Отзывы на книги автора «Михаил Гиголашвили»

Для Гиголашвили "Кока" – одновременно и "возвращение в невинность" к героям популярного "Чёртова колеса", и своеобразный "выход из заточения" сложного во всех смыслах романа про затворничество Ивана Грозного в Александровской слободе – "Тайный год". После воссоздания непростых исторических реалий, драмы высшего порядка и необходимой стилизации, в том числе лексической, новый текст – определённая отдушина. Здесь можно писать по накатанной, без оглядки на "правда-неправда", и это заметно сразу же, по первым страницам. Своеобразный плутовской роман без тормозов: эдакие "Карты, деньги, два ствола", где можно пробежаться по европейским странам, попасть в плен наркотиков и соблазнов, довести авантюризм до гротеска и одновременно загасить этот полёт фантазии ностальгией главного героя по детству в Тбилиси, поданному в приятных флешбэках.

Основные здесь, кажется, темы взросления и свободы, замаскированные под извечное писательское желание похулиганить. Впрочем, несмотря на серьёзность поднимаемых тем и трагизм личности за внешним лоском "развесёлых" похождений, "Кока" почему-то не выглядит захватывающим. От творящегося абсурда достаточно быстро устаёшь и перестаёшь воспринимать происходящее более-менее серьёзно. Впрочем, текст выписан детально и мастерски. Тех, кому близок современный авантюрный роман про социальное дно и криминал в антураже разных стран, может увлечь.

…теория лжи на практике…

…иммигрировавшему отсюда в Дойчляндию безработному и практически подзаборному художнику подворачивается халтурка — покорпеть переводчиком-толмачом в распределительных лагерях для бывших советских людей (…Гиголашвили их так здесь и сокращает: «бывсовлюди»…) при заполнении последними миграционных документов. Анкетирование, к слову, идёт пополам с допросом. Каковой, как и полагается в меркантильно-бюрократической Европе, с пристрастием. И в ходе которого жадные до сытой бюргерской еврожизни анкетируемые (…читай — допрашиваемые…) напропалую врут. Да в таких масштабах, что это видно не только опытному персоналу местного миграционного департамента, а и самому художнику-толмачу, и уж тем более — проницательному читателю. На выходе получается не то, что откровенная брехня, а, используя метафоры автора: «балаган или театр теней, да и одним словом цирк»…

…либерализм по Гиголашвили в Германии зашкаливает: принимают не только лишь всех, мало кто в принципе может миновать немецкие кордоны. В странах-партнёрах по ЕС — так и вообще пограничники-таможенники нелегалов чуть не за свой счёт в Фатерлянд направляют. Главгерой, в общем, как бы помогает бывсовбеженцам и с немцами сотрудничать, и врать складнее, и свои собственные проблемы под шумок решает (…не смейтесь, ей-богу, автор и сам себе за такое тут в собственный текст шпильки вставляет…). Контингент — залюбуешься: военные преступники, старообрядцы, уголовники, гастарбайтеры, международные проститутки, казахские каратисты, украинские хохлы, белорусы, бывшие члены компартии, лютеранские гитаристы, фальшивые турки, мытыщинские омоновцы и одесские взяточники; только что палестинских взрывотехников не завезли. В каждом эпизоде дознания присутствует собственная языково-диалектная экология, не сухая и безжизненная, но живая и переливающаяся. Результатом подобного географико-лингвистического буйства на страницах «Толмача» синтезируется совершенно и решительно отличная, приятно ласкающая читательский слух полифония вариаций и акцентов велико-могучего русского языка…

