ЧЕРНЫЙ КРЕСТ В КРОВАВО-КРАСНОМ ПОЛЕ

История Спасска-Рязанского, который на самом деле всегда был просто Спасском и лишь в двадцать девятом году прошлого века стал еще и Рязанским, чтобы отличаться от дальневосточного Спасска-Дальнего, формально начинается в восемнадцатом веке с екатерининского указа, плана города, расчерченного на ровные квадратики, и герба с черным крестом на красном поле. Если же подойти неформально, то надо будет отступить на пять с половиной веков назад и километра на три в сторону, чтобы… Чуть не забыл. Хорошо бы, конечно, рассказ о Спасске предварить эпиграфом. Эпиграфов, как и новостей в старом анекдоте, есть два. Первый принадлежит бывшему члену организации «Земля и воля» и спасскому мировому судье А. Н. Левашову: «Я приехал в Спасск осенью 1870 года и сразу был поражен свежестью и яркостью впечатлений. Обширная приочная луговая полоса, бесконечные леса в северной части уезда, простор с перспективою заманчивой дали, такие пункты, как город Спасск с его озерами, Старая Рязань… поражающие естественной красотою, все это захватило душу». Второй я нашел в письме писателя Сергеева-Ценского, который писал своему другу из Спасска: «Скука здесь страшная; общественной жизни совсем нет… Тоска! Тоска!» Сергей Николаевич в самом конце позапрошлого века служил в Спасской мужской гимназии преподавателем истории и в свободное от занятий время писал ужасно мрачные рассказы с говорящими названиями «Лесная топь», «Тундра» и, конечно, «Скука». Еще и населял некоторые из этих рассказов людьми, похожими на жителей Спасска. За это не помнящие зла жители Спасска назвали его именем улицу⁹. Впрочем, кто теперь помнит Сергеева-Ценского со всеми его рассказами… Вернемся лучше к Спасску, вернее в те времена, когда он родился в первый раз.

Одна бусинка

Собственно Спасска тогда еще не было, но на высоком противоположном берегу Оки, как раз напротив того места, где сейчас расположен Спасск, стояла Старая Рязань – столица Рязанского княжества. Стояла на высоком обрывистом берегу, окруженная земляными валами, на которых были возведены деревянные рубленые стены с башнями. Стояла, но не выстояла. В декабре 1237 года ее разрушил, разграбил и сжег Батый со своими бесчисленными татаро-монголами. От Спасска к Старой Рязани ведет наплавной мост. Со стороны города у моста стоит несуразный двухэтажный дом, в котором помещаются гостиница, кафе, бильярд и русская баня. Называется все это «У Беды», потому что хозяин всего этого – мужчина по прозвищу Беда. У Беды кроме гостиницы есть еще две старинные пушки времен войны с Наполеоном, которые палят по праздничным дням холостыми, конечно, зарядами.

Так вот, про Старую Рязань. Теперь от нее осталось только ровное поле, поросшее травой, в котором торчат три колышка с прикрепленными к ним табличками «Успенский собор», «Спасский собор» и «Борисоглебский собор» да еще стоит одиноко чудом сохранившаяся кирпичная арка от церкви, построенной в начале прошлого века, рядом с которой фотографируются туристы, поскольку думают, что она домонгольских времен. Еще и пишут на ней все то, что пишут туристы. Трава на поле не так давно растет – еще совсем недавно здесь росли картошка с капустой и паслись коровы, из-под копыт которых нет-нет да и выбивались остатки средневековой керамики. Самое интересное здесь то, что лежит под травой, на глубине около полуметра или даже меньше. Самое интересное называется «кладами»¹⁰. Золотыми и серебряными. Их находили на территории городища начиная с девятнадцатого века. Директор Спасского краеведческого музея Марина Михайловна Ершова рассказывала мне, как в девяносто втором году…

