играть, – улыбнулась мама, – мой руки и обедать.

– Лёша, ты почему на том углу задержался? Там была собачка? – спросила Катюша.

Катюшка совсем не боялась собак. Если встречала на улице собаку, то старалась ее погладить и потискать. Если собака гавкала за забором, Катюшка никогда не позволяла брату себя увести, пока он не скажет, что это за порода.

– Нет, просто дом прикольный. Как будто восточный дворец. Это…

– Мавританский стиль, – подсказал МИК.

– Мавританский стиль. Башенки высокие, с окнами, будто в них принцессы живут.

Катюшка вздохнула. Дворцы с принцессами она видела в книжках и мультиках. Собака – куда интереснее.

Лёшка заторопился в ванную. Еще дождется, что мама начнет допытываться, почему он так долго глазел на мавританский стиль. Придется врать и дальше, а правду говорить нельзя: мама очень боится военных находок, оставшихся с войны. Ее брат в школе бросил с ребятами мину в костер, хорошо, лишь оглох.

«Еще и Катюшка будет подглядывать», – печально подумал Лёшка, споласкивая руки под бьющей струей. Потянулся к полотенцу…

– В раковину утекло двадцать процентов вредоносных бактерий, угнездившихся на твоих ладонях и запястьях, – вежливым, но издевательским голосом сообщил МИК. – Ты лапал мяч, когда бил штрафной, ты хватался руками за траву, а сейчас почему-то решил только смочить пальчики.

– Ты проанализировал мои руки? – изумился Лёшка. – Точно осталось восемьдесят процентов бактерий, а не семьдесят семь?

– Нет, я предположил. Если я скажу, что ты смыл четверть бактерий, тебе станет легче? – столь же ехидно спросил МИК.

– Может, ты рекламируешь жидкое мыло? – проворчал Лёшка.

МИК проигнорировал такое обидное предположение. Поэтому Лёшка вздохнул, мысленно похвалил папу за настоящий водопровод в загородном домике, выдавил на ладони увесистую пригоршню жидкого мыла, ожесточенно растер, смыл грязноватые струйки и лишь после этого потянулся к полотенцу. Но тут же передумал и заодно вымыл лицо, сняв очки.

– Молодчина! – одобрил МИК. – Сейчас все твои ручные бактерии плывут на очистную станцию и стонут: «Что за Всемирный потоп?!»

– Молчи, пока я их жалеть не начал… – вздохнул Лёшка.

* * *

После обеда Лёшка остался дома. Из-за пробежки побаливали ноги, идти никуда не надо, да и стемнеет скоро. Мама наконец-то включила телевизор. Перед этим сказала: «Хорошо, что ты рядом, можно не наблюдать».

«Она что, так и будет десять дней сидеть с планшетом, пока эксперимент не окончится? – подумал Лёшка. – Еще ей понравится за мной подсматривать. Потратит все деньги, которые получила, чтобы купить мне обычный родительский браслет. Впрочем, зачем? Я и прежде почти не гулял».

По привычке прилег на диван, взял планшет, стал строить пирамидки…

– Ты знаешь, что прокрастина́ция является хронической и неизлечимой болезнью? – с искренним сочувствием спросил МИК.

– Про… Прокра… Кто кого прокрал? – шепотом спросил удивленный Лёшка.

– Прокрастинация, – пояснил МИК, – откладывание важных дел на пото́м, воровство собственного времени. Тебе задали «домашку»?

Лёшка кивнул, но продолжил. И тут на экране планшета поверх игры закачалась надпись: КОНЧИЛ ДЕЛО – ИГРАЙ СМЕЛО!

Очередная пирамидка пролетела мимо цели и распалась на облако разноцветных шариков, а те растворились мыльными пузырями.

– Ну вот!.. – с энтузиазмом сказал МИК. – А знаешь ли ты, как это здо́рово – играть, когда «домашка» уже сделана? Честное слово, это удовольствие совсем другого вкуса!

– Ты что, к моему планшету подключился? – спросил Лёшка.

– Ну да, – чуть виноватым тоном признался МИК. – Зато потом сможем как следует прогуляться в Интернете. А сначала лекция про прокрастинацию.

– Ты к принцу тоже будешь приставать с этой прокрой в его колледже?.. – вздохнул Лёшка.

– Еще не решил, – ответил МИК и добавил добрым, наивным тоном: – Я на тебе потренируюсь. В общем, слушай. Прокрастинация – это…

«На ком тренироваться, если не на подопытном кролике?» – печально подумал Лёшка.

Что такое прокрастинация, он уже понял, попросил МИКа замолчать и взялся за «домашку».

Иногда спрашивал подсказки. Думал, прибор начнет занудствовать: мол, шевели мозгами, вспоминай! Нет, МИК был и калькулятором, и словарем и даже в примерах помогал.

Лёшка окончил «домашку» и задумался. Надо было сделать что-то еще. Что? И вспомнил авиабомбу. Он же хотел написать письмо в полицию.

– МИК, ты чего не напомнил? – упрекнул Лёшка электронного друга.

– Так ты же не просил, – беспечно ответил МИК.