…говоря совсем уж откровенно, «Толмач» — это большой русский (…бывший советский…) роман, законсервированный в немецкой комнате гражданских допросов. Узнать, сколько доподлинно говорит каждый из допрашиваемых правды или бессовестной лжи, не выходит. Но практически с первых же страниц происходит трансляция историй, которые легко вообразить с этой, бывшей советской стороны. И в той же значительной мере трудно принять немецким дознавателям. Германские бюрократы, в силу специфики, широты и многообразия русского духа, приправленного тьмами диалектов русского же языка, вынуждены только цепляться к откровенным несоответствиям в логике и фактах повествования. А вот у читателя русского — если и не по рождению, то уж совершенно определённо по лингвопринадлежности — меню «Толмача» выходит куда более разнообразным и насыщенным. По форме текст структурируется в пару десятков выдержек из иммиграционных анкет и столько же писем героя, адресованных закадровому «милому другу». Деликатесная проза Гиголашвили имеет под собой прочную, хоть и расплывающуюся в красках основу. Судите сами — автор единовременно тбилисский грузин, эксперт по Достоевскому, преподаёт в Германии и издаётся преимущественно в России. Географический карнавал, а не почва для написания серьёзной и остроумной прозы…

…есть тут, конечно — как не быть — и евросоюзовские городские, так сказать, легенды про еврогосслужащих взятки не берущих. И прямо-таки ни пять, ни даже пятьдесят тыщь свободно конвертируемых евро США соблазнить их не могут, ну ни в какую! Так беллетристика же, законы жанра, ничего не попишешь. Начал врать — или продолжай до самого гран финале, или и вовсе не берись. А для бывших подданных бывшей империи «Толмач» — самое то: в голос хохотать, быть может, и не сподвигнет, но вот от понимающих гримас, ухмылок и хмыканий отбоя не будет точно…

«Когда пляшешь с дьяволом, пляши до конца песенки!»
Lock, Stock and Two Smoking Barrels (кино такое)

Вкупе с аннотацией страшенная такая черная обложка с навязчивой геометрией, бескомпромиссным шрифтом и невнятными человеческими ошметками на фоне вызывала опасение, что сейчас меня погрузят в душный вагон антинаркотической пропаганды и будут трясти по ухабам социального перестроечного днища, пока не стошнит черными квадратами.
Но, сдается мне, это была комедия, почти что в дантовском смысле, и тоже не без участия падших ангелов.
Очень реалистично пишет автор, без виньеток, цветистости и придыхания. Но реализм - это когда передаёшь за проезд в маршрутке по четыре раза на дню, вяло хамишь окружающим, ешь пельмени и тупишь в соцсетях до полного расфокуса. А вот когда все поголовно - менты, бандиты, студенты, журналисты, крестьяне, домохозяйки, партработники, проститутки, художники,грузины, немцы, китайцы торчат на опиуме, гашише, кодеине, героине, деньжищах, жестком сексе, жажде крови, несбыточных надеждах, горькой любви, пьянящей власти, большой смерти, ходят вслепую по краю, барахтаются в амигдале - это, должно быть, художественный вымысел, ведь правда? Или даже панорамный замысел, претендующий на всеохватность.

Роман многофигурен без мельтешения, здесь невозможно споткнуться и судорожно вспоминать, что это за тип с непроизносимой рычащей фамилией, куда и зачем его несет. Полное соответствие формы и содержания: несет, конечно, по замкнутому кругу, нет персонажей на заднем плане, всех успеваешь разглядеть и запомнить в лицо,проникнуться отвращением, сочувствием, пониманием. Скорость вращения карусели для всех одинакова. Истории каждого рассказаны вах как хорошо, мастерски просто, без фальшивых нот, без предвзятости и осуждения, без деления на черное и белое. Они самодостаточны и красиво неокончены, они намертво сцеплены. И даже роман-в-романе, который читают украдкой друг другу влюбленные дети - про бесов и шаманов - понятно зачем он понадобился, хоть и было искушение пролистывать, как когда-то главы о Ершалаиме в какой-то другой книжке.
Несмотря на шокирующую "материальную базу" и обилие человеческих жидкостей, желания срочно отмыться не возникает. Грязь такая привычная, тысячелетняя. Поговаривают, мы когда-то были из нее сделаны.