…денег на раскопки не давали. Их, понятное дело, не давали и в девяносто первом. Их вообще не давали с семьдесят восьмого года. У начальника старорязанской археологической экспедиции Владислава Петровича Даркевича не то что руки, а даже лопата чесалась что-нибудь где-нибудь раскопать и выкопать. Где копать, он знал. Археологи такие места определяют просто – копают там, где до них никто не копал. Неопытные, конечно, сначала найдут высокое дерево, забираются на седьмую ветвь, стреляют из левого глаза мертвой головы на пятьдесят футов в юго-восточном направлении и только потом, отослав домой слуг и носильщиков, начинают копать, а опытные, такие как Даркевич, просто приходят в Спасский краеведческий музей и говорят: «Девчонки, тут есть одно место на городище – там еще никто не копал. Справа копали, слева копали, а вот там еще никто. И надо всего-то снять дерн да посмотреть, что под ним. Если что-то и есть, то оно лежит… Ну а не лежит – так и не лежит».

Девчонкам, конечно, интересно. И они, обливаясь потом на адской жаре, долбят лопатами землю, снимая самый верхний, самый каменный слой почвы. Копают, между прочим, безо всякого открытого листа. Какой же лист, когда денег на раскопки нет от слова совсем. Навстречу им едет мальчишка на велосипеде, которому тоже страсть как охота побыть археологом. Ему говорят, чтобы приходил завтра утром копать. Сначала находят остатки кухни, а в ней чешую и позвонки рыб. Марина Михайловна не рыбак и даже удочки ни разу в руках не держала, но размеры чешуи она мне показывала двумя руками. Вот какая рыба ловилась тогда в Оке. Потом находят закрытый замок, и становится ясно, что в дом этот никто с тринадцатого века так и не заходил. Потом начинают открываться контуры соседней комнаты, потом устают и уходят спать. Потом наступает утро, в восемь утра приходят девчонки на раскоп, приезжает мальчишка на велосипеде, ему дают лопату и указывают, где копать. Потом раздается его крик, все подбегают к нему и понимают, что до прихода Даркевича еще часа два. Найденные золотые бусы, подвески и серьги блестят так, что любой, кто посмотрит из деревни Старая Рязань, что находится под горой, или даже из самого Спасска на том берегу, на них, освещенных этим блеском, возьмет большой мешок, засунет острый нож за голенище сапога и пойдет не мешкая сюда, чтобы…

Когда Даркевич увидел всю эту груду золотых украшений, то он… нет, не пустился в пляс, не стал кричать, что это большой успех сов… нет, российской археологии, а посмотрел на своих чумазых копателей и тихонько сказал:

– Одну бусинку продать бы – вам, девчонки… и вашим внукам хватило бы.

Сказав это, он собрал все предметы до единого в большой мешок, приказал всем строго-настрого молчать и пошел вызывать милицию, чтобы отвезти клад в Рязань. Открытый лист на раскопки оформили задним числом и даже немного заплатили тем, кто копал. Две недели все молчали, как партизаны на допросе, а потом вдруг по радио передали, что в районе Рязани нашли какой-то клад, но что за клад и кто его нашел…¹¹

Зареческ

Мы, однако, совсем забыли про Спасск, который, в отличие от Старой Рязани, мало кто знает. Разве что археологи, которые, как Даркевич, приезжают из Рязани на время раскопок. А ведь он существовал уже и в старорязанские времена. Только назывался Зареческ, но находился как раз на том месте, где сейчас расположен Спасск. Зареческ упоминается в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях под 1136 годом. Сам Дмитрий Иванович Иловайский, большой знаток истории Рязанского княжества, в середине девятнадцатого века писал, что спасские старожилы еще помнят остатки земляных валов на месте городского сада, в котором иногда находили мечи, бердыши и средневековые монеты.

