Отзывы на книги автора «Михаил Салтыков-Щедрин»

Откровенно говоря, совсем не понимаю, почему сказки Салтыкова-Щедрина иногда относят к детской литературе (у меня томик издательства «Детская литература»): они же совсем не детские! Колкие, злые, трагичные, печальные, политические, острые сатирические - но уж никак не забавные истории про зверюшек.

Например, «Коняга» просто пропитан болью, потом и кровью, отчаянием и какой-то беспросветщиной. Душераздирающая «сказка», почитаешь и жить не хочется. Или «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил». Даже мультик есть одноименный. Про сумасшедших, отупевших и настолько оторванных от жизни генералов и сильного физически, но такого сломанного душевно мужика, готового собственноручно сплести на шею веревку и привязать, лишив себя свободы.
А «Дикий помещик»? О том, как одному помещику стал невыносим запах мужика, и захотел он, чтобы исчез мужик. А он взял да исчез. А оказывается, и кормить стало некому, и одевать, и подати платить - нужная, простигосподи, скотина в хозяйстве оказалась.

Злые сказки, злые. Но нужные, а то, знаете ли, история, говаривают, имеет свойство повторяться.

Откровенно говоря, совсем не понимаю, почему сказки Салтыкова-Щедрина иногда относят к детской литературе (у меня томик издательства «Детская литература»): они же совсем не детские! Колкие, злые, трагичные, печальные, политические, острые сатирические - но уж никак не забавные истории про зверюшек.

Например, «Коняга» просто пропитан болью, потом и кровью, отчаянием и какой-то беспросветщиной. Душераздирающая «сказка», почитаешь и жить не хочется. Или «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил». Даже мультик есть одноименный. Про сумасшедших, отупевших и настолько оторванных от жизни генералов и сильного физически, но такого сломанного душевно мужика, готового собственноручно сплести на шею веревку и привязать, лишив себя свободы.
А «Дикий помещик»? О том, как одному помещику стал невыносим запах мужика, и захотел он, чтобы исчез мужик. А он взял да исчез. А оказывается, и кормить стало некому, и одевать, и подати платить - нужная, простигосподи, скотина в хозяйстве оказалась.

Злые сказки, злые. Но нужные, а то, знаете ли, история, говаривают, имеет свойство повторяться.

"Сказки" Салтыкова — это и великолепный художественный памятник минувшей эпохи, и действенное средство нашей сегодняшней борьбы с пережитками прошлого и современной буржуазной идеологией. Вот почему они в наше время не утратили своей яркой жизненности, по-прежднему оставаясь в высшей степени полезной и увлекательной книгой для миллионов читателей.

В кодификаторе по литературе (обязательном списке произведений, которые нужно прочитать, чтобы сдать ЕГЭ) значатся только три сказки, но я решила прочитать весь сборник, чтобы иметь лучшее представление об идеях, целях, позициях писателя. И те три сказки: "Дикий помещик", "Премудрый пескарь" и "Как один мужик двух генералов прокормил" дают очень дробные и несколько туманные понятия того, о чем Салтыков-Щедрин все-таки писал. Но все становится гораздо ясней, прочитав такие сказки, как "Медведь на воеводстве", "Коняга", "Либерал", "Ворон-челобитчик", "Самоотверженный заяц" и многие, многие другие. Все они дополняют друг-друга, создавая новый, параллельный нашему мир. Михаилу Ефграфовичу удалось изобразить общество второй половины XIX века, надев на влась маски зверей и птиц, тем самым обведя цензуру того времени вокруг пальца. Власть в сказках Салтыкова всегда предстает перед нами, как зло, и чаще всего изображается в образах медведей, волков, ястребов, генералов, и богатыря - сына Бабы Яги. Зато народ сравнивается с зайцами, тощей конягой с просвечивающимися ребрами, бедным псом Трезоркой и множеством других людей и животных. Но всех их объединяют страдания, которые им приходится выносить от ранее указанной мною влястью. Все они были написаны в послерефрменный период, когда крестьяне и помещики переживали далеко не лучшее свое время.

Можно предположить, что форма сказок была выбрана Салтыковым не только для того, чтобы провести аллегорию, но еще и по той причине, что все его сказки были обращены к простому народу. Крестьяне, которым был близок фольклор, могли бы легко заинтересоваться работами Салтыкова и откликнуться на его призыв действовать. Потому что через все сказки проходит этот дух возмущения. "Хватит это терпеть!" — возможно говорил писатель и призывал народ бороться за свою свободу.

