Глава 3

867 год, 21–22 февраля, Яффа

Ярослав восседал на импровизированном троне в своих золоченых доспехах. Очень уж колоссальный они производили эффект на окружающих. Особенно в сочетании с его цветом глаз, кажущимся при правильном освещении золотым.

По правую руку от него стоял Ивар и несколько влиятельных викингов. А вместе с ними и представители греческих союзников.

По левую – Адасса и самые уважаемые представители местной иудейской общины. А также доверенный представитель патриарха Иерусалима, уже «прискакавший» ко двору Ярослава… эм… Василия Аморейского. Сам-то патриарх находился в Константинополе на Вселенском Соборе и отлучиться не мог. Но его доверенный человек вполне был в состоянии поприсутствовать…

Консул Нового Рима совсем не зря в условиях договора с иудейской общиной оговорил личные владения для патриарха Иерусалимского. Это было сделано вполне осознанно и с весьма далекоидущими последствиями.

Несмотря на первоначальное раздражение, патриарх Александрии уже к началу 866 года стал важным союзником Ярослава. Первичное раздражение из-за того, что ему не передали церкви коптов, перешло в чувство глубокой благодарности. Ведь из-за Ярослава этот патриарх сумел получить настоящий патриархат, а не тот декоративный формат, что позволяли ему держать в Константинополе и Багдаде. Да и с коптами он уже договорился. Но главное, патриарх Александрии отчетливо связывал свое благополучие с Ярославом и его легионом. Ведь в случае чего – Египет оставался беззащитен. Византия ведь, несмотря на территориальные расширения, не становилась сильнее в военном плане. А терять столь сочный кусочек очень не хотелось, поэтому патриарх Александрии встал за спину Ярослава и подпер ее в идеологическом плане. Не явно. Формально-то он продолжал ругаться, согласно их договоренности, чтобы не смущать ничьи неокрепшие умы.

Еще проще обстояло дело с патриархом Антиохии. Вторжение викингов привело к тому, что он сумел наконец переселиться из Константинополя в свою законную резиденцию. И вновь взять все дела в свои руки. Викинги, конечно, не были подданными Ярослава, но о том, какое на них имел влияние сын Феофила, никто не забывал. Да и о возможности «подтянуть» Legio I Venedica для решения любых разногласий в регионе также. Поэтому патриарх Антиохии хоть и не был последовательным союзником Ярослава во всех его начинаниях, но в целом стоял за него.

И вот теперь Ярослав сделал еще один маневр, заручаясь поддержкой третьего патриарха из числа старинной Пентархии. Что в сложившейся ситуации на Вселенском Соборе создавало определенные перспективы. Да, три патриарха из пяти – это не тот вес, который мог бы решить все проблемы и продавить любое решение. Ведь оставались еще иные епископы и архиепископы да прочие иерархи из тех же Армянской, Коптской, Абиссинской и прочих христианских церквей, которых также пригласили на Собор. Но три патриарха в любом случае лучше, чем ничего…

Так или иначе, послов халифа консул Нового Рима встречал в окружении своих внешних и внутренних союзников. Причем, судя по взглядам послов, они были несколько удивлены составом встречающей делегации. Явно давая понять, что такой толпы уважаемых раввинов здесь быть просто не должно.

– Что привело вас ко мне? – спокойно и максимально торжественно поинтересовался Ярослав.

– Наш великий халиф предлагает тебе, о могучий, заключить мир.

– Я не воюю с халифом.

– Но как же?

– Богу божье, кесарю кесарево, – все так же спокойно и торжественно произнес Ярослав. – Халиф – пастырь душ заблудших на земле. Он заботится об их спасении и обретении ими своей веры.

– Но ты, о великий, ведешь войну с его воинами.

