Когда-то очень, очень давно… Так давно, что и представить страшно, когда люди уже поселились на территории России, но еще не образовали Советский Союз, где-то в Северо-западном регионе, между Кольским полуостровом и Тибетом, жил да был в деревне мужик по имени Сидор. И было у того Сидора ровно три сына. Старшего звали Фомою. Среднего (того, что младше Фомы, но старше следующего) звали Еремою. А младшенького (того, который следующий за тем, который младше старшего), конечно, Иванушкой. О нем-то и сказ.

Отец Сидор, чрезвычайно любящий своих сыновей, однажды пересчитывая их, обнаружил, что в наличии два старших сына (относительно Иванушки), два младших (относительно Фомы) и один средний, который Ерёма. По этой теории относительности их получалось пять. А насчитывалось только трое. Понять такого парадокса отец Сидор не мог, от умственного напряжения с ним случился сдвиг, мужик сошел с ума и стал дураком.

Не желая, однако, оставаться в каких-либо дураках, но и (в связи с большой любовью к точным наукам) не желая отказываться от явственно наличествующей единицы дурака в семье, хитрый мужик присвоил это звание младшему сыну, когда тот был еще несовершеннолетний и, стало быть, не имел права выбора.

Так появился Иван Дурак. Фамилия, конечно, не очень приятная, но зато звучная и похожа на иностранную.

Итак, жил-был мужик Сидор и было у него три (или пять?) вышеназванных сына.

Самое интересное началось, когда всем сыновьям исполнилось по восемнадцать, и случилось это в один и тот же день – в четверг. И данный факт оказался еще одной неразрешимой математической загадкой для Сидора. Наверное, решил мужик Сидор, все они родились у него одновременно. Подробности рождения собственных детей он помнил плохо, да и жены у него никогда не было. Тем не менее, настало время сыновьям жениться.

Вот только где им невест-то взять?

И однажды ночью, в пылу шизофренической страсти, мужик Сидор внезапно почувствовал, что ему в голову пришла идея. Он тут же проснулся, слез с печки и зычным голосом крикнул:

– Эй! Фома! Ерёма! Эта… Дурак! Кто там еще? Все сюда!

Братья лихорадочно проснулись и, в чем были, предстали перед отцом.

– Что-то, эта, не все, вроде, собрались. А?

– Все, батя, все! – заверил отца старший сын Фома.

– Ну, тогда, значица, так, – сказал мужик Сидор. – Мы собрались здеся, товарищи, штобы, эта, отметить знаменательное, товарищи, с нашей точки здрения, событие! Хм-м! Вам всем, эта, пришла пора, однако, женица. Да. И поутру все пятеро шоб явилися… ну, к хлеву хотя ба, со своим, товарищи, личным оружием.

– А зачем это с оружием-то? – поинтересовался Иванушка.

– Молчи, Дурак, – ответил мужик Сидор и продолжил. – Нынче ночью кажный из вас должон изготовить по так называемой, эта, стреле. Шобы с утра и заняться так называемым отбором, эта, значить, невест, однако.

– А на кой они нам, батя? – зевнул Ерёма. – Поспать бы!

– Цык! – ответил ему отец. – Спать опосля будете. Хе-хе. С невестами… А теперича – за работу! В кого своей стрелою попадете, за того и замуж отдам. Всё.

– Э…

– Цык! Мое слово, эта, последнее!

Сидор сказал «вольно» и залез обратно на печку. Братья же остались стоять в недоумении, не зная, что предпринять.

Потом брат Фома сказал:

– Я, братья, пойду в сарай. Там себе стрелу сварганю. На фрезерном станке. Нынче, говорят, в городе титановые стрелы в моде. Авось счастье принесет. Где-то в сарае у нас валялся старый титан…

Сказал так старший брат и пошел в сарай. Было слышно, как он заводит керосиновый генератор.

Ерёма почесал нос и сказал, что, дескать, утро вечера мудренее, и пошел досыпать.

Иванушка остался один. Делать было нечего, а делать надо было стрелу. Потому что батя так сказал. Он поискал, нет ли за печкой подходящего материала, нашел там только старый треснувший черенок от лопаты да крышку для унитаза.

Тогда Иванушка взял керосиновую лампу, острый ножик и пошел в лес искать подходящую палочку.

Шел Иванушка, шел по лесу… А в лесу темно, страшно, холодно, несмотря на лето, огокает кто-то, угукает. На лампу всякое мерзкое насекомое прет. А Иванушке в голову мысли всякие лезут, фильм ужасов, смотренный намедни в сельском клубе, в подробностях вспоминается. Но, раз батя велел, значит, жениться надо.