Данные сказки имеют огромное значение для русской литературы. Не смотря на то, что по структуре они не очень похожи на народные, в них все же сохраняется тот настоящий русский дух, который я в последнее время все пытаюсь найти в нашей отечественной литературе.

"Сказки" Салтыкова — это и великолепный художественный памятник минувшей эпохи, и действенное средство нашей сегодняшней борьбы с пережитками прошлого и современной буржуазной идеологией. Вот почему они в наше время не утратили своей яркой жизненности, по-прежднему оставаясь в высшей степени полезной и увлекательной книгой для миллионов читателей.

В кодификаторе по литературе (обязательном списке произведений, которые нужно прочитать, чтобы сдать ЕГЭ) значатся только три сказки, но я решила прочитать весь сборник, чтобы иметь лучшее представление об идеях, целях, позициях писателя. И те три сказки: "Дикий помещик", "Премудрый пескарь" и "Как один мужик двух генералов прокормил" дают очень дробные и несколько туманные понятия того, о чем Салтыков-Щедрин все-таки писал. Но все становится гораздо ясней, прочитав такие сказки, как "Медведь на воеводстве", "Коняга", "Либерал", "Ворон-челобитчик", "Самоотверженный заяц" и многие, многие другие. Все они дополняют друг-друга, создавая новый, параллельный нашему мир. Михаилу Ефграфовичу удалось изобразить общество второй половины XIX века, надев на влась маски зверей и птиц, тем самым обведя цензуру того времени вокруг пальца. Власть в сказках Салтыкова всегда предстает перед нами, как зло, и чаще всего изображается в образах медведей, волков, ястребов, генералов, и богатыря - сына Бабы Яги. Зато народ сравнивается с зайцами, тощей конягой с просвечивающимися ребрами, бедным псом Трезоркой и множеством других людей и животных. Но всех их объединяют страдания, которые им приходится выносить от ранее указанной мною влястью. Все они были написаны в послерефрменный период, когда крестьяне и помещики переживали далеко не лучшее свое время.

Можно предположить, что форма сказок была выбрана Салтыковым не только для того, чтобы провести аллегорию, но еще и по той причине, что все его сказки были обращены к простому народу. Крестьяне, которым был близок фольклор, могли бы легко заинтересоваться работами Салтыкова и откликнуться на его призыв действовать. Потому что через все сказки проходит этот дух возмущения. "Хватит это терпеть!" — возможно говорил писатель и призывал народ бороться за свою свободу.

Данные сказки имеют огромное значение для русской литературы. Не смотря на то, что по структуре они не очень похожи на народные, в них все же сохраняется тот настоящий русский дух, который я в последнее время все пытаюсь найти в нашей отечественной литературе.

"Сказки" Салтыкова — это и великолепный художественный памятник минувшей эпохи, и действенное средство нашей сегодняшней борьбы с пережитками прошлого и современной буржуазной идеологией. Вот почему они в наше время не утратили своей яркой жизненности, по-прежднему оставаясь в высшей степени полезной и увлекательной книгой для миллионов читателей.

В кодификаторе по литературе (обязательном списке произведений, которые нужно прочитать, чтобы сдать ЕГЭ) значатся только три сказки, но я решила прочитать весь сборник, чтобы иметь лучшее представление об идеях, целях, позициях писателя. И те три сказки: "Дикий помещик", "Премудрый пескарь" и "Как один мужик двух генералов прокормил" дают очень дробные и несколько туманные понятия того, о чем Салтыков-Щедрин все-таки писал. Но все становится гораздо ясней, прочитав такие сказки, как "Медведь на воеводстве", "Коняга", "Либерал", "Ворон-челобитчик", "Самоотверженный заяц" и многие, многие другие. Все они дополняют друг-друга, создавая новый, параллельный нашему мир. Михаилу Ефграфовичу удалось изобразить общество второй половины XIX века, надев на влась маски зверей и птиц, тем самым обведя цензуру того времени вокруг пальца. Власть в сказках Салтыкова всегда предстает перед нами, как зло, и чаще всего изображается в образах медведей, волков, ястребов, генералов, и богатыря - сына Бабы Яги. Зато народ сравнивается с зайцами, тощей конягой с просвечивающимися ребрами, бедным псом Трезоркой и множеством других людей и животных. Но всех их объединяют страдания, которые им приходится выносить от ранее указанной мною влястью. Все они были написаны в послерефрменный период, когда крестьяне и помещики переживали далеко не лучшее свое время.