В тринадцатом веке Зареческ прекратил свое существование. Теперь сложно сказать, кто его разрушил. Конечно, можно все свалить на Батыя и татаро-монголов, но если быть честным, то придется вспомнить, что за двадцать девять лет до Батыя приходил воевать Рязань суздальский князь Всеволод Большое Гнездо – не любитель, но профессионал по части разорения чужих гнезд. Он, конечно, был не татарин и не монгол, но Рязань разрушил так, что и Батый бы позавидовал. Оставшиеся в живых рязанцы были переселены им на другой, лесистый берег Оки – как раз в те места, где тогда был Зареческ. Кто разрушил Зареческ – суздальцы или татаро-монголы, – неизвестно. Документальных свидетельств об этом мы не имеем. Как, собственно, нет ни одного документа, подтверждающего существование этого города. Первый документ появился лишь в 1535 году – в одной из писцовых книг Рязанского края упоминался Спас-Зарецкий монастырь. Из документа этого выходило, что монастырь существовал с 1483 года и имел обширные земельные угодья, в которые входило село Спасское. Если быть точным, то в писцовой книге Спасское было вторым в списке названий этого села, а первым была Васкина поляна. Тут надобно немного отступить и рассказать, почему село Спасское называли Васкиной поляной.

Жил в тринадцатом веке епископ Рязанский Василий. То есть сначала-то он был епископом в Муроме, но там его одолели происки врагов, распускавших слухи о нецеломудрии Василия. Простодушные муромцы, поверившие наветам на епископа, собрались его изгнать. Некоторые из простодушных даже хотели его убить. Епископ недолго думая бросил свою мантию на окскую воду, встал на нее с иконой Богородицы в руках и поплыл против течения по направлению к Рязани. Простодушные муромцы, увидев, с какой скоростью Василий рассекает Оку против течения, тут же раскаялись и закричали: «Вернись, мы все простим!», но было поздно – мантия с Василием уже причаливала под стенами Рязани.

Василий в Рязани без дела не сидел – принялся за крещение проживавшей в окрестных лесах муромы, мордвы и мещеры. Место, где он любил это делать, и называли Васкиной поляной. И только после того, как село Васкина поляна отошло к Спас-Зарецкому монастырю, его стали называть Спасским. Впрочем, названием Васкина поляна пользовались еще до середины семнадцатого века.

Никаких событий в Спасском, пока оно было за Спас-Зарецким монастырем, не происходило. Крестьяне сеяли хлеб и все, что полагается сеять крестьянам, плели лапти, собирали полные лукошки грибов с глазами¹², ходили на медведя с рогатиной и плавали с ней же на многопудовых осетров и белорыбицу с такой огромной чешуей, о которой мне рассказывала директор Спасского историко-археологического музея. Монастырь между тем хирел и в 1764 году был упразднен. К тому времени богатое село Спасское успело от монастыря откупиться. И вовремя – через четырнадцать лет Спасску был пожалован статус уездного города.

Уездный город

Новоиспеченному городу был дарован герб – черный крест в кроваво-красном поле. Черный – в память о том пожаре, который уничтожил Старую Рязань в тринадцатом веке. По случаю обретения селом городского статуса были устроены трехдневные празднества. По тому же случаю городу была пожалована небольшая сумма на то, чтобы селу Спасскому придать, сколько возможно, городских черт. Городской голова голову сломал, думая, что на эти деньги можно сделать. В конце концов было решено… расширить теперь уже городское кладбище и обнести его каменной оградой. На оставшиеся деньги выстроили богадельню и по случаю прикупили в соседнем селе Селезенове церковь, которую зимой на катках перевезли в Спасск и сделали кладбищенской. Так случилось, что эта деревянная церковь и теперь единственная в Спасске. Строили, конечно, и после нее церкви и даже построили огромный каменный собор на центральной площади, но все сами же и разрушили. Преображенский собор возводили уже в девятнадцатом веке. Его колокольня высотой почти семьдесят метров была одной из самых высоких в Рязанской губернии. Висел на ней десятитонный колокол, который слышно было за пятнадцать верст от Спасска. Долго строили собор – семнадцать лет. Разрушали еще дольше – почти двадцать. В тридцать седьмом году стали разбирать купол собора, чтобы перестроить его во Дворец Труда с кинозалом на шестьсот мест и ложами для спасского начальства. И как только начали, так Спасск, который до этого был в составе Московской области, передали Рязанской. Новому областному начальству было не до дворцов с кинозалами, и полуразрушенный собор бросили. Так он и простоял почти до конца пятидесятых годов, пугая в сумерках прохожих черными провалами окон. Теперь и следа от собора не осталось. На его месте чахлый садик и аллея Героев Советского Союза. В садике, несколько в стороне от аллеи, стоит небольшая гранитная плита, на которой выбиты контуры собора и написано несколько слов о его недолгой и печальной истории. Еще остался рисунок собора на магнитике, который я купил в местном краеведческом музее. И кирпичи остались. Ими замостили ямы на дорогах.