И тут он услышал, будто кто-то кричит. Помогите, мол, спасите, помираю!.. Дурак про стрелу совсем забыл, побежал на голос. Вдруг кто-то и впрямь в беду попал?

Вскоре лучи его керосиновой лампы осветили небольшую полянку.

Посреди полянки стоял старый трухлявый пень, а вокруг него что-то шевелилось.

Иванушка подошел поближе и разглядел, что это какой-то старик в фуфайке прищемил во пне нижнюю губу, которая вытянулась у него не менее чем на аршин. Мужик вяло орал. Он устал, наверное, орать.

Иванушка достал из кармана ножик и немного расковырял пень. Губа высвободилась и, громко шлепнув, заняла свое место на сморщенной физиономии старика.

– Ну, спасибо тебе, хлопец, – сказал старик, немножко придя в себя. – Сенк ю тебе вери мач…

– Да чего уж там… – ответил добродушный Иванушка, засовывая ножик обратно в карман и собираясь было уходить.

– Алло, алло! – крикнул ему вслед старик. – Погоди, хлопец, я есть мог бы тебе э… помощь… э…

– Да чего уж там… – вновь ответил Иванушка, но, тем не менее, остановился.

Странная манера старика разговаривать, применяя непонятные иностранные слова, несколько озадачила его.

– Дошло до меня, о хлопец, – произнес старик загробным голосом, закатив глаза, – что ты стрелу ищешь.

– Ищешь, – не мог не подтвердить слухов Иванушка.

– Вот тебе стрела, – сказал старик. – Это не простая стрела. Волшебная. В кого она попадет, ежелии ею выстрелить, уже известно заранее. Девка хорошая. Плохого не насоветую. В знак благодарности. С нею тебя ждет счастье, совет и любовь. Ну и, конечно, полная гармония в интимной жизни. Но добраться до нее, до девки то есть, большая сложность. Тебе надо будет пройти огонь, воду и всякие там…

– Эй, старик! – сказал Иванушка. – Спасибо, конечно, да я уж сам как-нибудь, без этих, всяких там…

– Да ты что, дурак?..

– Ага.

– …Не понимаешь, что ли, куда я клоню? Ну да и хрен с тобой. Вот стрела, а там делай, что хочешь.

Старик вынул из кармана стрелу, положил ее перед Иваном на пень и растаял в воздухе.

«Ну ладно, – подумал Иванушка. – Хотя бы стрелу делать не надо.» Он осветил лампой оставленный стариком предмет и аж присвистнул. Стрела была хитрая. Внешним видом она и впрямь походила на стрелу, но, в отличие от обычной стрелы, была сработана то ли из стекла, то ли из хрусталя. Внутри ее каким-то непонятным образом в великом множестве размещались разные мелкие кружочки и прямоугольнички, имеющие различный цвет. Некоторые из них слабо светились. Острие стрелы имело форму конуса с некоторым количеством маленьких дырочек. А там, где должно было быть стабилизирующее полет оперение, располагался странный оранжевый нарост будто бы из янтаря. На наросте имелась красная кнопка.

«Мудреная какая вещица» – подумал Иванушка, спрятал подарок за пазуху и пошел домой спать.

Утром, чуть свет, мужик Сидор вылез из избы и принялся кликать своих сыновей.

– Эй! – громко кричал он. – Фома! Ерёма! Эта… Дурак! Все пятеро к этому… ну к хлеву хотя ба!

Братья собрались, с интересом поглядывая друг на друга. У кого что. Старший брат успел-таки за ночь выстругать какую-то титановую стрелу. Средний брат был сонный и вместо стрелы принес треснувший черенок из-за печки. Иванушка же подарка своего раньше времени никому не показывал.

– Ну что, пойдем в поле! – приказал Сидор.

Братья взяли каждый по луку и пошли в поле, потому что там было удобней стрелять.

По дороге за ними увязалась целая деревня свидетелей. Каждому было интересно узнать, чем закончится мероприятие.

Первому стрелять было велено Фоме, брату старшему. Стрела у него была модная, лук импортный, татаро-монгольский, да и выстрелил он с присущей себе отточенной стрелковой техникой.

Стрела взвилась высоко в воздух и опустилась где-то далеко за деревней.

– Ну, я пойду, однако, – сказал старший брат Фома под радостные вопли толпы и отправился выискивать, в кого его стрела попала.

Настала очередь среднего брата. Ерема взял лопатный черенок, сказал: «Спокойно, товарищи, не надо нервов!» – и, пренебрегая луком, метнул оружие прямо в толпу.

Женщины хором взвизгнули, а мужики заматерились.

– Ну чево? В каво я попал-та? – спросил Ерёма, внимательно вглядываясь в панически бегающих перед ним селян.