Можно предположить, что форма сказок была выбрана Салтыковым не только для того, чтобы провести аллегорию, но еще и по той причине, что все его сказки были обращены к простому народу. Крестьяне, которым был близок фольклор, могли бы легко заинтересоваться работами Салтыкова и откликнуться на его призыв действовать. Потому что через все сказки проходит этот дух возмущения. "Хватит это терпеть!" — возможно говорил писатель и призывал народ бороться за свою свободу.

Данные сказки имеют огромное значение для русской литературы. Не смотря на то, что по структуре они не очень похожи на народные, в них все же сохраняется тот настоящий русский дух, который я в последнее время все пытаюсь найти в нашей отечественной литературе.

"Сказки" Салтыкова — это и великолепный художественный памятник минувшей эпохи, и действенное средство нашей сегодняшней борьбы с пережитками прошлого и современной буржуазной идеологией. Вот почему они в наше время не утратили своей яркой жизненности, по-прежднему оставаясь в высшей степени полезной и увлекательной книгой для миллионов читателей.

В кодификаторе по литературе (обязательном списке произведений, которые нужно прочитать, чтобы сдать ЕГЭ) значатся только три сказки, но я решила прочитать весь сборник, чтобы иметь лучшее представление об идеях, целях, позициях писателя. И те три сказки: "Дикий помещик", "Премудрый пескарь" и "Как один мужик двух генералов прокормил" дают очень дробные и несколько туманные понятия того, о чем Салтыков-Щедрин все-таки писал. Но все становится гораздо ясней, прочитав такие сказки, как "Медведь на воеводстве", "Коняга", "Либерал", "Ворон-челобитчик", "Самоотверженный заяц" и многие, многие другие. Все они дополняют друг-друга, создавая новый, параллельный нашему мир. Михаилу Ефграфовичу удалось изобразить общество второй половины XIX века, надев на влась маски зверей и птиц, тем самым обведя цензуру того времени вокруг пальца. Власть в сказках Салтыкова всегда предстает перед нами, как зло, и чаще всего изображается в образах медведей, волков, ястребов, генералов, и богатыря - сына Бабы Яги. Зато народ сравнивается с зайцами, тощей конягой с просвечивающимися ребрами, бедным псом Трезоркой и множеством других людей и животных. Но всех их объединяют страдания, которые им приходится выносить от ранее указанной мною влястью. Все они были написаны в послерефрменный период, когда крестьяне и помещики переживали далеко не лучшее свое время.

Можно предположить, что форма сказок была выбрана Салтыковым не только для того, чтобы провести аллегорию, но еще и по той причине, что все его сказки были обращены к простому народу. Крестьяне, которым был близок фольклор, могли бы легко заинтересоваться работами Салтыкова и откликнуться на его призыв действовать. Потому что через все сказки проходит этот дух возмущения. "Хватит это терпеть!" — возможно говорил писатель и призывал народ бороться за свою свободу.

Данные сказки имеют огромное значение для русской литературы. Не смотря на то, что по структуре они не очень похожи на народные, в них все же сохраняется тот настоящий русский дух, который я в последнее время все пытаюсь найти в нашей отечественной литературе.

Скажем так: Щедрин в таких своих малоизвестных произведениях, как "Убежище Монрепо", узкоспециален - его внимание заострено на тогдашней (1878-1879 гг) повестке дня. Как то: вырождение дворянского класса; приходящий ему на смену "серый человек" (кабатчики, купцы...), заботящийся лишь о личном обогащении; проблемы сельского хозяйства, вызванные сменой социальной парадигмы; "охранительные" мероприятия правительства (усиление уездной "соглядатайствующей" полиции); сравнение провинциальной и городской жизни для "культурного человека", и пр.

При таком узком обхвате событий многое, если не бОльшая часть, современному читателю будет непонятно, поэтому читать Щедрина можно и просто ради удовольствия, ибо всё же некоторые тонкие замечания и сатира приложимы и к сегодняшнему дню. Да и не скучно, совсем не скучно! (как может показаться, судя по перечисленным в 1-м абзаце темам) И как метко сказано-написано! Цитировать бы пришлось целыми страницами!

В-третьих, за границей очень уж чисто. Вычистят с утра и хотят, чтобы целый день чисто было. А нам это невозможно [...] За границей машинами улицы поливают, а мы — ковшичком; за границей громадными щетками грязь вычищают, а мы — метелками. И не то чтоб мы не понимали, что хорошо, что худо; спросите у первого встречного: что лучше, в чистоте ли жить или в грязи барахтаться — наверное, всякий скажет: как можно! в грязи или в чистоте! Но через минуту непременно прибавит: ах, барин, барин!