Мысли вдогонку:
- если бы Гиголашвили написал "Шантарам", отличная получилась бы вещь, а не засахаренная какашка
- если даже какой-нибудь безнадежный режиссер сделает из этой сильной книги ментовско-бандитский сериал с шутками - не вижу зла

"Гражданин Германии по имени Дэниэл приехал в Иркутск для изучения русского языка в лингвистическом университете. Гуляя по городу и осматривая достопримечательности, он заметил компанию молодых людей и девушек, пьющих пиво. Один из молодых людей знал немецкий язык, что послужило поводом для знакомства.
Общение продолжалось несколько часов. Затем большая часть компании разъехалась по домам. Оставшиеся трое молодых людей предложили Дэниэлу углубить знакомство, выпив русской водки. Иностранец категорически отказался. Это обидело молодых людей.
По версии следствия, один из новых знакомых ударил немца бутылкой по голове. Затем молодые люди отобрали у Дэниэла кошелек с двумя тысячами рублей и скрылись."
Lenta.ru, 18/09/2012

Прочитала эту заметку, и сразу всплыл в памяти сюжет недавно прочитанного "Захвата Московии". Роман написан в форме дневниковых записей немецкого студента-лингвиста, приехавшего в Россию на языковую практику и периодически попадающего в ситуации, чрезвычайно сходные с процитированной новостью.

В книге присутствуют:
— цитаты из Лурки (8-10 страниц);
— цитаты из реальных исторических источников (1/2 всей книги);
— диалоги на немецком, грузинском и болгарском;
— осанна грузинской кухне (и не только);
— оборотни в погонах;
— граммар-наци на марше;
— обличение пороков российской действительности;
— особенности познания души и культуры народа через его язык (провокационная обложка таки не врёт).

В книге отсутствуют:
— няшность и гламур;
— оголтелая русофобия;
— диалоги на древнерусском;
— happy ending.

Внимание! Не рекомендуется читателям, излишне болезненно относящимся к использованию в литературе обсценной лексики, наличию эротических сцен и упоминанию имени Гитлера всуе.