– У того, кто заботится о спасении наших душ, нет воинов. Его сила в словах и благодатных поступках, достойных уважения и подражания. Воины же, каких я бил, просто прикрываются его славным именем, ибо на земле нет власти иной, кроме земной и светской. Духовные же иерархи ведут нас сквозь тьму моральных заблуждений и душевных терзаний. Они пастыри нашего духа, но не тела. Наши учителя. Наши наставники. Наши духовные отцы. Но никак не светские правители. Поэтому с ними и нельзя воевать. Если же они светские правители, то как же их тогда можно называть духовными пастырями?

Послы зависли.

Формула, которая была озвучена Ярославом, ставила их в крайне невыгодное положение. Особенно в свете того, что сказано это было при большом скоплении народа. Наш герой был уверен – не пройдет и недели, как эти слова его дойдут до Константинополя. А потом разойдутся по всем землям окрест на месяцы пути. И будут в целом довольно благодатно услышаны политиками. Ведь крайне им выгодны.

Да, наш герой прекрасно знал о существовании теократии, то есть такой формы власти, при которой во главе государства стоит духовный лидер. То есть идеолог. Так было во многих архаичных державах эпохи зарождения государств. Так было в Папской области и Халифате. Так бывало даже в формально светских государствах, вроде Советского Союза, в котором верховной властью обладал не глава правительства, а генеральный секретарь коммунистической партии, выступавший в роли идеологического наставника и духовного вождя всей страны. Теократия вполне распространенная форма власти. Но здесь и сейчас Ярославу требовалось выбить почву из-под ног у халифа. Поэтому он и озвучил формулу «богу божье, кесарю кесарево».

– Кого вы представляете, друзья? – после затянувшейся паузы спросил Ярослав. – С халифом я не воюю. Он мною уважаем, как и любой другой духовный пастырь, несущий свет в души людей.

– Мы… – замялся глава посольства. – Мы бы хотели, чтобы ты, о уважаемый, отказался от похода на Иерусалим.

– Почему?

– Этот город нужен ему.

– Сожалею, но я уже обещал этот город патриарху Иерусалима. А халиф может вернуться в Мекку и в почете поселиться там.

– Но…

– И я хотел бы знать, кому служат все те люди, с которыми я вынужден воевать. Эти нечестивцы прикрываются словами о том, что убивают они во имя Всевышнего и служат халифу. Но этого быть не может. Ибо халиф – духовный пастырь, а не светский правитель. Или я ошибаюсь? И халиф – это просто еще один хан или эмир?

– Нет, конечно, нет.

– Тогда кому служат все эти люди? Кому служите вы?

– Мы посланники халифа.

– А эти вооруженные люди, которых я разбил в Египте?

– Они… они…

– Они служат рабам, что держат халифа в плену, – произнес вышедший вперед богато одетый мужчина в возрасте.

– ЧТО?! – ахнула большая часть делегации халифа. Они дернулись к оружию, но только дернулись, так как легионеры, стоящие «при параде» в этом же зале, очень недвусмысленно перехватили свои копья и подняли щиты на изготовку.

– Говори, – произнес Ярослав, обращаясь к тому мужчине в возрасте.

– Уже много лет наш халиф находится в плену своих бывших рабов. Они убивали и свергали его предшественников по своему усмотрению. Они угрожают жизни моего халифа и сейчас, нависая смертельной опасностью над всем его родом. Ведь после захвата Рагнаром Багдада и Самарры у моего халифа почти не осталось родичей мужского пола. Он да племянник. И все.

– И что хочет твой халиф?

– Чтобы ты, о великий, освободил его из этого плена.

Ярослав перевел взгляд на остальных представителей делегации – явных военных, – глаза которых метали громы и молнии. Они были в ярости. И если бы не угроза немедленного уничтожения, исходящая от комитатов, то этот болтун уже бы лишился головы. Вон руки как сжимают и разжимают, пытаясь сдержать гнев.

– Просто освободить из плена?

– Да, – кивнул этот человек. – Ты прав, говоря, что духовный пастырь не должен править миром. Но мой халиф, увы, заложник положения. В Иерусалиме, как и в Багдаде с Самаррой, его держат в заложниках воины, набранные из вчерашних рабов. Если же он удалится в Мекку, то окажется в руках арабов, которые пожелают его использовать для достижения своих мирских целей.