Итак, будь умерен и помни, что титул дирижирующего класса, который ты стремишься восхитить, влечет за собой не одни права, но и обязанности. [...] Ежели ты из рубля отнимешь половину — это, я полагаю, будет вполне прилично; ежели ты отнимешь из рубля восемь гривенников, то это будет уж кровопийственно, но все-таки выносимо. Остального не отнимай: пускай опять разживается!

Хорошо там, а у нас... положим, у нас хоть и не так хорошо... но, представьте себе, все-таки выходит, что у нас лучше. Лучше, потому что больней. Это совсем особенная логика, но все-таки логика, и именно — логика любви. Вот этот-то культ, в основании которого лежит сердечная боль, и есть истинно русский культ. Болит сердце, болит, но и за всем тем всеминутно к источнику своей боли устремляется...

Книжечка небольшая, ≅150 страниц. Делится на 5 очерков, из которых туговато читается только последний. Единственное: вы вряд ли найдёте её в магазине - только в собраниях сочинений. А уж если взялись, пусть даже в электронке, читайте обязательно с комментариями, ибо только так поймёте суть, заложенную автором. В моём издании это были комментарии В.А.Мыслякова.

Не буду подробно описывать особенности всех произведений из данного сборника, я тут не за этим. Просто мне хотелось бы написать, что далеко не все здешние рассказы хорошо справляются с созданием "правильного" настроения. Некоторые истории показались мне лишними и неуместными конкретно на фоне общего настроения сборника. Например, "Святой ночью" Чехова - вообще не про "то самое" рождественское чудо, ведь события там происходят весной, в пасхальную ночь, да и "чуда", по крайней мере в классическом понимании, там не происходит. Сам рассказ не плохой, нет, он просто лишний. Из-за наличия тут подобных произведений возникает вопрос к составителям сборника, ведь непонятно: как сюда попали некоторые истории? Каким образом они должны дополнять общую картину сборника?
Хотя, даже если отойти от пары неуместных рассказов, оставшиеся - не эталон. Тут есть завсегдатаи любых подборок с лучшими книгами "под Рождество": "Дары волхвов", "Рождественская песня в прозе", "Щелкунчик" Гофмана, против этого я ничего не имею, хотя предпочел бы увидеть что-то менее попсовое, но это - уже мои проблемы. Некоторые-же другие рассказы на порядок слабее и вместо них вполне можно было найти что-нибудь получше.
Кроме того, есть вопрос к теме религии, которая затрагивается в приличном количестве рассказов. Да, Рождество - религиозный праздник, но всё-же, в контексте чуда, мне намного ближе формат "Даров волхвов" О. Генри, так как те чудеса, которые творим мы сами - намного светлее и важнее, а также толкают к настоящим поступкам, призывают действовать, а не сидеть сложа руки (буквально) и молится.

Книга была прочитана по горячим следам одноименного спектакля в МХТ имени Чехова.
Мою рецензию на спекталь можно прочитать здесь.
Эта повесть произвела на меня еще более ошеломляющее впечатление, чем театральная постановка. Так редко бывает (в моей жизни, например, в первый раз), что не книга не повторяет увиденное на сцене, а бесконечно углубляет и усиливает первые впечатления. И мысле-клубни будучи посаженными в благодатную почву, укоренились гораздо глубже, чем мне бы того хотелось.

В первую очередь, меня увлекла тема пошлости, всестронне раскрытая в сотнях тысяч вступитиленых сочинений на филфак.

Пошлость имеет громадную силу; она всегда застает свежего человека врасплох, и, в то время как он удивляется и осматривается, она быстро опутывает его и забирает в свои тиски. Всякому, вероятно, случалось, проходя мимо клоаки, не только зажимать нос, но и стараться не дышать; точно такое же насилие должен делать над собой человек, когда вступает в область, насыщенную празднословием и пошлостью. Он должен притупить в себе зрение, слух, обоняние, вкус; должен победить всякую восприимчивость, одеревенеть. Только тогда миазмы пошлости не задушат его.

Пошлость Салтыкова-Щедрина асексуальная, страшная и всепоглощающая. Для того, чтобы с ней бороться, нужно быть не более не менее "лучом света в темном царстве". А о том, как её победить, читайте в добрых и светлых сказках для детейот 0 до 5 лет :)

И напоследок позвольте пару слов о моем любимом почвоведении. Меня всегда не на шутку увлекали сельскохозяйственные вопросы в произведениях российской и мировой классики.
М.Е. Салтыков Щедрин безукоризненно точно обозначил самую суть проблемы Минсельхоза всем времен.