Полез как-то в интернет и наткнулся там… На пару-тройку рецензий, в которых речь идет о той самой книге, что и я недавно прочитал. О «Толмаче». Рецензии, честно сказать, не самые лестные. Типа:
Жаль денег, потраченных на это «произведение».
Или:
…Извините, – не смогла дочитать до конца.
И стало как-то даже немного обидно. Абидна, панимашь. И за сам роман, и за его автора. Вообще-то, как на мой, неискушенный взгляд, не заслуживает он этого. Михаил Гиголашвили - автор интересный. Умный, зоркий и наблюдательный. С хорошим, внятным, живым современным языком и прекрасным чувством юмора, временами опасно приближающимся к грани, за которой есть шанс свалиться в штопор сарказма, но никогда не переходящим эту грань.
Да и сам эпистолярный жанр, в котором написан роман, на мой взгляд, не может не вызвать интереса у современного читателя. Помните, как Ноздрев говорил Чичикову: «Давненько, давненько не брал я в руки шашек»? Встраивая классику в наш век всеобщей беспроводной телефонии и тотальной эсмээсизации – давненько, давненько не писали мы писем! А почему бы не посмотреть, как это когда-то делалось на примере героя Михаила Гиголашвили, пожилого художника, когда-то приехавшего с выставкой своих картин в Германию, да так, больше правдами, чем не правдами… Хотя, какая правда без толики неправды? Они же не мед и дёготь, которые вот уже сколько столетий никак поладить не могут?!
В общем, приехал, а уехать сил уже никаких не осталось. Вот он, художник этот, и пишет из Германии письма своему другу, поэту, к нам, в Россию. И уже в этом, на мой взгляд, заложен тот подводный камень, наталкиваясь на который часть читательской аудитории отторгает роман Михаила Гиголашвили.
Обратили внимание: художник пишет поэту. Один мужчина – другому. При этом априори он исходит из того, что через плечо к нему не заглядывают никакие, даже самые обворожительные, глазки. И при этом предполагает что-то подобное и по отношению к своему другу. Он же ему пишет, а не его подружкам. Тем более, не зная, – какая из них у того нынче. А когда мужики беседуют между собою… Пусть даже и на расстоянии. Но беседуют. А женщин вокруг нет. Так почему бы к месту и не употребить какое просоленное словцо? Но к месту! Которое не через два слова на третье. А тогда, когда это, действительно, надо. Какой русский не любит быстрой езды? Или не знает русской латыни? А если не первое и не второе – то русский ли он вообще-то.
Вот чтобы мы не сомневались, автор временами и дает нам понять, что и он – знает.
Ну, и когда два мужика – между собой, то затронуть тему «о женщинах»… Ну, никак нельзя! Невозможно просто. И если иногда по ходу этого разговора подруги нашего героя выглядят или смешно, или нелепо… То кому из женщин это может понравиться?! Обратили внимание, что в рецензиях-то… «Не смогла».
Но опять же – все мы время от времени попадаем и в смешные, и в нелепые ситуации. Но это ведь совсем не значит, что мы плохие. Вот и о «Толмаче» не стоит пренебрежительно. И тем более – плохо.
Хороший роман. Достаточно интересный. Каждая глава в нем – отдельное письмо главного героя своему другу. Причем, каждая из них обязательно состоит из двух частей, на которые плавно распадается и само эпистолярное повествование, и, по итогу, роман в целом. В первой части главный герой рассказывает художнику о своих болячках… А у него постоянно, что-то где-то в каком-то органе, но обязательно болит. Типа, как намек всем нам, ещё не добравшимся до этой сладкой и вожделенной Германии. Или какой другой Европы.
Не езжайте, мол, парни. Козленочками станете. За бугром ведь, лекарств всяких… А ими…
«…скорее убить, чем вылечить можно. А у нас было пять лекарств, зато от всех болезней: анальгин – от болей, корвалол – от сердца, валерианка – от нервов, бисептол – от воспалений, а но-шпа – от всего остального. А тут!.. И такого, и сякого, и разэтакого!.. Не привык советский организм к такому ненужному разнообразию, тонкостей этих заморских не понимает, неадекватно реагирует».
И чтобы ещё больше убедить нас в собственной правоте, в том, что не надо бы нам туда, рассказчик тут же показывает, как там у них. И как добропорядочные, законопослушные бюргеры любое хорошее дело могут довести до такого абсурда, который даже в самом кошмарном сне… Нет, не приснится! То ли дело у нас. Мы может и не такие добропорядочные, зато до Берлина дошли. А это – железобетонный аргумент. Который немцам и крыть-то, собственно, нечем.
Ну, а вторая часть каждой главы и романа в целом, это - истории наших бывших сограждан, которые по той или иной причине хотели бы остаться в Германии. Сначала временно. А потом, даст бог, и постоянно. Насовсем! Вот они и рассказывают немецким чиновникам от иммиграции разные истории, одна другой хлеще да гуще. Как у нас, в России, им всем плохо до ужаса и ещё хуже. Ну, а главный герой, слушает все эти истории, потому как время от времени его приглашают в лагерь для беженцев в качестве переводчика. Толмача то бишь. Слушает он и нам, вернее, другу своему, поэту, рассказывает. А мы, слушаем, да на ус мотаем. Да неужели? Это у нас так-то? И вот так плохо?!
А может… И не так плохо, как о том рассказывают где-то? Вон, вчера воду горячую дали. В соседний дом. А через неделю, может, и нам… А там, глядишь, к теплу подключат. И на фиг тогда нам в эту Германию? Может, лучше опарыша купим? И – на рыбалку!!

Нет, ну всё бы ничего, но зайца‐то за что?! У меня сердце кровью обливалось из‐за этого несчастного зверёныша. Но о зайце [и об остальных любовных похождениях Ивана Васильича] позже.

В целом, хоть я и читала ровно год, мне понравилось. Книжка состоит из 15 глав и эпилога (эпилог скучный, мне не понравился). Каждая глава начинается околонаркоманским сном царя и заканчивается «в печатне», где слуги переписывают списки для синодика опальных. Мне вот эти «в печатне» больше всего нравились, потому что они забавные.

Язык этого произведения я готова воспевать, он красив, витиеват, кучеряв и строен. Собсно, из‐за языка я и читала. Ругательства отдельно хочу выделить, их здесь много, но они искусные, красивые. Да, я хвалю ругательства, потому что так их написать – ещё постараться надо.