– Допустим, я освобожу его. И что дальше? Куда он пойдет?

– Это вы с ним сможете уже обсудить после.

– Богохульник! – воскликнул один из членов делегации. – Халиф – тень Аллаха на земле!

– Что не помешало вам убить его предшественни-ка, – скривился этот старик. – Из-за вас халифат обречен.

– Из-за нас?!

– А кто тянул из него все соки?!

– Войскам требовалось платить!

– Платить? Да. Но не столько войскам, сколько их жадным командирам! Командирам, что потеряли всякое чувство меры. И хапали столько, сколько могли. Воровали выделенные деньги для жалованья. Из-за чего халифу приходилось выделять их вновь и вновь. Ты ведь сам замешан в таких делах. Такие, как ты, привели великую идею к распаду. И теперь хорезмшах сам по себе. В Иране^[4] волнения, и он уже почти не поддается контролю. Земли восточнее вообще отвалились. Что же до Магриба, то после завоевания Василием Египта и укоренения Ивара на Крите с ними потеряна связь. Но и раньше она была более на словах, чем на деле.

– Ты обвиняешь меня во всех бедах халифата? – зло процедил самый старый и умудренный опытом воин в делегации. – Но разве не ты плел интриги за нашей спиной? Разве не ты вынуждал нас воровать, чтобы погасить долги перед тобой и такими, как ты?

– Хватит! – рявкнул Ярослав.

Все затихли.

– Свои противоречия решите после. Уважаемый, – обратился он к старику, – я правильно тебя понял? Ты передаешь мне слова халифа о помощи, дабы я вызволил его из плена? И взял Иерусалим, в котором его держат в заключении?

– Совершенно верно, о великий.

– А ты, – обратился Ярослав к старшему воину, – предлагаешь мне заключить мир?

– Ты правильно меня понял.

– Мне сейчас невыгодно заключать мир. Но я не хочу, чтобы обо мне думали как о бесчестном человеке. Поэтому я выслушаю тебя. На каких условиях ты хочешь, чтобы я заключил с полевыми командирами халифа мир?

– Мы готовы обменять Иудею с Иерусалимом на Багдад с окрестностями.

– Боюсь, что в Багдаде правит мой друг – Бьёрн Железнобокий. И не мне заключать с вами такие сделки.

– Но ты можешь ему предложить. И он тебя послушает. В конце концов, Иудея не самая бедная провинция. И в отличие от Багдада, не отрезана пустыней от Средиземного моря.

– Ты хочешь отдать ему Иудею?

– Да, о великий.

– Но Иудея уже обещана.

– Кому же? Мы о том ничего не ведаем.

– Моему ребенку, которого родит эта уважаемая женщина, – кивнул Ярослав на Адассу.

– Что?! – опешил воин и замялся, подбирая слова.

– Это невозможно! – воскликнул тот самый старик, что представлял интересы халифа. – Она дочь коэна. А ты, о великий, не иудей и уже женат. Посему она есть блудница и подлежит сожжению за грех, что принесла на голову своего рода.

– Ради спасения жизни, уважаемый, можно пойти на нарушение любого из запретов, – с уважением произнес коэн. – Если же речь идет о жизни и благополучии целой общины, то более и говорить не о чем. Ее поступок не грех, а духовный подвиг и всеми нами уважаем^[5].

Тишина.

Слишком затянувшуюся паузу удалось разрядить. Но разговор дальше никак не желал продвигаться. Делегация послов халифа продолжала рассыпаться на глазах и все больше ругалась промеж собой, чем пыталась договориться с Ярославом. Он же просто подбрасывал поленья в этот костерок своими редкими репликами да наблюдал.

Наконец, после целых двух часов своеобразного цирка, делегация халифа удалилась, так ни о чем и не договорившись. И к Ярославу подошел отец Адассы.

– Я правильно понял твою задумку? – спросил он.

– А как ты ее понял?