– В меня, дорогой, в меня, – произнес низкий хриплый голос.

От толпы отделился стройный симпатичный мужчина с длинными гладкими волосами, заплетенными в косичку, и золотой серьгой в ухе. В своих модных железных зубах он сжимал Ерёмину палку. Он приблизился к жениху, оценивающе его осмотрел и сказал:

– Ну, пошли, дорогой!

С этими словами он нежно взял парализованного Ерёму за руку, и они быстро затерялись в толпе.

Затем приготовился стрелять Иванушка. Он достал из-за пазухи свою волшебную стрелу и нажал на красную кнопку. Внутри стеклянного древка принялась пульсировать светодиодная лампочка, а из дырчатого наконечника повылазили тонкие усики, шевелящиеся на ветру. Затем стрела поднялась в воздух и стала левитировать над головами людей, вертя щетинистым концом в разные стороны и, вероятно, выискивая добычу. Потом она внезапно замерла и ее усики задрожали от возбуждения.

Все присутствующие дружно задрали головы кверху и стали наблюдать, как стрела, плавно покачиваясь, тронулась в путь. Иванушка двинулся за нею. Все взоры теперь были устремлены на него.

И уж никто не слышал далеких криков старшего брата Фомы.

– Нашёл! – кричал он. – Нашё-о-о-л!..

Иванушка не слыхал криков брата тем более. Он побежал за быстро удаляющейся стрелой и вскоре покинул окрестности родной деревни. Первое время его сопровождали некоторые сердобольные соседи, на бегу снабдившие Иванушку новыми ботинками (изначально Дурак был, естественно, бос) и пиджаком с многочисленными накладными карманами. Потом постепенно отстали все, не выдержав темпа, и Иванушка остался бежать один.

Долго ли, коротко ли бежал он, но через некоторое время бежать перестал.

Иванушка остановился, потому что его стрела вдруг спрятала антенны и опустилась на траву. Мерцание ее пестрого корпуса поутихло, а вскоре и прекратилось совсем. Только тут Дурак заметил, что уже глубокий вечер. Оказывается, он забрел достаточно далеко в лес и не знал теперь, в какой стороне находится его деревня. И вообще.

Каково же было его удивление, когда рядом со стрелой он обнаружил давешнего старика в фуфайке и с отвисшей нижней губой.

– Гутен таг! – сказал мужик.

– Здоровеньки, – ответил Дурак, – булы.

– Я есть, э… придти, шобы… э…

Старик был явно не в форме. Различные языки и акценты мешали ему нормально изъясняться. Однако Иванушка его все же понял.

– Во-во, дед! – сказал он. – То-то я смотрю, бабы-то нигде нету! В чем дело-то?

Старик грустно засмеялся.

– Хе-хе… Бабы-то? Хе. А огонь? А вода? А, э… всякие там?

– А-а…

Иванушка загрустил. Что-то ему сразу расхотелось далеко ходить из-за какой-то девки. Ему захотелось есть.

Старик, будто прочтя его мысли, достал из кармана фуфайки батон хлеба, палку копченой колбасы, термос с чем-то, а также горшок со свежесваренной картошкой, несколько луковиц и большую соленую рыбину. Все это он разложил на скатерти, вынутой из другого кармана, оттуда же извлек настольную лампу и зажег ее, чтобы видней было есть. Шнур от лампы тянулся в карман. Но Иванушка этому всему особо не удивлялся. Он жадно набросился на пищу и начал потреблять ее.

Старик при этом давал Дураку следующую информацию:

– Стрела твоя, Иван, будет не все время летать. Она будет лежать также, набираться э… энергией, потом будет лететь-лететь, пока не будет… Э… попадать в э… баба, твой невеста. Ферштейн? Но на пути будут быть много-много всякого приключения, опасность и прочая беда. Так что надо иметь осторожность, иметь оружие и умение быть выпутываемым из разная не…ординарная ситуация. Усёк? Смотри, не попасться на ловушки. Она будет быть на каждом шаге. Нужный тебе а… атрибут ты найдешь в дупле всё. Скоро будет. Да. Ну, я пошел. Шолом.

– Эй, дедок, подожди! – крикнул Иван, утирая жирные губы рукавом пиджака. – Как она выглядит-то? Кого ради я опасности-то буду переживать-то?

Старик вздохнул, достал из уха скрученную в рулон фотокарточку, развернул ее перед Дураком и сказал:

– Здесь она, правда, в чем мать родила, но, что поделаешь, другой фотки нету.