Вернемся, однако, в новорожденный уездный город Спасск. Что нужно было делать с самим селом, чтобы превратить его в город, не знал никто. Кривые улицы никак не хотели выпрямляться, покосившиеся избы – стоять ровно, а камышовые крыши, даже если смотреть на них с противоположного берега Оки, никоим образом не походили на черепичные. Денег на выпрямление улиц никто давать не собирался. Помогло несчастье – пожар лета 1795 года уничтожил восемьдесят процентов всех построек в городе. Стали строить по линейке¹³. Географ Баранович в середине девятнадцатого века писал о Спасске: «Город оборонительных укреплений не имеет. На рубеже XIX века население в нем составляло 1353 человека. Полностью деревянный. Город разбит правильно, но дурно отстроен. Каменные здания отсутствуют. Главная площадь имеет правильную форму осьмиугольника. Просторна, но пуста. Маленькие домики расставлены согласно плану под углом друг к другу, как будто тяготятся своим положением».

Ровно через год после пожара на Спасск обрушилась новая напасть. Рязанское наместничество преобразовали в губернию, и по этому случаю Спасск вывели за штат и лишили статуса города. И это при том, что дома уже стояли в линию, хотя и были дурно отстроены. Оказывается, некто Стерлигов, местный помещик, обратился в губернское собрание с предложением переименовать Спасский уезд в Борисоглебский и уездным городом сделать село Старая Рязань. Имение помещика Стерлигова¹⁴ находилось аккурат… Не вышло ничего у Стерлигова. Спасская городская общественность, которая успела за несколько лет образоваться, добилась возврата в 1802 году статуса города Спасску. Навсегда.

И все же… новоиспеченный город как был селом – так им и оставался. Даже в середине девятнадцатого века в сборнике географических и статистических сведений о Рязанской губернии было написано: «Жители Спасска главные средства свои основывают на занятии, вовсе не свойственном горожанам… Они сеют гречиху чуть ли не в самом городе, не думая тщеславиться почетным званием горожан. От этого Спасск с первого же взгляда поражает своей чисто деревенской наружностью…» Город из деревни вывезли, но деревню из города вывезти не смогли.

И все же в Спасске и уезде начала развиваться промышленность. Развитие это поначалу напоминало внутриутробное. К примеру, было в 1820 году в городе два салотопенных завода. Один завод принадлежал мещанину Миронову, а другой купцу Мелешкину. Если сложить всех рабочих и мастеров, которые работали на этих индустриальных гигантах, то получится ровно шесть. Даже не шесть с половиной. Зато в уезде было целых пять фабрик по производству зеркального стекла. Первую фабрику завел близ села Кирицы немец Боленс еще в 1780 году. Работали на ней крепостные и выписанный из заграницы мастер. Делали зеркала и каретные стекла. Между прочим, очень хорошего качества. Правда, кроме своего песка все остальное надо было привозить. Глину и известняк везли из Тульской губернии, а фольгу и вовсе из Англии. Продукцию поставляли в обе наших столицы и на три ярмарки: Нижегородскую, Ирбитскую и Харьковскую. Кирицкая фабрика была лучшей в России и в конце девятнадцатого века производила тридцать шесть тысяч пудов зеркал в год.

Рабочие одной из фабрик, которая принадлежала Тимофею Мелешкину, в честь окончания строительства городского собора отлили из зеркального стекла его макет. Жаль, что макет до нас не дошел. Правду говоря, может, они его и вовсе не отливали, но легенду такую жители Спасска рассказывают. Достоверно известно только то, что купец Мелешкин пожертвовал на строительство собора сто с лишним тысяч рублей. Значит, производство зеркального стекла было прибыльным.