– Ты бросил им яблоко раздора. Эта ругань тут не останется. Она уже к вечеру начнет стремительно расползаться за пределы города. Месяца не пройдет, и о ней станет известно во всем мире магометан. И многим, очень многим эмирам твои слова придутся по душе.

– Разделяй и властвуй, друг мой. Я не хочу постоянно бегать и тушить пожары войны. А оставлять создаваемое мною Иудейское царство в окружении сильных врагов я не хочу. В конце концов, в нем будут править мои потомки. И зла им я не желаю.

– Тобой движет только это?

– Нет, разумеется, не только. Ты наверняка уже знаешь, что я не люблю большие и сильные церковные организации. Они слишком опасны для людей и держав. Поэтому халифат должен быть разрушен. Ничего против ислама не имею. Я вообще ко всем религиям отношусь ровно, если, конечно, они лично мне не вредят. Но поправь меня, если я ошибаюсь, называя всю эту религиозную одержимость чем-то безумным. Она ненормальна и как будто идет от самого дьявола.

– Ты думаешь? Я не осуждаю. Просто их вера бывает такой истовой…

– Вряд ли всеблагой бог, каковым его объявляют в исламе или христианстве, будет жаждать крови тех, кто в него не верит или верит как-то иначе, нежели отдельные иерархи. Я не люблю лицемерия. Хочешь заработать денег – заработай. Но честно. Из-за чего даже простой разбойник, что грабит прохожих на большой дороге, и то ближе к богу, чем иные иерархи, что погрязли во лжи и грязи.

– Я ведь тоже иерарх.

– Иудаизм не стремится к прозелитизму. Твоей вере не нужны толпы. Вы возделываете свой сад. Поэтому я не вижу никакой опасности ни в тебе, ни в твоей вере.

– Хм… может, и так, – после небольшой паузы произнес коэн. – Но я отвлекся. Я ведь пришел тебя предупредить…

– Что на меня попытаются совершить покушение сегодня ночью? – перебил его Ярослав.

– Ты знаешь?

– Это слишком очевидно, – улыбнулся наш герой. – Осознав, что я сделал, кто-то из участников посольства попытается подключить свои связи и отомстить. Они ведь не дураки. Одного я пока не понял: как именно меня попытаются устранить. Подошлют убийцу с кинжалом?

– Вряд ли, – покачал головой коэн. – По всей земле идет слава о тебе как о непобедимом воине, способном один на один свалить любого. Даже будучи едва живым. Поэтому они так рисковать не станут.

– Яд?

– Да. Скорее всего. Или еще что-то в этом духе. Может быть, аспида подложат в постель или запустят ядовитых пауков.

– А скорпионов?

– Нет, про них можно не беспокоиться, – улыбнулся коэн. – Тот, в ком течет кровь древнего фараона, неуязвим для них.

– Ясно… – задумчиво произнес Ярослав. Несмотря на осмысленное использование мистификаций, его немного пугало то, что люди в них так отчетливо верят. – Ну что же, сыграем в их игру.

– Ты хочешь им подыграть?

– Я просто хочу нанести им удар их же оружием. Просто побеждать мне уже скучно. Я хочу битвы с вызовом. С завязанными глазами там или вот как сейчас – чтобы поразить врага его же оружием.

– Не понимаю, – покачал головой коэн.

– Просто в ближайшие несколько дней ничему не верьте. Особенно в мою скорую смерть…

С тем они и распрощались.

А ночью пришли убийцы.

Ярослав, не снимая доспехов, сидел в нише у двери и наблюдал. В руках он сжимал заряженный арбалет. Но в ход его пускать не спешил.

Вот во тьме без единого скрипа открылась входная дверь, и вошел слуга с большим подносом фруктов. Точнее, служанка. Красивая. Во всяком случае, ее силуэт выглядел довольно притягательно.

Поставила поднос.

Осторожно достала из него что-то.

И все так же бесшумно скользя по мраморному полу, двинулась к постели, где наш герой положил муляж тела под покрывало. Подошла. Проявившись особенно четко на фоне оконного проема.