Много чего приходилось гуглить, но я зачту это за плюс, ибо сеттинг таков, что ну невозможно не загуглить хоть разок. Хотя я читала в других отзывах о том, что язык ужасен, но лично я им восторгаюсь.

А вот сюжетом нет. Потому что и сюжета нет. Ни сюжета, ни динамики. Все события этой толстенной книженции проходят всего за неделю‐две, а страниц там ой как много, не гневите Бога. Не ищите здесь ни круговёртных поворотистых поворотов, ни интриг, ни вообще всего того, что есть в динамичном, шустром янг‐эдалте. Тут дед‐изувер и, кажется, ещё и немного психопат, размышляет, думает и философствует. Вот этого добра тут навалом. И мне нравились вот эти его размышления, хотя со многими я и не была согласна. Иван Грозный мыслит как человек из шестнадцатого века, а не как современный актёр, разодетый под русского царя.

Однако и очень точной историчности тут нет. «Картоха» есть, «пацан» есть, «кочерга» есть, и даже «помодоры» – и те есть. Хотя быть не должно. Но я на это глаза закрывала.

Но на его сношения я глаза закрыть не смогла, несмотря на то что очень даже хотелось их закрыть, а ещё лучше вымыть и просушить где‐нибудь на солнышке. Зачем нужны были эти омерзительные сцены секса, я совсем не знаю. И подозреваю уважаемого Михаила Георгиевича в извращенстве. Потому что ладно секс с женщинами, ладно секс с мужчинами (этого не было, но упоминалось) – Бог с ним! Но заяц!!! З‐а‐я‐ц! Осторожно! Уберите нервных детей, беременных стариков и малолетних женщин от экранов! Сейчас будет цитата:

«Штаден со скрипами и стуками вышел, вспугнув кроля, начавшего с перепугу перебирать лапками по перине да по елдану, коий от этого стал напрягаться.

Это понравилось. Прижал кроля через перину, повозил им, как тряпкой, – елдан укрепился, возрос, сладко взныл, позвал…»

НЕ НАДО, ДЯДЯ, АААА!!!!

Господи Исусе, он дрочил зайцем… Так ладно бы только это, несчастный зверёныш ещё и минет ему пристрастился делать!

«Этот кролик – на самом деле не зверёк семейства хвостатых, а ангел свыше для исцеления елдана <…> лизания сии были весьма приятны и бабским ни в чём не уступают, если не превосходят»

О Отче и Сыне, о Богородица Дева, о Дух Святой… Кулебяка, добей меня, чтоб я не мучился…

Так заяц потом сдох из‐за вот этих вот ужасных экзекуций. Вечная память… К сожалению, и правда вечная, я такое теперь фиг забуду.

Я бы пропускала всё это, не читала бы наистремнейшие сцены секса и зоофилийской дрочни, но чёрт возьми… многое из перечисленного так резко начиналось, что я даже не успевала в ужасе отскочить от книги.

И шутки про говно и члены тоже вызывали только испанский стыд.

А пока я не начала снова дёргаться в конвульсиях от воспоминаний, расскажу про славную Иберию, о Иберия, как ты прекрасна! В общем, приехали люди из этой самой Иберии, и царь от восторга уписался просто от их упоминания. То все послы ему были фи, ванючки, а тут приехали мудрые старцы, и глаголют они, как ангелы, и страна у них божественна. Я удивилась сначала. Пошла гуглить, что же за славная Иберия такая. Оказалось, Грузия. Посмотрела на фамилию уважаемого Михаила Георгиевича. Улыбнулась. Это мило, когда свою Родину любишь настолько, что хвалишь её везде, где это возможно. Но кому‐то такое может не нравиться.

Итак, итог. Язык прекрасен, сюжета нет, а лучше бы не было секса и дрочни зайцем, это я вряд ли забуду.

Да, мне понравился только язык.