Представьте себе столоначальника, которому директор, под веселую руку, сказал бы: «Любезный друг! для моих соображений необходимо знать, сколько Россия может ежегодно производить картофеля,— так потрудитесь сделать подробное вычисление!» Встал ли бы в тупик столоначальник перед подобным вопросом? Задумался ли" бы он, по крайней мере, над приемами, которые предстоит употребить для выполнения заказанной ему работы? Нет, он поступил бы гораздо проще: начертил бы карту России, разлиновал бы ее на совершенно равные квадратики, доискался бы, какое количество десятин представляет собой каждый квадратик, потом зашел бы в мелочную лавочку, узнал, сколько сеется на каждую десятину картофеля и сколько средним числом получается, и в заключение, при помощи божией и первых четырех правил арифметики, пришел бы к результату, что Россия при благоприятных условиях может производить картофелю столько-то, а при неблагоприятных условиях — столько-то. И работа эта не только удовлетворила бы его начальника, но, наверное, была бы помещена в сто втором томе каких-нибудь «Трудов».

Мой первый научный труд под названием "Баланс биофильных элементов в агроэкосистемах России" (читать и плакать здесь (2,5 Mb)) тоже был посвящен этой проблеме. Вы знаете, друзья мои, ни черта не изменилось в аграрном вопросе за прошедшие пару веков. А постоянство признак мастерства. Не так ли ты нам завещал, Иудушка?

Книга была прочитана по горячим следам одноименного спектакля в МХТ имени Чехова.
Мою рецензию на спекталь можно прочитать здесь.
Эта повесть произвела на меня еще более ошеломляющее впечатление, чем театральная постановка. Так редко бывает (в моей жизни, например, в первый раз), что не книга не повторяет увиденное на сцене, а бесконечно углубляет и усиливает первые впечатления. И мысле-клубни будучи посаженными в благодатную почву, укоренились гораздо глубже, чем мне бы того хотелось.

В первую очередь, меня увлекла тема пошлости, всестронне раскрытая в сотнях тысяч вступитиленых сочинений на филфак.

Пошлость имеет громадную силу; она всегда застает свежего человека врасплох, и, в то время как он удивляется и осматривается, она быстро опутывает его и забирает в свои тиски. Всякому, вероятно, случалось, проходя мимо клоаки, не только зажимать нос, но и стараться не дышать; точно такое же насилие должен делать над собой человек, когда вступает в область, насыщенную празднословием и пошлостью. Он должен притупить в себе зрение, слух, обоняние, вкус; должен победить всякую восприимчивость, одеревенеть. Только тогда миазмы пошлости не задушат его.

Пошлость Салтыкова-Щедрина асексуальная, страшная и всепоглощающая. Для того, чтобы с ней бороться, нужно быть не более не менее "лучом света в темном царстве". А о том, как её победить, читайте в добрых и светлых сказках для детейот 0 до 5 лет :)

И напоследок позвольте пару слов о моем любимом почвоведении. Меня всегда не на шутку увлекали сельскохозяйственные вопросы в произведениях российской и мировой классики.
М.Е. Салтыков Щедрин безукоризненно точно обозначил самую суть проблемы Минсельхоза всем времен.

Представьте себе столоначальника, которому директор, под веселую руку, сказал бы: «Любезный друг! для моих соображений необходимо знать, сколько Россия может ежегодно производить картофеля,— так потрудитесь сделать подробное вычисление!» Встал ли бы в тупик столоначальник перед подобным вопросом? Задумался ли" бы он, по крайней мере, над приемами, которые предстоит употребить для выполнения заказанной ему работы? Нет, он поступил бы гораздо проще: начертил бы карту России, разлиновал бы ее на совершенно равные квадратики, доискался бы, какое количество десятин представляет собой каждый квадратик, потом зашел бы в мелочную лавочку, узнал, сколько сеется на каждую десятину картофеля и сколько средним числом получается, и в заключение, при помощи божией и первых четырех правил арифметики, пришел бы к результату, что Россия при благоприятных условиях может производить картофелю столько-то, а при неблагоприятных условиях — столько-то. И работа эта не только удовлетворила бы его начальника, но, наверное, была бы помещена в сто втором томе каких-нибудь «Трудов».

Мой первый научный труд под названием "Баланс биофильных элементов в агроэкосистемах России" (читать и плакать здесь (2,5 Mb)) тоже был посвящен этой проблеме. Вы знаете, друзья мои, ни черта не изменилось в аграрном вопросе за прошедшие пару веков. А постоянство признак мастерства. Не так ли ты нам завещал, Иудушка?