Удар.

Удар.

Удар.

Наш герой отчетливо слышал, как какой-то металлический предмет входит в муляж. В ночной тишине это словно по ушам било.

Пауза.

Убийца замерла, явно растерявшись. Ведь тело, в которое втыкают кинжал, ведет себя совсем иначе.

Ш-ш-ш-бум.

Отработал арбалет. И почти сразу женский вскрик. Звук упавшего тела. Стоны. И звуки движения – убийца явно пыталась то ли ползти, то ли встать. Не ясно. Во всяком случае, отсюда не разобрать. Поэтому Ярослав, подпалив от прикрытой колпаком лампадки факел, вышел из ниши и, выхватив меч, двинулся ближе к этой неудачливой даме.

Подошел.

Девушка лежала на полу, и на ее губах пенилась кровь. Болт попал в легкое и пробил его.

Она смотрела на парня безумными глазами, он же не мог понять, где ее раньше видел. Как-то мельком, видимо. Ее лицо явно было ему знакомо, но… ускользали от внимания детали. Тем более в сложившейся обстановке, в которой ее красота в немалой степени скрадывалась обстоятельствами.

– Кто ты такая? – тихо спросил он. Она промолчала, продолжая хрипеть в попытках нормально подышать. – Если ты хочешь все это закончить и умереть без мучений, ты ответишь на мои вопросы.

Но девушка ничего не сказала.

Мгновение.

И кинжал, который она все еще сжимала в руках, ударил ее в подбородок. Пробил рот и вонзился в череп снизу. Она вся вздрогнула. Выгнулась. И затихла. Ярослав же лишь потрясенно покачал головой. Не каждый человек мог сам себя убить. Да еще так.

Наутро же он разыграл небольшую комедию.

В подносе с фруктами, как оказалось, был еще и аспид, ядом которого эта девица смазывала клинок. Из-за чего было достаточно «одной таблетки», то есть ранения этим оружием, чтобы «откинуть копыта». В случае если напасть было бы нельзя, видимо, аспид должен был выступать самостоятельным оружием. Например, будучи запущенным в постель или оставаясь в корзине с фруктами.

Так или иначе, но наутро было объявлено, что Ярослав неважно себя чувствует, поэтому не сможет принять вновь посольство халифа. И то, не ожидая финала истории, спешно покинуло Яффу. Не забыв, впрочем, запустить среди местных слухи о том, что ядовитая змея прервала земной путь «нечестивца и богохульника». И если он еще и жив, то ненадолго. Ни один человек не сможет побороть яд аспида.

Наш же герой засел в своих покоях и носа оттуда не высовывал, подогревая эту легенду. Лишь на третий день он соизволил выйти к людям. Свежим, отдохнувшим и полным жизни. Ничто в нем не говорило о том, что он был «умирающим лебедем». И как появился!

В церквях и синагогах христианская и иудейская общины Яффы уже третий день возносили молитвы за его здравие. Вот он и явился на одну из таких служб.

– Василий, – тихо выдохнул дьякон, ведущий службу. – Ты здоров?! Боже! Это же чудо! Настоящее чудо!

Ярослав же мягко улыбнулся, не желая его разочаровывать. Он позволил людям поверить в чудо.

Но главное в ином.

На третий день уже никто в Яффе не сомневался – это кто-то из посольства халифа отравил Ярослава, подкинув ему змею. Что било по халифу и халифату самым кошмарным образом. Воспользоваться посольством для убийства – мерзкий поступок, нарушающий законы гостеприимства. Да и вообще – выглядело это намного хуже, чем правитель, велевший убить посольство мира. А вкупе с «чудесным выздоровлением» так и подавно. Ведь для любого жителя тех лет было ясно – Бог на стороне Ярослава. А посольство… и халиф, что его послал, оставлен его благодатью. Что выступало дополнительным и крайне важным модификаторов того «яблока раздора», что бросил наш герой, стараясь перессорить религиозных и светских лидеров ислама…