Что ж... читается книга легко. Это у нее не отнять. Но, пожалуй, это же и единственное, что я могу сказать хорошего про нее. В остальном она оказалась для меня абсолютно отвратительной.
Рецензия обещает

Ироничный, едкий, полный юмора и совершенно неполиткорректный роман о людях и цивилизациях

Вот единственное адекватное, на мой взгляд, слово здесь - "едкий". Яда в отношении к происходящему хватает с лихвой. И ладно бы только яда. Самым неприятным для меня оказалось удивительное презрение, с которым автор относится к своим героям, а главный герой к окружающим. Это ощущается буквально в каждом слове. Отдельно отвратительно читать про отношение героя к женщинам. Ни одного приличного слова при их описании не используется. Мерзко.
С моей точки зрения, хорошая идея превратилась в итоге в пшик. Единственная эмоция, которую я ощутила, - это глобальная нелюбовь ко всем вокруг. Надеюсь, что это не отношение автора, а специфический прием, потому что иначе это совсем плохо. В любом случае читать было очень неприятно.

Ну что сказать, данным сборником я осталась довольна. Весьма хорошая подборка рассказов, которые весьма интересны и познавательны. Хотя некоторые рассказы оказались со всем безвкусными, но есть и те, которые очень даже хороши…
Еще я выделила для себя пару цитат, вот одна из них: «Для счастья человеку нужны лето и бабушка». Я бы сказала, что это не совсем верно, счастье кроится не только в лете и бабушке, счастье состоит из многих кусочков, а это один из них. Или вот эта цитата: «Ты пойми, хорошим быть выгоднее, чем плохим. А плохим, зато интереснее». Чтож, весьма справедливое высказывание, я бы сказала весьма жизненное.
В общем данный сборник весьма неплох для прочтения, однако, лично для меня, мне его перечитывать не особо хочется, так сказать книга на один раз. Хотя может кому-то она понравится больше, чем мне… Тут уже дело вкуса.

Здоровенная книженция, такой и убить можно. Эта первая мысль, которая возникает, когда держишь в руках "Русских детей". Шутка ли? 48 историй! Да еще с такой вкусной аннотацией! И вот тут-то кроется подвох. Потому что аннотация гораздо вкуснее многих текстов.
Честно признаюсь, брал из-за Идиатуллина и Фрая. Глупо, наверное, из-за двух рассказов покупать целый сборник, но была надежда на волшебство, на сказку, на светлые истории о наших детях. Не верьте аннотациям, ох не верьте!
Книга красивая, качественная. Да и сами рассказы ученическими поделками не назовешь. Все ж таки авторы не новички, дело свое знают. Так что тут претензия, скорее, к составителям. Я лично не углядел какой-то общей связки между текстами. Не считая, конечно, привязки (зачастую довольно условной) к детям.
Сразу скажу, в авторах, ради которых брал книгу, я не разочаровался. Остальное очень спорно. есть хорошие рассказы, есть плохие. Есть вызывающие недоумение - что они тут вообще делают? Так что оценка нейтральная. Но буквально в каком-то полушаге от негативной.

Не ставлю оценки, потому что не понимаю, что в таких сборниках оценивать. Мастерство составителя? Идею? Выбор авторов? Просто коротко упомяну тех, кто впечатлил, пожалуй.
Действительно хороший рассказ вышел у Фрая, прекрасная Кучерская, трогательные отцы Шаргунов и Рубанов, Старобинец, извините за шаблоны, держит марку. Кто-то написал страшно, кто-то смешно и узнаваемо, кого-то перелистнула почти сразу, но вот из 48 историй тронули и задели лишь три, но как!
Сколько света у Татьяны Москвиной! Это мое первое знакомство с ее текстами и постыдно хочется остановиться, потому что вдруг остальное хуже? А так - действительная машина времени, то, зачем мы вообще читаем худлит, спасибо.
Обрыдалась над рассказом Романа Сенчина, узнавая себя и знакомые жизни, вот до соплей, извините. Как будто отверткой провернули, очень больно. Примерно то же сделали несколько лет назад "Елтышевы" и, кажется, мы уже имеем готового для истории современника.
И Виталий Сероклинов, который короткими такими "Пряниками" сказал всё, что хотел сказать целый толстенный сборник. И если вы над "Пряниками" не плакали, сердца у вас нет.

И в целом - мне было бы не стыдно, если б этот сборник перевели на другие языки и знакомились через него с тем, что в руслите современном происходит. Пока же он справляется с этим для нас.