Удивительно, но старик все же иногда срывался на нормальную речь, отчего складывалось впечатление, будто он косноязычит нарочно. Это был вообще очень странный старик. Иванушка тем временем с интересом разглядывал снимок, норовя повернуть к нему гибкую ось настольной лампы. Старик быстро спрятал фотографию. Дурак погрустнел и спросил:

– А почему лица не видно?

Старик снова хихикнул.

– Хи. А там пару много было. Поэтому и не видно. Ну что, хороша ли?

– Ой, хороша! – не мог не признаться Иванушка.

– Пойдешь?

– Пойду! – твердо сказал Дурак, не выпуская из памяти прекрасный образ.

Он не мог теперь не пойти, это было ясно. Старик удовлетворенно хрюкнул, сложил свой скарб обратно по карманам и ушел. Оставшись один, Иванушка улегся поспать, свернув пиджак на манер подушки и закопавшись поглубже в сухую листву и мох, чтобы было теплее. Только Иванушка положил голову на пиджак, как сразу же уснул. Во сне ему снилась голая невеста в туманной дымке загадок и приключений…

Проснулся Дурак от странного предчувствия какой-то опасности. И, к тому же, бок отлежал. Иванушка перевалился на другой бок и тут что-то с хрустом вошло в почву, в том самом месте, где он только что лежал.

Иванушка открыл глаза. Перед ним, освещенный по контуру восходящим солнцем, стоял зловещий черный силуэт. Силуэт был согнут в нелепой позе и держал в руках большой острый меч, воткнутый в мох совсем близко от Иванушкиного бока. Дурак сразу подумал, что, если бы он своевременно не перевернулся на другой бок, меч был бы сейчас воткнут в него.

Черный человек проворчал что-то нечленораздельное и, крякнув, вытащил оружие из земли. Тут Иванушка понял, что ему пора уносить ноги. Хорошо хоть, что ботинок на ночь не снимал. Рванув с места, Иванушка быстро оторвался от преследовавшего его злодея, поскольку тот был велик и грузен, да, к тому же, тащил за собой тяжелый меч. Но через некоторое время Дурак начал уставать, все чаще и чаще ему мешали внезапно вырастающие на пути деревья и кусты. Человек же, за ним бегущий, был более вынослив и постепенно сокращал дистанцию.

В конце концов Иванушка оказался в лесном тупике – на маленькой опушке, окруженной неприступным репейником. Тупиком служил тысячелетний дуб с круглым дуплом на уровне человеческой груди. Иванушка остановился в замешательстве, повернувшись лицом к приближающемуся противнику. Отступать было некуда. Разве что… Разве что спрятаться в дупле! Иванушка немедленно предпринял такую попытку, и она привела к положительным, но совершенно неожиданным результатам.

Начнем с того, что в дупло Иванушка не пролез – оно оказалось забитым какими-то вещами. Дурак схватил одну из вещей и… чуть не порезался. Вытащив на свет острый предмет, Иван осмотрел его. Это был меч. Очень славно справленный, с длинной рукоятью, украшенной диковинным перламутровым набалдашником, и не очень длинным обоюдоострым клинком, на котором было выгравировано слово «Кладенецъ».

Это было первое впечатление от меча, на усвоение которого у Иванушки ушло не более двух секунд. Затем на опушке показался черный незнакомец, и Дурак переключил свое внимание на него. Это был огромного – метра два с половиной – роста мужчина в черной одежде, с обмотанной черной тканью головой, вместо лица на которой красовалась блестящая медная маска. Под маской человек тяжело дышал, и воздух со свистом выходил из проделанных в металле дырок.

– Отдай стрелу, козёл! – донесся глухой голос, искаженный медной оболочкой.

– Не отдам, – отрезал Иванушка, сам удивляясь собственной наглости.

И вдруг вспомнил, что стрела-то куда-то исчезла! Потерял, стало быть, куда-то стрелу-то!

– Ну, как хочешь, – сказал между тем мужик и двинулся на Дурака, двумя руками подняв над головой свой большой меч.

Когда он подошел к Иванушке, Дурак зажмурил глаза и поднял руку, чтобы защититься от удара. Это был чисто рефлекторный жест. Он и забыл, что держит в этой руке меч «Кладенецъ».

Что-то хлюпнуло, и земля с металлическим лязгом содрогнулась. Прошло несколько секунд гнетущей тишины… Иванушка решил, что сердитый мужчина передумал его убивать, и осторожно открыл глаза.

Незнакомец лежал подле, аккуратно разделенный на две части. Громко булькала в лесной тишине кипящая кровь, растекаясь по сухой траве. Гладко разрезанный меч незнакомца валялся чуть поодаль. Иванушка в недоумении посмотрел на свою руку. В ней удобно держался окровавленный «Кладенецъ», у которого был такой вид, будто он здесь совершенно ни при чем.