Лёшка неодобрительно покачал головой. Про «домашку» напомнил. Про пробежку – тоже.

А тут – забыл. Видимо, ему эта идея не нравилась.

Стал сочинять и мучиться. С первой строчкой воевал чуть не полчаса. «Уважаемая полиция…» «Уважаемая полиция Мартышки…» «Уважаемый дежурный…» МИК не помогал, напротив, хихикал, подсказывал шутилки. «Уважаемая полиция и вся королевская рать». «Уважаемая полиция – вы мартышки». «Уважаемый дежурный, недавно контуженный урной». Уж на что Лёшка был тихоней, но если бы так мешал приятель, давно шарахнул бы его подушкой. А может, и табуретом. Пару раз хватал себя за уши – вырвать динамики.

МИК тотчас же извинялся, да таким искренним тоном, что Лёшка махал рукой и возвращался к письму.

Наконец просто написал: «Здравствуйте».

Дальше стало еще труднее. Надо было объяснить, как он узнал, что в земле – бомба.

«Я много изучал историю Великой Отечественной войны и знаю, как выглядят следы неразорвавшихся авиабомб».

– Правда, много изучал? – спросил МИК.

«Он что, стал читать мысли?» – испугался Лёшка. Но тут же сообразил: эти слова написаны на листе бумаги, МИК прочел их через очки.

– Вообще-то мало, – признался Лёшка. – Расскажи, какие тут были сражения?

МИК без всяких шуточек, а, напротив, дельным тоном начал рассказ. Лёшка узнал, что, оказывается, Ораниенбаум немцы не захватили.

И Мартышкино тоже. Территорию, примыкавшую к Финскому заливу, обороняли батареи форта Красная горка и корабельные пушки Балтийского флота. Три года враг не мог ничего поделать с этим клочком земли, несмотря на превосходство в самолетах и танках. Как в старину, все решили пушки, потому что они были очень больших калибров. Потом, в 1944 году, с Ораниенбаумского плацдарма наши войска ударили в тыл фашистам и окончательно прорвали блокаду.

МИК рассказывал и показывал. На экране появлялись черно-белые фото кораблей и огромных береговых орудий. Снаряды, которыми они стреляли, руками было не поднять, можно было только подкатить к орудию на специальной тележке. МИК показал карту линии фронта. Оказывается, передний край проходил недалеко, между Мартышкином и Старым Петергофом. Понятно, почему здесь падали бомбы.

– И все же, как я смог догадаться? – подумал вслух Лёшка.

На планшете появились новые фото, уже современные, цветные. На них работали саперы, выкапывали из земли боеприпасы. Были и рисунки-схемы: мины и снаряды в глубине, техника для разминирования.

– Здо́рово! – сказал Лёшка. – Ты это все в Интернете нашел?

– Конечно, – ответил МИК и добавил без всякой скромности: – Я не просто супер-консультант – я супер-хакер. Для меня закрытых ресурсов не существует.

– Здо́рово! – повторил Лёшка. – Только я ничего не понял.

– Напиши просто: «Судя по почве, в ней авиабомба». Будешь писать подробней – запутаешься. И не надо подписываться. Анонимку про взрывчатку проверят обязательно.

Лёшка уже приготовился дописать. Вспомнил, что не хватает адреса.

– МИК, скажи, где это было?

– Можешь сам посмотреть по номерам домов.

– Но я не запомнил. И не фоткнул на мобильник. А идти сейчас, смотреть – поздновато, – с грустью заметил Лёшка. И идея прогулки в темноте ему не нравилась.

Казалось, электронный друг хихикнул.

– Зато я снял. Смотри.

Уже через секунду на планшете замигал файл. Лёшка открыл его во весь экран. Увидел утреннюю комнату, коридор, крыльцо. Правда, на крыльце возникла заминка. Лёшка вспомнил, как выбежал из дома и остановился, а МИК перечислял ему различные степени опасности.

– Можно пропустить? – спросил Лёшка.

– Можно. Включай с любой минуты.

Лёшка продвинул курсор на две трети, включил…

«…У тебя же четыре глаза… Расслабься! Сегодня суббота, а я сказал – до понедельника живи спокойно…»

– Лёшка, это кто?

Кролик, которому внезапно врубили фильм про удава, да еще в 3D формате, обязательно впадет в ступор. Впал и Лёшка, увидев свою главную школьную проблему. Пока нажимал «стоп», подошла Катюша – в ее больнице был тихий час.

– Этот? Школьный приятель, – ответил Лёшка.

Голос дрожал, щеки горели, будто снегом натерли. К счастью, настольная лампа отключена, а то сестренка стала бы ему мерить температуру, как плюшевому зайцу Витьке.

– А почему он к нам в гости не приходит? – спросила сестра.

Возмущение помогло преодолеть страх.

– Он плохо учится, его мама не отпускает гулять, – сказал Лёшка. – Ты бы звук отключил, – шепотом попросил МИКа.

– Сделано! – бодро отозвался тот.

И видео стало беззвучным.

«Однако легко он у меня в планшете рулит», – подумал Лёшка.

Передвинул запись вперед, разглядел номер дома рядом с бомбой, записал адрес.